Мертвый лед

Глава 37

Домино пытался избавиться от одежды, когда мы вышли из ручья. Сюзанну, казалось, смутила его просьба помочь ему снять кобуру и футболку. Она взглянула на меня.

— Он бредит.

— Нет, просто не хочет порвать свою кожаную кобуру, когда перекинется, — пояснила я. Я сжала ладонь Никки, а затем опустилась рядом с Домино в траву на колени, чтобы помочь ему снять кобуру, что держала оба его пистолета и запасные обоймы.

Сюзанна все еще придерживала его, пока я помогала стянуть его окровавленную рубашку. Он вздрогнул, значит это было по-настоящему больно.

— Футболка все равно испорчена, пусть рвется, — сказал Никки, нависая над нами.

— Отвали от него! — велела Сюзанна.

— Нет, он прав. Футболкой я могу пожертвовать, — сказал Домино таким гнусавым голосом, как бывает, когда с носом глубокая и основательная задница.

— В смысле пожертвовать? — спросила она.

Я помогла натянуть футболку назад, стараясь не задевать ребра.

— Он перекинется, и это поможет исцелить некоторые травмы.

— Перекинется в кого? — спросила она, но позволила ему откинуться назад, не дрогнув.

— Штаны не в крови, — сказала я. — Они тебе нравятся достаточно, чтобы их беречь?

— Я стану тигром, не наполовину, штаны… — он тяжело сглотнул, как будто ему было больно говорить, снова закашлялся, отплевываясь кровью, и сгорбился, словно хотел бережно закрыть поврежденный торс.

— Если он перекинется в полную форму своего тигра, штаны могут уцелеть, — закончил за него Никки. — Нам просто нужно будет помочь ему снять их, когда он обернется.

— Ты к нему не притронешься, — предупредила Сюзанна.

— Думаешь, мы с ним теперь враги?

— Ты избил его до бесчувствия, так что да.

Сюзанна, казалось, была возмущена тем, что он посмел заговорить об этом.

— Мы с тобой теперь враги, Домино? — спросил он.

— Нет, помоги мне снять штаны. Я не уверен, что смогу контролировать, в какую форму перекинуться. Только достал эти тактические брюки.

Никки опустился на колени по другую сторону от Домино. Сюзанна обхватила руками плечи Домино и потянула его назад прочь от Никки. Домино болезненно застонал от, видимо, сильной боли.

— Не трогай его!

— Ты делаешь мне больно, — удалось сказать Домино.

— Неудачно ты выгнула его, — сказала я.

— Откуда у тебя такое спокойствие? — поразилась Сюзанна.

Я не была уверена, обращалась ли она ко мне или Домино, но ответила:

— Потому что все кончено.

— Он до сих пор истекает кровью, ему больно, ничего не кончено.

— Драка закончена, — пояснил Никки и потянулся к ремню Домино.

— Что ты творишь? — Сюзанна была возмущена, но на этот раз не отстраняла Домино прочь от Никки.

— Он сам попросил Никки помочь снять ему штаны, помнишь? — сказала я.

Никки расстегнул брюки другого мужчины теми же уверенными и ловкими движениями, с которыми раздевал меня. Сейчас я носила почти такой же ремень, он был достаточно крепким, чтобы не провисать под весом кобуры с оружием и не износиться слишком быстро.

Когда Никки начал стягивать штаны Домино с пояса вниз, Сюзанна не выдержала:

— Как ты позволяешь, чтобы он к тебе так прикасался?

— Анита с Никки снимут с меня штаны, причинив меньше боли, — сказал Домино.

Я помогла Никки стянуть брюки с бедер Домино. Сегодня он был в черном белье, бразильана или рио-модель, из тех, что высоко сидели по бокам. Я знала, что он одел их для Джейд. Это было одним из строгих предпочтений, которые она озвучивала окружавшим ее мужчинам.

— Он пытался убить тебя! — воскликнула Сюзанна.

— Если бы он хотел убить меня, то сделал бы это, — ответил Домино. Он скривился и попытался приподняться, чтобы помочь нам, когда мы стянули брюки до середины бедра. Домино снова закашлялся, в утреннем свете свежий сгусток крови выглядел ярко-красным.

— Если это твое легкое, то нам нужно срочно доставить тебя в больницу, или ты можешь погибнуть.

Когда Домино смог заговорить, не отхаркивая кровь, он вытер рот тыльной стороной ладони и произнес:

— Я исцелюсь, и Никки знает это.

— Я ничего в этом не понимаю, — проговорила она.

— Ты кажешься милой, но нет, ты не понимаешь.

— Так объясни мне, потому что это бессмыслица.

Домино посмотрел на нее, Сюзанна как будто и не замечала раньше его желтые с красными всполохами глаза, возможно, она и правда не видела их в темноте. А сейчас уставилась в них и прошептала:

— О боже, твои глаза…

— Прекрасны, не правда ли? — подсказала я.

Она не отводила взгляда от его горящих глаз, словно загипнотизированная змеей мышка.

— Я кажусь тебе славным на фоне Никки, но меня воспитывали быть мускулами классического бандита, не самый славный заработок. Не нежный, не добрый, и чтобы стоять рядом с боссом, охраняя его, я тоже не должен быть таким, — заговорил Домино. — Из Никки плохой парень круче, чем из меня, но это не делает меня хорошим человеком, не делает тем хорошим парнем, за которого ты меня принимаешь.

— Я ничего в этом не понимаю.

Он повернулся и посмотрел на меня.

— Думаю, Сюзанне стоит отойти куда-нибудь.

Я кивнула.

— Эдди, не мог бы ты посадить Сюзанну в грузовик? Домино нужно немного уединения, чтобы раздеться.

Домино взглянул на меня. Он знал, да и я знала, что ему было плевать, увидит ли она его голым. Он просто не желал, чтобы кто-то посторонний ко всему этому вынуждал его чувствовать себя уродом или, возможно, служил напоминанием, насколько далеки мы были от «обычных» людей.

Подошел Эдди и помог своей дочери подняться, и Домино пришлось самому удерживать свой вес, опираясь на одну руку. Он не смог скрыть, что это было болезненно, и то, что он предпочел стерпеть боль, чем воспользоваться поддержкой миловидной женщины, говорило о том, как сильно его беспокоило ее к нему отношение. Одно дело знать, что ты урод, и совсем другое — когда отношение других людей вколачивает в тебя это осознание с топором.

— Если нужна будет помощь, кричи, — сказал Зебровски, а затем присоединился к остальным, которые всерьез восприняли мои слова о том, что Домино нужно уединение, чтобы раздеться. И мы втроем остались одни в проникающем сквозь ветки деревьев солнечном свете.

Мы спустили штаны Домино с его бедер, оставив черные трусы на месте. Они были немного натянуты спереди, но не так туго, как могли бы.

— А Сюзанна симпатичная, — сказал Домино.

— Думаю, да, — согласилась я.

— Трусы хочешь сохранить? — спросил Никки.

— Ага.

Я потянулась к одному боку Домино, Никки повторил за мной с другой стороны, и мы стянули его нижнее белье с задницы, но это было и не сложно. Сложно было стащить его спереди, учитывая, что он был немного возбужден.

Обычно, меня подобное не беспокоит так сильно, но мы только что расстались. Казалось странным раздевать его после скандала, словно это нарушало какое-то правило. Я бы еще понимала, будь это прощальный секс, но просто раздевать его казалось диким.

— Могу я с ней встречаться? — спросил он, когда с него уже сняли белье, и он предстал смущающе возбужденный, но все же прекрасный. В моей постели не было никого, кто не смог бы заставить меня замереть на хотя бы мгновенье, кто не был Красив. Домино, правда, больше в моей постели не окажется, так что… К черту, я снова принялась помогать Никки избавить его от одежды.

— Конечно, хотя, думаю, твоя последняя речь для нее не будет тебе на руку.

— Тебя не будет задевать, если я стану встречаться с ней?

— Из-за того, что она мне почти подруга, или из-за того, что ты будешь с другой, не со мной и не с Джейд?

— Из-за последнего, — сказал он, пока мы стягивали его штаны по ногам. Он перенес большую часть своего веса на одну руку, нежели на другую. Не думаю, что рука была ранена, скорее с одной стороны ребра были повреждены сильнее, чем с другой.

Я поразмыслила над вопросом и сказала правду:

— Нет, это не должно задевать меня.

— Спасибо, это то, что мне нужно было узнать.

— Вспомни, Домино, ее не напрягало, даже когда Жан-Клод был с Энви, — сказал Никки.

Я хмуро посмотрела на него.

— Ты не помогаешь.

— Просто хочу сказать, что если ты в порядке, когда твои мужчины проводят время с другими женщинами, ну или мужчинами, это вовсе не значит, что тебе на них плевать.

Я посмотрела на него и позволила ему ощутить, что была им недовольна. Я только что избавилась от одного человека в своей постели и не хотела примирения. Мне хотелось порвать с кем-то, и осознав это, я выругалась:

— Черт.

— Видишь? — сказал Никки.

— Затрахал! — бросила я.

— Позже, — ответил он.

— Какая самонадеянность.

Он улыбнулся.

— Я не сказал сегодня, я сказал позже. Например, через несколько дней.

Я не знала, что на это ответить, поэтому и не стала пытаться. Я способна к обучению.

— Такое ощущение, что я упустил весь разговор, — сказал Домино.

— Никки напомнил мне, что я немного загружена личными проблемами и ощущением давления со стороны тигров и вашего пророчества.

— Извини, — проговорил он.

— Тебе не нужно извиняться за это, Домино. Я вообще не уверена, что хоть кто-то должен за это передо мной извиняться, но, когда мы порвали отношения, я почувствовала облегчение.

Он выглядел расстроенным, даже сквозь эту боль. И это заставило меня коснуться его обнаженного бедра и сказать:

— Мне казалось, одним тигром будет меньше, казалось, много их еще. Недостаточно хорошая причина, чтобы отвергнуть кого-то.

— Так мы расстаемся или нет? Я запутался.

— Ты не единственный, кто запутался, — ответила я.

Никки начал расшнуровывать один ботинок Домино, а я принялась за другой. Он был прав: мы не сможем стянуть наконец с него штаны, если не снимем ботинки. Обувь всегда мешается, когда вы раздеваетесь в реальной жизни, главное снимать ее сразу, если на вас обычные брюки. Большинство профессиональных стриптизеров носят брюки на липучках, которые можно быстро сорвать и снова застегнуть до следующего раза. В фильмах же отвлекаются и останавливают сцену десятки раз, чтобы сменить одежду, так что в итоге в одной сцене с раздеванием задействованы пять разных костюмов. Это все иллюзия. В реальной же жизни — первым делом сними ботинки.

— И что это значит? — спросил он.

Никки удивил меня, ответив:

— Это значит, что Анита не может быть твоей девушкой. У нее не хватает времени и сил, чтобы встречаться с таким количеством людей, но ей все еще нужно кормить ardeur, а Жан-Клоду пить кровь.

— Ни ты, ни я не позволяем вампирам питаться на себе.

— Я мог бы попробовать с Жан-Клодом.

Мы с Домино уставились на него, и я напомнила:

— Ты очень ясно дал понять, что не станешь для вампов едой.

Он кивнул, и мы наконец стащили с Домино последнюю одежду. Тот растянулся на траве, абсолютно голый и чуть менее возбужденный, значит ему было больно, а Домино не смешивает боль с сексом.

— Я решил попробовать, — сказал Никки.

— Почему? — спросила я.

— Потому что ты собираешься подчистить список возлюбленных, тем более если придется добавить к нему еще одного тигра. Было бы практичным оставить любовников, которые ко всему еще и Жан-Клода кормят, а в подобных вопросах ты можешь быть на удивление практичной.

Я была влюблена в этого мужчину, а он считал, что может оказаться за бортом, потому что я перегружена. Я не знала, что это говорит обо мне, для Никки же это было лишь частью его социопатии. Если не все твои потребности удовлетворены, зачем я тебе?

— Не думаю, что смогу сделать это с Жан-Клодом. Я видел, как он берет кровь, и это слишком похоже на секс, — сказал Домино.

— Это так, но Жан-Клод уважает границы.

— Почему бы просто не избавиться от тех, с кем она редко видится, вроде Рафаэля или короля лебедей?

— Потому что они могущественные союзники, и отчасти кормление ardeur удерживает их нашими союзниками. А еще, когда она с одним из них, это удивительная подпитка энергией, — пояснил Никки.

— Да уж, — протянул Домино, рухнув голышом на траву. — Это кайф, как наркотический кайф.

Никки кивнул.

— Мы раздели тебя, чтобы ты сменил форму, а не обсуждал мой режим питания.

— Если бы ты сильнее нравился Джейд, тебе было бы хорошо только с ней? — спросил Никки.

Домино кивнул, вздрогнул и замер, сказав:

— Я бы влюбился, если бы она только позволила, но она так боится мужчин, что я становлюсь для нее плохим парнем только потому, что она мне нравится.

— Она не в себе, — сказала я.

— Это не справедливо, — проговорил он и словно хотел указать на меня, но в этот момент из его рта пролилась свежая кровь, и он начал ловить ртом воздух, как будто не мог дышать.

— У тебя легкие просто отказали, — сказал Никки.

— Перекидывайся, — велела я

Домино медленно завалился на бок, его хрипящие вдохи было больно слышать. В борьбе за дыхание его кожа уже начала темнеть.

— Почему он не перекидывается? — спросила я.

— Я не знаю.

— Он потеряет сознание и тогда перекинется, верно?

Никки покачал головой.

— Если он потеряет сознание, то может умереть.

— Что?

— Вампирам не нужно дышать, в отличии от нас.

— Черт!

Я коснулась лица Домино, едва дотронулась до его кожи и не смогла дышать. Грудь объята огнем, в одном месте острая, чертовски колющая боль. Я так и лежала на земле, касаясь его, наши взгляды встретились. Я смотрела в эти оранжево-желтые глаза и думала: «Мы умираем.»