Одна дорога из Генуи

Глава 47. 15 декабря. Чемпионат по переобуванию на ходу.

Золотой обоз и 19 всадников сопровождения переправились через По в Парпанезе. На северном берегу обоз встретила засада в полсотни арбалетчиков и алебардистов из Пьяченцы, которых привел брат Витторио, следивший за Максимилианом по поручению епископа Генуи.

Корсиканцы Джованни и Бруно угнали паром с телегой золота, загруженной последней. В леске у устья Тидоне их встретила банда из еще восьми корсиканцев.

По южному берегу паром преследует Фредерик. Первая его атаку закончилась тем, что Фредерик уплыл на пароме по течению, сел на мель и выбрался на южный берег.

В леске у устья Тидоне Джованни пересчитал мулов, и ему что-то не понравилось.

— Шрам, а почему ты для нас мулов не захватил?

Шрам повернулся, и все остальные тоже повернулись.

— Да мы тут с братвой подумали, что вдруг вы кинете, или груз попадется дешевый…

— Но мы же не кинули. И груз сам видишь.

— В том-то и дело, — сказал Бастиан.

— Понимаешь, хм… Абдулла, вы в Генуе все-таки не местные, и по вам плакать никто не будет, — грустно сказал Шрам.

— Ваша доля выходит такая, что вас замочить за нее не жалко, — сказал Бастиан, — За вас ведь вписаться некому. То есть, вообще некому.

Легко поделить на десять человек сто дукатов. Тысячу сложнее. Десять тысяч уже плохо делится даже на двоих. Все почему? Потому что надо взять и своими руками отдать кому-то кучу денег. Чем больше надо отдать, тем меньше хочется это делать. Да этого человека заказать дешевле! Заказать? Нет, за такие деньги любой браво и сам кого хочешь зарежет. И так далее.

— Разве можно быть такими свиньями и предателями? — спросил Бруно.

— Ты сколько кораблей разбил, Бруно? — ухмыльнулся Шрам, — Насчет предательства чья бы корова мычала.

— Чтоб мне утонуть и не всплыть, — Джованни достал кинжал, — Кого недорежу, всю жизнь меня помнить будет!

— Как ты сказал рыцарю? Ежей пугайте? — Шрам достал тесак в два раза больше кинжала. Остальные разбойники разошлись, окружая двоих пиратов. Бастиан держал в руках длинную дубинку.

В Вогере Джованни и Бруно не надевали пояса с мечами. Это рыцарь без меча как голый, а простолюдин надевает пояс с оружием при необходимости и снимает, если с ним неудобно сидеть в телеге. Личные вещи они вместе с золотом выгрузили, и их основное оружие сейчас лежало на травке, а кинжал у нормального человека всегда под рукой.

— Что, Шрам, попался? — раздался голос из-за деревьев.

— Вам тут медом что ли намазано? — обернулся Шрам.

— Кому? — спросил Томазо Беккино.

— Всем. Тут еще оруженосец был.

— Куда подевался?

— Сплыл.

— Поделиться не хотите?

— Не-а.

— А придется.

— Побойся Бога, нас тут десять человек, — Шрам понадеялся, что Беккино не понял диалог на корсиканском и не разглядел расстановку банды перед дракой.

— Со мной одиннадцать. У нас аркебузы и арбалеты.

Шрам вздохнул и посмотрел на Бастиана. С Беккино шутки плохи. Стоило Шраму провернуть несколько заметных дел, как Беккино попытался выгнать его с дороги. С тех пор прошло несколько месяцев, но Шрам не сдавался. В прошлые два раза до рукопашной не доходило, договаривались об отступных. Другое дело сейчас. Здесь тысяч на пятьдесят-семьдесят одними только дукатами, не говоря уже о слитках. Если уж земляков за это не жалко порезать, то генуэзцев сам Бог велел.

Бастиан вздохнул и посмотрел на остальных. Корсиканцев не зря боятся. В рукопашной у людей Беккино преимущества не будет. Даже если успеют выстрелить. Но всухую их не побить. Кто-то останется здесь навсегда, и скорее всего это будет тот, на кого смотрит больше стрелков. То есть, или Бастиан, или Шрам.

— Не верю! — сказал Бастиан.

Беккино негромко свистнул. Из кустов показались двое аркебузиров, двое арбалетчиков и еще несколько разбойников с мечами.

— Извини, Джованни, мы неудачно пошутили, — сказал Шрам.

— Я примерно так и подумал, — ответил Джованни.

Будь у Беккино человек всего три или пять, можно бы было и к нему примазаться. Но у него своих хватает. Или попробовать?

— Ты хоть знаешь, что это у нас? — спросил Шрам.

— Знаю, — ухмыльнулся Беккино, — Золото королевы. Дукаты и слитки, которые украл сначала Лис Маттео, потом люди Сансеверино, потом вы. Сначала речь шла о трехстах тысячах. Их увезли на четырех телегах. Четвертая, похоже, потерялась в пути, да? В каждой должно быть тысяч по семьдесят пять.

— Даем вам по тысяче на нос и в расчете.

— Мало.

— И мы сваливаем с твоей дороги навсегда.

— Во-первых, не верю, а во-вторых, что нам дорога теперь? Мы, может, и сами свалим до поры до времени.

— Слушай, Томазо, — вступил Джованни, — Ты же сам сказал на свадьбе Кармины, грабьте корабли, а на дорогу не суйтесь. Было такое?

— Ну было.

— Мы с Бруно угнали паром. На реке. Не на дороге. Какие к нам претензии?

— К вам двоим никаких. Можете брать ноги в руки. Я ведь правильно понимаю, что вы никому не скажете, что грабили королеву-мать?

— Вот же сучьи дети, — сказал Бастиан.

Со стороны реки хрустнула ветка.

— Твои? — спросил Шрам.

— Нет, — ответил Беккино, — Вроде нет.

Стоявший ближе всех в направлении звука генуэзец шагнул посмотреть, что там.

— Аааа! — только и успел он сказать, с треском падая в кусты.

— Мерде! — прокомментировал убийца со страшенным акцентом.

— Французы! — крикнул кто-то из людей Беккино, — Уходим!

— Стоять! — рявкнул Беккино.

— Я вам уйду! — ответили из кустов, и на полянку вывалился добрый сэр Энтони Маккинли. С длинной палкой в левой руке и окровавленным кинжалом в правой.

Уходить без золота никому не хотелось, а золото все еще лежало частично расфасованное во вьюки, частично еще в деревянной таре. Все восемь мулов стояли налегке, привязанные к деревьям.

Беккино жестом отправил кого-то из своих куда-то, а сам обратился к рыцарю.

— Добрый сэр Энтони, как мы все рады Вас видеть!

— Не наблюдаю особой радости.

Лица обоих банд выглядели кисловато. Маккинли при всех своих недостатках верный рыцарь короля, а не кого-то из Генуи. Если он еще и не один, то с золотом можно попрощаться, а скорее всего и с жизнью. Выстрел любого из арбалетов с такого расстояния стал бы для рыцаря смертельным, но стрелка ждала бы медленная и мучительная смерть, если с рыцарем есть еще какая-то армия.

— Многовато вас тут, — сказал рыцарь.

— Если что, мы не с ними, — сказал Бруно, — Хотите, я Вам потом песенку спою?

— Шрам, я подумал и принимаю твое предложение насчет отступных, — сказал Беккино.

— Он один! — крикнул разбойник, отправленный на разведку, — Здесь только конь!

Маккинли шагнул назад, за дерево, а когда показался с другой стороны, держал в руках натянутый лук со стрелой. Шотландский лонгбоу заметно короче, чем классический, и его вполне можно принять за простую палку, особенно в лесу.

Арбалетчики не стреляли без команды атамана, а когда Беккино крикнул «Убить его», Маккинли уже успел два раза спустить тетиву и попасть в обоих. Аркебузиры жахнули, но оба предсказуемо промазали. Рыцарь бросил лук и выхватил меч.

Генуэзцы сначала не успели ударить первыми, а потом не успели отскочить. Маккинли в полтора взмаха положил двоих, но остальные разбежались. Аркебузиры спешно перезаряжались.

Рыцарь оценил обстановку и атаковал в сторону стрелков. Никто не встал на пути, и оба стрелка убежали на безопасное расстояние, бросив оружие и рассыпав порох.

Все противостоящие стороны посмотрели друг на друга.

— Дурацкая ситуация, — сказал Беккино, — Мы на Вас, сэр рыцарь, не полезем. Вы нас не догоните.

Маккинли кивнул.

— Если останетесь тут, то, если и не уснете, то зевнете.

Маккинли снова кивнул.

— Если уедете… Вижу, что не хотите. Но груз-то Вам одному не взять. Не переложить. Не увезти. Во всяком случае, весь. При всем уважении, мессир, надо как-то по-хорошему поделиться.

— Давайте, мы, корсиканцы, поможем Вам убить этих генуэзцев, а Вы нас щедро вознаградите, — предложил Бруно.

— Хорошая идея, — присоединился Бастиан.

Теперь генуэзцы остались в меньшинстве, семь против десяти корсиканцев. И, возможно, рыцаря.

Почти любой рыцарь любитель охоты. И умеет тихо ходить по лесу. Что корсиканцы Шрама, что генуэзцы Беккино — горожане, и в лесу не отличат шаги охотника от шагов дичи.

Фредерик задержался, пока переходил вброд Тидоне. Сражаться в мокрой и холодной одежде ему никак не хотелось, и он потратил время, пока надевал сухие штаны и чулки с туфлями, не забыв тщательно вытереться.

Пока две с половиной банды смотрели на Маккинли, Фредерик пересчитал разбойников и решил, что двое рыцарей против семнадцати простолюдинов соотношение неплохое. Как говорил дядя Максимилиан, половину зарубишь — остальные сами разбегутся.

Сэра Энтони Фредерик сразу не узнал. Зато узнал Томазо Беккино и по началу переговоров догадался, что тот с рыцарем знаком. Стоит ли ждать, пока они договорятся? Или напасть на разбойников самому и вынудить рыцаря продолжить бой?

— Montjoie! Saint Denis! — поскольку рыцарь говорил по-французски, то Фредерик атаковал с французским боевым кличем.

Разбойники снова не приняли бой, кроме двоих ближайших, которые приняли не столько бой, сколько удары. Фредерик прошел через цепь и оказался в центре круга, рядом с Маккинли. Шотландец тоже попытался достать кого-то из врагов, но к его атакам все были готовы и отступили.

— Сэр Энтони?

— Фредерик?

— Вы нас преследуете? Где Ваши солдаты?

— Потом объясню.

— Рад Вас видеть, мессир фон Нидерклаузиц, — церемонно поклонился Томазо Беккино, — Как здоровье Вашей прекрасной супруги?

— Вы очень любезны, — кивнул Фредерик, — И мы, может быть, даже оставим вам жизнь.

— Обратите внимание, мы Вас не грабили, это все дикие корсиканцы.

— Мы не виноваты, нас заставили! — Бруно некультурно показал пальцем на Шрама.

— Да ты же сам к Бастиану с планом пришел! — закричал Шрам, но по-корсикански, и Фредерик с Маккинли ничего не поняли.

При желании любой из разбойников мог убежать. Или даже все сразу. Но под деревьями лежало такое богатство, которое требовало торговаться, договариваться или драться, пока оставался хоть какой-то шанс. Атаковать рыцарей в лоб без подготовки дело безнадежное. Но в спину и предварительно подумав — может и выгореть. И генуэзцы, и корсиканцы отлично умели побеждать, нападая сзади, организованной группой и по предварительному умыслу. Жестами и тихими фразами на своем жаргоне разбойники по двое — по трое согласовывали тактику. Куда бы рыцари не повернулись, на них напали бы сзади. Главное — растащить их, чтобы не стояли спина к спине.

Оба атамана все видели и понимали. Рыцари тоже что-то подозревали, но сильно недооценивали противников.

Маккинли подошел к мулам и мешкам. Посмотрел. Оценил.

— Тысячу дукатов на всех, и можете уйти живыми.

— Мало! — одновременно ответили несколько голосов.

— Тогда режьте лишних, и я дам тысячу дукатов на всех победителей.

Беккино и Шрам переглянулись.

— Мало! — ответили оба.

— Последнее предложение, — тихо сказал Беккино Шраму, — Мочим рыцарей и делим поровну.

— А справимся? — спросил Шрам.

— Предлагаешь взять тысячу на всех?

— Господа хорошие, щедрость — добродетель рыцаря, — воззвал Беккино, — Что вам стоит поделиться по-божески? Отдайте нам дукаты, а слитки заберите себе.

— Это не добыча, которую можно делить, а золото короля, которое нужно доставить, — ответил Фредерик.

— Я согласен, — раздался голос из кустов со стороны реки, — Дукаты вам, слитки мне.

Все обернулись в ту сторону, и из кустов вышел монах с мечом. Вокруг левого глаза у монаха расплывался здоровенный синячище.

Пропустив мастерский удар от своего учителя, брат Витторио потерял сознание и пролежал без движения все время, пока Кокки, Марта и Бонакорси в очередной раз воровали золото.

Он пришел в себя от хлопков по щекам и резкого запаха нюхательной соли. Его нашли монахи и собирались перенести к себе вместе с прочими ранеными и убитыми. Разница только в том, нести мертвого в часовню или живого в трапезную для паломников. Но брат-демонолог не первый раз получал по голове, и от госпитализации отказался. Меч остался там, куда Витторио его положил. То есть, в брошенной пустой телеге. Демонолог повесил верный клинок на пояс и пошел разбираться, что он пропустил.

Засада предсказуемо провалилась. Просто не хватило людей. С одной стороны, покойный Карло Сола сам так рассчитал. С другой стороны, кто же знал, что вместо трех рыцарей будет больше двадцати. Самое обидное, что не хватило всего чуть-чуть. Монахи рассказали, что из обоза ушел только один рыцарь, и тот раненый. Но вместе с ним ушли обе телеги, а вдогонку отправился командир французского отряда.

Настоятель особенно ругался на угон парома. Пеших паломников можно и на лодках возить, а конных, а телеги? Запасной паром стоял на южном берегу под навесом и на подпорках. Конечно, это был не новенький со стапелей паром, а старый, вместо которого год назад поставили тот, что сейчас угнали. Но все лучше, чем ничего. Четверо монахов уже собирались в экспедицию вниз по течению за паромом. Понятное дело, что дальше реки он никуда не делся, да и крайне маловероятно, что его угнали такие матерые речные волки, чтобы смогли вырулить до Календаско. Так что для начала надо найти паром у того или другого берега и выставить на нем караул, чтобы не разобрали на кусочки. Потом уже ломать голову, как вернуть его на место, без весел, без парусов и против течения.

Настоятель южного Парпанезе тоже отправил лодку вдогонку парому. Только не с монахами, а с неудачливыми паромщиками и их взрослыми сыновьями. На ней же он сам и прибыл в северный Парпанезе, чтобы узнать, что тут было и чем закончилось. Все-таки старшим по переправе считался настоятель южной стороны, и это ему предстояло отписываться перед монастырем и епископами обо всех неприятностях, включая утрату парома.

В итоге настоятель остался на северном берегу, а его лодка, на ночь глядя, отчалила с паромщиками, монахами и демонологом. Встречаться с Кокки в одиночку брат Витторио очень не хотел, и попадаться на глаза недобитым французам тоже.

Пока лодочники шлепали веслами, Витторио оценил свои жизненные перспективы. Получалось, что он не только провалил задание, но еще и нанес немало побочного ущерба многим хорошим людям. Вместо того, чтобы ограбить никому здесь не известного рыцаря, путешествовавшего как частное лицо, он организовал чужими руками нападение на отряд личной гвардии Галеаццо Сансеверино. Причем без всякой выгоды и даже с убытком. Теперь всем причастным духовным лицам придется как-то объясняться с Сансеверино, а то и с королем, а виноват во всем будет не покойный Карло Сола, а живой Витторио.

То есть, все возможные негативные последствия Витторио уже собрал, и хуже не будет. Сгладить углы можно, только выполнив задачу. Хотя бы частично, потому что одна из четырех телег уже куда-то подевалась, а остальные разбежались в разные стороны. Из них проще достать ту, которую только что украли в очередной раз, и ее не охраняют ни Максимилиан де Круа, ни верные люди Сансеверино.

Долго искать не пришлось. Лодочник показал место, где недавно стоял паром. Под берегом лежала упавшая сходня.

— Паром сначала прибило сюда. И его здесь разгружали, вот сходня лежит.

— Господи, нам не нужен никакой груз с этого парома, — сказал старший из монахов, демонстративно глядя одним глазом в небо, а другим на Витторио, — Мы просто хотим наш паром обратно.

— Да понял я, благослови вас Господь, — ответил Витторио, — Высадите меня здесь, и Бог вам в помощь.

Паромщик все-таки не стал высаживать незваного гостя прямо в воду лицом в обрыв, а нашел место пониже. Хотя ноги замочить все-таки пришлось.

Монахи так и не простили нарушения своей внутренней гармонии, из-за которого приходится на ночь глядя искать паром, и в свою очередь обошлись без напутствий и благословений. Витторио понял это как плохой знак и на всякий случай попросил благословения непосредственно у Господа. Господь тоже не ответил, но он редко кому отвечал.

Без особой надежды Витторио полез вверх по склону. Наверное, грабители заранее подготовили телегу или вьючных мулов, давно уже все перегрузили и еще до утра залягут на тюфяки в каком-нибудь притоне на пути в Пьяченцу.

Нет, надо же. Не увезли. Оруженосец Фредерик и, кто бы вы думали, Маккинли! А против них какие-то корсиканцы и Томазо Беккино. Рыцари везут золото королю, поэтому не поделятся. Зато с Томазо вполне можно договориться. С чего бы «разбойнику в сутане» не найти общий язык с разбойником без сутаны?