Оружейник

Глава 10

Вой оборвался также резко, как и возник. Динамик снова прокашлялся и прохрипел чем-то смутно напоминающим человеческий голос:

— Боевая тревога. Пассажирам оставаться в своих каютах. Экипажу занять места по боевому расписанию.

Беглый взгляд в окно — облака все так же плыли в трех-четырех сотнях метров под крылом. И черных точек вражеских машин тоже не наблюдалось, как и трассеров. Зато в коридоре происходило нечто весьма… эмоциональное. Ну да, Князю-то хорошо, его каютка и так ближе других к хвосту. А вот Косторезу, похоже, кто-то имел несчастье подвернуться на пути к башне.

Один, два, три… накинуть "ирвинку", всунуть ноги в ботинки… вражеской стрельбы все не было, а вот шум в коридоре стал еще громче… и кто-то промчался мимо, топоча как рвущееся к заветному водопою стадо буйволов. Закончив со шнурками, я осторожно выглянул, увидел на лесенке под потолком полосатые гетры доктора, посмотрел в другую сторону…

— Какого черта происходит?

— Какого черта вы не в каюте?! — с удовольствием рявкнул я в ответ на вопрос "гориллы". — Закройтесь… и молитесь.

Некоторые авиакомпании еще советуют пассажирам в случае нападения воздушных пиратов лечь на пол. Как по мне, молитвы эффективней.

Похоже, Боннель-Шоффар хотел еще чего-то вякнуть, но, к счастью, его напарник еще не растерял остатки мозгов — и рывком втащил "гориллу" в каюту, освободив мне проход к следующему препятствию.

— Нам тоже в каюту и молиться?

Мысленно я сделал пометку "с этим типом за карты не садиться". Покерфейс у Питера О’Фаррелла был примерно как у надгробной статуи. Лиам хоть взволнованным выглядит, а Леви… мальчугана вообще не видно, но я сильно сомневался, чтобы он усидел в каюте. Скорее всего, как раз быстро и правильно сориентировался.

— Мы ж вроде как не пассажиры, а экипаж.

Судя по запаху, он еще и причаститься из фляжки успел. Ну дает ирландец…

— Вам уже молиться поздно, — сообщил я. — Вы, парни, уже покойники. Да и все остальные — тоже.

Паршивое, к слову, ощущение — падать в дюралюминиевом гробу сквозь ночь, отчетливо понимая, что жить осталось меньше минуты. Ну или чуть больше, если успеешь добежать до парашюта — потому что внизу северная Атлантика, на календаре начало апреля, а про остальное можно спросить у пассажиров "Титаника". Тех, кому не хватило места в шлюпках.

В тот раз Свен совершил настоящее чудо, выведя "Добрую тетю" в горизонтальный полет. Не знаю, сколько нам оставалось — километр высоты, сотня метров или пять. Марко клялся мадонной, что видел отблеск волн прямо за иллюминаторами, но высотомер свихнулся, а из кабины мы так ничего и не увидели.

— А выпить за упокой хоть успеем?

— Это всегда успеем, — взяв у Питера флягу, я сделал осторожный глоток. В этот раз гортань обожгло заметно меньше. То ли адреналин сказался, то ли просто привыкаю к этой дряни.

— Пойдемте, парни. Надо вам кое-что показа…

Остаток фразы заглушила пулеметная очередь. Короткая, на пять-семь пуль, звук шел снизу-слева. Впрочем, и этого хватило, чтобы Лиам подпрыгнул и начал озираться. Знакомое дело, рефлексы тянут как-то среагировать на звук стрельбы. Но поскольку мы не на земле, а в самолете, падать и отползать в укрытие как-то не очень выходит.

— …внизу, около бокового выхода.

Выходов по бортам у нас два, но как-то так сложилось, что "парадным" считался левый. Сейчас он был, разумеется, задраен, а вот шкафчик рядом, наоборот, распахнут настежь.

— Знакома эта машинка? — кивнул я на масляно поблескивающую тушу пулемета.

— Авиационный "виккерс газовый" или как его там, — тут же отозвался О’Фаррелл. — Видел, слышал, стрелять пока не доводилось. Но пара знакомых из королевских летунов хвалили — простой, удобный, надежный…

— Вот и попробуешь сейчас, — нагнувшись, я подхватил с нижней полки очкастый шлем и широкий пояс, за которым тянулась стальная жила тросика. — Давайте парни, надо будет выйти погулять.

Одеты они были, конечно, для такой "прогулки" легковато… хотя за пару минут законенеть не должны. Если что, потом отогреем.

— Но… — Лиам, похоже, только сейчас начал осознавать, что попал в летающий филиал Бедлама, — мы же на самолете.

— На гидросамолете, — педантично поправил я, натягивая перчатки. — А это значит: цельное днище, никаких удобных и красивых кабинок для стрелков. В хвосте у нас башня с полудюймовым, но сектор снизу она кроет ограниченно… и кое-кто пытается этим воспользоваться. Вот мы и придумали…

Я распахнул дверь и ворвавшийся ледяной ветер тут же попытался вбить мне слова обратно в глотку. Пока мы спускались вниз, "Добрая тетя" тоже снижалась, облака теперь были не только под нами, но и вокруг, словно клиппер не летел, а плыл по молочной пене между вскипающих белых гейзеров. Да и скорость, похоже, Свен сбросил где-то до двухсот…

— Какой вид, а?! — проорал я Питеру. — Где еще можно так шагнуть прямо в небо.

— В точку, парень! — так же широко разевая рот, крикнул он в ответ и, не дожидаясь команды, облапил "виккерс". — Выходим?!

— Пулемет пристегни!

— А?!

Охрипнуть не хотелось, так что я подхватил болтавшуюся под пулеметом цепь, продемонстрировал ирландцу муфтовый карабин и затем прищелкнул его к вшитой в пояс антабке. Питер буркнул что-то — вроде одобрительное, но разобрать уже не получилось.

На "жабры" я ступил первый. Мастер говорил, их при модернизации предлагали срезать, но как по мне — с ними удобнее. Даже когда тебя пытается сдуть с них посреди неба. По-хорошему, кто-то должен оставаться внутри, следя за тросом и вытравливая его мало-помалу. Но сколько помню, на такое в экипаже людей всегда не хватало, так что — все сам.

Следом за мной вылез О’Фаррелл, все с той же невозмутимой рожей. "Виккерс" он держал одной рукой, за самодельную рукоятку для переноски, а второй вполне умело хватался на трос. Зато у Лиама, прижимавшего к груди запасной диск, ошалелости во взгляде было — на троих.

— В стороны не смотри! — крикнул я ирландцу и махнул в сторону иллюминатора, из которого торчал хоботок еще одного "виккерса". — Не твоя забота. Наше дело — те, кто полезут стучаться снизу.

— Да понятно!

О’Фаррелл дошел до конца троса, встал, широко расставив ноги, перехватил пулемет поудобнее и, чуть согнувшись, навелся на ближайший к хвосту облачный холм.

— Дудух! Дудух! Дух!

Очереди у него получалось отсекать просто потрясающе, это на скорострельном-то авиапулемете. В диске была стандартная набивка: "померой", брук", "бэкингем" и каждый четвертый патрон — трассирующий. У меня получалось в лучшем случае добиться двух трассеров на очередь, Питер спокойно "выдавал" их по одному за раз… и расстрелял где-то треть диска, пока я не взмахнул у него рукой перед лицом. Видно было, что человек дорвался до любимой работы… но у нас-то патроны не казенные. Весь этот авиационный, а точнее, еще анти-цепеллинный винегрет Мастер купил несколько лет назад через одного ушлого интенданта по цене "столько не бывает". Королевские ВВС в припадке экономии чистили склады от просроченных запасов Великой Войны и какой-то умник толкнул идею, что начинка взрывчатых пуль может разложится от длительного хранения. Как по мне, эти патроны могли бы еще спокойно лежать лет десять-двадцать, но… в любом случае, экономить их стоило, потому что новые стоят совсем других денег. Да и ресурс пулеметного ствола тоже не резиновый…

Назад мы шли в обратном порядке — Лиам, Питер и я. Даже чуть задержался напоследок, глядя вперед по курсу. Солнце уже было довольно низко и мы летели за ним, словно пытаясь догнать уходящий день. И плевать на ветер в лицо, из кабины все видится совсем не так, там просто фиксируешь очередной красивый, но уже давно ставший обыденным вид, а здесь…

Мастер как-то сказал: "землю давно уже поделили без нас, но вот в небе пока осталось немного свободы…"

И конечно, у свободы болтаться в облаках тоже своя цена. Задраив дверь, я почувствовал, что промерз до костей, не смотря на "ирвинку" и перчатки, лицо горит, а в ушах то ли звенит, то ли грохочет…

— Хорошая машинка!

Питер все еще держал пулемет — и по-моему, дай ему волю, он бы прямо сейчас взялся его разбирать, чистить и так далее. А вот до Лиама, кажется, только сейчас начало что-то доходить…

— Так это была… тренировка?

— Малыш… — О’Фаррелл взглянул на товарища с такой укоризной, словно тот предложил ему разбавить виски. — Конечно же, это была учебная тревога. Разве ты не слышал, что сказал Мартин еще наверху, в коридоре? Воздушная атака происходит быстро… будь это все по-настоящему, мы давно бы уже стали покойниками.

***

— Мартин… твое время.

— Можно я с вами?

Леви, кажется, даже хотел добавить "сэр", но в последний момент опомнился. Ну и я тоже сначала хотел сказать "нет", но передумал. Хоть места в рубке и немного, но воздух там сейчас явно чище, чем в набитой людьми кают-компании. Причем еще и разбившимися на парочки: Князь с мадмуазель Вервиль заняли диван, доктор уступил кресло медсестичке — и кажется, вполне успешно преодолевал "возникшее между нами поначалу недопонимание" — французы задвинулись в один угол, ирландцы — во второй, стульев на всех не хватило. Да и вообще, две пары глаз лучше, чем одна.

— Можно.

От кают-компании до пилотской кабины, она же ходовая рубка, идти немного. Короткий коридор, слева штурманская и радио, справа каюта Мастера. И проходя мимо неё, я вдруг ощутил приступ… пустоты? Забавно, не так уж много мы с ним общались. Он вообще не очень — то любил разговоры тет-а-тет, предпочитая компанию — но и тогда больше сидел и слушал, попыхивая сигарой, лишь иногда вставляя в разговор когда пару слов, а когда и целую историю. Обычно историческую историю, о "галантном веке" он знал больше, чем средний университетский профессор истории с университетской же библиотекой.

Перед кабиной я пропустил мальчишку вперед, сам вошел следом, плотно задернув шторку. Даже после свечного полумрака кают-компании глазам требовалось время для адаптации к почти абсолютной тьме, нарушаемый лишь слабым свечением приборных стрелок и шкал. Так что в кресло второго пилота я сел практически на одной мышечной памяти. Леви с полминуты молча сопел где-то сбоку — чего у рубки "Тети" не отнять, так это простора, рядом с креслами пилотов и взрослый мог бы стоять, почти не пригибаясь. Наконец, мальчишка все же не выдержал…

— Можно вопрос задать?

— Нужно, — отозвалась тьма слева голосом Свена. — Мы тут делаем два очень важных дела. Смотрим вперед и пытаемся не уснуть. Давай, вываливай свой вопрос… и если у тебя найдется еще сотня-другая, сейчас для них самых подходящий момент.

— Ой, этого добра… — вот сейчас по голосу Леви можно было легко догадаться о его родстве с "Ребе" Гольдбергом. — Ну сначала я хотел спросить, зачем на самолете все вырубили. Со светом понятно… хотя тоже — мы же в облаке, тут хоть прожектором свети, крыльев не видать… а все остальное?

— Скажи, ма… Минц, — медленно произнес Капитан. — А ты знаешь что-нибудь о подводных лодках.

— Конечно знаю! — кажется, мальчишка даже слегка обиделся. — Еще как… Я и "В перископе — Британия!" читал и воспоминания Макса Валентинера…

Я скорее почувствовал, чем разглядел, как Свен качает головой и беззвучно шепчет: "столько дури в башке…"

— Что много знаешь, это хорошо. Тогда сможешь легко разобраться. Мы сейчас — как раз та самая подводная лодка, только в небе. Очень хороший вариант, поверь. Нет вечной сырости, запахов гальюна повсюду, спертого воздуха, разве что холод похож. За глоток свежего воздуха готов отдать правую руку, за возможность скурить папиросу — продать душу дьяволу. А наверху караулит смерть! И у тех ребят всегда вдоволь и свежего воздуха и терпения.

Капитан сделал паузу — словно и впрямь вслушиваясь, не раздастся ли рядом шум чужих винтов.

— Где-то там, над нашими головами, — темная полоса руки на миг закрыла огоньки приборов, — летит патрульный самолет Лиги Наций. Скорее всего британский или американский "крейсер". Быстрый, хорошо вооруженный, с детектором генератора Теслы. Испания под эмбарго, любой самолет или корабль вне разрешенных "коридоров" считается нарушителем и может быть атакован без предупреждения. Хотя обычно все же они предупреждают и даже стараются посадить… только вот Женевский трибунал — не самая лучшая альтернатива для таких, как мы. Но даже здесь, в Пиренеях есть какие-то строения, даже дороги, поэтому патруль будет держаться выше, чтобы исключить помехи от генераторов на земле. К тому же, — с усмешкой добавил Свен, — ночью над горами вообще лучше держаться выше облаков.

Словно дожидаясь окончания его фразы, "Добрая тетя" чуть качнулась — и вывалилась из облака. В другой момент, наверное, мы бы даже не заметили этого, между двумя слоями облачности разрыв был метров пятьсот-семьсот, не больше. Но как раз сейчас верхний слой впереди разошелся, дав дорогу лунному свету. Повезло… еще немного и мы влетели бы как раз в эту дыру, а так — одно плавное движение штурвала и клиппер, накренившись вправо, скользнул глубже в тень.

— Мне показалось… а у нас точно все моторы работают?

— У нас точно не работают все моторы, кроме двух концевых, — ответил я. — Оба генератора выключены, мы летим… точнее, планируем на батареях. Поэтому и выключено все на борту, каждый заряд может стать решающим.

— В горизонтальном полете, — добавил Капитан, — мы теряем примерно по сотне метров за каждый километр. Раньше, со старыми свинцово-кислотными все было куда хуже, новые заметно легче и держат больший заряд. Как у тебя с математикой, Минц?

— Н-нормально.

— Тогда можешь посчитать сам. Мы вошли в облако с французской стороны границы, на высоте 5300 метров. Опасный участок в ширину километров двадцать, высота пика Ането 3404. Если наш чудесный барометрический высотомер не соврет, — а мы последний раз настроили его в Сент-Этьене, — то мы проскочим над хребтом с запасом, даже не поцарапав днище. А если прибор все же ошибется… у нас еще будет шанс увидеть гору, которая станет нашей могилой. Именно поэтому, — закончил Свен, — мы сидим тут… и смотрим вперед.

***

— Здесь очень красиво…

Мы только закончили натягивать маскировочную сеть и я лег на мох, закрыв глаза и раздумывая, не подремать ли четверть часа — ну или сколько дадут? Но после слов Женевьевы — хоть и обращалась она вовсе не ко мне, — сел и заново посмотрел вокруг, пытаясь понять, что же упустил.

"Добрая тетя" приводнилась на небольшое озеро в предгорьях. Удобное место, в стороне от жилья и полей, ближайшая дорога петляла по лесу в паре километров к югу, так что вряд ли тут окажется много любопытных глаз. Больше стоило ждать неприятностей с воздуха и в этом смысле нам очень повезло, что лес почти везде подступал к озеру вплотную, нависая ветвями над водой. Вот на открытом песчаном пляже огромную летающую лодку черта с два замаскируешь, но тут ничего похожего не было. Даже на дальнем краю, где весело журчала небольшая речушка и лес отступил от берега на какой-то десяток метров, берег все равно был зеленый, хоть и слегка выцветший под солнцем. А так — обычное лесное озеро, разве что вид на соседнюю гору добавляет антуражности пейзажу.

Хотя, если подумать, мадмуазель Верлен большую часть своей сознательной жизни даже леса толкового могла не видеть. В центральной Франции с тамошней плотностью населения даже "дикие" леса на самом деле уже порядком окультуренные, это вам не какие-нибудь Арденны, где за пару часов езды разве что коров на горизонте увидишь. С горами та же история. Понятно, что многие ездят и в Альпы и в те же Пиренеи, но сколько я знал, большинство французов отпуск предпочитает проводить на побережье Средиземки, ну или в Нормандии с Бретанью.

— А вода те-еплая, — мисс Уолш, ухватившись за ветку, болтала кистью в озере. От резкого движения вода плеснула, по ровной глади побежали круги, а я с трудом удержал рефлекторный крик: "прочь, дура, пока без руки не осталась!". Специфика работы, в большинстве мест, где садится "Добрая тетя", совать в воду конечности довольно рискованное занятие. Впрочем, в этом озерце разе что пара щук найдется…

— Поплаваем? Я сто лет как не ныряла…

— Но, — француженка в замешательстве оглянулась, скрестив руки на груди, словно уже скинула всю верхнюю часть… — у меня нет купальника… и потом.

— Ой, да брось ты эти мелкобуржуазные условности. Попросим ребят отвернуться, — Кейт подмигнула четверке "ребят" у грузовой аппарели, очень старательно делающих вид, что женский разговор их не интересует. — Или хочешь, пойдем на ту сторону, там и солнца больше…

До противоположного берега от нас было метров сто-сто двадцать.

— Нет, я правда не уверена… — начала Женевьева, но медсестра просто схватила её за руку и с хохотом потащила вдоль берега.

"Ребята" у аппарели переглянулись, на этот раз с видом английских католиков, прикидывающих, сколько пороха заносить под парламент, чтобы уж рвануло так рвануло…

— Я в рубку, — быстро сказал Ковбой.

— Тогда я в корму к турели, — нашелся Марко.

Китаец просто молча скрылся в недрах самолета, зато Князь, оставшись в одиночестве, принялся глядеть на меня с видом щеночка, которого дразнят палкой жареной колбасы.

— Слева от входа, самая верхняя полка, — вздохнул я, — ближе к середине.

Обернулся он минуты за полторы, на крыльях любви, не иначе. Сбросил мне под ноги футляр, вжался гляделками в окуляры и принялся так сосредоточено сопеть, что через некоторое время и я не выдержал.

— Дай бинокль.

— Мартин! Там как раз…

— Дай, потом верну…

Как обычно, царапина на правом окуляре чуть кольнула ладонь. "Память о Ютланде", как многозначительно сказал тогда матрос на барахолке в Гамбурге. Скорее всего, врал, на след британского осколка мало похоже, разве что шваркнули о что-то, шарахнувшись от близкого разрыва. Но мог и не врать… и тогда в эти самые линзы кто-то разглядывал бронированные туши дредноутов Джеллико — колонны от горизонта до горизонта, то и дело озарявшиеся огоньками залпов. А сейчас этот семикратник нужен, чтобы полюбоваться на двух голых девчонок…

Кейт Уолш уже вовсю резвилась метрах в десяти от берега, по-лягушачьи, то и дело ныряя с головой, а затем выпрыгивая и отфыркиваясь, брызг от неё было, как от стаи дельфинов. А вот Женевьева как раз входила в воду, правда, все равно прикрыв "стратегически важные" места руками, так что ничего совсем уж нового я не разглядел. Да и не рассчитывал особо.

— На, любуйся на свою зазнобу, — я попытался вспомнить особый медицинский термин, которым пару раз щеголял Косторез… там было что-то французское… ах, да — подглядывальщик.

Сашка схватился за бинокль, словно утопающий за доску, но тут из клипера на землю выскочил Свен, за ним, небрежно помахивая тростью, спустился доктор, последним, с очень помятым видом щурясь на солнце, выбрался Питер О’Фаррелл… и бинокль тут же снова оказался у меня на коленях. А Князь еще и развернулся спиной к берегу, делая вид, что изучает крепеж маскировочной сети на дереве. Марко вообще куда-то пропал, один только Ковбой продолжал стоять с биноклем — правда, теперь не упершись в одну точку, а водя им взад-вперед. Цирк да и только, расшалившиеся дети увидели учителя. Надо будет подсказать Капитану розги ввести, для поддержания дисциплины.

— Тоже решил изучить местность, Мартин? И как тебе здешний вид…

— Красивый.

На лице доктора ничего не отразилось, а вот у Свена мелькнуло что-то вроде удивления.

— Планируешь заняться живописью? Или стать… как это называется… пейзажным фотографом?

— Нет, просто к слову пришлось. А так… ты же знаешь, я лес не люблю.

Если быть совсем точно, я не люблю в лесу воевать. Сложное это дело, требует хорошо слаженной команды… и большого количества ручных или ружейных гранат. А у нас два новичка, два непойми-кого из конторы Буше… и две купальщицы голышом.

— А кто любит? — правильно понял меня скандинав. — Но делать нечего, карты розданы. Наш французский друг уже связался с получателями, они будут здесь через несколько часов.

— Быстро…

— Говорит, они уже были где-то в этом районе. Тут все-таки не горы, а так, предгорья. Если ты местный и знаешь всякие прямые тропы, то на лошадях можно далеко успеть…

— Далеко, это ты мой, друг, от природы находишься, — засмеялся Косторез, — а лошадь, это не твои любимые бездушные железки. Даже переменным аллюром… впрочем, у нас же профессионал есть. Ковбой! Сколько по такому лесу за час можно проехать верхом?

— Три-четыре мили, — не отрываясь от бинокля, отозвался Ковбой. — Если я и на хорошем коне. Местные герильерос… как повезет.

— Что ж, будем считать, пара часов у нас точно есть, — сказал Свен. — А вот есть ли у кого светлые идеи, как нам лучше использовать это время?

Обычно в таких случаях первым начинал доктор, но в этот раз он еще и не начал открывать рот, как из-за его спины выдвинулся О’Фаррелл.

— Есть одна мысль, командир. Мы в Ирландии как-то раз устроили вот какую штуку…