Одна дорога из Генуи

Глава 34. 13 декабря. Таможня дает добро.

Золотой обоз рвется ввысь и форсирует перевал Джови на Постумиевой дороге. Потерь пока нет, но сзади чувствуется погоня, а впереди ожидает французская застава в замке Борго-Форнари под руководством старого знакомого Максимилиана, доброго сэра Энтони Маккинли. Прошлая их встреча имела крайне неприятные последствия для обоих, в результате чего оба рыцаря без особого желания оказались на этой дороге.

Фредерик и Устин выспались плохо, и к закату едва держались в седлах. Тодт малость подремал, насколько можно подремать на ходу в телеге, но выглядел откровенно неважно. Можно бы было проскочить перевал и Борго-Форнари в сумерках, но Макс решил не рисковать и встал на ночлег до перевала. Распределил ночные дежурства, поставив по порядку себя, Тодта, Фредерика и Устина.

Птичка и Терцо ни с кем не говорили и вообще спрятались под тентами. Макс это одобрил. Нечего тут. Негры тоже лишний раз не высовывались, уж больно плохо они одеты, как с галеры сбежали. Конечно, они нашли себе кое-что по размеру среди трофеев, но ни гвинеец, ни эфиоп просто не умели носить европейскую одежду. Да еще и размеры у них больше среднего, что заставляло их в одежках с чужого плеча выглядеть смешно и нелепо. С одной стороны это хорошо, потому что сильному выгодно притворяться слабым. С другой стороны, плохо, потому что может привлечь лишнее внимание. С третьей стороны, эти негры определенно не в розыске и никто никак их не свяжет с похищенным золотом, да и вообще с золотом. Но на всякий случай эти два чучела лучше никому не показывать до Тортоны. В Тортоне наверняка найдется портной, который вместе с подмастерьями за хорошее вознаграждение пошьет или подгонит беднягам какую-нибудь простолюдинскую одежду за одну ночь.

Корсиканцы и Мятый переоделись в запасную одежду, которую им привезли Максимилиан и Книжник. Макс бы сам и не подумал, а Книжник подумал. Кармина отправила священника с мальчишками в лавку, и ему выдали потребное количество краденых одежек. Но, невзирая на приличный внешний вид, Макс и им приказал не высовываться. Мало ли кто их узнает и спросит, почему они не в тюрьме.

Молодой возчик Генрих боялся и разбойников, и мошенников, и представителей власти, и особенно попутчиков, из которых у каждого руки в крови. Он отлично понимал, что везет добычу с пиратского рейда, а не мирный легальный груз. Слава Богу, что по весу это явно не пряности. Может еще и не казнят, даже если поймают.

Итого для разведки остался только Книжник. Умный и вежливый старикан не подкачал. Поговорил со встречными и составил план.

Во-первых, нельзя идти видимым караваном. Надо выдерживать интервалы, даже если придется кому-то отстать. Во-вторых, каждую повозку должен держать в виду хотя бы один всадник, чтобы быстро подскочить, если остановят. Но не ехать рядом как сопровождающий. В-третьих, останавливаться на виду у солдат нельзя. Проскочив Борго-Форнари, надо гнать без остановок до Ронко-Скривии. В-четвертых, если на заставе остановили, не значит, что будут смотреть груз. Рыцарю там просто скучно, а на досмотр и контроль ему наплевать. Солдатам же никакой груз не интересен, кроме еды, вина и девок.

Макс принял к сведению и распределил всех по телегам еще и с учетом своих соображений. Надежных людей два с половиной. Книжник, Тодт и, может быть, Мятый. Птичке и Терцо доверять нельзя. Вроде и не мошенники, но совершенно посторонние люди. Судя по поведению в Аренцано, люди с опытом перевозки нелегальных грузов. Неграм доверять нельзя. Вроде бы честные, но выходцы из совсем другого мира и могут наделать глупостей. Корсиканцам доверять нельзя. Разбойники из тюрьмы. Молодому немцу доверять скорее можно. На вид порядочный малый, и от всех «ненадежных» его отделяет не только языковой барьер, но и мировоззренческий, а еще выше барьер недоверия.

Поэтому во главе колонны Птичка с Тодтом и эфиопом. Один надежный человек присматривает за двумя не очень. Потом Фредерик верхом. За ними Терцо с Мятым и гвинейцем. И Устин верхом. Устин бесполезен в переговорах, поэтому нет смысла держать его в голове или в хвосте колонны. Далее боевой воз с Генрихом и Бруно. Старший из корсиканцев Джованни-Абдулла, без него Бруно с рукой на перевязи не рискнет проявить инициативу и сбежать с мешком дукатов за пазухой. Зато Бруно в случае чего сможет нормально объясниться с местными там, где Генрих не поймет, чего от него хотят. Скажет ворам, что он сам только что из тюрьмы, отгонит цыганок, которые полезут погадать молодому, или детишек, которые запрыгивают в повозку и сбрасывают что полегче. Замыкающим Книжник, с ним Джованни. За последней телегой надо особо присматривать самому. Джованни не тот человек, который ухватит сколько сможет и сбежит, а править телегой в горах он не умеет. Но если он найдет, кого посадить за вожжи, Книжник не жилец.

Если мы посмотрим на карту, а мы не нее обязательно посмотрим, то увидим, что замок в Борго-Форнари стоял не для украшения пейзажа, а для контроля важного перекрестка. В Борго-Форнари после перевала Джови Постумиева дорога расходилась на две ветви. Верхняя через перевал Кастаньола уходила по водоразделу на Вольтаджо и Гави. Нижняя спускалась с гор в долине Скривии.

После всех демонических событий в Борго-Форнари сменился комендант. Дож и по совместительству губернатор дон Оттавиано ди Кампофрегозо остался очень недовольным тем, что в эту дурацкую историю влез муниципальный служащий. Тем более, шотландец, который свою скромную должность явно купил.

Поэтому в тот день, когда Пьер де Вьенн, покачиваясь, принимал аргументы Тарди, Энтони Маккинли в очередной раз поехал в Борго-Форнари. Теперь уже не на три дня, а до Второго Пришествия, как выразился губернатор. Или пока не появятся на перевале кавалерия Колонны и ландскнехты Фрундсберга, что, наверное, произойдет раньше.

Маккинли с первого взгляда подумал, что сам по себе Борго-Форнари больше похож на гроб, чем на замок. Спрятаться, если мимо пойдут враги, и молиться, чтобы они побрезговали штурмовать. Зато он стоит на главном пути из Генуи на север — на Постумиевой дороге работы тех еще римлян. Поэтому, если не особо дорожить должностью коменданта этой кучи камней, то можно выйти на большую дорогу и почудить там от всей души именем короля, именем дожа и именем губернатора. Да хоть именем Господа.

Можно, конечно, просто взять и уехать на все четыре стороны, не утруждая себя формальным «увольнением», но для рыцаря дезертирство все-таки бесчестный поступок. Во всяком случае, перспектива почудить на большой дороге и получить освобождение от постылых обязанностей, выглядит и веселее, и приличнее, чем дезертирство.

Чудить Маккинли не то, чтобы сильно умел, но здесь главное начать. Уметь вовремя остановиться не менее важно, но это уже потом.

Как добрый сэр Энтони рассказывал Максимилиану и де Вьенну, в последнее время его часто просили помочь с посредничеством между французскими оккупантами и генуэзскими патриотами, которым не к лицу с оккупантами сотрудничать напрямую. Благодаря этому обстоятельству, Маккинли отлично знал, кто что возит в Геную и из Генуи легально и не очень, от каких пошлин уклоняется и как его ловчее обобрать.

Солдаты из «гарнизона в двадцать бездельников» сначала опасались чудить вместе с рыцарем, но быстро втянулись. Особенно когда поняли, что безвозмездные пожертвования существенно улучшают их рацион.

Позавчерашний воскресный день скучающий шотландец украсил богослужением, ради которого заставил весь грузовой и пассажирский поток туда и обратно остановиться прямо на дороге.

Понедельник, казалось бы, не очень подходит для развлечений, но Бог зачем-то послал в Тортону из Генуи странствующих музыкантов с такими подходящими для танцев инструментами, как барабан и труба. Барабан и Труба вообще-то искали какую-нибудь армию. Но знали и светский репертуар.

Старый меломан Маккинли очень удивился, когда ему сыграли гальярду на трубе и барабане. За полдня общими усилиями в гальярду добавили партию для волынки, а после обеда устроили на дороге танцкласс. Требовали от каждого возчика слезть с телеги и станцевать несколько характерных па. Те, кто делал недовольное лицо, получали предложение, чтобы за них станцевали их лошади. Лошади гальярду не желали танцевать ну никак, особенно, когда им над ухом дуют в волынку. Если Уважаемый Читатель вдруг случайно забыл, то характерные па гальярды напоминают современному человеку прокручивание назад педалей велосипеда.

Вторник начался с кризиса жанра. Маккинли приказал вытащить кресло на видное место, уселся поудобнее и принялся высматривать в потоке что-нибудь необычное.

Знакомая пегая лошадь. Надо было самому выкупить ее у Гийома. Наверняка барышники его обманули, а с покупателя содрали три шкуры. Хотя, судя по тому, как этот парень держится в седле, он в лошадях должен разбираться и лишнего не платить. Оруженосец в шлеме и вроде бы в кирасе под плащом. Взять с него нечего, и шуток в таком возрасте еще толком не понимают.

Телега с тентом. Ерунда. Таких тут полно. Рядом с возчиком вроде священник, еще и старый. За священников контрабандисты пока что не прятались. Эти святоши такие нудные. Максимум их можно развести на молебен, и то уже вчера было.

О, интересный путник. Всадник в парадно-выходном костюме морского офицера, с османской саблей на левом боку и с османским налучем у седла. Налегке, без седельных сумок. И в седле сидит как-то не по положенному, но тоже хорошо. Ну его. Иностранец какой-то. Не то, что пошутить, а и поговорить толком не получится. Еще и обидится.

Телега с тентом. Ерунда. Деталь пейзажа. Возчик и мужик рядом чистые генуэзцы. Скучные мужики. Будут тупить и кланяться. Если только груз интересный… Нет, день только начался. Пусть едут. Будут еще интересные грузы.

Боевой воз императорской армии. Хоть что-то необычное.

— Парни! Взять его!

Солдаты, копавшиеся в остановленной телеге из Тортоны, вскочили и выбежали наперерез боевому возу. Возчик испуганно натянул вожжи. Совсем молодой. Боится всего на свете, кроме своих ухоженных лошадок. Определенно не местный.

Маккинли быстрым шагом спустился на дорогу.

— Так-так-так, что у нас тут интересненького? Шпионы императора? Фенляйн ландскнехтов? Профос с нахмистером? Может быть, хуренвайбель со шлюхами?

Возчик, молоденький баварец, не понимал по-французски, но родную терминологию распознал. Рядом с возчиком сидел мужик весьма разбойного вида и при оружии. Он, похоже, вопросы понимал, но не мог перевести, потому что не знал немецкого.

— Нет, мессир, я же не из Милана в Геную еду, а из Генуи, — ответил возчик на ломаном, но понятном итальянском. На таком уровня Маккинли язык знал.

— Из Генуи куда?

— В Тортону, — Макс не раскрывал возчикам полного маршрута.

— Что везешь?

— Ящики и бочонки.

— Твои? — Маккинли ткнул пальцем в сопровождающего.

— Нет, мессир, я просто охранник, — вежливо ответил Бруно. Он никак не хотел брать на себя ответственность за груз.

— Открой мне что-нибудь.

Бруно прикинул, какой у него выбор.

Бежать. Нет. Надо бежать быстрее всех солдат, а хоть один да умеет бегать лучше вчерашнего арестанта. Да и стоит рыцарю крикнуть «держи вора», как к охоте подключатся все желающие в направлении побега. Воров никто не любит, а рыцарей все слушаются, даже кто вроде бы и не собирался. Поймают, откроют груз и повесят прямо здесь как вора.

Открыть какой-нибудь ящик. Допустим, рыцарь знает, что Генуя мировой центр торговли металлами. Но почему слитки везут без нормальной охраны и сопроводительных документов? Не убьют, не ограбят, но арестуют груз и возчиков на всякий случай. А там и хозяева подоспеют. Увезут в Геную и будут пытать. Лучше бы сразу повесили.

Придуриваться и тянуть время. Как говорил Книжник, рыцарю на заставе просто скучно, а на грузы плевать. Протянуть хоть чуть-чуть, пока герр Максимилиан не подъедет. Пусть сам решает, что сказать про свое золото. Не разберется по-хорошему, так хотя бы отвлечет народ, чтобы можно было тихо ноги сделать.

— Можно, я лучше песенку спою? — предложил Бруно и на всякий случай втянул голову в плечи.

— Спой, — спокойно разрешил рыцарь. Как будто ему даже понравилось предложение.

И Бруно спел.

— Прекрасно, — рыцарь похлопал в ладоши, — Про что эта песня?

— Это история про корсиканца, который нанимался рулевым на корабли, ночью уводил их к родным берегам и разбивал о камни на радость береговым пиратам. Он стал очень уважаемым человеком, поссорился с другим уважаемым человеком и погиб в вендетте.

— Сколько там мест груза? — спросил рыцарь.

— Двенадцать, — ответил кто-то из солдат.

— С тебя еще одиннадцать песен, и можем ничего не открывать, — сказал рыцарь, — А знаешь балладу про короля Артура, дикого вепря, гребень, ножницы и бритву?

Сзади на узкой дороге скопилось несколько повозок, кто-то попытался объехать по встречной полосе и сцепился колесами с другой телегой.

— Вы что встали? — рыцарь обратился к своим солдатам, — Не для вас соловей поет. Работайте-работайте.

Солдаты отстали от боевого воза и принялись регулировать движение. Бруно запел вторую песню. Генрих сидел, сгорбившись, и шепотом молился святому Христофору, покровителю путешественников и паломников.

Бруно легенду про короля Артура не знал. Поэтому спел песню про пастушку, которая искала овечку. Только заменил пастушку на короля Артура, овечку на дикого вепря, а дорогу девушка спрашивала у гребня, ножниц и бритвы. Рыцарь по-корсикански все равно не понимал, а кто понимал, не полезли бы с критикой, потому что никто не будет добровольно останавливаться на таможне, пока ему алебардой не помашут.

Максимилиан издалека услышал знакомый голос. В горах песни слышны издалека. Особенно корсиканские, которые как специально придуманы для пения в горах. Бруно предложил именно спеть, а не, допустим станцевать, сказку рассказать и фокус показать, как раз потому что петь он умел и любил. Макс, конечно, мог бы подумать, что это какой-нибудь другой корсиканец залез на перевал между Генуей и Тортоной чтобы спеть по-своему. Ага, и что сверху еще ангел на арфе аккомпанирует.

— Не лезть, — скомандовал он Книжнику и пришпорил коня.

— Что здесь происходит? — строго спросил Макс у собравшихся слушателей, — Немедленно пропустите мою телегу!

— Мессир де Круа? — повернулся к нему сидевший в кресле главный слушатель.

Народ расступился, и Максимилиан увидел Маккинли.

— Вызываю тебя на поединок! — сказал Макс быстрее, чем Маккинли успел что-то предпринять.

Решение совершенно не очевидное для всех прочих, но оптимальное для рыцаря. Маккинли теперь, конечно, мог бы сказать солдатам «взять его». И Макс не справился бы одновременно с рыцарем и солдатами. Но, во-первых, после вызова такая команда выглядела бы трусостью, а во-вторых, вызов означает, что вызывающий не намерен сбежать, и хватать его без надобности.

— Принимаю вызов, — спокойно ответил Маккинли, не вставая с кресла. Если бы противник бросал вызов не сидя в седле, а стоя, стоило бы встать в ответ.

— Перекройте движение из Генуи, — тихо приказал Маккинли солдатам. Где одна телега, там и вторая-третья. Мало ли какой обоз тянется за императорским шпионом, — А в Геную пропускайте всех.

— Чем обязан такой чести? — спросил шотландец Максимилиана, намекая на причину вызова.

— Странный вопрос. Кто повез меня сюда по заведомо ложному обвинению? — это была достойная причина для вызова. В отличие от задержания телеги.

— Ложному?

— Я что-то пропустил? Королевский финансовый контролер имеет право в Генуе кого-то заключать в темницу просто своей властью? Где суд, где хотя бы решение губернатора? Где мое право на защиту? Где мое право дать слово не покидать Геную на время судебного разбирательства? Почему этот убогий замок, а не настоящая тюрьма, куда не заключает кто попало кого попало?

— Ты еще скажи, что ты и правда не императорский шпион.

— Клянусь честью, что я не императорский шпион. И не папский шпион. А верный рыцарь короля Франции.

Макс, конечно, мог бы сказать, что он везет золото в армию короля. Но как бы он объяснил, откуда оно у него взялось? Маккинли, конечно, мог бы поверить под честное слово и не задерживать рыцаря, но задержал бы золото до выяснения обстоятельств. Обстоятельства же никак не могли выясниться в пользу Макса.

Маккинли отдал еще какие-то приказы солдатам вполголоса и повернулся к Максимилиану.

— Ты еще скажи, что ты и правда не чернокнижник.

— Во-первых, клянусь Господом, что я добрый христианин и никакой не чернокнижник, — Макс перекрестился, — Во-вторых, есть ли у тебя право задавать такие вопросы?

Маккинли задержался с ответом. Формально де Вьенн действительно проявил самоуправство. При особой необходимости верные слуги короля могут несколько злоупотребить властью и принять решение до оформления всех формальностей. Но все, что должно быть оформлено по закону, должно быть оформлено по закону, пусть и не сразу. В Генуе действительно до сих пор не было не только судебного решения, но и официального обвинения в адрес Максимилиана. Также и духовные власти не подавали в розыск и не присылали в Борго-Форнари просьбу задержать Максимилиана де Круа, если он вдруг здесь появится.

То есть, с формальной точки зрения Маккинли не имел повода препятствовать проезду де Круа с любым грузом на основании одного только голословного обвинения в шпионаже от де Вьенна. На другой чаше весов лежала репутация де Вьенна, который просто так обвинениями не бросался.

— Если брать тупо по букве закона, как живут крючкотворы, то я, наверное, не могу тебя задержать за прошлые дела, — ответил Маккинли, — Но, как комендант заставы Его Величества, я могу досмотреть груз.

— Если победишь. Ты не забыл про вызов?

Конечно, личное дело чести и служебные обязанности друг друга не отменяют. Но у Маккинли как раз не было обязанности проверять каждый ящик в каждой телеге. У него, если смотреть по букве закона, и прав-то таких не было.

— Хорошо. Если я побеждаю, то досматриваю весь твой груз, и не дай Бог там найдется что-то хоть немного подозрительное.

— Если… — начал Макс, но Маккинли его перебил.

— Если побеждаешь ты, то я пропускаю тебя и этот твой боевой воз наших врагов со всем грузом, с этим солдатиком Императора и этим певцом.

— Справедливо. За тобой выбор оружия.

— Я так понимаю, де Вьенн фехтует намного лучше тебя, — шотландец начал рассуждать вслух, подводя противника к решению, которое он уже принял.

— Да.

— И, если у вас с ним был Божий суд, то он проиграл не твоими усилиями, а исключительно Божьей волей, потому что вызвал на пеший бой хромого, когда у вас обоих под рукой были ваши кони.

— Пути Господни неисповедимы, — пожал плечами Макс, будучи не в силах ни подтвердить, ни опровергнуть. Во всяком случае, в том поединке Бог точно не поддержал де Вьенна. Кроме того, когда Макс говорил, что может победить или одного Маккинли, или весь гарнизон, он имел в виду, что может победить. Может и не победить. Добрый сэр Энтони опытный боец.

— Если расчистить здесь дорогу, то можно бы было устроить бой на копьях без барьера, — продолжил Маккинли, — Но это уже сильно в твою пользу. Те, кто видел тебя в Кале, говорили, что ты сильно поднялся по сравнению с Ферроной.

Макс не ожидал комплимента и даже покраснел от смущения.

— Поэтому предлагаю конный поединок на мечах. До первой крови.

— Согласен.

Оказалось, что Маккинли приказал солдатам оседлать ему коня. После обсуждения поединка никто не побежал в замок, но коня оттуда вывели готовым к бою. Конь выглядел попившим-поевшим и отдохнувшим, в бодром и радостном настроении. Макс решил, что заранее злить вражеского коня не стоит, и отъехал на десяток шагов.

Маккинли надел доспехи, которые ему вынесли солдаты. Чтобы уравнять шансы, не экипировался полностью, а ограничился кирасой с набедренниками, перчатками и шлемом с открытым лицом.

Солдаты в это время останавливали движение и сгоняли проезжий люд на обочину. Пусть простолюдины подождут, пока господа рыцари решают вопросы. Кроме простолюдинов, в Геную с севера ехал рыцарь. Ему объяснили ситуацию, и он любезно согласился подождать, о чем отсалютовал мечом с седла. Макс и Маккинли отсалютовали в ответ. Южный менталитет на взгляд северного человека противоречив тем, что внешне все торопятся, но в глубине души никто никуда не спешит. И вся внешняя суета это как торг на рынке. Не покажешь, что тебе срочно, будут думать, что тебе вообще никуда не надо, когда на самом деле ты хочешь просто двигаться в нужную сторону, никуда не спеша.

Скорее всего, все читатели исторических романов понимают, чем конный бой на мечах отличается от пешего. Конь нужен не для того, чтобы превратить динамичное фехтование с шагами и маневрами в фехтование сидя на шатающихся табуретках. Тем более, конь не будет изображать своими четырьмя ногами замену двум ногам человека, чтобы имитировать гипотетический бой на мечах у кентавров.

Всадники разъезжаются и атакуют друг друга рысью. Наносят пару ударов со скоростью, дополненной встречной скоростью коней, и кони разносят их снова. Но про дорожку, барьер и повороты в оговоренных местах, как на копейном турнире речь не идет. Маневром нужно поставить врага в неудобное положение, например, чтобы тот фехтовал правой рукой с противником, который у него за левым плечом. Можно ли атаковать коней, вопрос неоднозначный. В поединке, когда решается вопрос жизни и смерти, можно. В поединке для развлечения, когда один чудит, а другой требует формального удовлетворения, ранить коня было бы невежливо. Даже если бы по правилам разрешалось.

В другое время Максимилиан с большим удовольствием отбился бы по букве и духу рыцарского поединка. И без обид принял бы поражение, случись ему проиграть. Но сейчас он не мог себе позволить потерять королевское золото. Поэтому, как только Маккинли предложил условия, Макс задумался о том, как быстрее победить по формальным обстоятельствам. И придумал.

Как известно, у лошади есть два варианта экстренной остановки. На передние ноги и на задние. Первый вариант это когда лошадь резко встает перед препятствием, вплоть до того, что наездник теряет равновесие и вылетает из седла головой вперед. Второй это когда всадник натягивает поводья, и лошадь приседает на задние ноги или даже встает на дыбы.

Макс, повернувшись спиной к Маккинли, переложил меч в левую руку дополнительно к поводьям. Правой достал из кармашка на ножнах кинжала столовый ножик. Тонкий и узкий клинок на тонкой рукоятке.

— Эй! — окрикнул его Маккинли, — Мы же не на копьях съезжаться собрались!

Макс развернулся. Отлично. Есть место для разгона. И резко пришпорил коня, придерживаясь левой стороны дороги, правой рукой к противнику. Но обе руки и рукоять меча держал за конской шеей.

Паризьен рванулся вперед. Маккинли тут же двинулся навстречу, тоже по левой от себя стороне. Встречать атаку, стоя на месте, неважная идея. То есть, и такая тактика имеет право на существование, но скучающий шотландец выбрал другую. Показать, что его не испугаешь обменом ударами на встречных курсах.

Те два старикашки из Кале кроме всего прочего научили Макса правильно оценивать дистанцию и место встречи при встречной атаке. В последний момент Макс свернул направо, целясь конем в коня, лоб в лоб. Паризьен сначала выполнил маневр, а потом подумал, правильно ли он поступил.

Шотландец не понял, отвернуть вправо или влево, и натянул поводья, но поздно. Его конь уже уперся передними ногами. Рыцарь, конечно, из седла не вылетел, но качнулся вперед и меч к голове не поднял.

В это время Макс еще раз приказал Паризьену взять правее и резко поднял его на дыбы, едва избежав лобового столкновения. И бросил ножик в открытое лицо Маккинли. Из почти статичного положения по почти статичной мишени. Почти в упор.

Шотландец не успел ни отмахнуться левой рукой, которой тянул поводья, ни выдернуть вверх правую с мечом, ни уклониться корпусом. Если бы Максимилиан выполнил тот же маневр и попытался ткнуть в лицо мечом, держа его в левой руке, Маккинли бы что-нибудь да успел. Но трюк с ножиком застал его врасплох.

— Ах ты чертов буквоед! Чернильное семя, потомок содомии счетовода и нотария, чертополох тебе в задницу! — заорал Маккинли. После чего всердцах перешел на родной язык и покрыл трехэтажно и самого Макса, и его предков. Где-то к середине второго этажа вспомнил про меч в руке и убрал его в ножны. Макс сделал то же самое.

— Прошу прощения, но, видит Бог, мне срочно надо проехать. Клянусь, что расскажу причину позже, когда она уже не будет тайной.

— Ты капустно пердящая швабская свинья, и Бог не желает тебя видеть, — ответил Маккинли.

— Я задолжал поединок и клянусь, что при первой возможности отдам долг со всем уважением к букве и духу рыцарства.

— Проваливай к чертовой матери!

Макс направился к боевому возу на обочине.

— Гони что есть силы и не оглядывайся! — приказал Макс Генриху. Тот кивнул и погнал. Пока все стояли, дорога в направлении Тортоны опустела.

— Эй! Ближайший турнир будет на Рождество в Турине, и не дай Бог я тебя там не встречу, — крикнул Маккинли.

— Я успею.

— Если ты не успеешь, буду считать тебя трусом.

— Успею.

Макс огляделся. Пробка уплотнилась, и телега Книжника и Джованни вкатилась в поле зрения. Джованни придерживал коней, а Книжник, согнувшись, ставил камни под колеса. Похоже, Маккинли перед поединком приказал не только подготовить коня, но и досматривать все повозки из Генуи. Солдатам осталось еще две.

— Книжник! — крикнул Макс.

Ноль реакции. Глуховат старичок.

— Джованни!

Джованни не пошевелился. Да среди простолюдинов каждый пятый какой-нибудь Джованни.

— Абдулла!

Корсиканец повернулся к рыцарю.

— Таможня дает добро!

Джованни хлопнул Книжника по плечу. Тот убрал камни, шлепнул лошадей вожжами, и четвертая телега медленно сдвинулась с места.

Вдалеке из-за поворота выехал конный отряд. Макс подумал, не за ним ли это погоня, и посмотрел на небо, рассчитывая на подсказку свыше. Небо ответило, что за ним. Во всяком случае, Макс именно так истолковал порыв ветра, который развернул красный флаг с голубой перевязью — гербом рода де Ментон.

Маккинли подъехал к своему креслу, слез с коня и сунул одному солдату поводья, другому перчатки, третьему шлем. Злобно сел и потребовал выпивки. Но окружающую реальность из вида не терял и заметил, что с обочины вне очереди на досмотр по зову Максимилиана выехала еще одна телега. Шотландец не спеша зашел в таверну и вынес оттуда старый добрый лонгбоу и колчан со стрелами. Аккуратно прицелился и выстрелил.

Длинная стрела попала правой лошади в затылок. Лошадь упала, как подкошенная. Левая лошадь не сразу заметила и развернула телегу по диагонали прежде, чем встала.

Маккинли выстрелил еще раз. Левая лошадь упала.

— Энтони! Ты что творишь? — крикнул Максимилиан с седла, — Мы же договорились!

— Мы договорились на одну телегу, — ухмыльнулся Маккинли.

— Мы заплатим золотом!

— Я мзду не беру. Мне за державу обидно.

Здесь будет очень уместно пояснить, что с крестьян, купцов и прочих простолюдинов Маккинли мзду очень даже брал. Черный народ изначально создан, чтобы кормить рыцарей. Но взять денег от рыцаря — императорского шпиона, это близко не то же самое, что обобрать контрабандиста. Это бесчестный поступок и предательство своего короля. Почти мятеж. И самая, что ни есть внешняя политика, где каждый честный рыцарь выступает от имени короля и державы.

Солдаты двинулись к телеге. Макс прикинул шансы. Фредерик и Устин далеко впереди. Книжник не боец. Вдвоем с раненым корсиканцем от рыцаря с солдатами не отбиться. Из вида еще не скрылся боевой воз, но там и возчик не боец, и второй корсиканец тоже раненый. А по дороге из Генуи скачет отряд и это точно по их души.

— Вскрывай бочонок! — приказал Макс Джованни.

— Который?

— С буквой D!

Джованни подцепил крышку трофейным тесаком с «Пегаса». Кожаные мешочки! Дукаты!

Максимилиан подъехал к телеге, схватил один из мешочков и бросил горсть монет перед набегающими солдатами.

— Золото! Кому золото! — крикнул он звонким молодым голосом на всю долину.

Солдаты плюхнулись на четвереньки и просеивали грязь, отложив алебарды. Маккинли подбежал и принялся раздавать пинки по поднятым задницам, но это абсолютно не помогало.

— Вы тоже бросайте!

Джованни, который уже сунул за пазуху пару мешочков, взял еще один, развязал, и с удивленным лицом дрожащими руками метнул горсть монет в сторону группы путников у трактира. Книжник перекрестился и сделал то же самое. Только недобросил.

— Да это же правда золото! — не сдержался кто-то из простолюдинов.

От повозок, шедших из Генуи, уже набегала толпа.

— Полная телега золота! — крикнул Максимилиан, — Дорогу мне и все ваше!

— За что нам такое счастье? — спросила женщина с младенцем, муж и двое сыновей которой вступили в ряды золотодобытчиков.

— Помолитесь об удаче раба Божьего Максимилиана! — ответил Книжник.

— И задержите погоню, — добавил Джованни.

Толпа уже ломала телегу. Маккинли выхватил меч и раздавал удары пока что плашмя.

— Уходим! Книжник сзади, Джованни за стремя!

Джованни подсадил Книжника на круп Парьзьена и ухватился за стремя. Максимилиан пришпорил коня.

— Что не ваше, то не ваше, сэр Энтони! — крикнул он на прощание.

Маккинли ответил по-шотландски не то возвышенными проклятиями, не то площадной руганью.

— Двадцать дукатов каждому или отберу все к чертовой матери! — крикнул он солдатам. Вроде сработало. В это время в телеге проезжие мародеры вскрыли что-то еще и разразились криками восторга.

— Тридцать или повешу, клянусь святым Андреем!