Милая маленькая ложь

25

НИКОЛО

Пятый раз за час я проверяю телефон, ответила ли Аня на мое сообщение о сегодняшнем вечере. Не знаю, игнорирует ли она меня намеренно, но это неприемлемо, и я готов выследить ее, пойти прямо к ней в квартиру и потребовать впустить, если она скоро не скажет мне, где она. Часть соглашения заключается в том, что она будет доступна мне, когда я захочу, если это не помешает ее занятиям, и я дал ей большую часть субботы, чтобы она могла делать все, что она, черт возьми, захочет. Так где же она, черт возьми?

Стиснув зубы, я откидываю голову на подушку своего дивана в пентхаусе, закрывая глаза на яркий закат передо мной. Вид на город из панорамных окон сегодня не может меня отвлечь. Обычно моя квартира — идеальное место для обретения спокойствия. Я чувствую себя здесь свободным, высоко над городской суетой. Но теперь это больше похоже на приемную у врача, когда я думаю о том, как мало я видел Аню на этой неделе, учитывая все ее дополнительные часы практики с этим новым партнером. Я пытаюсь сотрудничать, так как понимаю, что это я сломал руку ее предыдущему партнеру, но теперь она игнорирует меня даже в выходные.

Мой телефон звенит в моей ладони, и я хватаю его, благодарный, что рядом нет никого, кто мог бы увидеть, как быстро я отвечаю на сообщение, которое может быть от Ани. Но это не так. Это от Матео, одного из парней, которые работают со мной для моего отца. Неохотно я открываю сообщение, не в настроении думать о семейном бизнесе прямо сейчас. Моя рука судорожно сжимается, когда я рассматриваю изображение, которое он мне прислал, вместе с короткой запиской: Видел, как твоя девушка встречается с парой в «Инкогнито». Просто подумал, что ты должен знать.

На фотографии темноволосая девушка, та самая, с короткой стрижкой, которую я видел в танцевальной студии с Аней, она наклонилась через один из столиков клуба, чтобы взять Аню за руку. Мужчину рядом с ней я узнал по семье Поповых, одной из братвы на северной стороне Чикаго, с которой моя семья поддерживала хорошие отношения в течение многих лет. У Ильи репутация довольно темных извращений, и, похоже, одна из них трахать двух девушек одновременно.

Чертова сука! Аня скрывается от меня, чтобы поиграть с одной из своих подруг по танцам? Ярость оживает в моей груди, и я вскакиваю с дивана, даже не успев понять, что делаю. Мысль о руках этого русского зверя на Ане заставляет меня краснеть, особенно когда она должна быть со мной прямо сейчас. Если она думает, что готова снова попробовать «Инкогнито», я дам ей такое, что она никогда не забудет.

Промчавшись мимо Сепа и Рокко, бегло приказав им оставаться на месте, я направляюсь к лифту и спускаюсь к своей машине. Через мгновение я выскакиваю и мчусь по улицам Чикаго в клуб.

Как только Тиффани видит, как я врываюсь через парадную дверь, ее глаза расширяются от шока.

— В какой комнате этот кусок дерьма русский? — Требую я.

— Э-э, ч-четыре, — заикается она, напрягаясь от жара моей ярости.

Я прохожу мимо нее, не говоря ни слова, направляясь прямо в коридор с комнатами. Мои руки сжимаются в кулаки, когда я обдумываю, что я собираюсь сделать. Я не могу начать войну с братвой Ильи из-за этого, но я могу наказать Аню, чтобы она больше никогда не осмелилась заговорить с другим мужчиной.

Когда мой взгляд останавливается на двери номер четыре, я с такой силой распахиваю ее ногой, что она ударяется о заднюю стену секс-комнаты. Их сцена, кажется, уже в самом разгаре: ноги темноволосой девушки Ильи широко раздвинуты, когда он проникает в нее какой-то игрушкой.

Раздражение заставляет брови Ильи сжаться в глубокую хмурость, когда он поворачивается, чтобы посмотреть, кто его прерывает. Выражение шока на лице темноволосой девушки говорит, что я последний человек, которого она ожидала увидеть. Ее глаза метнулись вправо от меня, когда выражение беспокойства сменило ее удивление, и я повернулся к Ане, сидящей в кресле с высокой спинкой.

Густой румянец окрасил ее щеки, когда она встретилась со мной взглядом.

— Николо, — задыхается Аня. Она отстраняется от меня, как только видит ярость, которая искажает мое лицо в рычание.

— Это то, чего ты хочешь? — Ледяным тоном требую я, сокращая расстояние между нами в несколько шагов. — На минуту я подумал, что тебе не понравилось наказание, но ты ведь действительно его ищешь, не так ли, маленькая шлюха? — Схватив Аню за руку, я вытаскиваю ее из кресла, неожиданно благодарный за то, что она все еще полностью одета. Если бы она участвовала в сцене Ильи, как я и предполагал, я бы, возможно, совсем сошел с ума. — Если тебе нравится наказание, то я могу его тебе дать.

Я не беспокоюсь о разговоре с Ильей или его девушкой, когда вытаскиваю Аню из комнаты и захлопываю за собой дверь. Спотыкаясь, Аня пытается не отставать, пока я тащу ее по коридору, пока не нахожу открытую дверь. Я вталкиваю ее внутрь с такой силой, что она падает на пол, едва успевая вовремя удержаться, чтобы не упасть лицом вниз, ударив руками по деревянным доскам.

— Ты моя, — рычу я, запирая за собой дверь. Я с силой сдергиваю с себя рубашку и отбрасываю ее в сторону, приближаясь к ней. — Ты не можешь игнорировать мои сообщения, пока смотришь, как трахают твою маленькую подружку-балерину. Никто не может тебя возбудить, кроме меня, ты, похотливая маленькая кокетка. — Я наклоняюсь перед ней, пока мое лицо не оказывается в нескольких дюймах от ее лица. — Тебя возбудило смотреть на них?

Аня качает головой, но румянец, оставляющий пятна цвета на ее груди, говорит мне, что она не честна.

— Нет? — Я бросаю вызов, и Аня закусывает губу. — Сними трусики, — командую я, протягивая ей руку, чтобы она отдала их мне.

Аня колеблется, отстраняясь от меня все больше, ее румянец усиливается. В ее голубых глазах мерцает страх, и я знаю, что это потому, что она боится быть пойманной на лжи после прошлых выходных. Когда она не делает, как я говорю, я навязываю это. Схватив колено Ани, я раздвигаю ее ноги и лезу под ее простое бордовое платье, которое она, должно быть, недавно купила для себя, это не один из дорогих нарядов, которые я ей подарил, но все же новее, чем те тряпки, которые она носила раньше. Оно мягкое и струящееся, скромно спускающееся до колен и локтей, идеальное платье, которое я могу с нее сорвать, когда докажу, что она мне лжет.

Аня задыхается, когда я обхватываю ее киску, чувствуя ее тепло, прежде чем обхватываю пальцем ее трусики, чтобы погладить между складками. Мой член пульсирует от скользкого возбуждения, которое я там нахожу. Она хороша и готова к траху, а я ее еще даже не поцеловал. Знание того, что она возбудилась, наблюдая за чужими извращениями, делает меня тверже, хотя это и бесит.

— Я думал, ты усвоила урок о том, что мне лгать нельзя, грязная маленькая шлюха. Но, видимо, нет. — Крепко схватив ее подбородок, я тяну Аню вперед, пока не чувствую сладкий запах вина в ее дыхании. — Встань, — шепчу я, вкладывая каждую унцию своей ярости в свою команду.

На этот раз Аня делает, как я говорю, медленно поднимаясь, когда я следую за ней в стойку. Я вижу, как ее пульс учащается на шее, как расширяются ее зрачки, и как ее язык высовывается, чтобы смочить губы, а ее глаза следят за мной в молчаливом вопросе. Когда она снова выпрямляется, я наклоняюсь, чтобы схватить подол ее платья и намотать его на каждый из моих кулаков, не отрывая глаз от ее глаз.

Резким рывком я разрываю ее юбку прямо посередине, медленно продвигаясь к воротнику, уничтожая ее платье.

— Ты не заслуживаешь покупать новую одежду на те деньги, что я тебе дал, если ты не знаешь, как себя вести, — холодно заявляю я и вознаграждаюсь видом слез, наполняющих ее глаза.

Когда я обнажаю ее грудь, стягивая остатки ее платья с плеч и рук, на ней надет нормальный лифчик, а не один из ее спортивных. Но этот более утилитарный, без единого дюйма кружева в поле зрения.

— Сними его, — командую я, глядя на него с отвращением.

На этот раз Аня подпрыгивает, чтобы сделать то, что я говорю, протягивая руку за спину, чтобы расстегнуть застежку, и отбрасывает в сторону лифчик, прежде чем я успею уничтожить и его. Ее соски напрягаются, как только ее грудь обнажается, и я тянусь, чтобы обхватить их. Мой член напрягается в моих штанах от упругой мягкой кожи и упругого бугорка, который еще больше твердеет от моего прикосновения.

— Снимай трусики, — повторяю я, опуская взгляд на простые хлопковые трусики.

Аня делает, как я говорю, кладя их мне в руку, которую я снова ей протягиваю. Она снова выпрямляется, ее руки неосознанно сдвигаются, чтобы прикрыть ее обнаженное тело. Я отмахиваюсь от них свободной рукой, и она подпрыгивает от неожиданного контакта.

— Убери руки за спину, — приказываю я.

Аня делает это, покорно опуская подбородок. Изменение поведения заставляет меня остановиться, но мой гнев удерживает меня на пути, и я поднимаю ее трусики к носу, вдыхая острый запах ее возбуждения. Черт, она пахнет восхитительно. Мне хочется попробовать ее на вкус, но я не собираюсь спускаться к ней, когда ей нужно понять, что мои потребности имеют первостепенное значение в нашем соглашении. Вот на чем она должна сосредоточиться, подчиняясь мне, гарантируя, что она делает то, что я говорю.

— Высунь язык, — приказываю я.

Аня поднимает голову, чтобы повиноваться, ее розовый язык растягивается по нижней губе. Я прижимаю мокрое пятно на ее трусиках к ее языку.

— Попробуешь это? — Шиплю я.

Аня кивает, высунув язык изо рта.

— Никогда больше не лги мне, Аня. — Затем я засовываю ей трусики в рот и сжимаю ей челюсти. — Ложись на кровать. — Говорю я.

Я не жду, чтобы увидеть, сделает ли она то, что я ей говорю. Направляясь к стене с игрушками, я хватаю плетку со стойки вместе с нитью связывающей веревки. Я рад, когда поворачиваюсь и вижу, что она сидит на краю кровати, ее колени сжаты, ее руки обвивают талию и грудь. Ее глаза следят за мной, округляясь, когда она видит плетку. Она заметно бледнеет, когда я бросаю ее на кровать и говорю ей лечь по центру.

Наблюдая, как она делает то, что я говорю, когда она ползет дальше по кровати, обнажая свою задницу и киску, даже когда она явно этого не хочет, мой член ломится от предвкушения. Перевернувшись на спину, Аня смотрит на меня с настороженным выражением лица.

— Схватись за изголовье.

Аня так и делает, протягивая руку чуть выше головы, чтобы схватить металлические прутья. Я следую за ней на кровать, чтобы затянуть веревку вокруг каждого запястья, затем привязываю ее к прутьям изголовья, удерживая ее руки на месте. Аня дрожит, когда я провожу пальцами по шелковистой мягкости ее кожи, останавливаясь у ее грудей, чтобы ощупать и помассировать их, разминая их ладонями.

Они идеально помещаются в моих руках, упругая плоть сжимается между моими пальцами, когда я сжимаю их, затем нахожу ее соски подушечками больших пальцев, чтобы я мог покатать твердые бугорки. Тихий вздох, приглушенный ее трусиками, вырывается из губ Ани, и она крепко кусает ткань во рту.

— Тебе нравится, когда я играю с твоими сосками, малышка? — Бормочу я, и улыбка кривит мои губы.

Она может этого не знать, но я снова проверяю ее честность. Я вижу вызов в ее глазах. Она хочет сказать мне «нет». Вместо этого она молчит.

— Ты отвечаешь, когда я задаю тебе вопрос, маленькая птичка, — рычу я, сжимая ее соски и усиливая давление, пока она не вскрикивает, выгнув спину над кроватью.

— Неттттттт! — Кричит она вокруг своих трусиков.

Я отпускаю ее соски и откидываюсь назад, мое разочарование в ней нарастает внутри меня, пока она продолжает бороться со мной. Сломать ее — это вызов, который я нахожу одновременно и сильно раздражающим, и глубоко возбуждающим. Но сегодня я хочу, чтобы она знала, что она моя собственность. У нее нет свободы делать то, что ей хочется, или идти, куда она хочет. Она моя, пока я хочу ее, и чем больше она борется со мной, тем сильнее растет мое желание заявить на нее права.

Схватив ее за лодыжки, я поднимаю ноги Ани вверх, так что ее бедра сгибаются, колени обрамляют ее грудь, бедра широко разведены, а пальцы ног касаются изголовья по обе стороны от ее головы. Прислонившись к ее открытой киске, я прижимаю ее к месту, ловко обматывая веревку вокруг одной лодыжки и привязывая ее к перекладине изголовья, затем делаю то же самое с другой. Сидя, чтобы посмотреть на свою работу, я впечатлен гибкостью Ани. Она заставляет интенсивную растяжку выглядеть легкой, хотя выражение ее лица говорит о том, что ей совсем не комфортно выставлять напоказ свою задницу и киску.

— Ммм, — стону я, проводя пальцем по ее щели и по ее сморщенному анальному отверстию. — Мне нравится эта твоя сторона. — Говорю я. — Может, я просто сниму эту комнату на неопределенный срок, оставлю тебя такой, живой плотью, которую я могу набивать своим членом, когда захочу. Я сохраняю легкий тон, задумчивый, и мне нравится звук ее ответного хныканья.

Протягивая руку, я хватаю рукоятку флоггера и поднимаю его, затем показываю Ане.

— Видишь это, крошка? Я собираюсь использовать это, чтобы заставить тебя пожалеть, что ты когда-либо лгала мне. К тому времени, как я закончу с тобой, ты никогда не захочешь, чтобы другой мужчина даже посмотрел на тебя, не говоря уже о том, чтобы попытаться присоединиться к чьей-то сцене. Ты моя, Аня, и я могу делать с тобой все, что захочу. Не Ильи Попов или его маленькая игрушка.

Страх заставляет дыхание Ани учащенно дышать, и вид ее груди, вздымающейся от предвкушения, вызывает дрожь во всем моем теле. Сдвинувшись на край кровати для лучшего угла, я провожу кисточками флоггера по ее заднице и по ее киске, щекоча ее. Аня яростно содрогается, и новое возбуждение покрывает ее складки. Для той, кто любит притворяться, что она этого не хочет, ей определенно чертовски нравится, как я ее пытаю. И сегодня вечером я собираюсь довести ее до предела. Я хочу увидеть, насколько эта девчонка грязная на самом деле.

Подняв плеть, я опускаю ее по задней части ее бедер, и Аня издает приглушенный крик, дергаясь против веревки, удерживающей ее на месте.

— Думаешь, сможешь выдержать десять ударов плетью и не кончить, маленькая шлюшка? — Дразню я, снова проводя плетью по ее заднице и киске.

Аня всхлипывает в ответ, и я снова опускаю плетку, на этот раз немного выше по ее бедрам. Даже когда очередной крик вырывается из-под ее трусиков, киска Ани заметно сжимается, и ее жемчужные соки начинают сползать по ее коже. Я не трачу время на еще один дразнящий удар, прежде чем опустить плетку на ее ягодицы, оставляя огненно-красные следы на коже.

Спина Ани выгибается, и ее ноги дрожат, пальцы ног сжимаются от чрезмерной стимуляции ее наказания.

— Скажи мне, что ты моя, крошка. Я хочу услышать, как ты говоришь, что не кончишь, и даже не прикоснешься к себе, пока я не скажу тебе.

Аня согласно кивает, но вместо того, чтобы остановиться, я опускаю плеть в четвертый раз, и она визжит.

— Я тебя не слышу, маленькая шлюшка. Что? Тебе так нравится твое наказание, что ты хочешь, чтобы я продолжал? — Я щелкаю плетьми по ее груди, и гневные линии портят ее прекрасную молочную плоть, как лепестки роз на белых простынях.

Аня вздрагивает, ее глаза закрываются, и у нее вырывается глубокий стон, когда я провожу плетьми по ее мокрой киске. Я знаю, что следующий удар заставит ее кончить, и мне чертовски нравится смотреть, как эта невинная прима-балерина присоединяется ко мне в темнице темного секса и разврата. Мне нравится владеть ее телом, заставляя ее жаждать моего наказания.

— Хочешь кончить, питомец? — Мурлычу я.

Дыхание Ани становится прерывистым, когда она открывает глаза, чтобы встретиться с моими. Она неуверенно кивает. Наклонившись над ней, я вдавливаю палец между ее губами, и она их открывает. Захватив пальцем ее нижнее белье, я медленно вытаскиваю его изо рта.

— Тогда скажи мне, что ты моя.

— Я твоя, — выдыхает Аня, и слеза сбегает из ее глаза, чтобы скатиться по виску.

Эти слова зажигают огонь в моей душе, и я прижимаю свой рот к ее рту, отчаянно поглощая ее. Затем, отстранившись, я меняю позу и щелкаю флоггером по ее киске, на этот раз легче, чем, когда я бил ее по бедрам или попе, но все еще с достаточной силой, чтобы заставить ее закричать.

Но даже когда крик боли слетает с ее губ, ее киска начинает дергаться, выпуская поток возбуждения, который стекает по ее щели к заднице, как река. Я ничего не могу с собой поделать. Наклонившись, я провожу языком между ее ягодиц, слизывая ее острые соки, пока я продвигаюсь к ее клитору. Ее оргазм продолжает заставлять ее киску подергиваться, даже когда я обхватываю губами ее чувствительную шишечку и всасываю ее в рот.

Аня дергается, когда ее сильные ноги танцовщицы дергаются против веревки, удерживающей ее. Рваный стон вырывается из ее груди, заставляя мои яйца напрягаться, и я не могу больше ждать, мне нужно быть внутри нее. Вставая, я снимаю джинсы и боксеры одним быстрым движением, затем забираюсь на кровать чуть ниже ее бедер.

Свежий сок киски сочится из ее щели, чтобы покрыть ее задницу, и, схватив основание своего члена, я провожу кончиком по скользкой вязкой жидкости и вверх между ее складками, покрывая себя как можно большим количеством ее возбуждения.

— Здесь трахают хороших питомцев, — бормочу я, засовывая два пальца в киску Ани и нажимая на ее точку G. — Но ты плохо себя вела, так что сегодня ты этого не получишь.

— Нет, Николо, пожалуйста, — умоляет Аня, в ее голосе нарастает паника, когда я подношу свой член к ее анальному отверстию.

Укол мгновенной вины заставляет меня остановиться, когда я понимаю, что, должно быть, действительно причинил ей боль на прошлых выходных, но сейчас я не собираюсь отступать. Тем не менее, я сдерживаю свое возбуждение. Я не хочу уничтожать Аню, а только подчинить ее своей воле.

— Не волнуйся, маленькая птичка. Сегодня вечером ты сможешь. — Свободной рукой я тянусь вперед, чтобы подразнить клитор Ани.

Она такая скользкая после своего первого оргазма, что не нужно многого, чтобы снова возбудить ее. Голова Ани откидывается назад, когда я обвожу чувствительный пучок нервов и нежно зажимаю его между пальцами. Когда ее бедра начинают покачиваться, ее тело инстинктивно жаждет большего, я медленно начинаю вдавливаться в ее задницу.

На этот раз я буду действовать медленно, по-настоящему насладившись ощущением стянутости Ани, и тем, как ее сморщенный анус сопротивляется моему проникновению. Губы Ани раздвигаются, и она издает вздох, который является спутанной смесью боли и удовольствия. Я начинаю дразнить ее более решительно, вдавливая два пальца обратно в ее узкую киску, пока я вталкиваю свой член в ее задницу по самую рукоятку.

Она ощущается чертовски сенсационно, когда ее киска отвечает на проникновение, сжимаясь вокруг моих пальцев, а ее задница сжимается вокруг моей эрекции. Я медленно начинаю покачиваться внутри нее, выдвигаясь всего на несколько дюймов, прежде чем снова вдавливаться внутрь, и Аня скулит. Ее руки сжимают прутья подголовника, когда она крепко зажмуривает глаза.

Она такая узкая, что я почти могу потерять свой груз, хотя мы только что начали. Несмотря на мою решимость не торопиться, я начинаю толкаться более агрессивно. Я никогда не трахал кого-то настолько возбужденного и в то же время настолько тугого, и мысль о том, что я наполню ее своей спермой, сводит меня с ума.

Сдавливая ее клитор подушечкой большого пальца, я грубо трахаю ее пальцами в ритме своих толчков, проникая в нее глубоко. Груди Ани начинают подпрыгивать от силы моих бедер, когда я двигаю ее тело, а худые мышцы ее рук напрягаются, когда она упирается в изголовье кровати, чтобы не врезаться в него при каждом толчке.

— Бляяяяяя… — шиплю я, теряя всякий контроль.

Киска Ани сжимается вокруг моих пальцев, когда она приближается к кульминации, и я не уверен, что смогу держаться дольше.

— Кончи для меня, Аня, — требую я.

Она делает это. Отчаянный всхлип вырывается из нее, когда ее спина выгибается на кровати, ее грудь прижимается между коленями, а ее киска начинает пульсировать вокруг моих пальцев, сжимая их, выдаивая их, пока ее соки не хлынут по моей руке и вниз на мой член и яйца.

Вид ее оргазма со мной внутри ее задницы, запах ее теплой спермы, скользкое ощущение того, как она покрывает ее задницу и делает мои толчки все глубже — это отправляет меня за край. Я врезаюсь в нее, когда мой член набухает, готовясь к моему освобождению. Из меня вырывается один за другим потоки спермы, и я падаю вперед, рыча, когда мои бедра содрогаются от силы моего оргазма.

Тяжело дыша, я замедляюсь и останавливаюсь внутри Ани, мои плечи прижаты к ее икрам, моя грудь касается ее сосков, когда наше дыхание заставляет нас достаточно близко друг к другу. Глаза Ани медленно открываются, и в их небесно-голубых глубинах я вижу глубокую печаль, которую я не ожидал. Это полностью обезоруживает меня, и меня наполняет странное желание развеять эту печаль.

Глубоко встревоженный, я откидываюсь назад, медленно выскальзывая из задницы Ани, выпутываясь из нее. Не знаю почему, но теперь, когда мой гнев рассеялся, я чувствую необходимость как-то позаботиться о ней. Там, где я обычно оставляю свою подчиненную связанной, пока не закончу одеваться, на этот раз я немедленно тянусь к веревкам, привязывающим лодыжки Ани к изголовью кровати.

Мне не требуется много времени, чтобы освободить ее, и я массирую кровообращение в ее лодыжках, пока Аня делает то же самое с ее запястьями. Только после этого я наклоняюсь, чтобы поднять свою одежду и снова надеть штаны. Аня делает то же самое, насколько это возможно, натягивая бюстгальтер и мокрое нижнее белье, которое влажное от долгого нахождения у нее во рту. Затем она натягивает платье и хватается за две рваные стороны, чтобы натянуть их на грудь, как халат или пальто.

Почесав затылок, я оглядываю комнату, чтобы посмотреть, могу ли я предложить ей что-нибудь для лучшего прикрытия. У меня ничего нет, кроме рубашки, которую я снял, когда мы вошли в комнату. Протянув к ней руку, я предлагаю ее вместо ее рваного платья.

— Спасибо, — бормочет она, отводя глаза, когда берет из моей руки рубашку. Быстро сняв свое рваное платье, Аня заменяет его моей рубашкой. Ее длины как раз достаточно, чтобы прикрыть верхнюю часть ее бедер. Не самое лучшее прикрытие, но лучше, чем то, что может предложить платье. Она закатывает рукава до локтей, чтобы иметь возможность пользоваться руками, затем снова собирает свое испорченное платье.

— Как ты сюда попала? — Мой тон мягче, чем я когда-либо говорил с Аней.

— На автобусе, — просто говорит она.

— Пошли. Я отвезу тебя домой. — Я открываю ей дверь, жестом показывая, чтобы она шла впереди.