Огненный смерч

Глава 11

Вице-президент Карл Дж. Карлсон почувствовал запах Смерти, как только взошел на борт «Орла-2», а когда он щелкнул застежкой ремня безопасности, откидное кожаное кресло показалось ему гробом. Вице-президент чувствовал дыхание Смерти практически всякий раз, когда летал самолетом, что ему в последнее время приходилось делать почти каждый день. И это несмотря на то, что нынешняя избирательная кампания едва вступила в заключительную стадию. Сегодня запах Смерти начал преследовать его еще час назад, во время посещения сгоревшей общины Детей Эдема в Теннесси. Густой, тошнотворный аромат Смерти исходил там повсюду — от пожарных машин, от почерневшей формы спасателей, от дыхания местного мэра.

«Причиной пожара не является несчастный случай, — думал Карлсон. — Все эти тела… такое впечатление, что кто-то поджигал людей, каждого по отдельности, а потом позволил им спасаться бегством».

Следователи ФБР тоже так считали, но местный патологоанатом, большая шишка в секте Детей Эдема, заявил, что преждевременно делать какие-либо конкретные выводы. Похоже, все погибшие были Садоводами и Простодушными.

«Сто двадцать умственно отсталых детей плюс восемьдесят взрослых. Да еще человек двадцать пять обслуживающего персонала».

Они называли свою общину «Ранчо Откровения» и получили свой Апокалипсис — кто-то спалил их дотла.

Главный вопрос состоял в следующем: умертвили ли всех каким-либо химическим или биологическим препаратом, а потом сожгли, чтобы скрыть преступление? И представляют ли их останки угрозу для соседних населенных пунктов? Существует ли опасность заражения?

— А там ловкачи поработали, не правда ли? — спросил Перклис, противный репортер из Торонто. — Сожгли столько народу, а строения почти не пострадали.

— Перклис, — процедил Карл Карлсон сквозь зубы, — может, у вас в Торонто такие случаи в порядке вещей и вы к ним привыкли, но здесь убийство двух с лишним сотен человек — чрезвычайное происшествие, трагедия. Там поработали не ловкачи, а ублюдки.

Перклис поднял свой «Сайдкик», на котором мигал один из индикаторов.

— Я записываю ваши слова, господин вице-президент.

— Тогда внесите поправку — «мерзкие ублюдки».

— Не бери в голову, Карл, — сказал Марк О’Коннор. — Все образуется.

Марк О’Коннор был супругом президента Клаудии Кей О’Коннор, а произнесенная им нараспев фраза: «Все образуется!» — названием хита трехгодичной давности, который группа «Наклхедс» исполняла для Карла на партийной конференции во время прошлой избирательной кампании, когда стало ясно, что он станет вторым лицом в государстве. Его имя сверкало тогда на потолке конференц-зала под именем «Клаудиа Кей О’Коннор».

Соратникам Карлоса по партии удалось убедить его в том, что он будет их Парнем-Номер-Один, заняв пост первого помощника первой в истории Соединенных Штатов Америки женщины-президента. Теперь Карл Дж. Карлсон клял себя за то, что дал свое согласие.

— Паршивая песенка, — буркнул вице-президент. — И ни хрена ничего не образовалось. Все летит к чертям собачьим.

— Возьми себя в руки, — посоветовал ему Марк. — У тебя просто предвыборная нервозность, вот и все.

Он вынул из холодильника пару бутылок минеральной воды «Эдем Спрингс» и протянул одну Карлсону; тот отмахнулся — не хочу, мол. Коннор уселся в кресло рядом с вице-президентом и пристегнул ремень безопасности — как раз вовремя, поскольку самолет уже начинал заходить на посадку.

— Когда я пью эту водичку, у меня не так сильно закладывает уши, — сказал Марк, поднося горлышко бутылки к губам. — От всех этих перелетов я скоро совсем оглохну, — добавил он и несколькими большими глотками опустошил бутылку.

Его «Сайдкик» подал сигнал вызова, и рука Марка потянулась к левому уху, в которое был вставлен небольшой головной телефон. На лице О’Коннора появилось выражение напряженной сосредоточенности.

— Ты в порядке? — спросил его Карл.

Марк указал на свое ухо, сделал пальцами знак «о’кей» и продолжал слушать сообщение.

— Думаю, тебе не следует пить так много этой проклятой воды, она…

— Спасибо, Джефф, — сказал О’Коннор. — Я поставлю его в известность.

— Джефф Уилер? — спросил Карл.

Марк кивнул.

— Господи Иисусе! Какой еще сюрприз он нам приготовил?

Самолет выровнялся; О’Конор открыл вторую бутылку воды и наклонился к Карлосу.

— Ты не поверишь, — произнес он мрачным тоном, — но сгорела еще одна община Садоводов, на сей раз в Арканзасе. Сто двадцать мертвецов… чертовщина какая-то. А тут еще эти «акулы пера».

Он мотнул головой в сторону прохода, на противоположном конце которого, среди группы журналистов негромко жужжали несколько «Сайдкиков». Новость об очередном аутодафе уже передавалась в эфир, а О’Коннор еще не предоставил вице-президенту текста соответствующего заявления для прессы.

«Им нужно бросить кость, иначе они растерзают нас самих», — устало подумал Карлсон.

Словно читая мысли вице-президента, Марк О’Коннор извлек из принтера своего «Сайдкика» распечатку и подал ее Карлу. Репортеры двинулись было в его направлении, но Карл взмахом руки остановил их, желая прежде сам ознакомиться с рекомендациями Белого Дома относительного того, как ему, вице-президенту, следует трактовать эту «эпидемию пожаров».

Вице-президенту, однако, так и не предоставилась возможность публично выразить свое мнение насчет массовой гибели Садоводов.

Еще раз взмахнув рукой, на этот раз приглашая представителей средств массовой информации приблизиться, Карл вдруг учуял, что от Марка О’Коннора чем-то воняет. Вице-президент оглянулся на О’Коннора, который, поднявшись с кресла, стоял у переборки. Челюсть его отвисла, и изо рта вырывалось зловонное дыхание.

«Ну и запашок, — пронеслась в мозгу Карла саркастическая мысль, — как из выгребной ямы. Но почему я раньше не замечал такого…».

Марк захлопнул рот, клацнув зубами, на лице его промелькнуло какое-то лукавое выражение, и он принялся с остервенением чесаться.

— Что с тобой, Марк? — не на шутку встревожившись, спросил Карл.

Агент службы безопасности Лампар подскочил к Марку О’Коннору, когда тот оперся спиной о переборку и сполз по ней на ковровое покрытие пола. Тело его под одеждой колыхнулось, словно горячее желе.

Две пары рук ухватили Карла за плечи и стащили его с кресла, чуть в сторону от О’Коннора, лицо которого, мгновенно растаяв, оплыло с черепа. Из раскрытого ворота рубашки поднялся клуб пара, а на вытекающей из разрывов кожи жидкости заплясали маленькие язычки голубого пламени. Агент Лампар сорвал со стены огнетушитель.

Все происходящее показалось вице-президенту дурным сном, в котором остановилось время.

— Уберите его отсюда! — проревел Лампар и, оттолкнув Карла толчком в грудь, включил на своем «Сайдкике» сигнализацию бедствия.

К этому моменту Марк О’Коннор уже пылал вовсю; попытки Лампара потушить пламя струей пены из маленького огнетушителя привели лишь к тому, что тело несчастного окуталось густым черным дымом, а огонь так и не погас. Два других агента отволокли вице-президента в пилотскую кабину и захлопнули люк, а Карл, бросив последний взгляд в пассажирский салон, успел заметить, что Лампар и торонтский репортер, Перкинс, молотят по горящему трупу О’Коннора своими куртками в надежде сбить огонь. Карл закашлялся от проникшего в кабину удушливого смрадного дыма.

На пульте управления взвыла аварийная сигнализация, и агент Карвер выдохнул:

— Пожар в пассажирском салоне.

— Активизировать противопожарную систему, что же еще, — невозмутимо ответил командир.

Он щелкнул парой переключателей; но сирена завыла еще сильнее. Графическая диаграмма на дисплее показала, что огонь достиг середины прохода между креслами пассажирского салона. В дверь рубки забарабанили кулаки, и агент Браун бесцеремонно оттолкнул вице-президента, рука которого потянулась к задвижке дверного запора.

— Вызываю Национальную Диспетчерскую Службу, — быстро заговорил командир в микрофон. — Я — «Орел-2», я — «Орел-2». У нас пожар в кормовой части.

В голове у вице-президента гудело, и он вдруг осознал, что дышит слишком учащенно. Прикрыв рот ладонями, Карл приказал себе успокоиться.

«Эти ребята — первоклассные летчики, — подумал он. — Они посадят машину как надо».

— Сигнал бедствия принят, «Орел-2», — послышался из динамика голос диспетчера. — Разрешаю приземлиться на полосу Три.

— Захожу на посадку, — сказал командир и начал заводить самолет в вираж.

«Никогда я не стану Президентом, — тоскливо подумал Карл».

А потом он почувствовал, что лицо его вспыхнуло от гнева на свою партию и свою судьбу, которые обманули его надежды достичь цели, к которой он стремился всю жизнь.

«Она была так близка, цель эта. Рукой подать!».

Бушевавшая в душе злоба заглушила на мгновение животный, инстинктивный страх за собственную шкуру, но тут Карл вспомнил, как оползало с костей черепа лицо О’Коннора, и его едва не вытошнило.

— Выходит из строя гидравлика, — доложил командир диспетчеру. — Я потерял закрылки левого борта.

— Он сгорел, — услышал Карл свой собственный голос. — Он просто… сгорел!

Самолет содрогнулся, потом словно провалился в воздушную яму и опять вздрогнул.

— Не выпускаются шасси левого борта. Не выпускаются носовые шасси, — ровным тоном произнес командир.

Карл не мог не удивиться спокойствию, которое он услышал в голосе летчика, сохранявшего самообладание в такой критической ситуации.

Самолет качнулся из стороны в сторону, и он начал переворачиваться. Браун толкнул Карла вниз, на пол и навалился на него сверху. Вице-президент закрыл голову руками, ощущая, как в лопатку ему упирается рукоятка брауновского «кольта», и услыхал, что Карвер зашептал молитву.

Пилоту почти удалось выровнять самолет, но к этому времени дверь рубки уже занялась огнем и «Орел-2» ударился концом левого крыла о покрытие посадочной полосы.

— Проклятье! — взревел командир.

Сквозь ужасающий скрежет металла о бетон и стук падающих вокруг него тел, последнее, что успел услышать вице-президент, был отчаянный шепот Брауна:

— Прошу тебя, Господи, позаботься о моих малышах.