Мой босс: Искушение соблазном

7. Игра на опережение

Идея, посеянная зерном сомнения вчерашним разговором с Игорем, созревала в ней всю ночь, обрастая планом, обретая четкие, почти осязаемые контуры. Презентация для инвесторов — это не просто набор слайдов с графиками и цифрами. Это нарратив. Это история, которая должна захватить, убедить, заставить поверить. А Вольский, при всей его гениальности в аппелированию к цифрам, подавал информацию с сухой, безжизненной точностью бухгалтерского отчета. Сильно? Несомненно. Но не цепляюще. Не зажигающе.

И Ариана рискнула. Вместо того чтобы слепо структурировать предоставленные им сырые данные, она провела собственный, глубокий мини-анализ. Она потратила часы, изучая биографии ключевых инвесторов, их инвестиционные портфели, публичные высказывания в СМИ и соцсетях. Она выискивала их болевые точки, их тайные желания, их неозвученные амбиции. И нашла то, что Вольский, в своем замкнутом мире цифр и стратегий, упускал из виду, — человеческий фактор и эмоциональные крючки.

Она работала до поздней ночи, приглушив свет в своей квартире, переделывая структуру, вырезая лишнее, добавляя не очевидные, но мощные акценты. Она создавала нарратив — не просто роста, а уникального шанса, скрытого в сырых цифрах, истории, где "Вольск Групп" была не просто успешной компанией, а единственным логичным выбором для тех, кто смотрит в будущее. Это была игра ва-банк, ставкой в которой была ее карьера. Если он воспримет это как непростительное самоуправство, как вызов его авторитету — ей конец. Но если оценит по достоинству...

На следующее утро, за два часа до запланированного обсуждения презентации, она отправила ему файл. В кратком, выверенном сопроводительном письме она не оправдывалась, а четко изложила логику изменений: "С целью усиления эмоционального воздействия на целевую аудиторию и расстановки стратегических акцентов на ключевых конкурентных преимуществах холдинга, выявленных в ходе анализа открытых данных".

Ответа не было. Час. Два. Ариана сидела за своим столом, пытаясь заниматься рутинными делами, но каждая мысль была о том файле. Каждый звук входящего сообщения заставлял ее вздрагивать, а тишина была еще хуже. Может, он даже не открывал его? Счел наглостью и отправил в корзину? Или открыл, пролистал и сейчас копит ярость, чтобы разнести ее в пух и прах?

Ровно в 11:00, как по приговору, ее внутренний телефон издал резкий, бездушный гудок. Сердце на мгновение замерло, а затем ушло в пятки, оставив в груди ледяную пустоту. Тон в трубке был ровным, абсолютно нечитаемым.

— Орлова. Ко мне.

Она вошла, внутренне сжавшись в комок, готовая ко всему — к крику, к унизительным обвинениям, к немедленному увольнению.

Кабинет был залит потоками ослепительного утреннего солнца, превращавшего панораму города в сияющую абстракцию. Вольский сидел за своим монолитным столом, и на огромном экране его ноутбука была открыта ее презентация. Он не смотрел на нее, его взгляд был прикован к слайдам, его пальцы медленно листали страницы.

— Объясните, — наконец произнес он, все так же не отрывая взгляда от монитора. Голос был низким, без эмоций. — Слайд пятый. Почему вы вынесли на первый план не текущую капитализацию, а сырой, непроверенный потенциал роста развивающихся рынков?

Ариана сделала глубокий, почти судорожный вдох, заставляя свой голос звучать ровно и уверенно, заглушая внутреннюю дрожь.

— Потому что господин Риверс, который будет ключевой фигурой на встрече, последние три года последовательно и агрессивно переориентирует свой портфель именно на растущие рынки. Его фонд "Гринвич Кэпитал" сменил стратегию, о чем он сам заявлял в интервью "Файнэншл Таймс" два месяца назад. Текущие цифры нашей капитализации он и так знает. Его интересует не то, что мы есть сегодня, а то, что мы можем предложить ему завтра. Именно это я и подчеркнула в презентиции.

Вольский медленно, очень медленно перевел взгляд на нее. Его лицо было идеальной, непроницаемой маской, высеченной из гранита. Ни тени одобрения, ни искры гнева.

— Слайд двенадцатый, — продолжил он. — Сравнительный анализ с основными конкурентами. Вы добавили сводную диаграмму, исходных данных для которой я вам не предоставлял.

— Это данные из открытых годовых отчетов "Альфа-Холдинг" и "Сигма-Групп" за последний квартал, — парировала Ариана, чувствуя, как наращивает обороты. — Я свела ключевые метрики воедино и визуализировала их. Наглядно видно, где мы безоговорочно выигрываем в операционной эффективности, а где сознательно проигрываем в агрессивности маркетинговых затрат. Этот слайд заранее снимает его возможный вопрос о наших возможных слабых местах, превращая их в осознанную стратегию экономии.

Он снова уставился в экран. В кабинете воцарилась тишина, такая тяжелая и давящая, что Ариане казалось, будто она слышит собственное сердце, бьющееся где-то в основании горла. Секунды растягивались в вечность. Она уже мысленно собирала вещи в своей стеклянной клетке.

Внезапно он резким, точным движением захлопнул крышку ноутбука. Звук прозвучал как выстрел.

— Самоуверенно, — произнес он, и первое слово повисло в воздухе, как обвинительный приговор. — Безрассудно рискованно. И граничит с непрофессионализмом — брать на себя ответственность за стратегические решения, не имея на то полномочий.

Ариана опустила глаза, внутренне сжимаясь, готовясь к финальному, сокрушительному удару, который вышвырнет ее отсюда навсегда.

— Но… расчетливо, — его голос внезапно изменился. В нем появились низкие, вибрирующие нотки. Ариана на секунду подумала, что таким тоном хвалят собаку за успешно выполненную команду. — И в данном конкретном случае — оправданно. Я не люблю, — он сделал паузу, подчеркивая каждое слово, — когда подчиненные выходят за рамки своих прямых обязанностей.

Марк поднялся из-за стола, его высокая, подтянутая фигура заслонила на мгновение окно, и он подошел к самому стеклу, глядя на раскинувшийся внизу город, как владелец смотрит на свои владения.

— Но я терпеть не могу еще больше, — продолжил Марк, глядя вдаль, — когда не видят очевидного, что лежит прямо перед носом. Что ж, вы увидели. На этот раз.

Он повернулся к ней. В его глазах не было и тени одобрения или тепла, но из них наконец-то исчезла та леденящая, уничижительная презрительность, что была там всегда.

— Презентация будет в этой редакции, — объявил он, и это прозвучало как высшая мера признания. — Впредь все стратегические изменения и инициативы подобного рода согласовывать со мной заранее. Понятно?

— Совершенно понятно, — кивнула Ариана, едва веря собственным ушам, ощущая, как камень сваливается с души, сменяясь странной, пьянящей эйфорией.

— Хорошо. Свободны.

Она вышла из кабинета, чувствуя, как дрожь в коленях постепенно сменяется непривычным, почти головокружительным чувством победы. Это была не похвала. Это было нечто гораздо более весомое и значимое — признание. Пусть условное, пусть с оговорками и выговором за самоуправство. Но она не просто угадала его тайные желания — она доказала не свою покорность, а свой ум. Свою ценность.

И странное, теплое чувство разливалось по всему телу, смешиваясь с эйфорией. Это был не просто профессиональный триумф. Это было нечто более личное, более опасное. Когда Марк повернулся к ней у окна, залитый солнцем, его профиль на мгновение показался Ариане не просто красивым, а... завораживающим. В этом жестком, отточенном лице была какая-то гипнотизирующая сила, и на секунду она поймала себя на мысли, какой властной должна быть его рука, касаясь...

Ариана резко встряхнула головой, пытаясь отогнать этот абсурдный, предательский образ.

"С ума сошла? Он же твой палач. Он сломал бы тебя без малейших угрызений совести".

Но мысль, словно непослушная мушка, продолжала кружить: а каков он на ощупь? Его пальцы, только что лежавшие на крышке ноутбука... сильные, длинные... Каково это, когда они...

"Прекрати!"— мысленно крикнула она себе, с силой сжимая кулаки. Это ловушка. Слабость. Эмоциональная уязвимость, которойМарк Александровичнепременно воспользуется, чтобы добить ее.

Вернувшись к своему столу, она краем глаза заметила, как Игорь Савельев, проходя по коридору, бросил на нее быстрый, оценивающий взгляд. Ариану передурнуло — в этом взляде она почувствовала не просто любопытство, а настороженность, переоценку. Кажется, дерзкий ход не остался незамеченным.

Или у нее начинается паранойя и пора записываться к специалисту.

Ариана села и наконец позволила себе выдохнуть, расправив плечи. Первый, по-настоящему значимый раунд в этой изнурительной войне остался за ней. Она сумела достучаться до него не через слепое, рабское подчинение, а через холодный, безупречный профессионализм и смелость.

Она подняла взгляд на глухую, массивную дверь кабинета Вольского. И впервые за все эти дни она почувствовала не просто животный страх или яростную ненависть, а нечто новое — острый, опасный, пьянящий азарт. Сложная, смертельная игра была в самом разгаре. И теперь она знала наверняка — она может не только защищаться. Она может атаковать.

"Терпеть не могу, когда не видят очевидного, — прошептала она про себя, повторяя его же, ставшие ключевыми, слова. — Что ж, Марк Вольский, возможно, я увидела кое-что, что пока еще ускользает от твоего всевидящего взгляда. И это только начало".