Милая маленькая игрушка

26

ИЛЬЯ

— Что случилось? — Спрашиваю я, автоматически переходя на свой родной язык, когда захожу в свой кабинет. Я резок после того, как прервал деловую встречу, потому что Федор сказал, что это срочно.

Мой капитан выглядит угрюмым, его густая борода не скрывает горькую злость, нависшую в его глазах, или напряженное выражение лица. Обычно он не настаивает на немедленном разговоре со мной, не говоря уже о том, чтобы просить моего присутствия, когда знает, что я нахожусь в середине важных переговоров, но я знаю, что мы, должно быть, подверглись очередному нападению только по звуку его голоса по телефону.

Семен и Миша, двое из его людей, выглядят скорее бледными и потрясенными, чем злыми, как и их капитан, что еще больше выбивает меня из колеи. Они стоят в стороне, их плечи напряжены, их тела напряжены, и они молчат.

— Еще одна партия была перехвачена. На этот раз весь товар украден. — Говорит Федор глухим голосом. — А это было доставлено в штаб-квартиру сегодня утром. — Он указывает на несколько картонных коробок, которые я не заметил за Семеном и Мишей, когда вошел.

Холодный свинец капает мне в живот. Темное пятно, окрашивающее угол одной коробки, намекает на то, что, как я уже догадываюсь, находится внутри. Сжав кулаки, я готовлюсь подойти к коробкам и наклониться, чтобы открыть крышки.

— Ебаная пизда. — Я выплевываю ругательство сквозь зубы, глядя на отрубленную голову Артема вместе с несколькими его людьми. Мой лучший капитан, тот, на которого я всегда мог рассчитывать. Мертв. Изуродован. Его лицо болезненно-синего цвета, что говорит мне, что его избили перед смертью. Его полуоткрытые глаза навязчиво пусты. Ярость вскипает во мне, заглушая мир вокруг меня, а мой пульс ревет в ушах. Кто это, черт возьми сделал?

Мы давно уже прошли мои первоначальные мысли год назад о том, что это может быть недовольство Николо или кого-то из Маркетти. Это признак войны, и мои агрессоры настроены серьезно. А точнее, они хотят захватить мой бизнес, мою территорию. Они кружат над ним, как стервятники над добычей льва, пикируя, чтобы схватить ее при первой же возможности. Мои склады неоднократно взламывались с прошлого года, наши поставки подвергались набегам, и значительное количество моей продукции было украдено. Несколько раз мои люди пропадали без вести или оказывались ранеными. Но те из нашего клана, которых мы нашли, похоже, не могут определить, кто несет ответственность. И как бы мы ни старались, мы не можем найти зацепку.

Но это, однако, вызов. Кто бы это ни был, он только что бросил перчатку. Они хотят драки. И когда мое тело начинает трястись от нарастающей внутри меня ярости, я более чем счастлив услужить. Они убили Артема, вместе с семью его людьми, осквернили их тела, отрубив им головы. Я разорву на куски любого, кто несет за это ответственность, как мы сделали в прошлый раз, когда кто-то думал, что может нас превзойти. Только на этот раз мы, похоже, не можем выяснить, кто наш враг.

Боюсь, это может быть та же самая Братва, которую мы думали, что уничтожили, — Темкинская, которая вернулась гораздо лучше подготовленной, чем раньше. В первый раз это была кровавая война, и если им каким-то образом удалось пережить полное уничтожение, которое я обещал, то у них было время сформировать новую стратегию, используя всю информацию, которую они собрали о нас за эти годы. Раньше я думал о них как о паразитах, которых нужно истребить. Но если это они, то я серьезно недооценил их. Если они действительно ответственны за смерть моих людей, то они — метастазы, распространяющаяся опухоль, ищущая любую возможность, прорасти в наше существование при малейшей точке уязвимости.

— Господин, — хрипит Федор позади меня, его русский тяжелый от невысказанной скорби. — Что вы хотите, чтобы мы сделали?

— Доставьте головы мужчин их семьям и обеспечьте им хорошую компенсацию за их потерю. Я хочу, чтобы о каждой семье позаботились щедро.

Я отворачиваюсь от коробок, не в силах больше выносить вид людей, которых я так ужасно подвел. Их смерть на моей совести. Они доверились мне, и я тот, кто не оправдал ожиданий как пахан, потому что я один несу ответственность за обеспечение их безопасности, за выслеживание и искоренение любых потенциальных угроз нашему клану и нашим операциям, за уничтожение любого, кто может встать на нашем пути.

Я встречаю взгляд Федора, моя грудь наполняется яростной ненавистью, которая грозит вырваться из меня с подавляющей силой.

— И когда это будет сделано, мы найдем этих ублюдков, — обещаю я, — и мы сдерем с них кожу живьем. Я заставлю их смотреть, как я их разрезаю, и они узнают, каково это — пробовать на вкус собственные внутренности, прежде чем я позволю им умереть.

Федор слегка кланяется, в его глазах горит та же жажда возмездия. Я киваю, молча извиняясь, и Федор дергает подбородком в сторону Семена и Миши. Они быстро собирают коробки с головами моих верных людей и направляются прямиком к двери.

Когда дверь за ними закрывается, в комнате наступает тяжелая тишина, оставляя мои уши звенящими от отсутствия шума. Артем, мой лучший капитан, мертв. Он был первым из людей моего отца, кто увидел во мне потенциал лидера, тот, кто знал, как безупречно вести своих людей и быть рядом со мной без вопросов. Он отдал мне все свое доверие. И теперь его нет.

Все эмоции необузданной ненависти, отвращения и нежелательного страха проносятся сквозь меня, как приливная волна, оставляя меня замороженным и немым, пока мир вокруг меня становится красным. Я мог бы убить сотню человек голыми руками прямо сейчас, и этого было бы недостаточно, чтобы утолить мою жажду крови. Я хочу уничтожить людей, которые это сделали. Я хочу увидеть, как свет покидает их глаза.

И под всей этой яростью скрывается грызущая ненависть к себе за то, что я мог позволить этому случиться. За то, что я не смог найти этих ублюдков и положить этому конец, прежде чем они смогли убить моих людей. Восемь хороших, верных людей. Они мертвы из-за моих недостатков как пахана. Потому что я не смог взять эту ситуацию под контроль. Она продолжает обостряться, и теперь я понятия не имею, каким будет их следующий шаг.

Это знание переполняет меня, и я издаю дикий рев, поворачиваясь к ближайшему предмету, срываю лампу со стола и швыряю ее через всю комнату с такой силой, что ее ножка ломается, лампочка разбивается, а на стене, куда она ударилась, появляется приличного размера вмятина. Взмахнув руками по столу, я рычу, высвобождая ярость, накопившуюся в моем теле. Затем я хватаюсь за край массивного куска деревянной мебели и поднимаю его. Одна из резных ножек красного дерева отламывается, и я поднимаю ее, используя как дубинку, чтобы бить по полкам с книгами, отчего страницы и корешки падают на пол в бурю рыхлой, изрезанной бумаги. Я слепо уничтожаю вещи, одержимый желанием разрушить мир вокруг меня.

И когда я наконец заканчиваю терроризировать свой кабинет, он выглядит так, будто по нему пронесся торнадо. Тонкая кожа моего кресла для чтения имеет большие порезы. Мой стол сломан и не подлежит ремонту. Ни один кусок стекла не остался целым. Моя грудь вздымается, когда я изучаю разрушения, которые я сотворил.

Моя истерика не принесла облегчения от гнева, пронизывающего мое тело, но, по крайней мере, она, кажется, очистила мои уши от звона, а мое зрение от красного. Я не могу отменить прошлое. Мне нужно смотреть в будущее, чтобы снова не оказаться застигнутым врасплох. Существует бесконечное множество способов, которыми они могут выбрать, чтобы причинить мне боль в следующий раз. Теперь мне нужно действовать, чтобы опередить их следующий шаг, прежде чем они уничтожат меня. Вытащив телефон из кармана, я набираю номер Бьянки. Она отвечает на втором звонке, и звук ее голоса немедленно снимает часть напряжения в моих плечах.

— Илья, привет! Как дела?

Провокационный вопрос. На который я не собираюсь отвечать прямо сейчас.

— Мне нужно, чтобы ты приехала домой на этих выходных, — прямо говорю я.

— О, эм, ладно. Конечно. Что случилось? — Ее тон тут же меняется на обеспокоенный, когда она читает мое беспокойство по телефону.

— Мы поговорим об этом, когда ты будешь здесь. Но, Бьянка?

— Да?

— Будь осторожна. Не рискуй понапрасну. Ходи в колледж и сразу домой на этой неделе. Никаких ночных тусовок, никаких покупок, пока мы не поговорим, — командую я.

— Ты меня пугаешь. Что случилось?

— Обещай мне! — Требую я.

— Хорошо! Увидимся в пятницу?

— Хорошо. — Я начинаю оттягивать телефон от уха, но неуверенный голос Бьянки возвращает меня обратно.

— Илья, пожалуйста, скажи мне, что ты в порядке, — почти шепчет она, и мне становится не по себе, когда я слышу, как она испугана.

— Буду. — Это лучшее, что я могу ей сказать, потому что я не в порядке. Ни на милю.

И когда я вешаю трубку, я знаю, что мне нужно что-то сделать, чтобы привести себя в порядок. Уже слишком поздно, чтобы я мог как-то продвинуться в поисках виновных в убийстве Артема. Мне нужно придумать план, как их выкурить, и учитывая, насколько скользкими оказались наши враги, я думаю, что пришло время испачкать руки. Начиная с завтрашнего дня, я присоединюсь к своим людям на поле боя. Я отказываюсь позволить этой раковой опухоли снова нанести удар по моей Братве, не без того, чтобы я не раскрыл их заговор. Даже если мне придется работать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, пока я их не поймаю, я это сделаю.

Но сегодня мне нужна Уитни. Я набираю ее номер и поворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно своего офиса, когда он звонит.

— Эй я уже начала думать, что сегодня тебя не будет. — Ее теплый тон успокаивает меня, заменяя мое внутреннее смятение на кратковременное облегчение.

— Кое-что произошло. Я пришлю водителя, чтобы он забрал тебя и привез сюда. Планируй провести ночь. Ты вернешься вовремя в колледж завтра.

— О, хорошо. Отлично, — говорит она с легким удивлением. — Скоро увидимся.

Повесив трубку, я подхожу к окну, чтобы посмотреть на темнеющее небо и тусклый пейзаж поместья моей семьи. Мой отец оставил мне впечатляющую империю, но в полном беспорядке, Братву, у которой за каждой закрытой дверью таились враги, готовые выскочить и перерезать нам глотки при первой возможности. Долгое время я винил своего отца, даже обижался на него за то, что он оставил мне такое бремя в столь юном возрасте. У меня было слишком мало опыта, и мне нужно было руководство, чтобы стать хорошим лидером. Конечно, я знал, что это не его выбор. Он не собирался умирать. Но я все равно винил его за это.

И теперь я начинаю понимать, что я так же беспомощен, чтобы остановить этот новый конфликт, как и он. Я не знаю, что правильно, как и он. Нет идеального набора инструментов, чтобы положить конец войне за территорию, нет четкого способа защитить моих людей. Все, что я могу им дать, — это свою убежденность сделать все возможное, чтобы искоренить этих ублюдков и заставить их заплатить. Опираясь ладонями на подоконник, я вглядываюсь в ночь, ища ответы, которые, как я знаю, не найду. Только я могу дать эти ответы, но какими они могут быть, я понятия не имею.