Одна дорога из Генуи

Глава 61. 18 декабря. Лучший круг

Фредерик с золотом на примерно семьдясят тысяч дукатов добрался до Пьяченцы и даже отбился от чудом выжившего после операции по извлечению камня глупости Лиса Маттео.

Брат Витторио, «разбойник в сутане» на службе епископа Генуи при помощи местного населения и городской стражи арестовал Фредерика и золото и сдал епископу Пьяченцы.

По состоянию на декабрь 1521 Пьяченца летом того же года перешла от Франции к Папскому государству, и епископ там совмещает обязанности духовной и светской власти.

Епископ собрался задержать Фредерика и золото «на неопределенное время», но Фредерик сбежал и прихватил с собой ведомость передачи материальных ценностей.

Убегая от епископа, Фредерик успел порадоваться, что групп быстрого реагирования еще не придумали. Но от групп медленного реагирования все равно пешком не убежишь. Слезут с диванов, оседлают улиток и бросятся в погоню. И в чужом городе не спрячешься. Да и город-то невелик, прятаться особо негде. Главное, выскочить за стену и не попасться еще раз на глаза страже. Каждый отдельно взятый стражник не боец, но в маленьком городке их моментально соберется толпа.

Выскакивать за стену пешком нельзя. Первым делом надо добыть коня.

— Сеньор, продайте лошадь, — обратился Фредерик к прилично одетому молодому человеку явно не благородного происхождения.

Не то, чтобы молодой оруженосец обладал какими-то особыми навыками, но к этому возрасту любой мужчина благородного происхождения способен отличить приличную лошадь от старой клячи. Задача же распознать сословную принадлежность по одежде, лошади и манерам и вовсе не требует семи пядей по лбу.

На улице, ведущей от ворот к центру города всадников хватало. Но нужен всадник небогатый, на неплохой лошади, налегке. Нет смысла покупать уставшую лошадь, чтобы удирать от погони. Фредерик прошел полпути до ворот, приглядываясь к встречным и попутным наездникам.

— Прошу прощения, но лошадь мне самому нужна, — ответит тот, не слезая с седла и с опаской глядя на незнакомого юношу, явно не местного и при мече.

— Тридцать дукатов, — Фредерик заранее держал монеты в кулаке.

— Серьезно, мессир? Может быть, Вам на рынок подойти? — заинтересовался и хотя бы стражу не зовет.

— Тридцать пять. И над тобой будут смеяться, если упустишь шанс. Эта кобыла на самом деле стоит меньше, а я безумно тороплюсь.

— А седло, а уздечка? — всадник определенно происходил из торговой семьи, и лошадь у него собственная, а не хозяйская.

— Сорок или забудь, что меня видел.

— По рукам.

Теперь пора покинуть чересчур гостеприимную Пьяченцу. В какую сторону? Вот какие-то ворота в сторону гор, а там разберемся.

— Мессир, не Вас ли днем искал епископ? — спросил уставший за день стражник.

— Уже нашел, — честно ответил Фредерик, — Все в порядке.

— Точно? — дорогу заступили еще трое.

— Точно, — Фредерик развернул перед ними опись, которую стащил у писарей.

Стражник, который умел читать, сообразил, что перед ним настоящий документ, в котором люди епископа только что что-то приняли. То есть, этот молодой человек не преступник, а деловой партнер, у которого состоялась сделка с епископом. Раз его искали, значит, нашли и доставили по назначению.

— Извините за беспокойство, — стражники убрались с дороги.

Позади остались предместья Пьяченцы, впереди вырастают горы, а направо и налево от горизонта до горизонта сплошные поля. Справа река, но это точно не По.

— Куда ведет эта дорога? — спросил Фредерик, обгоняя какого-то крестьянина на телеге.

— Бог с Вами, мессир, как можно не знать, куда едете! — удивилась сидевшая рядом крестьянка.

— Не ошибся ли я дорогой? — уточнил вопрос Фредерик.

— Если Вам нужна дорога на Боббио, мессир, то не ошиблись. Держитесь Треббии и будете на месте, — ответила крестьянка.

— Только до темноты не успеете, — дополнил крестьянин, — Здесь перепутать и не с чем. Если только Треббию с Нуре, тогда да, ни в какой Боббио не попадете.

Фредерик оглянулся. Дорога поднималась от Пьяченцы к горам, и своими зоркими молодыми глазами он увидел облако пыли, которое мог бы поднять отряд всадников, направляющийся в его сторону от города. Из местной географии он знал, что Пиццигеттоне и Кремона на северном берегу По, а на южном Пьяченца стоит между Вогерой и Пармой. Где-то по дороге в Парму будет поворот на север и переправа в Кремону. Там должны быть укрепления и заставы, чтобы французы не забрали себе в очередной раз Пьяченцу и Парму. Ехать в горы ему никак не хотелось, совершенно не по пути. Но по-другому не оторваться, ведь во все стороны в этих краях ровные распаханные поля и редкие деревни с властями, скорее всего, вассальными епископу Пьяченцы.

Фредерик пришпорил лошадку и ускорился. Погоня едет не на случайных лошадях, и рано или поздно его догонит, если куда-нибудь по пути не спрятаться.

До Перино не догнали, а вот-вот стемнеет. Лошадь еле дышит, а на коновязи у таверны стоит неплохой мул.

— Добрый вечер, мессир! — поприветствовал гостя трактирщик.

— Добрый вечер. Чей рыжий мул у коновязи?

— Вон того сеньора.

Сеньор оказался местным, и с недоверием, но согласился поменять мула на лошадь и десять дукатов.

Мул оказался не особо быстрым, зато не уставшим. Вышел на свою «быструю скорость» и бодро шел на ней до самой темноты. Гонять при лунном свете по незнакомой проселочной дороге Фредерик не рискнул и заночевал в первом же приличном доме первой же деревни. Сказал, что торопится к епископу, дал золотой дукат. Для него освободили хозяйскую постель и еще девушку предложили, но за отдельную плату. Постелью Фредерик воспользовался, а от девушки отказался, сославшись на усталость.

На рассвете Фредерик перекусил свежей лепешкой и погнал дальше. Лошадь он бы загнал, но этот мул просто не умел бегать быстрее, хоть как его пинай. Ослиная кровь, ничего не поделать. Поэтому они с мулом договорились, что мул идет как умеет, а наездник его не обижает.

Проезжая по правому берегу Треббии мимо моста в Боббио, Фредерик подумал, что здесь самое место сменить пока еще даже не уставшего мула на лошадку посвежее и побыстрее и определиться, куда ехать дальше. Нельзя просто гнать, куда глаза глядят. То есть, можно, если дорога всего одна, а на перекрестке надо сделать правильный выбор.

Карту он представлял весьма приблизительно. Если ехать из Пьяченцы на юг, а тень за спиной показывала, что он едет более-менее на юг, то можно доехать до моря. Тогда к западу по побережью окажется Генуя, а к востоку какая-нибудь Пиза, Сиена или Флоренция.

Чуть не свернул на мост, но понял, что погоня от епископа Пьяченцы обязательно сменит лошадей именно в Боббио, на подворье аббата. И спросит, не проезжал ли тут молодой и красивый блондин в костюме с буфами и разрезами. Задерживаться в Боббио нельзя. Нельзя терять время на конском рынке, торгуясь и заглядывая в зубы коням. Нельзя перекупать коней у местных, как в Пьяченце. Нельзя даже спрашивать дорогу у местных. Нельзя оставлять никаких следов. Но куда ехать отсюда? Куда глаза глядят? А если там тупиковая дорога в какую-нибудь деревню?

Лучшее решение — спросить дорогу у группы паломников с вьючными лошадьми. Не местные, но знают дорогу. Они, правда, собрались перейти через мост, но что поделать.

— Бог в помощь, люди добрые! — поприветствовал их Фредерик по-итальянски.

— И тебе да поможет Господь, — ответил старший паломник с французским акцентом.

— Не подскажете, как мне выехать отсюда в какой-нибудь большой город? — Фредерик перешел на французский.

Вопрос следовало задавать именно так. Не раскрывая, куда конкретно направляешься, и интересуясь всеми возможными вариантами.

— Большой город? — паломник почесал затылок, — Даже и не знаю. Мы встретим Четвертое Воскреснье Адвента в Боббио и пойдем в Тортону, но она, насколько я помню, невелика. У нас за спиной остались Санто-Стефано-д`Авето, Понтремоли и Лукка, но до Лукки несколько дней пешком. На рассвете мы вышли из Марсальи. Там проходили развилку с указателями. На левый берег Треббии — в Геную, а других больших городов поблизости я не припомню.

Прекрасно. Хотя да, прекрасно. Фредерик поблагодарил паломников и пришпорил мула. Надо оторваться от погони. От настоящей серьезной погони, которая отстает не более, чем на час, и сменит коней в Боббио. Куда едем? Конечно, в Геную. В Тортоне никого знакомых, а в Генуе умная жена, которая знает весь город и может найти людей, знающих окрестности. Вдвоем что-нибудь придумаем.

Завтра воскресенье, 18 декабря. Последнее воскресенье перед Рождеством, оно же Четвертое Воскресенье Адвента. В церквях будут праздничные богослужения. Паломники подгадывают маршрут, чтобы встречать воскресенья Адвента в больших городах с величественными соборами. Поэтому из Боббио группы не выходили, а в сторону Боббио народ торопится.

До Марсальи должно быть не больше пары часов, если пешие вышли оттуда на рассвете и дошли до Боббио. И там мост через Треббию. Дорога по берегу реки, ошибиться негде. Знай себе, погоняй мула.

Увы. Впереди какой-то затор. Фредерик повернул налево и столкнулся с обозом, который грабили разбойники.

На дороге сложно грабить ночью. Потому что некого. Сложно грабить в двух шагах от городов — советами замучают. Сложно грабить на длинных перегонах среди полей — некуда спрятаться с награбленным. Лучшие места для грабителей это извилистая умеренно оживленная дорога среди холмов и проходимый лес с тайными тропинками хотя бы с одной стороны дороги. И чтобы по дороге ходили какие-нибудь совсем не местные люди. Не соседей же грабить. То есть, если очень хочется, то можно и соседей, но лучше вместе с ближними грабить дальних.

Здесь совпадали все условия. Крутые повороты, холмы, лес, глушь. Две телеги с товарами повседневного деревенского спроса из Генуи в Боббио как раз к воскресному торговому дню.

Растерянные обезоруженные охранники. Стыд и позор. Грустные возчики. Если телеги по лесной тропе не угонят, то лошадей вполне могут. Отчаянно ругающийся купец. Довольные грабители. Все одновременно что-то говорят и машут руками. К северу от Альп грабители давно бы попросили жертв не орать как потерпевшие, и те бы сразу проглотили свои два слова в минуту. Здесь же легче переорать человека, чем убедить его замолчать. Если не убивать, конечно.

Фредерик подумал, достать меч или слезть с мула. Крестьянская скотина, оказавшись в середине боя, будет только мешать всаднику в кого-то попасть мечом. Был бы один разбойник, максимум два, можно бы было зарубить их быстрее, чем мул испугается. Но их тут, похоже, пять или шесть. И один вроде с арбалетом, что совсем плохо.

Слезть, устроить драку, а потом ловить мула? Тоже плохой вариант. Фредерик под недовольными взглядами разбойников подъехал поближе к компании, спешился и сунул поводья в руку ближайшему возчику.

— Подержи!

Тот робко взял поводья.

— Зря Вы сразу не развернулись, мессир, — сказал один из разбойников, — Могли бы ноги сделать.

Фредерик не выглядел сколько-нибудь опасным. Мальчишка-оруженосец. Одет прилично. Без вещей, даже без седельных сумок. Блондин, то есть, точно не местный. Мул средненький. Пешеходов встречают по одежке, а наездников по скакунам. «Вы» и «мессир» в сложившейся ситуации не показатель уважения, а принятое обращение на уровне рефлексов.

— Какой мерой меряете, такой и вам отмеряно будет, — щегольнул эрудицией Фредерик, — Разрешаю развернуться и сделать ноги.

Разбойники расхохотались. Все шестеро. Даже тот, что с арбалетом.

После резни в леске у устья Тидоне и инцидента в Пьяченце Фредерик на какое-то время перестал всерьез воспринимать вообще любых разбойников. Подумаешь, один к скольки-то там. Он достал из ножен не меч, а кинжал, качнул его в руке и метнул в арбалетчика. Все оруженосцы балуются играми с ножичками. Вообще все. Не все достигают в этих играх высот, но живот неподвижно стоящего человека меньше, чем в десяти шагах, это очень большая мишень.

Банда резко замолчала и уставилась на товарища, который выронил арбалет и схватился за брюхо обоими руками. По правде сказать, это никакие не настоящие разбойники с большой дороги. Близко не ровня суровым душегубам Беккино или Шрама. Обычные нарушители порядка из окрестных деревень, которые перешагнули с уровня «тащить все, что плохо лежит» на уровень «тащить все, что плохо охраняется».

Фредерик достал меч, и разбойники попятились, робко вытаскивая свое оружие. Он понял, с кем имеет дело, ухмыльнулся и достал одного длинным выпадом. Остальные, будь они умнее, могли бы тут же контратаковать, но ничего не сделали. Фредерик зарубил еще одного, и оставшиеся разбойники рванулись с места, взлетели по склону и скрылись в лесу.

— Жестоко Вы, мессир, — сказал один из охранников, — Не по-христиански. Они же никого убить не хотели.

— Друзья твои? — спросил Фредерик.

— Нет, ну просто… — замялся охранник, и все поняли, что друзья.

Купец отвесил охраннику звонкий подзатыльник, тот не ответил. К ним подскочили приказчик и возчики и вместе с купцом принялись избивать предателя руками и ногами. Остальные двое охранников смущенно стояли на месте, переводя взгляды с товарища на мессира с окровавленным мечом.

Фредерик вытер меч, вложил его в ножны и забрал у плачущего разбойника с кинжалом в брюхе арбалет, рычаг для натяжения и колчан. Выстрелил в склон холма. Не везти же заряженный, чтобы он разрядился на какой-нибудь кочке в ногу мула или в голову встречного прохожего.

— Веревка есть? — спросил он у спасенных, не обращаясь к кому-то конкретно.

Обозники отвлеклись от правосудия, пошарили в телегах и подарили спасителю моток добротной тонкой веревки. Фредерик привязал арбалет к седлу, оглянулся и со словами «чуть не забыл» вытащил свой кинжал из раны еще живого разбойника. Кровь хлынула ручьем, но никто слезинки не уронил.

— Удачи вам, люди добрые, — Фредерик забрался в седло.

— Благослови Вас Бог, мессир! Счастливого пути! — крикнул купец и перекрестил оруженосца на прощание.

Марсалья. Мост. Указатель. Чертов мул еле плетется. Дорога уже не по берегу реки, а вверх и вверх по склонам. Как тут люди на телегах ездят?

Искреннее благословление даже не от священника обычно работает. Но обычно не значит всегда, а работает — не значит полностью расчищает путь от всех дорожных случайностей. Дорога наконец-то пошла вниз. Мул захромал и встал.

— Да чертова же ты скотина.

— Фррррр! — недовольно ответила скотина с таким видом, что она стоит не по своей вине.

— Чего тебе надо?

— Фррррр, — повторил мул, недвусмысленно намекая на внешние обстоятельства.

Фредерик спешился. Чего ему надо? Или притворяется? Кисейная барышня может бегать вокруг мула пока не устанет, а оруженосец точно знает, что надо проверить в первую очередь. Отлично, диагноз есть. Потерял подкову. Где ближайшая кузница? Назад в Марсалью? Или вперед в неизвестность? Может быть, опять поменяться с первым встречным?

Первый встречный шел пешком. И второй. И с третьего по десятый. Фредерик шагал вперед, ведя мула в поводу. Одиннадцатый и двенадцатый ехали на телегах, а тринадцатый и четырнадцатый на ослах. Осел, если идет, то идет со скоростью примерно пешехода. Вся радость, что ноги не устанут, но от конной погони на осле не ускакать. У кого здесь отобрать коня? А ведь отлично известно, у кого.

Через час после Фредерика в Боббио появился высланный за ним отряд. Если считать по чистой скорости, то погоня двигалась быстрее. Но в каждой деревне на пути приходилось останавливаться и спрашивать, был ли тут оруженосец-блондин и куда поехал, если не спрятался у кого-то.

На аббатском подворье сменили коней. Отец-конюший много поминал святых и про срочную-пресрочную подорожную от епископа аж на дюжину всадников, и про то, каких плохих коней в каком плохом состоянии ему сдают, и каких хороших забирают. Пока старший все это выслушивал, остальные седлали коней.

Перекресток дело серьезное. Если не взять след, придется делить отряд. Взяли. Легко и просто. Мимо моста не проехать, а у моста сидит стражник. Был такой всадник, проехал на юг.

Следующая остановка — развилка в Марсалье. Мост есть, стражника нет. На Геную или на Санто-Стефано-д`Авето?

— Говорят, этот парень украл много золота в Генуе, — сказал главный из преследователей.

— Я бы на его месте в Геную еще долго не вернулся, — ответил один из молодых.

— Я тоже, — кивнул старший, но проверить надо. Вы двое на Геную через мост, а мы дальше по дороге паломников.

— Проверим две-три деревни, если никто его не видел, то вернемся к вам, — сказали выбранные двое.

— Мы также. Две-три деревни и возвращаемся.

Как отличить погоню от просто каких-то всадников? — подумал Фредерик. Наверное, они за кем-то гонятся и опрашивают встречных путников. А все нормальные люди едут спокойно и встречным не докучают. И погоня должна бы уже знать, что я еду на рыжем муле.

Дорога попорачивала направо и делала большую петлю, огибая русло одного из левых притоков Треббии. Фредерик привязал мула к деревцу у дороги сразу за поворотом, а сам устроился с арбалетом в кустах шагах в двадцати. Подумал и лег. Вдруг их там много. Арбалет это минус всего один, а дальше придется бегать по лесу с мечом.

Ждать пришлось недолго. Пока они с мулом плелись шагом, погоня скакала во весь опор.

Двое! Всего двое! Но нельзя выскакивать пешим на конного. Это дядя Максимилиан такое может, или кто-то настолько же опытный.

Двое заметили и тут же узнали мула. Остановились рядом. Один из них спешился. Фредерик прицелился и выстрелил во второго. Попал! Не видно, куда, но попал.

— Аааа! — Фредерик вскочил и побежал в атаку, размахивая мечом.

Солдат из Пьяченцы не был мастером меча, но не был и трусом. Про Фредерика он знал только «мальчишка-оруженосец», а то обстоятельство, что мальчишка разогнал недалеких деревенских разбойников, не посчитал особо значимым. Да и выстрелил мальчишка неважно. Целился, наверное, в середину торса, а попал в бок.

Солдат и не подумал бежать, а встретил Фредерика лицом к лицу. Фредерик выскочил на дорогу на расстоянии шага и вытянутого меча, перевел дыхание и встал в правильную фехтовальную стойку. Тут до солдата что-то начало доходить. «Мальчишка», сказанное пожилым человеком, вовсе не означает «пешком под стол». А «оруженосец» это будущий рыцарь, который на тренировках проводит как бы не больше времени, чем его старший брат с золотыми шпорами.

Короткий обмен ударами — и солдат падает в грязь. Второй успел ускакать с торчащим из правого бока оперением. Черт с ним. Зато теперь есть конь.

Фредерик потрепал рыжего мула по гриве.

— Извини, друг. Подкову тебе купит кто-то другой.

— Фыр, — грустно ответил мул.

— Не беспокойся, на дороге полно добрых людей.

— Фыр, — мул кивнул головой на прощание.

Оруженосец сел на трофейного коня и поскакал дальше на юг.

Сумерки застали его в какой-то деревне за Монтебруно. Даже постоялого двора нет, поэтому первый же дом с конюшней. Здесь народ побогаче, но перед блохами все равны. Увидев не одну и не две скачущих твари, Фредерик сразу расхотел спать в доме и попросился на сеновал. Глава семьи сильно смутился и предложил откушать рыбного пирога. Пирог Фредерик принял с благодарностью, но в доме не задержался. Попросил кружку вина «какого есть» и ушел с пирогом и кружкой на сеновал.

Погоня же потеряла время на неверно выбранном направлении и частично компенсировала отставание, пока Фредерик сидел в засаде. Теперь беглец опережал преследователей всего на одну деревню. Но уже темнеет, а в Монтебруно пора менять лошадей. Ехать при лунном свете можно по хорошим прямым дорогам без ям и перепадов высот. Или по мощеным, где дорожное полотно контрастирует с обочиной. Но встретить закат на извилистой грунтовке в холмах плохой вариант. Придется слезать и вести коня в поводу, или он сломает ногу в первой же яме, которую легко обошел бы днем.

— Вы трое гоните за ним. Мы совсем чуть-чуть отстаем, — сказал старший, — А мы меняем коней в Монтебруно и обгоним вас по пути, если он все-таки сильно оторвался.

Смена коней это совсем не быстрый процесс. Сначала надо хорошо поговорить с отцом-конюшим, показать подорожную и убедить его, что дело срочное. Потом надо старых коней расседлать и оседлать новых. Кони ведь не ждут под седлами, вдруг какой торопыжка заявится. И сразу на выезде всадник должен еще сработаться с конем. «Протоколы взаимодействия» для всех лошадей и наездников одинаковы, а «произношение» и «восприятие» у всех разное. Для описания этой темы у лошадников есть специальные термины, но Уважаемый Читатель их может и не знать, поэтому автор по своему обыкновению не углубляется в терминологию.

Когда солнце уже вот-вот упадет за горизонт, менять лошадей и выезжать в закат совершенно бессмысленно. В первой же деревне потеряешь время, чтобы найти постель и конюшню на ночь, а еще коней надо расседлать и напоить. Разумнее ночевать при подворье в Монтебруно и выезжать на рассвете.

Трое — потому что двоих только что не хватило. Участок дороги после Монтебруно вел вдоль Треббии вверх к перевалу, и проходить его при луне никак бы не следовало. Последние мили солдатам епископа все-таки пришлось идти пешком, ведя коней в поводу.

В деревне они совершенно предсказуемо выбрали тот же дом, что и преследуемый. Видимый с дороги дом с конюшней. Уже было прилегший глава семьи вышел на стук и в лучших итальянских традициях вступил в беседу с гостями. Из местных никто в деревне не проснулся, для итальянцев громкий разговор это привычный звуковой фон. Зато на сеновале вскочил еще толком на заснувший Фредерик. Сначала трое коней цокают копытами, потом стуки, скрип ворот, разговор на повышенных тонах.

Выглянул в щелку. На этот раз трое. Не надо было бросать в лесу арбалет. Они его вызовут или попытаются связать сонного? На вид неблагородные солдаты. После тех двоих вряд ли захотят боя лицом к лицу. Может быть, у них приказ брать живым?

Теперь глава семьи сказал им, что тот, кого они ищут, спит на сеновале. Перешли на шепот. Двое идут к воротам большого сарая, а третий трусцой бежит в обход. Значит, там есть еще одна дверь или окно.

Они не знают, что внутри, и их глаза не привыкли к темноте. Снаружи тоже ночь, но внутри все равно темнее. Фредерик прижался к стене у ворот и занес меч над головой. Впереди крестьянин несет фонарь. Такой домик для свечи с дверцей, чтобы ветром не задуло и светить куда надо, а не во все стороны. За ним двое с мечами наголо. Оглянутся? Надо было плащ взять. Присел за стоявшую у ворот бочку. Вроде сразу не увидят.

Зашли. Один, два, три. Вот там сеновал. Свисает край плаща. Крестьянин сразу заметил, что вещь не его. Теперь все трое стоят спиной и светят в ту сторону, но даже дверцу фонаря прикрыли.

Фредерик тихо-тихо поднялся, и ни мягкие туфли, ни земляной пол не скрипнули. Поднял меч над головой. Шаг, два, удар!

Когда человек стоит в темноте и ищет врага, чувства обостряются. Выбранный первой жертвой солдат не увидел и не услышал, а почувствовал опасность по сумме ощущений. И обернулся. Нисходящий удар пришелся ему не по голове, а по левому плечу. Крестьянин и второй солдат отскочили в разные стороны, крестьянин упал и уронил фонарь. Дверца захлопнулась, и сарай погрузился во тьму, слегка разбавленную лунным светом из приоткрытых ворот.

Фредерик атаковал размашистыми ударами примерно туда, где только что был второй солдат. Первый удар прошел мимо, а следующий встретил защиту клинком.

Шаг в сторону. Там, где только что был солдат, его уже точно нет. Где он есть? Не шагнул ли он тоже по кругу вправо? Снова два диагональных удара, оба в воздух. Он шагнул влево? Фредерик прыгнул туда, куда только что безответно ударил, и развернулся, а там, где он только что был, пронесся клинок.

Теперь оруженосец оказался спиной к стене с воротами, но не между противником и воротами. Главное не идти влево, там силуэт будет на фоне ворот. И вправо нельзя, там, помнится, какой-то мелкий хлам лежал. Стоять на месте? Но как стоять без защиты?

Фредерик резко прорисовал перед собой восьмерку мечом, потом еще одну и еще, мелкими шажками продвигаясь вперед. На третьей восьмерке попал по вражескому клинку, но не по защите. Похоже, солдат просто стоял, выставив меч перед собой, и прислушивался.

Шаг назад и удар мечом сверху вниз перед собой, но не в направлении врага, а как бы в «плоскости щита», чтобы сбить возможный удар. И тут же взмах обратно, снизу вверх. Сбил. Неплохо сбил, вражеский клинок скользнул до перекрестья и тут же отдернулся в темноту.

Первому солдату, оставшемуся у ворот, Фредерик сильно разрубил руку, и тот, ругаясь и истекая кровью, сначала нервно помахал мечом вокруг себя, потом двинулся на выход боком и не выпуская меч.

Вот его силуэт на фоне чуть более светлого прямоугольника ворот. Фредерик сделал пару быстрых шагов к воротам и отскочил правее в темноту. Раненый почуял его и с криком бросился рубить воздух.

— Эй, свои! — второй увидел, как на фоне ворот мелькнул мальчишка, и рванулся за ним, но раненый товарищ слишком размахался. Пришлось парировать и обозначить себя голосом.

— Извини, из меня течет, как из свиньи! — ответил раненый, отступая и опуская меч.

Другой остался на том же месте. Напротив ворот. Вроде бы в темноте, как он думал, но, едва раненый отступил, немного лунного света попало на ноги и на клинок. Фредерик атаковал длинным выпадом в правую кисть, сделал подшаг и сразу выдернул меч в защиту острием вверх. Лезвие скользнуло по лезвию, Фредерик сделал еще подшаг и нанес укол в правое плечо. Не особо глубокий, на ладонь, но этого хватило, чтобы солдат заорал и выпустил меч.

Короткий сход показал раненому, кто где. Он, пытаясь компенсировать потерю крови воинственным кличем, атаковал яростными размашистыми ударами. Не очень грамотно. Как ученик первого года обучения фехтовальных школ или как четырехлетний ребенок из благородной семьи. Такое фу Фредерик научился парировать еще когда пешком под стол ходил. Встречным ударом он разрубил солдату предплечье. Дядя Максимилиан отрубил бы руку, но он и посильнее. Теперь укол в сердце и готово.

Где-то во тьме прячется другой, оставшийся без оружия. Черт с ним, надо выходить отсюда. Поджечь сарай или даже пригрозить поджечь, и он выйдет.

— Мама! — крикнул испуганный мужской голос.

— Дурак! — ответил ему другой, злобный.

Это крестьянин попытался выйти, а третий солдат не стал тупо стоять у задней стены, а прибежал сюда и, похоже, остановился в воротах, не понимая, кто где. Чуть не убил крестьянина, но тот закричал и отскочил.

Фредерик вышел на свет. Не то, чтобы прямо на свет, но они с солдатом хотя бы видели друг друга.

— Ты уверен, что хочешь со мной драться? — спросил он.

— У меня есть выбор? — спросил солдат.

— Какой у тебя герб?

— Никакого.

— Тогда тебе нечего пятнать позором, если убежишь.

Солдат, не выпуская меч, сделал несколько шагов в сторону коновязи.

— Нет. Пешком, — сказал Фредерик и сам подбежал к коновязи быстрее, чем солдат успел бы отвязать лошадь и залезть в седло.

Солдат осторожно отступил в сторону дороги на Монтебруно.

— Нет. В другую сторону

Солдат боком отошел в другую сторону, все еще глядя на Фредерика и выставив перед собой меч. Оруженосец вложил свой меч в ножны, достал кинжал, перерезал все подпруги и ремни на первой лошади преследователей и сбросил седло на землю.

— Беги. Нет, не беги.

— Почему?

— Умрешь уставшим.

Фредерик отвязал вторую лошадь, вскочил на нее и атаковал пешего солдата верхом.

— Вы же обещали! — только и успел крикнуть тот.

— Вот свинья, — сказал Фредерик крестьянину, привязывая лошадь обратно, — Разве я обещал?

— Нет, Ваша Милость, — поклонился крестьянин, — Вы только предложили ему убежать и показали дорогу. Я не слышал, чтобы Вы что-то обещали.

— Ты честный малый, — Фредерик запустил руку в кошель и протянул крестьянину золотой дукат. Тот втянул голову в плечи, принял монету, проморгался и удивленно поднял глаза.

— Это золотой дукат, Ваша Милость.

— Я знаю.

— Чем еще могу служить?

— Посвети мне в сарае.

Утром 18 декабря, выехав из Монтебруно на рассвете на отдохнувшей трофейной лошади с подворья аббата Боббио, Фредерик добрался до Генуи без приключений. За ним гнались на свежих конях, но не догнали. Важно не только какие кони, но и какие наездники.

Лошадь, похоже, привыкла к курьерскому ритму работы, когда незнакомый человек нещадно гонит ее от рассвета до заката и скромно, но вовремя кормит-поит. В конце перегона ее ждут теплое стойло под крышей, добрые люди в сутанах, вкусный овес и пара суток отдыха. И дорогу до Генуи лошадь знала лучше Фредерика. Она всю жизнь провела на маршруте Генуя-Монтебруно-Боббио-Пьяченца.

Стража на воротах не стала приставать к благородному путнику, едущему налегке. Геную с западной стороны Фредерик не знал, поэтому отпустил поводья, и лошадь привела его на подворье к епископу. Вручил уздечку первому же встреченному монаху, даже не заезжая внутрь, и быстро пошагал вперед, оставляя море слева и оглядываясь в поисках знакомых ориентиров.

Неоптимальным путем, но не заблудившись, пришел к дому Иеремии. С удивлением обнаружил, что надпись про жабу с двери смыта, а внутри скрываются какие-то негостеприимные люди, желающие переписать всех, кто приходит к алхимику.

Вместо симпатичной девушки с пирогами в лавке напротив сидела очень грустная женщина. Похоже, почтенная сеньора последнее время много плакала. Пироги у нее продавались ровно те же самые. Фредерик для начала разговора спросил, куда подевалась Маринелла, и булочница заплакала снова. Он извинился и пошел дальше, так и не узнав, куда подевались Иеремия с Симоном и Кармина.

Впрочем, если ходивший на грани законов божьих и человеческих алхимик мог много куда подеваться, то замужняя женщина, потеряв нанятое мужем жилище, с наибольшей вероятностью нашла бы приют у родственников.

На месте «У Мавра» пепелище и развалины.

— Что, господин императорский подданный, не ожидали? — спросил какой-то оборванец.

Фредерик злобно посмотрел на него и ничего не ответил.

— А то и не подданный, а то и целый рыцарь, — продолжил оборванец, — Неделю с коня не слезал, торопился-торопился, а тут такая красота. Неужели к братцу Пьетро посыльных шлют Бог весть откуда? Или это к сеньоре Кармине муж из дальних стран весточку прислал?

Фредерик чуть не сказал, что он этот муж и есть, но вспомнил, как он выглядит. Весь мятый, одежду три дня не снимал, и пахнет конем сильнее, чем конь.

— К ней самой, — скромно ответил Фредерик, примеряя на себя легенду курьера.

— Позолоти ручку. Скажу, где искать.

— Ручка слипнется.

— Тогда не скажу.

— Посеребрить могу. А позолотить — слипнется.

— Да мы тут люди не гордые, — оборванец протянул ладонь, и Фредерик положил в нее серебра на четверть дуката.

— Серьезный человек, сразу видно, — уважительно ответил тот, пряча монетки в своих лохмотьях, — Другому бы пальцем показал, а Вас, господин хороший, лично отведу.

Фредерик даже не понял, куда и какой дорогой его отвели. Ориентироваться мешало дерьмо под ногами и смыкающиеся над головой стены домов. Вполне возможно, в конце пути его ждали скверные люди, нож в спину и кормушка для свиней. Но усталость перевесила подозрительность. В оправдание для излишней доверчивости, он решил, что Кармина и ее брат имеют в преступном мире достаточно авторитета, чтобы их гостей не резали сразу.

— Мессир Федериго! — вскочила ему навстречу Козима Ладри, жена братца Пьетро, — Почему Вы здесь?

— У меня где-то здесь должна быть жена.

Новоиспеченная родственница выставила проводника и принялась грузить Фредерика новостями, да с такой скоростью, что он только успевал переспрашивать.

— … поэтому Кармина все бросила и уехала к мужу в Кремону. Пьетро мой ее повез.

— Куда?

— В Кремону. Вы сказали, что туда поедете. Ей бежать-то некуда, бедняжке. Мы совсем местные, у нас и родственников дальше Генуи нет.

— Почему же я ее по пути не встретил? — добравшись до Генуи за двое суток, Фредерик решил, что дорога до Пьяченцы через Боббио заметно короче, чем через Тортону. А для мирного населения без краденого золота и французских оккупантов дорога в Кремону лежит как раз через Пьяченцу.

— Не знаю. Вы когда из Тортоны выехали?

— Тортоны?

— Кармина с Пьетро и этой вертихвосткой Маринеллой отправились в Тортону вот только сегодня днем. Пьетро даже карету купил.

— Так. Сегодня днем. Карета, — Фредерик прикинул расстояние, вышел на улицу и взглянул на небо. Небо посмотрело на него и намекнуло, что уже поздновато.

— Вы, значит, через Боббио приехали. Ложитесь у нас, не побрезгуйте. К утру мы Вам и коня хорошего найдем, и, хотите, так и одежду новую. Были бы деньги, все найдется.

По-видимому, матрона думает, что у рыцарей всегда есть деньги на коней и одежду. Но они как раз есть, правильно думает.

Фредерик бросил на стол тяжелый-тяжелый кошелек с золотом.

— На все хватит. Главное, коня хорошего.

— Да конечно хватит, Бог с Вами, — улыбнулась женщина.

— Десять дукатов просто возьмите себе. По-родственному.

— Благослови Вас Бог!

К утру Фредерика ждал отменный воскресный завтрак с свежим хлебом и перепелиными яйцами. Хозяйка светилась от радости.

— Смотрите, мессир! — она положила рядом с ним стопку одежды.

Добротный темно-красный костюм по местной моде, немного ношеный, скорее всего, краденый и ушитый по размерам Фредерика на основании, похоже, его старого костюма. Новые высокие сапоги, местная скромная фетровая шляпа, перчатки, теплый плащ, свежая рубашка и короткие подштанники.

— Как вы быстро! — удивился Фредерик.

— Это все мальчики по городу бегали.

Мальчики встали и поклонились. Пьетро уже представил их родственнику на свадьбе. Года на три моложе Фредерика и очень шустрые на вид.

— Как получу золотые шпоры, возьму вас оруженосцами, — сказал Фредерик.

— Спасибо, мессир! — закричали мальчишки, — Давайте мы Вам расскажем, что тетя Кармина просила передать.

— Она что-то просила передать?

Племянники положили на стол два листа бумаги, плотно исписанные аккуратным почерком.

— Она как позавчера вечером прибежала, сразу посадила нас за стол и давай диктовать по очереди то одному, то другому. Мы все записали и все сделали. Даже за Фабио Моральей проследили.

— Вы грамотные? — удивился Фредерик, — И как хорошо пишете!

— Это тетя Кармина нас научила. Мы еще и считать умеем. Говорят, в высшем обществе это важно.

— Молодцы, — похвалил их Фредерик, — Писать и считать очень важно. А что там с Фабио Моральей?

Племенники в темпе пересказали, как они выполнили все задачи. Потом пришла Козима.

— Идите коня смотреть! Мальчики, отведете?

— Отведем, мама.

Женщина попрощалась, и к коню не пошла. На прощание дала кожаный мешок со сменой белья и едой в дорогу. Сколько всего можно купить, когда есть золото.

Конь Фредерику понравился с первого взгляда. Чем-то похож на лошадь, которую тогда выбрал Устин. Тонконогий, молодой, легкий и быстрый.

— Но, поехали!

С таким конем к вечеру можно быть уже в Тортоне, если раньше карету с дамами не догоню, — подумал Фредерик.