Милая маленькая ложь

8

НИКОЛО

Колледж становится постоянной пыткой, в которой единственное облегчение, которое я нахожу, — это вымещение своего раздражения на Ане в классе каждый день. А после занятий я завел новую привычку — кататься, прежде чем возвращаться в свой пентхаус. Но сегодня отец позвал меня обратно в наш семейный дом в Форест-Глен, поэтому после занятий я сразу же направляюсь туда, мчась через весь город на своем новом Мазерати и игнорируя правила безопасности дорожного движения, врезаясь в пол на оживленных улицах. Я въезжаю в наше поместье в рекордное время, проезжая весь путь по гравийной дороге до кольцевой развязки в центре нашего двора. Припарковав машину у подножия ступеней нашего крыльца с колоннами, я глушу мотор и выхожу из машины.

— Добро пожаловать домой, сэр, — приветствует меня дворецкий семьи, выхватывая мои ключи из воздуха, когда я их ему бросаю.

— Спасибо, Альфи. — Легко подпрыгивая по ступенькам, я шагаю через парадные двери, широко распахивая их, чтобы торжественно войти в пустое фойе.

Они закрываются с тяжелым стуком, и через несколько мгновений я слышу возбужденный мягкий топот ног, и моя сестра Сильвия появляется у перил, глядя вниз на фойе со второго этажа.

— Нико! — Взволнованно кричит она, широкая улыбка расплывается на ее лице, прежде чем она поворачивается и мчится вниз по лестнице.

— Эй, Скаут, — приветствую я ее, кружа по кругу после того, как она прыгает мне в объятия. Я называю ее Скаут уже много лет — мое личное прозвище которое я дал ей, потому что она всегда была девочкой-скаутом.

— Я скучала по тебе. — Говорит она, крепко сжимая мою шею.

Я отвечаю тем же жестом, прижимая ее к своей груди, пока она не запищала. Затем я осторожно ставлю ее обратно на ноги.

— Где отец? — Спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, как будто думаю, что он может появиться и встретить меня.

— В кабинете. — Говорит она более серьезно. — Он сказал мне отправить тебя прямо туда, когда ты приедешь, и не беспокоить его всю оставшуюся ночь, — добавляет она, уперев кулаки в бедра, подражая его глубокому голосу.

Я хихикаю и ерошу волосы своей младшей сестры. Ей, может, уже шестнадцать, но она все та же глупая маленькая девчонка, которая всегда так любила донимать меня.

— Но серьезно, тебе стоит приходить домой почаще. Такое чувство, что я почти не видела тебя с тех пор, как ты переехал. — В ее тоне есть нотка грусти, которая заставляет меня остановиться.

— Я буду, — обещаю я, сжимая ее плечо.

— Хорошо. — Поднявшись на цыпочки, Сильвия целует меня в щеку, прежде чем отпустить.

Я дарю ей обаятельную улыбку, прежде чем повернуться к коридору, ведущему в кабинет. Я знаю, что папа позвал меня сюда не на простую вечеринку или семейный ужин. В последнее время он был занят только бизнесом и тем, чтобы я был готов взять на себя обязанности по управлению, как только закончу учебу и смогу стать более активным членом монополии.

— Николо, хорошо. Ты вовремя, — говорит он, как только я стучу и открываю дверь в кабинет. Поднявшись со своего места за выдающимся столом из красного дерева, мой отец обходит меня, чтобы схватить за плечо в официальном объятии.

Вместе с моим отцом стоят двое его капитанов, сложив руки за спиной. Я киваю каждому по очереди, прежде чем снова обратить внимание на отца.

— За последние несколько лет ты многому научился в отношении повседневных обязанностей по управлению этой семьей. — Говорит он. — Но пришло время тебе научиться принимать сложные решения. Скоро ты примешь командование, и я хочу убедиться, что ты готов и сможешь принимать решения, с которыми тебе придется столкнуться.

Глядя в холодные глаза отца, я киваю, готовясь к тому, что он задумал.

Возня, за которой следует тревожный звук мужского голоса за дверью в соседнюю комнату, отвлекает меня от моего дискомфорта. Горячий свинец капает мне в живот, а мое тело напрягается в ожидании.

Когда дверь распахивается мгновением позже, входят лейтенант моего отца, Мазза, и еще два капитана моего отца, капитаны тянут между собой пожилого мужчину. На вид ему около пятидесяти, мужчина, которого они ставят вперед на колени, яростно борется за свою свободу, несмотря на веревки, связывающие его руки, и ткань, которая затыкает ему рот, заглушая его слова. Он выглядит довольно потрясенным, как будто его похитили прямо из дома во время ужина или что-то в этом роде.

Ощущение тоски в груди усиливается, когда я внезапно осознаю, что узнаю этого человека. Джузеппе Гатти, один из самых доверенных казначеев моего отца. За эти годы он и его семья разделили с нами много обедов в этом доме. Его младший сын примерно моего возраста. Проглотив беспокойство, я смотрю на отца и вижу, как на его лице ясно читается отстраненность.

— Ну, сынок. Что ты думаешь? — Спрашивает мой отец.

— Судя по всему, ты недоволен чем-то, что он сделал. — Я не могу заставить себя произнести имя Джузеппе.

— Его поймали на краже у нашей семьи. Он снимал верхушку и тратил наши деньги, потому что думал, что я не замечу. Он думал, что он неприкасаемый, и что ему это сойдет с рук, — категорически говорит мой отец.

У меня пересыхает во рту, когда я переключаюсь между непреклонным взглядом отца и умоляющими глазами Джузеппе Гатти. Он что-то говорит сквозь кляп, но я не могу понять ни слова из того, что он пытается сказать.

— Ну, Николо? Что нам делать с этим человеком, который называл себя нашим другом, который утверждал, что любит нашу семью? — Отец поворачивается ко мне, его губы сжимаются в тонкую линию, а ноздри раздуваются.

Мои ладони начинают обильно потеть, и я засовываю их в карманы, чтобы спрятать и высушить все сразу. Затем я вытаскиваю их обратно, понимая, насколько это неуместно. Нервно облизывая губы, я оглядываюсь на Джузеппе.

— Что он говорит по этому поводу? — Спрашиваю я. Последнее, чего я хочу, — это жизнь человека на моих руках, потому что мой отец устраивает мне тест, чтобы проверить, умею ли я приходить к собственным выводам.

— Спроси его сам, — предлагает мой отец, махнув рукой в сторону Джузеппе Гатти.

Я киваю капитану, держащему казначея за левый локоть, и он грубо выдергивает кляп у старика.

— Пожалуйста. Пожалуйста, Николо, сжалься, — рыдает он, шаркая ко мне на коленях. — Подумай о моей семье. Ты отнимешь у них отца?

Хотя мое тело кричит мне, чтобы я отступил, я сжимаю кулаки и стою на своем. Я не могу позволить себе колебаться и выглядеть слабым.

— Я не хочу слышать твои мольбы, Гатти. Расскажи мне, что ты отнял у моей семьи. — Хотя свинцовый груз в моем желудке заставляет меня чувствовать рвоту, я скрежещу зубами, преодолевая тошноту.

— Ну, я-я-я… — заикается он, его взгляд перемещается с одного равнодушного лица на другое в поисках потенциального союзника. — Я собирался вернуть деньги, — настаивает он. — Мне нужно было просто закрыть кредит за мой дом.

Гнев закипает в моей груди, когда я слушаю Гатти. Он поставил свою жизнь на карту, забрав деньги моей семьи, думая, что никто не заметит. Но украсть столько, сколько хватило бы на покрытие кредита за дом? Он совсем дурак?

— И при всех твоих заявлениях о заботе о твоей семье ты не подумал прийти к нам, твоим работодателям, и попросить нашей помощи? — Я сохраняю железный контроль над своим тоном, заставляя его оставаться ровным.

— П-п-пожалуйста, Николо. Пощади, — заикается он, словно не находя других слов.

Нет, это не проверка, чтобы узнать настоящую причину, по которой Джузеппе доставили ко мне. Это проверка моей храбрости. Проверить, убью ли я человека, когда пойму, что это необходимо. Джузеппе Гатти решил украсть у нашей семьи. Несмотря на годы предполагаемой дружбы, он решил спуститься с вершины нашего успеха, и это не действия человека, который думает, что он только временно занимает деньги.

Покачав головой, я смотрю на землю.

— Заткни ему рот, — командую я сквозь зубы.

Мазза делает, как я говорю, не колеблясь, пока Джузеппе Гатти снова пытается протестовать. Капитаны на мгновение пытаются удержать его, пока он хаотично дергает плечами, его глаза расширяются, когда он видит свою судьбу на моем лице.

Мягкий звук избранного оружия для меня привлекает мое внимание к столу отца. Меня ждут пистолет, нож, веревка, пластиковый пакет и кастет.

— Докажи, что ты можешь это сделать, сынок, — наставляет мой отец ровным и отстраненным тоном. — Однажды ты будешь достаточно богат и могущественен, чтобы кто-то другой мог убивать за тебя. Но сегодня день посвящения. Каждый мужчина должен знать, как отнять жизнь, если он собирается приказать другим сделать это за него. Так… какое оружие ты выберешь?

Встретив взгляд отца краем глаза, я вижу в нем проблеск предвкушения. Это тоже испытание. Мне нужно выбрать правильное оружие, а не только то, которое я, возможно, захочу использовать больше всего. Изучая свои варианты, я перебираю возможности. Пистолет был бы слишком шумным в доме с моей матерью и сестрой и слишком большим количеством людей, которые не посвящены в дела моей семьи. Нож был бы слишком кровавым по той же причине. Кастеты могли бы сделать меньше беспорядка, но опять же, они заняли бы слишком много времени и потенциально могли бы привлечь нежелательное внимание.

Я думаю о веревке. Удушение было бы тихим. Но нет, мой отец проверяет меня, чтобы увидеть, намерен ли я быть показным. И это не то, в чем суть наших убийств. Грубая сила используется для передачи сообщений и служит предупреждением. Но Джузеппе Гатти здесь, чтобы быть казненным, утилизированным тихо, чтобы не вызывать волнения у властей.

Шагая вперед, я хватаю прочный пластиковый пакет и, не давая себе времени подумать, встаю за спину Гатти. Аккуратно надев пластик на отца двоих детей средних лет, любимого мужа Марии Гатти, я туго затягиваю пакет, не оставляя никакого пространства между пакетом и его кожей, готовясь задушить его.

Джузеппе Гатти яростно мечется, почти разрывая пакет или, по крайней мере, вырывая его из моих рук. Но я держусь. Толкаю его ногой в середину спины и прикладываю достаточно силы, чтобы он больше не мог сопротивляться. Он пытается закричать, и в его панике оставшийся в мешке кислород полностью исчезает.

Несмотря на свой возраст, Джузеппе оказывает значительное сопротивление. К тому времени, как он наконец вздрогнул в своей последней попытке освободиться, я выдохся, удерживая хватку.

Когда я отпускаю пакет, голова Гатти безжизненно падает вперед.

— Очень хорошо, сынок. Ты сделал правильный выбор, — бесстрастно хвалит меня отец. — Не стоит иметь предателя среди нас. Избавиться от этого мерзавца будет намного проще без кровавого месива.

Я молча киваю, задерживая взгляд на теле, которое безвольно висит между двумя капитанами моего отца. Я не смею ничего сказать. Если я это сделаю, меня может стошнить, и это только унизит меня и разочарует моего отца.

— А теперь убирайся и приведи своих братьев и сестер на ужин. Ты присоединишься к нам сегодня вечером. Отпраздновать.

Резко кивнув, я шагаю к двери и рывком распахиваю ее, выходя из комнаты так быстро и собранно, как только могу. Но как только дверь за мной захлопывается, я бегу в гостевую ванную комнату по коридору. Я едва успеваю добежать до туалета, как меня рвет, и я падаю на фарфор, когда меня тошнит. Я не перестаю блевать, пока не опорожняю желудок от всего содержимого, и когда я наконец заканчиваю, я вытираю потный лоб трясущейся рукой.

Я спускаю воду в туалете и неуверенно поднимаюсь на ноги, надеясь, что меня никто не услышал. Быстро прополоскав рот водой из раковины, я также плеснул ее себе на лицо. Затем я быстро вытерся полотенцем для рук. Когда я посмотрел в отражение в зеркале, на меня смотрел ужасный незнакомец. Мое лицо выглядит бледным, а глаза пустыми. Я выгляжу так, будто то, что я только что сделал, вызвало у меня тошноту внутри и снаружи. Как будто я сам себе отвратителен.

— Возьми себя в руки, Нико, — рычу я. — В семье Маркетти нет места слабости. — Оттолкнувшись от стойки, я возвращаюсь в холл и поднимаюсь по лестнице, где, скорее всего, прячутся мои братья и сестра в своих спальнях.

Я первым дохожу до комнаты Сильвии и стучу в дверной косяк, затем прислоняюсь к нему, наблюдая, как она растянулась на животе поперек кровати, и ее ноги хаотично болтаются в воздухе. На звук моего стука она поднимает глаза и улыбается.

— Уже закончил? — Спрашивает она с радостью.

Я киваю, борясь с тем, как мой желудок опасно бурлит.

— Отец зовет на ужин. — Говорю я, когда снова беру себя в руки.

— Ты остаешься? — С надеждой спрашивает она.

— Конечно. — Ухмыляюсь я ей. — Встретимся внизу. Пойду найду Кассио и Луку.

— Удачи, — саркастически говорит Сильвия, закатывая глаза, садясь на кровати и закрывая книгу, которую читала. Пробираясь через свою комнату, оформленную в парижском стиле, Сильвия догоняет меня, прежде чем я успеваю отвернуться. — Эй, ты в порядке? — Она хватает меня за запястье, глядя мне в глаза, в ее взгляде чувствуется беспокойство.

— Всегда, — обещаю я и похлопываю ее по тыльной стороне ладони, прежде чем отдернуть руку, не давая Сильвии увидеть меня насквозь. Клянусь, для младшей сестры, которая должна быть невинна в реальности нашей семьи, она иногда бывает слишком проницательной.