Милая маленькая игрушка

ПРОЛОГ

УИТНИ

Плотнее запахивая черную кожаную куртку, я борюсь с резким февральским ветром Чикаго. В целом, с тех пор как мы с мамой переехали из Айовы несколько лет назад, я обнаружила, что погода довольно похожа: каждую зиму я мерзну и каждое лето потею в душной жаре, но ветер в Чикаго — это то, с чем приходится бороться. Кажется, он пронизывает каждый слой моей одежды и пробирает меня до костей, чего я не помню, когда росла в маленьком городке Айовы. С другой стороны, это может быть просто потому, что наши жилищные условия довольно сильно изменились после того, как мой отец бросил меня и мою маму, чтобы погнаться за какой-то юбкой по имени Лейси, оставив нас ни с чем и вынудив маму и меня переехать в город, чтобы она могла найти постоянную работу.

Теперь мама работает сверхурочно в круглосуточной закусочной для дальнобойщиков, где она разливает кофе и подает блины и сэндвичи с беконом дальнобойщикам с полудня до двух часов ночи пять дней в неделю, чтобы оплатить счета и отложить небольшую сумму на мое обучение в колледже.

Я покусываю ноготь большого пальца, думая о письме о зачислении, которое лежит на тумбочке у меня дома. Колледж Роузхилл фактически принял меня в свою престижную танцевальную программу, куда ежегодно принимают избранных студентов, обычно потому, что у них есть связи и средства, чтобы оплатить внушительные вступительные взносы. Так что тот факт, что меня вообще приняли, это своего рода маленькое чудо. Дело не в том, что мои оценки настолько впечатляющие, что им пришлось принять меня по академическим заслугам. Рекрутерам, которые приходили в мою школу в поисках потенциальных талантов в танцах в начале этого года, должно быть, понравилось мое прослушивание в балет, и они проигнорировали мой совершенно средний балл.

Но это не решит мою более серьезную проблему: как я могу оплатить обучение в Роузхилл. Небольшая сумма, которую отложила мама, в сочетании со всем, что я заработала на своей работе после школы, почти покрывает первый семестр обучения, а если я найду вторую работу и буду работать все лето и продолжу работать в течение первого семестра колледжа, я, возможно, смогу позволить себе даже первый год. Но это с натяжкой. А после этого мне придется зарабатывать стипендию, если я хочу продолжить обучение. Они предлагают студенческие стипендии, особенно на факультете искусств, но их трудно получить, поскольку программа почти полностью финансируется одной семьей.

Тем не менее, Роузхилл — это колледж моей мечты. Помимо переезда в Нью-Йорк, что совершенно исключено, в Роузхилл одна из лучших балетных программ в стране, выпускающая одних из самых талантливых прим-балерин в мире. И это то, кем я хочу стать. Мне просто нужно это сделать. И я это сделаю. Я знаю, что значит усердно работать и расставлять приоритеты. Я работала до своего шестнадцатилетия, ходила в школу, потом на работу, потом допоздна не ложилась, чтобы сделать как можно больше домашней работы, и все это снова и снова, потому что моя мама не может справиться со всем сама, а мой никчемный отец определенно не собирается помогать. Не то чтобы я когда-либо опускалась настолько низко, чтобы просить его о поддержке. Он бросил нас, бросил, как вчерашние объедки, и, насколько я понимаю, он может идти в жопу.

Но если он чему-то меня и научил, так это тому, что любовь — это всего лишь мираж. Что-то, что обманывает людей, заставляя их верить в концепцию брака и долгой и счастливой жизни. И после того, как мой отец показал мне, насколько ложна вся эта предпосылка, я не тратила свои школьные годы на то, чтобы тосковать по какому-то парню, надеясь, что я влюблюсь или что-то в этом роде. У меня есть видение. У меня есть драйв. И мне не нужна любовь. Мне нужны танцы.

Резкий порыв ветра взъерошил мою короткую черную стрижку пикси, и я на мгновение заскучала по своим длинным волосам, которые могли бы дать моим ушам намек на тепло и защиту от пронизывающего холода. Подняв воротник моей фланелевой рубашки в клетку и кожаной куртки, я делаю все возможное, чтобы отгородиться от холодного воздуха, затем засовываю руки в карманы куртки. Мой образ может быть идеальным сочетанием бунтарства и сообщения «отвали», которое мне очень нравится посылать, но, похоже, это не очень работает, когда дело касается погоды. Чикаго не хочет понимать намек, как и его ветер.

Волосы на затылке встают дыбом, но по какой-то причине я не чувствую, что это из-за холода. В конце концов, мои пальцы уже начали неметь, что говорит о том, что мое тело давно уже прошло через мурашки и дрожь. Вот тогда я впервые замечаю тихое урчание мотора, неуклонно раздающегося позади меня. Я так погрузилась в мысли о Роузхилл и моих надвигающихся проблемах с обучением, что не обращала внимания на окружающую обстановку. А Энглвуд — не лучшее место, чтобы ходить по нему без ясного ума.

Обернувшись, я замечаю новенький синий Ламборгини, крадущийся по улице, и сжимаю губы, прищурившись, усиливая свое сообщение оставить меня в покое. Но водитель, похоже, не замечает этого. Вместо этого он обгоняет меня, поворачивает на пересекающуюся улицу и тормозит прямо на моем пути. Я резко останавливаюсь, расправляю плечи и упираюсь ногами в землю, с подозрением наблюдая. Ламборгини нечасто заезжают в мой район, и можно было бы подумать, что человек, который может позволить себе такую машину, не будет планировать ваше похищения, но я знаю, что лучше не доверять чему-либо, исходящему только из внешнего вида.

Дверь со стороны водителя распахивается мгновением позже, дверь поднимается как крыло, а не открывается, как можно было бы ожидать от автомобиля, и через мгновение над капотом машины появляется высокий мускулистый мужчина. Его темные глаза встречаются с моими с такой интенсивностью, что у меня пробегает дрожь по позвоночнику, а мой живот начинает необъяснимо дрожать.

Он выглядит старше, если мне нужно угадать, ему лет двадцать с небольшим, с темной, целенаправленной щетиной, которая придает его сильной, угловатой челюсти выдающийся вид. Пока он изучает меня с явным интересом, на его губах появляется насмешливая улыбка.

— Похоже, тебе нужен транспорт… может, что-то, что согреет тебя, так как эта куртка, похоже, не очень тебе помогает, — поддразнивает он, медленно приближаясь, широко распахнув дверь, словно бросая вызов кому-то, кто захочет угнать его машину. Его отчетливый русский акцент на мгновение сбивает меня с толку и в то же время ускоряет пульс. В его глубоком, грохочущем басе его слова звучат опасно, поскольку он намекает на то, что предлагает мне укрытие от холода.

— У меня все хорошо, спасибо, — холодно заявляю я, выпрямляясь во весь рост и готовясь защищаться. Упираясь ногами, я молча благодарна своим армейским ботинкам, которые значительно облегчат побег, если до этого дойдет. А, увидев его впечатляющую фигуру, я уверена, что отбиваться от него не вариант.

Русский вопросительно приподнимает бровь, привлекая внимание к профессиональной стрижке его темных кудрей и тому, как они искусно обрамляют его красивое лицо.

— Тебе куда? — Спрашивает он легкомысленно, глядя в ту сторону, куда я шла. — Такая девушка, как ты, не должна гулять по такому району в полном одиночестве.

— Такая девушка, как я? — Бросаю я вызов, гадая, к чему он клонит. — Поскольку это мой район, я не вижу, чтобы у меня был большой выбор. И я иду домой из школы, если хочешь знать. Я думаю, более важный вопрос в том, что ты делаешь, разъезжая на такой машине здесь. Ты хочешь, чтобы ее угнали? — Усмехаюсь я.

Мужчина усмехается, как будто мое предложение совершенно нелепо. Но в Энглвуде полно угонщиков, а он просто оставил ключи в бесценном товаре, и ничто не помешает кому-нибудь запрыгнуть и уехать, пока он стоит здесь и болтает со мной.

— Никто не посмеет угнать мою машину. Особенно в этом районе, — грохочет он, скрещивая руки на груди и выпячивая плечи и бицепсы в своем высококачественном темно-сером свитере толстой вязки.

— О, правда? — Усмехаюсь я, его легкое веселье успокаивает меня, несмотря на то, что этот зверь, скорее всего, мог бы сломать меня пополам, если бы захотел. Я автоматически скрещиваю руки на груди, подражая его языку тела. — А почему бы и нет?

Русский пожимает плечами, оценивающе оглядывая мое тело.

— Скажем так, даже самые отчаянные угонщики знают, что лучше не красть у моей семьи. — Он снова опускает руки и делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами, пока не входит в мое личное пространство.

Несмотря на то, что я прилично высока в пять футов шесть дюймов, этот мужчина возвышается надо мной, заставляя меня смотреть ему в глаза, когда он улыбается мне сверху вниз с непринужденной уверенностью. Резкий запах сосны в сочетании с сандаловым деревом наполняет мой нос, надо сказать у него глубоко мужской одеколон, который прорезает холодный воздух, как теплый костер.

— Как тебя зовут, moya feya? — Мурлычет он, заставляя мое сердце замирать, пока его глаза держат мои в плену.

Я не знаю, что означает moya feya, но он произносит это как драгоценное слово. Я не могу понять, почему мое тело, кажется, реагирует на него. Я никогда не была той, кто лебезит перед парнями. Черт, у меня даже никогда не было парня, но что-то в пристальном взгляде этого незнакомца, его страстном тоне заставляет мои колени слабеть. Я облизываю внезапно пересохшие губы и с трудом сглатываю, прежде чем ответить.

— Уитни, — говорю я хрипло и ненавижу, как по-детски это звучит. Пытаясь вернуть себе хоть какое-то самообладание, я прочищаю горло. — Кто спрашивает? — Защищаюсь я, вызывающе вздергивая подбородок.

— Я Илья, — просто отвечает он. — Ты ходишь в школу неподалеку? — Настаивает он.

— Школу Энглвуд. — Говорю я, а затем прикусываю губу, размышляя, стоит ли мне хранить личную информацию при себе. Я не знаю этого человека, и от него исходит чувство опасности, хотя я не чувствую, что он собирается причинить мне вред.

— Правда? — Его тон полон удивления и, возможно, намека на разочарование.

— Сколько тебе лет, Уитни?

Теперь моя очередь приподнять бровь, когда я кривлю губы.

— Семнадцать, — просто отвечаю я.

Да, определенно разочарование. Я вижу, как это промелькнуло на его лице, прежде чем он тихонько усмехнулся и покачал головой.

— Моя сестра тоже учится в школе Энглвуд, — признается он, его взгляд снова метнулся к его элегантному спортивному автомобилю, заставив меня задуматься, не ждет ли она его в теплом салоне. Либо это, либо это его способ успокоить меня, прежде чем он соблазнит меня согласиться на поездку, чтобы он мог похитить меня. Он может быть обаятельным, но это не делает его заслуживающим доверия.

— Многие люди учатся в школе Энглвуд. Это большая районная школа, — сухо замечаю я.

Веселье танцует в темных глазах Ильи, и я не могу не заметить, как оно делает его лицо более молодым и озорным.

— Я полагаю, ты права. Ты… — Илья резко останавливается, когда его телефон звонит, прерывая его. — Извини, — говорит он, просовывая руку в карман, чтобы вытащить свой iPhone, который кажется невероятно маленьким в его большой руке. Когда его глаза видят имя, мелькающее на экране, его легкое выражение меняется на более серьезное. Он смотрит на меня, в глубине его глаз — сожаление. — Я должен ответить.

Я жестом приглашаю его так и сделать. И когда он прижимает телефон к уху и отворачивается от меня, это было бы идеальной возможностью для меня сбежать. Но я этого не делаю. Мои ноги остаются прикованными к месту, мое тело, кажется, вынуждено остаться и узнать больше об этом загадочном русском незнакомце. Мелодичный тон его плавного русского, который легко льется с его губ, заставляет мой желудок сжиматься. Я не знаю почему, но что-то в этом, несомненно, сексуально. Я провожу глазами по его сильной фигуре, когда он делает несколько шагов вперед, его брови нахмуриваются. Следующая цепочка слов выходит как рычание, указывая на его разочарование или гнев. Он снова замолкает, слушая кого-то на другом конце провода.

— Derr`mo, — бормочет он. Затем говорит что-то командным тоном, быстро шагая к своей машине, оставляя меня безмолвной, когда я наблюдаю, как он уходит.

Мои губы раздвигаются, когда мои инстинкты побуждают меня спросить, все ли в порядке. Но он совершенно незнакомый человек. Не мое дело проверять его самочувствие, и, очевидно, у него на уме что-то более важное, чем девушка, с которой он остановился пофлиртовать на улице. Сев в машину, Илья закрывает дверь, и через мгновение шины визжат по асфальту, когда он исчезает, не сказав ни единого прощального слова.

Немного в шоке, я стою на улице несколько мгновений, забыв о холоде, пытаясь осмыслить совершенно случайный и необычный обмен репликами. Я не знаю, как относиться к тому, что Илья заговорил со мной. По любым меркам он великолепный парень, и хотя я предполагаю, что он должен быть значительно старше меня, он проявил ко мне явный интерес. Я не знаю, как относиться к тому, что я поймала взгляд мужчины постарше. Черт, мне даже не хочется попадаться на глаза кому-то из моего класса.

Я не верю в любовь и у меня нет времени на всякую другую ерунду, которая сопровождает физическое влечение, но сегодня я почувствовала что-то, чего никогда раньше не чувствовала. Один только звук его голоса заставил мой живот содрогнуться. Его взгляд заставил меня закружиться, и даже сейчас, когда я снова заставляю себя идти, я чувствую слабость в коленях. Я не знаю, что обо всем этом думать. Я отказываюсь поддаваться бабочкам, грозящим взорваться в моей груди, поскольку напоминаю себе, что такие эмоции причинят мне только боль и неприятности. Я знаю, как это выглядит, когда ты влюбляешься в кого-то, а он уходит. И кто-то вроде Ильи, вероятно, нашел бы меня интересной минут на десять, прежде чем оставил бы мое сердце в руинах, если я когда-нибудь увидела бы его снова, чего я, скорее всего, не сделаю.

Лучше сосредоточить свое внимание на реальной проблеме — как заработать достаточно денег, чтобы покрыть обучение в Роузхилл, а затем получить стипендию, чтобы остаться там.