Одна дорога из Генуи

Глава 66. 20 декабря. Витторио и «невидимый слон» с другой стороны.

Лис Маттео пережил операцию по извлечению камня глупости и сразу вступил в сговор с контрабандистами из Портофино, чтобы обналичить в Пьяченце векселя на предъявителя. 16 декабря в Пьяченце он встретил Фредерика и безуспешно попытался его ограбить.

Брат Витторио, он же «демоноложец», он же «разбойник в сутане» прервал их поединок. Фредерика с грузом золота он передал епископу Пьяченцы, а Лиса Маттео задержал для допроса, не заключая в тюрьму.

Пока Витторио ходил с Фредериком к епископу, доктор поставил Лису две пиявки на виски. Потом дал ему выпить немного макового молочка. Пациент как раз почувствовал себя лучше, когда Витторио вернулся.

— Так. Теперь самое время поговорить. Рассказывай как на исповеди.

Лис в своем состоянии не уловил разницу между исповедью и «как на исповеди» и собрался рассказывать. Доктор, услышав про исповедь, вежливо встал и вышел без напоминаний.

Почтенный Порденони держал не то, чтобы больницу, но приемную, операционную и несколько узких палат. Помещения разделялись дощатыми перегородками, обтянутыми тканью. На полноценные стены доктор пока не накопил.

Стражников Витторио тоже прогнал. Не попросил подождать где-нибудь в приемной или у входа, а дал по дукату и отправил по домам.

— Поторопился, — сказал он, вернувшись, — Теперь можешь говорить. Только не врать.

— И охота мне врать, — ответил Лис, — Теперь за меня и отомстить кроме тебя некому.

— Мне отмщение и Аз воздам! — процитировал Витторио, подняв палец к небу, — Я за тебя мстить не собираюсь. Устроил тут. Где это видано, чтобы воры охранителям порядка мстили? Украл, а тебя поймали? Сам виноват.

— Я не про охранителей, а про предателей. Да меня уже, наверное, и волновать это все не должно. И пугать меня нечем. Помру не сегодня, так завтра.

— Когда Господь скажет, тогда и помрешь. Что там про предателей?

— Во всем виновата Кармина Ладри и ее муж, этот оруженосец, которого ты сейчас арестовал…

Уважаемый Читатель, наверное, желает спросить, с чего бы это Лис так по-дружески разговаривает с Витторио? Потому что они не то, чтобы друзья, но хорошие знакомые. И у них совершенно нет и не было поводов для вражды.

Приехавший с новым епископом простоватый и добродушный флорентинец за пару лет отлично вписался в общество генуэзских браво.

Епископ не влезал в местные интриги на «силовом» уровне, и Витторио ни разу не скрестил мечи с местными в интересах хозяина. Зато перезнакомился со всеми завсегдатаями фехтовальных школ и злачных мест. Заинтересовал Антонио Кокки, что мало кому удавалось во взрослом возрасте, и ходил к нему чуть ли не ежедневно, если был в городе. Не прибежал на помощь на прошлой неделе, потому что присутствовал в соборе на той самой службе, на которую отправились рыцари.

Витторио предпочитал уходить от бытовых ссор, ссылаясь на то, что он монах и не должен проливать кровь добрых христиан. Но стоило завести спор про фехтование, как он оживленно вступал в беседу, цитировал источники и ссылался на разные случаи во Флоренции и Риме, а также на богатый личный опыт. Из научного интереса Витторио был готов скрестить мечи с кем угодно, до черта или ангела включительно. Но без всякого злого умысла и перехода на личности.

Впрочем, и по части практического применения меча он быстро доказал свою компетентность. Нельзя просто взять и приехать в Геную при оружии, чтобы потом увиливать от драки. Однажды он даже случайно забрел в «Маленький Аяччо», где мечом и кинжалом объяснил чертовой дюжине горячих корсиканских парней, что на слуг Божьих не распространяются правила о каких бы то ни было границах, принятые рабами Божьими.

В отличие от волков, которых ноги кормят, Витторио сидел на окладе и премиях. Часто одалживал деньги, часто оплачивал за весь стол. Ходил на свадьбы, похороны, крестины. Приносил подарки, травил байки из церковной жизни, забавно пересказывал библейские сюжеты. Не дрался из-за женщин, но тут скорее случайность. Живя во Флоренции, он не раз успел отметиться за прекрасных дам.

Витторио вывел Лиса на долгий разговор, и Лис рассказал все. Вообще все, что знал. Даже пришлось сбегать к доктору за пером и бумагой и тезисно записывать, чтобы не забыть.

Сначала Лис раскрыл тайну, что сподвигло Тарди на ограбление века. Одна только новость, что Тарди точно мертв, и можно взглянуть на тело, уже стоила больших денег. В Генуе Тарди объявили в розыск. Шутка ли, исчез секретоноситель высшего уровня.

То, что Тарди не был виновен в том, в чем его обвиняли перед попыткой ликвидации, тоже стоило дорого. Высшее руководство Банка Святого Георгия катастрофически ошиблось, что стало первым камешком, который стронул лавину, унесшую триста тысяч дукатов и множество жизней.

Или вторым. Странные дела начались с наследства некоего Маркуса из Кельна. Настоящее имя Рыжей Фурии, оказывается, Марта Крафт. И она вдова этого Маркуса, которого считают мертвым, но Тарди видел его живым. Это Рыжая с мужем разгромили таможню. Третий соучастник налета на таможню неизвестен, а четвертый — оружейник Содерини. Покойный. Раскрытие дела о таможне тоже дорого стоит. Как и тот факт, что патриоты действительно абсолютно непричастны.

Антонио Кокки появился в жизни Рыжей на следующий день после таможни. Был бы он у нее раньше, не понадобилась бы эта суета с живописцем и подмастерьями, которых всех порубил один неизвестный мастер меча. Кокки взял за день работы по охране Рыжей примерно двести пятьдесят дукатов. Примерно. Просто безумные деньги даже по расценкам Кокки, какие бы они ни были. Платила ему не Рыжая. Платил Максимилиан де Круа, и дукаты он отсыпал на глаз из мешочка, который прятал в протезе ноги. Про цену и протез Лису еще тогда рассказал Жирный, которого бросили раненого в школе фехтования, а Кокки забыл добить, потому что принял за мертвого. Протез ноги это не очень важно, но может и пригодиться. Но странно, откуда у этого рыцаря взялось столько денег до того, как он подошел близко к золоту королевы. И почему он так небрежно ими распоряжался, как не своими?

Кстати, в школе фехтования Кокки все это время лежал на одеяле французский рыцарь Пьер де Вьенн с раной головы. Тарди, описывая процесс приема-передачи золота упомянул этого де Вьенна и сказал, что рану ему нанес де Круа на честном поединке. Стоит ли этот факт чего-нибудь, неочевидно. Но Его Преосвященству может пригодиться.

Наконец, Лис добрался до ограбления. Поклялся, что они с Тарди грабили исключительно в целях личного обогащения и не собирались отдавать золото ни королю Франциску, ни кому-то еще. Перечислил полный состав участников.

Далее началась история, услышанная от Терцо. С конского рынка, где Птичка дал самую низкую цену посредникам-генуэзцам, а те снова воздрузили на шею Птичке и Терцо это проклятое золото. И до того момента, как Кокки, Рыжая и этот доктор, который был с французской стражей в доме Абрама, угнали телегу золота. Про то, что Терцо ушел живым и прячется в Пьяченце, Лис не стал говорить, а Витторио не стал спрашивать. Зачем Его Преосвященству нужен какой-то безымянный возчик? Вот французам он бы пригодился как живой свидетель, но на нужды французов Витторио плевал. Не будучи генуэзцем, он и на «смерть французским оккупантам» плевал. Но никого на службе Медичи интересы французов не волнуют.

Конечно, Лис не забыл упомянуть Кармину. Каким еще образом на галиоте мог оказаться Фредерик? Хотя Кармина совершенно точно не участвовала в ограблении, но догадаться по косвенным уликам она могла. Умная слишком.

— Знаешь что, — сказал Витторио, — Я бы должен тебя или убрать под землю за то, что ты так много знаешь. Или наоборот, притащить живого.

— Хрен ты меня куда притащищь живого, а сдохнуть я и сам неплохо могу. И с чего тебе меня убирать, если ты служишь епископу, а про него я никаких тайн тебе не открыл. Как на исповеди говорю, епископ Инноченцо Чибо во всех этих историях абсолютно не при чем. Слушай, а почему «как на исповеди»? Я на исповеди или нет? Ты отпустишь мне грехи? Ты вообще настоящий священник?

— Я брат-демоноложец и рукоположен лично епископом, — успокоил его Витторио, — Отпускаю тебе все грехи твои, вольные и невольные. Покойся с миром.

Лис понял, что пора уже и умереть по-хорошему, в постели. А не в луже крови на грязном полу, не на эшафоте и не в пыточном кресле.

— Господи, зачем ты дал мне эту неделю? — спросил Лис на прощание, не рассчитывая услышать ответ.

— Его Преосвященство молился о моей удаче, — ответил за Господа Витторио. Может ведь иногда слуга ответить очевидные вещи за господина?

— Рад был помочь, — искренне сказал Лис и закрыл глаза теперь уже навсегда.

Как ни странно, вор и убийца Лис Маттео считал себя добрым католиком. Молился. Ходил к причастию. Более-менее старался соблюдать посты. Волей случая никогда не наступал на мозоли ни епископу, ни Витторио. Грешил. Много грешил. Но Господь добр и слушает своих служителей. Поминовение от епископа может сильно облегчить существование бессмертной души в аду.

Довольный Витторио позвал доктора. Доктор констатировал смерть, послал за могильщиками и вежливо спросил, кто платит за похороны. Витторио залез в вещи покойного и с удивлением обнаружил там полный кошель золотых флоринов. Именно что не сверкающих дукатов из Генуи, а флоринов, которые разное время в обращении. И еще кожаный футляр с векселями на предъявителя. «Хорошо быть предъявителем», — подумал он. Щедро оставил денег на похороны и на помин души, а остальное без зазрения совести присвоил. Покойный не оставил распоряжений насчет наследства и семейством не обзавелся.

Сияющий Витторио отправился за благодарностью к епископу. Узнал, что грустные ювелиры перевешивают повторно все слитки. Узнал, что Фредерик сбежал, и за ним уже отправлена погоня.

Отец Скарамуцио вызвал писаря и надиктовал письмо для отца Инноченцо с общим содержанием «В целом вышло не совсем по плану, но милостью Господней золото у нас, хотя его и нельзя пока употребить по своему усмотрению».

Витторио получил письмо и подорожную, заночевал в Пьяченце и с утра пораньше 17 декабря выхал в Геную на перекладных через Боббио и Монтебруно. Если не торопиться, маршрут занимает три дня, но если есть желание порадовать хорошего человека, можно и за два уложиться. По пути узнал, что горе-вояки из Пьяченцы Фредерика не догнали, а в процессе потеряли четырех человек убитыми, одного подстреленным, и еще один неудачно упал с лошади и сломал руку. Потеряли двух лошадей, одну со сломанной ногой, а другую угнал Фредерик, но честно вернул. Отец-конюший в Генуе из-за лошадки со сломанной ногой сильно ругался и ставил Фредерика в пример как хорошего наездника и честного человека.

Вечером 18 декабря Витторио уже докладывал епископу в Генуе.

— Бог в помощь, Ваше Высокопреосвященство!

— Спасибо, Витторио.

— Как здоровье?

— Не жалуюсь.

Епископ действительно выглядел намного здоровее, чем неделю назад. И кашель прошел, и даже насморк.

— Иеремия сегодня утром уехал, — продолжил епископ, — Прислал «Ключ Соломона» и корзину полезных снадобий. Как-то даже неудобно. Я бы ему на дорогу хотя бы рекомендательное письмо выдал.

— Куда это он?

— Он даже записки не приложил. Наверное, в Турин. Сейчас половина высшего света из Генуи едет в Турин. Хоть бы зашел, благословения попросил на дорогу. Я поеду в Рим здоровым, благодаря его лекарствам, и даже отблагодарить не могу. Нехорошо.

Епископ вздохнул, и Витторио тоже вздохнул.

— Ладно. Благословляю доложить, — вернулся к теме беседы епископ.

Витторио выложил на стол письмо от отца Скарамуцио из Пьяченцы и бодро доложил про то, что Карло Сола с полусотней пехотинцев две телеги из трех упустил. Зато брат Витторио погнался на лодке за паромом, проследил все перегрузки, собственноручно задержал оруженосца Фредерика в Пьяченце и передал отцу Скарамуцио буквально из рук в руки вместе с полной телегой золота.

— Молодец, — искренне похвалил отец Инноченцо, — У этих, в Пьяченце, конечно, руки дырявые. Надо будет туда кого-нибудь более хваткого назначить.

— Вашими молитвами, — искренне ответил Витторио, — А еще я раскрыл дело о краже королевского золота. Полностью.

— Ты раскрыл дело?

— Вы же молились о моей удаче.

— Я-то молился. Но не помню, чтобы поручал тебе раскрывать дела.

— В общем, Господь услышал Ваши молитвы и послал мне того самого Лиса Маттео.

— Которого до смерти запытали в Портофино?

— Его самого. И вовсе не досмерти. То есть, до смерти, но не до мгновенной. Он дожил до Пьяченцы и умер у меня на руках, а перед этим рассказал всю свою историю.

— Как исповедь?

— Вот и нет! По-дружески. Хотите услышать? Уверен, что Вам понравится.

— Благословляю рассказать.

Витторио достал свой конспект и близко к тексту пересказал всю историю королевского золота.

— Великолепно! — Его Высокопреосвященство так обрадовался, что чуть не взлетел к потолку, — Надо тебя повысить. Только приход выдать, извини, не могу. Без тебя как без рук.

— А можно сделать, чтобы у меня был постоянный доход с прихода, обедню там пусть кто другой служит, а я с Вами останусь?

— Можно. Ты уже присмотрел приход под Генуей?

— Нет, конечно! Дайте мне под Турином, если не жалко. Вы ведь и Туринский епископ.

— Вернусь с конклава и займемся.

— Спасибо, Ваше Высокопреосвященство! — Витторио тоже обрадовался и мог бы помахать хвостом, будь у него хвост.

— Теперь к делу, — епископ вернулся на грешную землю сам и спустил туда же демонолога, — Послезавтра я уезжаю в Рим. Морем. Завтра я поговорю со старшим, кто остался в Банке, насчет Тарди. Пусть все проверят и будут нам благодарны. Меня отлично устроит, если благодарность поступит уже во время конклава.

— Это я еще и на выборы Папы повлиять могу? — удивился Витторио.

— Можешь, — серьезно ответил епископ, — Но поедешь в Турин. Завтра с утра я напишу несколько писем, передашь их адресатам из рук в руки.

— В Турине что-то важное? Конклав же в Риме. Разве есть события важнее?

— Не знаю, насколько важнее, но очень значимые. В Турине пройдут переговоры о создании некоей Конфедерации от Савойи до Папского государства включительно. Савойя, Милан, Генуя, Мантуя, Феррара, Урбино и, возможно, даже Сиена.

— Кажется, на карте среди этих названий я видел нашу Флоренцию.

— Так и есть. Флоренция пока в переговорах не участвует, но внимательно за ними наблюдает. Если мы не получим тиару, то, возможно, придется присоединиться.

— Кто такой умный, что все это придумал? — поинтересовался Витторио.

— Не знаю, чья конкретно эта идея, — ответил епископ, — Но она неосуществима без двух мужчин и двух женщин. Просперо Колонна должен получить Милан, а Помпео Колонна должен получить тиару. В остальном, насколько я понимаю, дипломатические усилия исходят от Луизы Савойской и Изабеллы Д`Эсте.

— Все-таки, я сомневаюсь, что у них получится. Столько разных людей со своими интересами. И они постоянно ссорятся друг с другом.

— Первое, о чем думают все эти разные люди, едва проснувшись, это с кем бы вступить в союз, — ответил епископ, — И иногда у них даже получается. Ты слышал про Камбрейскую лигу?

— Слышал что-то, но мне и сейчас не до политики, а в детстве тем более.

— Четырнадцать лет назад собрались: Папская область, Франция, Испания, Священная Римская империя, Савойя, Феррара, Урбино, Мантуя и может еще кто поменьше за компанию. И пошли все вместе бить Венецию. Потом тогдашний Папа Юлий Второй передумал и вступил в войну против Франции на стороне Венеции. Потом Франция в союзе с Венецией выступила против Папы.

— А все, кто поменьше, вертелись между Францией, Папой и Венецией?

— Конечно. И были от этого совершенно не в восторге. Поэтому стоит ждать, что те, кто поменьше, наконец-то соберутся вместе и позовут для солидности кого-то немного покрупнее. Папскую область и Савойю, например.

— Зачем им все это надо?

— Все устали от войн. Особенно от чужих войн на нашей земле. Они хотят построить достаточно сильную конфедерацию с границами по естественным рубежам, которая бы не давала ни французам, ни немцам воевать друг с другом на ее землях. Заключить мир и с королем Франциском, и с императором Карлом. И, конечно, помирить всех соседей внутри конфедерации и зафиксировать границы владений на каких-то компромиссных линиях.

— Вроде неплохо. Но адски сложно. Я бы не взялся.

— Верно. Это адски сложно. Я не верю, что у них получится. Но не исключено, что и Флоренции стоит присоединиться.

— Почему? Колонна же наши враги. Во всяком случае, последнее время.

— Потому что самый высокий статус в этой гипотетической конфедерации имеет Папа. А у семьи Медичи и наших друзей намного больше шансов поставить своего Папу, чем у семьи Колонна, д`Эсте и всех прочих вместе взятых. Не в этот раз, так в следующий.

— Ладно. Вам виднее, Ваше Высокопреосвященство. Но у них ведь может и не получиться.

— Может. И Франциск, и Карл могут раздавить проект на стадии переговоров. Но Францию контролирует Луиза Савойская, а император перегружен делами своей огромной империи. На настроение королевы-матери сильно повлияет судьба ее золота, которое потерялось как раз где-то на территории предполагаемой Конфедерации. А за интересы императора могут выступить Фуггеры, даже не ставя императора в известность.

— Я запутался, — развел руками Витторио, — Мы за кого?

— За того, кто поддержит Медичи на конклаве. Твоя история про золото может склонить весы в нашу сторону. Поэтому завтра с утра я напишу несколько писем, а ты поедешь с ними к нашему представителю в Турине.

— То есть, до обеда можно поспать?

— Можно. И поузнавай, куда уехал алхимик Иеремия. Если в Турин, то с тобой я передам ему как епископ Турина пару рекомендательных писем, чтобы его не обижали ни духовные, ни светские власти.

Ночь Витторио провел у любовницы. С утра оделся в мирскую одежду, потому что в сутане можно пойти много куда, и даже с мечом на поясе, но не с девушкой под ручку. И отправился выгуливать свою любимую и показывать всем ее подругам, какой он красавец-мужчина.

Понедельник не особо торговый день, но и не выходной. От прогулки кроме эстетического наслаждения получалась и практическая польза. Все городские новости распространялись в женском кругу даже быстрее, чем в мужском.

Алхимик уехал из Генуи еще вчера ранним утром. Да, по Постумиевой дороге. Да, с Симоном и с полными седельными сумками. Кармина Ладри, которая уже не Ладри а как-ее-там-по-немецки, от алхимика съехала к брату и куда-то подевалась. К брату или подевалась? Фабио Моралья ее искал. Не смог найти и сильно ругался. Стражник, которого он отправил на поиски, пропал без вести.

Если интересно, то последние дня два Фабио расспрашивал о методах борьбы с нечистой силой. Купил несколько амулетов и несколько косточек разных святых. В том числе настоящих не более двух. И деньги занимал. Много.

Интересно? Тогда Фабио вчера провел обыск у алхимика, что-то там нашел и посадил засаду. А сегодня с утра взял с собой пятерых своих учеников и уехал по Постумиевой дороге. Сильно торопился. Алессандро, старший ученик, вчера на конском рынке всем хороших лошадей купил, седла, уздечки, сумки.

Для полноты картины оказалось, что Фабио уехал не просто по собственной инициативе, а никого не поставив в известность. Сегодня он должен был доложить что-то важное чуть ли не самому дожу и сбежал. Но приказа поймать и вернуть не последовало. Наверное, решили, что он поехал по делу. Только, правда, непонятно тогда, почему он занимал на эту поездку. Попал в немилость?

Витторио до сиесты потратил на женские нужды больше двадцати дукатов. По старому итальянскому обычаю сиесту провел в постели с очень благодарной красавицей, потом сходил с ней покушать в хорошее место и после всего, довольный, уставший и сытый, неспешно пошел к епископу за бумагами.

Его Высокопреосвященство не сделал никаких замечаний по поводу позднего прихода. Он сам весь день занимался делами, и на последних письмах еще чернила не просохли. Витторио получил полную сумку запечатанных писем разным адресатам. Хотя бы все в Турине. Рассказал, что удалось узнать про алхимика. Получил два обещанных письма про Иеремию властям Турина. Еще записку на конюшню, звонкий мешочек на расходы, подорожную для смены лошадей и благословение.

К вечеру двадцатого, отставая от Фредерика на полдня, Витторио добрался до Тортоны. Тортона маленький городок, и слухи там распространяются мгновенно. За ужинов Витторио узнал, что вчера в «Приюте Грешника» застрелили настоящего колдуна из Генуи. В Генуе не так уж много колдунов. Он знал только одного.

Якобы некий охотник за головами из Генуи по имени Фабио Моралья с пятью генуэзскими стражниками ликвидировал опасного колдуна по приказу епископа. Не слышал ли об этом брат Витторио, недавно выехавший от епископа?

Запахло липой. Его Преосвященство совершенно точно не ссорился с алхимиком. Прямо руку на отсечение. Еще менее вероятно, чтобы епископ натравил на врага совершенно не знакомого ему Фабио Моралью, в то время, когда человек из рода Медичи не испытывает недостатка в верных браво.

Витторио так и сказал. На что ему ответили, что этого Фабио Моралью со всеми его людьми ликвидировал некий оруженосец за подделку печати епископа и беззаконное убийство. Витторио показал письма к властям Турина, и монахи полностью успокоились.

Утром Витторио заглянул на кладбище. «Магистр алхимии Иеремия Вавилонский» — гласила надпись на кресте. Рядом семь свежих могил. «Фабио Моралья», подписано на одной из них. «Луиджи Брассо» на другой. На остальных имена знакомых Витторио помощников Фабио. Алессандро, Джованни и другие. Ни на одном кресте не написано «Симон».

Витторио заинтересовался историей, копнул глубже и откопал телегу свинца и оруженосца-блондина. Можно было копать и еще глубже, но запахло не только липой, а еще и ножом в спину. Местная стража определенно получила какую-то выгоду от этого всего. По поводу таких вещей чутье разбойника в сутане не подводило.

Поэтому Витторио подумал-подумал, да и поехал дальше в Турин. Запахи липы и ножа в спину остались в Тортоне, а встречный ветер нес запах острой политической игры и неуловимый аромат золотых дукатов.