Милая маленькая игрушка

3

УИТНИ

Я сижу в конце автобуса, предпочитая пьянящие пары выхлопных газов запаху пота, который все еще витает около передней части общественного транспорта из-за душной жары дня. Неловко ерзая на сиденье, я с силой сжимаю колени вместе, снова переживая разговор с Ильей, то, как его палец под моим подбородком заставил мое сердце остановиться, а мой торс скандально напрягся. Все его предложение было чрезвычайно смелым, самонадеянным и даже унизительным. И все же я не могу удержаться от того, чтобы не размышлять об этом.

Я позволю Илье трахать меня, и все мои финансовые проблемы исчезнут. Мама может перестать работать сверхурочно и, возможно, даже наслаждаться выходным, зная, что мое обучение, мое жилье, моя еда оплачены. Это странное положение, в которое можно попасть, зная, что моя мать была бы в ужасе, если бы узнала, как я плачу за все, и в то же время пожиная плоды того, что я продаю свое тело совершенно незнакомому человеку, чтобы сделать жизнь более приемлемой. И не просто какому-то незнакомцу, а незнакомцу постарше, потому что я уверена, что Илья старше меня. Хотя я готова поспорить, что ему все еще немного за двадцать, у меня нет никаких сомнений, что он уже давно вышел из студенческого возраста, и я еще больше в этом уверена, вспомнив, как он немного отступил, когда я сказала ему, что мне все еще семнадцать, когда мы впервые встретились.

Я яростно терзаю ноготь большого пальца, размышляя о сделке, которую я должна была бы счесть совершенно отвратительной с моральной точки зрения. Конечно, я нахожу ее оскорбительной. И все же, я никогда не испытывала большего искушения унизить себя. Потому что сказать «да» означало бы, что у меня есть реальный шанс получить диплом в Роузхилл и стать примой-балериной. И я бы отдала почти все, чтобы осуществить эту мечту. Дополнительный бонус в виде облегчения, которое это принесло бы моей маме, делает это еще более привлекательным.

Но действительно ли я готова отдать свою девственность совершенно незнакомому человеку, продавать свое тело целых три года, чтобы осуществить свою мечту? Да. Если я займусь этим, то, думаю, я бы так и сделала. Но не знаю, позволит ли мне моя гордость. Я боролась изо всех сил, работала до мозга костей и провела бесчисленное количество ночей без сна, чтобы выживать так долго. Сейчас кажется неправильным просто опуститься до таких унизительных средств. Я просто не знаю, как я буду продолжать учебу, если буду. Мама была права. Это решающий момент, когда мне нужно признать тот факт, что я не получу стипендию. И я не смогу заработать достаточно, работая на двух работах с минимальной зарплатой, чтобы покрыть четыре года обучения в Роузхилл.

Чего бы я только не отдала, чтобы поговорить с кем-то обо всем этом. Но я ни за что не расскажу матери о предложении Ильи. Она никогда бы не позволила мне принять его, если бы узнала. И никто из друзей в Роузхилл не поймет моих финансовых трудностей. Тори и Тэмми из обеспеченной семьи, как и большинство студентов. Они, вероятно, просто предложили бы мне взять кредит или стипендию, как будто колледж раздает их в местном киоске с мороженым.

Когда я наконец прихожу домой, в доме тихо. Смена мамы в закусочной началась почти два часа назад, оставив меня в квартире наедине со своими мыслями, пока я переодеваюсь, чтобы подготовиться к своей собственной смене в ближайшем McDonald’s, где я работаю столько часов, сколько мне дадут.

Несмотря на то, что я стираю свою форменную рубашку-поло после каждой смены, я все равно пахну жареным маслом, как только надеваю на голову красную ткань. Я заправляю свою стрижку пикси в бейсболку, которая позволяет мне не запутаться в сетке для волос во время смены, затем снова выхожу, запирая за собой квартиру, прежде чем отправиться в пятнадцатиминутную прогулку на работу.

— Привет, Уитни, — приветствует Рико, когда я регистрируюсь и беру гарнитуру, чтобы начать смену.

— Привет, Рико. — Я коротко машу рукой своему любимому повару, мои мысли все еще в миллионе миль отсюда, когда я занимаю позицию у окошка оплаты и готовлю кассу.

Погружение в монотонную рутину приветствия клиента, принятия его заказа, просьбы подъехать, затем принятия его денег оставляет много места для моих мыслей, пока я работаю, и часы тикают в изнурительном темпе, пока я молча обсуждаю, что мне делать с Ильей.

Он сказал, что даст мне время подумать, и в то же время он почти сказал мне, что мне нужно принять решение сейчас. Я не знаю, какие последствия могут быть, если я задержусь, или даже если я откажу ему, но у меня такое чувство, что он не тот, с кем стоит связываться. Воспоминание с нашей первой встречи о том, как он смеялся, когда я предположила, что кто-то может угнать его машину, приходит на ум. И то, как он сегодня предупредил меня, что он опасен, хоть я и пожала плечами в тот момент, но что-то в его тоне подсказывает мне, что он не шутил.

Русский акцент, шикарные машины, избыток денег, которые у него есть, чтобы оплатить мне колледж, зловещая энергия, которая, кажется, окружает его, как темное облако, — все это указывает на то, что он, вероятно, вовлечен в Братву, которая практически управляет Энглвудом и большей частью Центральной и Западной части Чикаго. И если бы мне пришлось угадывать, я бы сказала, что он, должно быть, высоко в чинах.

Я могла бы в конечном итоге полностью пожалеть о своем решении принять его сделку. С другой стороны, я задаюсь вопросом, как сильно я могу пожалеть, что отказала ему. Мое самоуважение говорит мне, что я ни за что на свете не продам свое тело за деньги. Но разве я не делаю этого каждый день, когда выхожу за рамки своих возможностей, чтобы просто свести концы с концами? Может быть, это просто мой способ оправдать сделку, которая, как я знаю, не лучше проституции.

— Уитни! — Резко говорит Дэвид, мой ночной менеджер, выходя из-за угла, когда я закрываю окно за другим клиентом, отдав ему сдачу.

Я резко поворачиваюсь, вырванная из своих мыслей, чтобы увидеть его яростное выражение. Его румяное лицо темнеет до более глубокого оттенка красного, когда он тычет мне пальцем в лицо.

— Это два специальных заказа, которые ты сегодня неправильно ввела в компьютер, — рычит он, подходя ближе, пока я не прижимаюсь к стене моей крошечной ниши. — Я не хочу продолжать исправлять твои ошибки, так что выпусти голову из облаков и прислушивайся к клиентам. Затем впиши то, что они хотят, в указания по заказу. Слышишь?

Дыхание Дэвида пахнет прогорклым кофе, и я борюсь с волной тошноты, отворачиваясь от него и задерживая дыхание.

— Я ничего не сделала…

— Один клиент попросил без лука. Ты положила «без салата». Они фактически вернулись в очередь и заставили нас переделать этот чертов бургер! И ты заказала два Биг Мака, хотя должен был быть только один.

Я бросаю на Дэвида невозмутимый взгляд, пытаясь сдержать раздражение. Я зачитывала оба заказа клиентам. Если они были неправильные, они должны были сказать мне об этом до того, как я отправила заказ. Но Дэвид из тех, кто считает, что клиент всегда прав, и готов ругать своих сотрудников, вместо того чтобы признать, что иногда клиенты просто тупые. Я знаю, что не могу этого сказать. Это только разозлит его еще больше и, возможно, заставит меня раньше времени отправиться домой, что я определенно не могу себе позволить на этой неделе.

— Соберись, Карлсон, или я отправлю тебя домой, — резко говорит Дэвид.

— Да, сэр, — шиплю я, сузив глаза и сверкая глазами.

Дэвид разворачивается на каблуках и оставляет меня там, прижатой к стене, пока я скрежещу зубами. Взгляд Рико сбоку говорит мне, что он слышал весь разговор, но он ничего не говорит. И он не скажет, по крайней мере, пока не увидит меня на следующей смене без Дэвида. Мы все ненавидим властолюбивого ночного менеджера, который получает удовольствие от того, что ругает нас, как детей, но, бог знает, у него уши как у летучей мыши, и он, вероятно, уволит Рико только за то, что он предложил мне утешение.

Поскольку предложение Ильи было свежо в моей голове, я никогда не испытывала такого искушения ответить, немедленно уйти и высказать Дэвиду все, что у меня на уме, пока я этим занимаюсь. Затем я могла бы позвонить Илье и просто принять его соглашение, оставить все эти внутренние потрясения позади. Но такое монументальное решение не должно приниматься в момент гнева.

Поборов свое бурлящее негодование, я возвращаюсь к работе. Тем не менее, когда я снова надеваю гарнитуру и ввожу миллионный детский обед за вечер, я знаю, что позвоню Илье. Я еще не приняла окончательного решения по поводу предложения, но мне нужно поговорить с ним об этом подробнее. Может быть, с большим количеством подробностей я буду чувствовать себя лучше в отношении своего решения так или иначе. И Илья, по крайней мере, должен мне дать полное объяснение, если он планирует, чтобы я заключила какой-то официальный контракт. Разговор может даже дать мне возможность установить несколько собственных основных правил. По крайней мере, я могу надеяться.

Планируя позвонить, как только я закончу работу, я выталкиваю мысли об Илье из головы, насколько это возможно, и сосредотачиваюсь на своей чрезвычайно скучной работе.

Моя смена заканчивается в полночь, но сотрудник, который должен занять мое место у окна, появляется только почти в 12:20, и Дэвид отказывается отпускать меня, пока не придет Ханна. Так что к тому времени, как я наконец-то выхожу и врываюсь через стеклянные двойные двери, покидая наше круглосуточное местоположение, не оглядываясь, уже почти 12:30 ночи. Я действительно могу звонить Илье и днем и ночью?

Пальцы слегка дрожат, когда я просматриваю его контактную информацию, я нажимаю кнопку вызова, прежде чем потерять самообладание, затем прижимаю телефон к уху, целенаправленно идя домой. Он отвечает на третьем звонке, его глубокий голос вибрирует глубоко в моем животе, когда он дразнит:

— Ну, moya feya, это не заняло у тебя много времени.

Он, кажется, совсем не удивлен, что звонок от меня, даже так поздно ночью, и, судя по музыке, играющей на заднем плане, я предполагаю, что я его не разбудила.

— Это не «да», — прямо заявляю я, желая высказать это, прежде чем у него появятся какие-либо идеи.

— Тогда что это? — Спрашивает он, его русский акцент заставляет слова почти пролетать по линии.

— Я… ну, я хотела бы обсудить твое предложение подробнее, — говорю я со всей возможной уверенностью, пытаясь думать об этом как об обычной деловой сделке, а не как о разговоре о потере девственности.

Илья задумчиво напевает, словно обдумывая мое предложение.

— Очень хорошо. Но, возможно, вместо разговора я мог бы показать тебе, какой может быть ночь со мной. Думаю, слова не смогут в полной мере передать это.

Мой желудок подпрыгивает от смысла его слов, а сердце начинает колотиться при мысли о том, чтобы отдаться ему всего на одну ночь. Хотя потеря девственности в качестве пробного забега кажется, чем угодно, но только не романтичным, я никогда толком не задумывалась о том, как бы я хотела, чтобы прошел мой первый раз с кем-то. Я вообще не думала о сексе с кем-то, если уж на то пошло. Я не верю в любовь, так почему же должно быть так важно, потеряю ли я девственность с совершенно незнакомым человеком?

Тем не менее, перспектива пугает. Я колеблюсь достаточно долго, чтобы любой здравомыслящий человек мог подумать, что я повесила трубку, но Илья терпеливо ждет меня, не произнося ни слова, пока приглушенная музыка звенит по всей линии.

— Ладно, — наконец выдыхаю я, мое сердце замирает в груди, а ладонь начинает потеть на задней крышке телефона.

— Хорошо, — говорит Илья. — Значит, завтра? Я заеду за тобой в пять часов.

— Я работаю завтра вечером, — быстро говорю я, и мои плечи напрягаются. К счастью, мое оправдание верно, но я не готова так скоро брать на себя обязательства.

Илья на мгновение замолкает.

— Ну, тогда какой вечер тебе подходит?

Я слышу по его тону, что он обычно не уступает. По легкому раздражению в его глубоком голосе я предполагаю, что ему требуется изрядное количество упорно завоеванного терпения, чтобы принять мой ответ.

— В это воскресенье? — Предлагаю я. У меня только утренняя смена в Denny’s, так что я буду до пяти.

— Воскресенье. Будь готова в пять. — Илья заканчивает звонок, не говоря больше ни слова.

Я тупо смотрю на свой телефон несколько минут, сбитая с толку всем этим обменом мнениями. Я действительно не знаю, является ли это моим самым мудрым решением, но я не могу сейчас отступить. Я в этом уверена. Только тогда до меня доходит, что он никогда не спрашивал моего адреса. У меня по спине пробегает дрожь, когда я понимаю, что это может означать, что ему не нужно, чтобы я его давала. Он, вероятно, сможет его найти. Каким образом, я не знаю, но у меня волосы на затылке встают дыбом от мысли, что он может так легко меня найти.

Уитни, во что ты, черт возьми, ввязалась?