Оружейник

Глава 17

Город взяли практически без боя. Хотя оставшиеся в казармах гвардейцы числом если уступали партизанам, то вряд ли намного. Только вот про численность герильерос посланные в качестве парламентеров два подранка вряд ли могли рассказать что-то внятное, кроме "в лесу их тьма-тьмущая". Зато мысль нашего приятеля Педро Карерра у них получилось донести, как говорится, не расплескав по дороге. Бравый партизан очень убедительно поведал, что в случае отказа капитулировать его люди сначала расстреляют всех пленных, а затем проживающие в городе семьи гвардейцев. "Ничего личного, кабальеро, просто военная необходимость — нам потребуются все наши люди для штурма и мы не хотим получить удар в спину".

Впрочем, нас это все не очень касалось. У нас — в смысле, нашей команды и отряда Тересы — была своя цель. А главной проблемой на пути её достижения стали высыпавшие на улицы горожане. Понятное дело, пальбу совсем рядом с городом не услышать было сложно да исход сражения некоторые горожане могли прямо из окон видеть. Когда мы на двух наименее дырявых грузовичках под красным флагом и кумачовым же транспарантом "Свобода" въехали на улицы городка, проехать там уже было сложно. Да что проехать — не протолкнуться от радостно вопящей толпы. Эдакое стихийно организовавшееся празднество, что-то вроде корриды, только это люди при виде наших красных тряпок едва ли не под колёса кидались.

Где — то, когда-то со мной такое уже было. Ну, почти такое. Не на грузовике, конечно — единственная в полку машина уже почти месяц как сломалась, да и "казанской смеси" для неё оставалось на донышке бака. Но в город наш эскадрон входил первым, это точно.

Здесь гражданская война пока еще слабо тлела, лишь изредка пробиваясь наружу язычками пламени вроде сегодняшнего боя. И местные не привыкли при первых же звуках выстрелов прятаться в погреба, чтобы несколько дней спустя боязливо высунуть нос — как там, определился победитель? Те, эти, еще кто-то? С чего новая власть начнёт, погромов или реквизиций? За водой до колодца можно или еще постреливают?

В Испании еще все это было впереди. А пока вопящие от восторга люди чуть ли не на руках тащили наши грузовики, совали бойцам лепешки, бутылки вина, пачки сигарет… на вторую машину, судя по мелькнувшим юбкам, уже и женщин затащили. У нас в кузове, благодаря присутствию товарища командира, пока еще видимость дисциплины сохранялась… хотя у самой Тересы чертики в глазах фламенко плясали.

А вот кто меня порадовал, так это Леви Минц. Его атмосфера всеобщего веселья словно и не касалась. Он, как и на въезде в город, стоял у кабины, с "фольмером" наготове, вглядываясь в окна. Очень правильная позиция — наверняка многим это народное гуляние не по нутру, так что с верхних этажей и стрельнуть могут и кинуть что-то посерьезней ночного горшка.

— Стоишь, как будто лайм сожрал, а потом еще штыком подавился! — Тереса, смеясь, толкнула меня кулаком в плечо и тут же протянула бутылку вина. — На, глотни, может повеселеешь немного… Комиссар!

Прозвище выдал ей Ковбой, так что теперь она то и дело называла меня именно так. Впрочем, может и к лучшему. Во-первых, подчиненные Тересы начали относится к "товарищу комиссару" с особым почтением, а во-вторых, этот след, когда он дойдет до местной контрразведки, скорее всего уведет их в сторону Москвы или Мюнхена. Вот пусть там и копают.

— Не буду и тебе не советую.

— Ух, какой ты, оказывается, зануда, Мартин. Мы же выиграли бой!

— Бой, а не сражение, — уточнил я. — Вот вернемся в лагерь, вечером у костра обязательно напьюсь.

— Обещаешь?! — с деланным недоверием уточнила Тереса. — Пьяным я тебя еще не видела… ты все время такой серьезный, сосредоточенный.

— Так уж и все время… — начал возражать я, но договорить мне не дали. "Черная Смерть" запечатала мне рот жарким поцелуем, и толпа вокруг восторженно взвыла.

По крайней мере, Аспейтия была не таким уж большим городом — даже с учетом толпы, продирались мы к нужному месту пятнадцать-двадцать минут, не больше. Обустроились господа, точнее, доны банкиры неплохо. Симпатичное трехэтажное каменное здание в старинном стиле, вдоль второго этажа галерея с колоннами, справа что-то вроде башенки, балкончики с вычурными коваными перилами. Фасад похоже, недавно штукатурили — цвета совсем свежие, белый на солнце так просто глаз режет, да и желтый не выглядит грязными потёками. Окна были плотно занавешены, дверь заперта и даже на вежливый стук прикладом внутри отреагировали не сразу. Наверное, до последнего надеялись, что явившиеся под красными флагами люди решат, что в домике никого нет и поедут делать революцию куда-то еще. Я уже начал прикидывать, что будет проще — влезть с кабины грузовика через второй этаж или просто подцепить и сорвать дверь. Наконец, внутри загремели чем-то железным, створка приоткрылась и наружу вытолкали одного из клерков — в нарукавниках, с начинающейся лысиной и трясущимися руками, которыми он то снимал очки и пытался их протереть, то снова цеплял.

— П-прошу прощения, синьоры, но б-банк закрыт. Если вам угодно…

— Нам угодно, — перебила его Тереса, — чтобы банк открылся. Всем служащим собраться внизу, в главном зале, охране сложить оружие у входа. Мы войдем через три минуты. Любой, кто не спуститься в зал, будет арестован, любой человек с оружием — расстрелян на месте. Время пошло.

— Прекрасно сказано, — шепнул я. — А часы-то у тебя есть?

— Часы? — с деланным удивлением переспросила Тереса. — Конечно есть. Старая тяжелая "луковица", ей убить можно. Так что я их в лагере всегда оставляю. Хорошо, что напомнил, подберу себе что-то поновее.

И ведь найдет, непременно…

Тереса выдала мне еще один жаркий поцелуй, отодвинулась, подмигнула и прямо через борт спрыгнула вниз — полы её любимого плаща взлетели, распахиваясь, словно крылья черной птицы из недоброй сказки — и еще не коснувшись булыжника, начала сыпать командами: Хосе, ты выставляешь оцепление! Пако, Фелипе — вашим группам приготовиться, пойдете внутрь!

Отвернувшись, я принялся изучать вывески на окрестных домах. И не только вывески — к примеру, в угловом доме справа от банка одна из дверей приветливо распахнута и рядом с ней стоит бочка, накрытая подносом. Десять к одному, что там наливают, а скорее всего и дают чего поесть.

— Леви, ты как насчет завтрака?

— Что? — удивленно глянул на меня Минц, — а-а… ну, я с утра пожевал у костра…

— …но это было ровно бой тому назад, — закончил я. — Пошли, проведаем вон то гостеприимно выглядящее заведение. Только "фольмер" оставь тут, в машине. И мешок с гранатами тоже. Товарищи присмотрят.

— А банк…

— А что банк? — удивился теперь уже я, — он точно не убежит. А тортилья…

Тут я, конечно, сглупил. Мы же были в Стране Басков, а у них есть свой не только язык, но и национальная кухня. Так что поданный нам омлет картошки не содержал. Зато в нем имелся лук, два вида перца — сладкий и жгучий, — помидоры и еще несколько приправ, которые я не распознал. Свежее, горячее… моргнуть не успел, как Леви уже вгрызся в свою порцию по самые уши.

Подумав, я попросил у пожилого официанта еще и по стакану карахильо. Дедушка тут же оживился "о, добрый синьор понимает в кофе" и еще пару минут мы с ним обсуждали, что настоящий, правильный карахильо делают с кубинским ромом, " ибо видит cвятой Себастьян из церкви напротив, таким его и придумали! Но, матерь божья, разве же теперь достанешь настоящий кубинский ром?! После отмены "сухого закона" проклятые янки скупают все до последней капли. Однако, синьор, скажу вам, мы наливаем "святого Георгия", белый кюрасао или вот еще один, из Картахены, поверьте, тоже получается очень хорошо. Два стакана? Да, сейчас будет".

Смешно получилось, конечно. Сам же несколько минут назад отговаривал Тересу от выпивки. Но все же одно дело бутылка вина, причем наверняка еще молодого, с его коварной легкостью. А тут всего лишь стаканчик кофе… ну, такой стакан… вкус кофе там тоже присутствует, в некотором количестве. И его даже видно, если не пить сразу, а сидеть, крутить стакан в руках, лениво наблюдая, как перемешиваются слои. В таверне было темно и прохладно, каменные стены прогревались на солнце медленно, окна маленькие, жаркий воздух и уличный шум проникает лишь сквозь распахнутую дверь. Кроме нас, в зале был занят лишь один столик — два старика у дальней стенки спорили то ли о передовицах лежащей на столе утренней газеты, то ли просто про политику. Забавно, что политика, происходящая на улице их не интересовала, должно быть, масштабом не вышла.

Леви свой карахильо пил осторожно, маленькими глоточками — и поперхнулся, когда совсем рядом один за другим грохнули два винтовочных выстрела.

— Сиди!

— Мартин, я… — начавший уже привставать парень опустился на стул, — да, сэр.

— Во-первых, это не внутри банка стреляли, — объяснил я. — иначе звучало бы глуше. Во-вторых… как думаешь, почему мы сюда ушли?

— Чтобы рожи не засветить лишний раз? — Минц, видимо, уже сам задал себе этот вопрос, потому что сейчас ответил мне сразу, почти не паузы.

— Молодец, — искреннее похвалил я. — Да, на улицах нас видели, но мельком, толпа была большая, народу в машинах тоже много, мало ли кто кому привиделся. А вот у банковских служащих память на лица цепкая, описания они выдают подробные. На "Тетё", конечно, много разных грехов записано… но китайский варлорд вряд ли явится в европейский суд показания давать, а вот управляющий местным банком вполне может.

— Примерно так я и подумал, — серьезно кивнул Минц.

Я хотел добавить еще что-то, но тут на площадь выкатился новый грузовичок, без красного флага, зато с пулеметом на шкворне. Так что я узнал сначала Питера, затем разглядел, что за рулем сидит Ковбой, а значит, передовой отряд экипажа "Доброй Тети" снова в сборе. И даже более чем — женщину в рабочем комбинезоне с "фольмером" на плече, которой Князь помог спуститься из кузова, я в первый миг даже не узнал. И лишь заметив светлый локон, выбившийся из-под черного берета, сообразил кто это может быть. Быстро Женевьева вошла в роль, ничего не скажешь…

Выставленное Тересой охранение, прикинув огневую мощь новоприбывших и особенно развернутый в их сторону "льюис", как мне показалось, слегка приуныло. К счастью, кто-то из них узнал Ковбоя и этого хватило. У испанцев пока все просто — если кто-то сказал "свои", значит, свои…

***

Стол в кабинете управляющего был монументален. Он покоился на двух ящичных башнях, обильно украшенных резьбой и золотой фурнитурой, а на плите — обозвать её доской иди хотя бы столешницей язык не поворачивался — была изображена карта мира, века примерно восемнадцатого. Пузатые парусники, киты с фонтанами, зефиры по углам и все такое.

— Полагаю, — выпустив облачко дыма, глубокомысленно произнес Ковбой, — за таким столом очень удобно грезить о восстановлении былого величия Испанской Империи. Берешь, значит, из одного ящика бутылку бренди, из второго сигары, наливаешь, закуриваешь и уже хочется с криком " Santiago, у cierra Espana" разить мечом каких-нибудь марроканцев. Ну или хотя бы сбросить им на головы десяток-другой ипритовых бомб.

— Сапоги со стола убери! — пропыхтел Свен, как раз притащивший очередной холщовый мешочек с печатями казначейства. — И вообще, занялся бы делом.

— А я и занят, — живо возразил Ковбой, но все же убрал ноги, приняв более обычную в Европе позу и указал большим пальцем на подпиравших дверной косяк двух партизан. — Quis custodiet ipsos custodet, понимаешь?

Бородатые парни с "маузерами" латинскую пословицу в исполнении Ковбоя не поняли, но на всякий случай заулыбались. Впрочем, не все в отряде Тересы были настолько необразованными личностями.

— Ты, что ли, будешь главным сторожем? — весело спросил вошедший следом за шведом Пако, бывший астурийский шахтер, а теперь взводный в отряде Тересы. — А если у тебя самого проверить карманы?

— Думаешь, они настолько большие, что в них можно положить один из этих подарков лепреконов? — Ковбой подтянул к себе один из мешков, потряс его рядом с ухом, вслушиваясь в глухое позвякивание. — Весит солидно, звучит хорошо… а как выглядит?

Пако в тот момент стоял ближе всех, однако он-то не знал Ковбоя — а мы со Свеном просто не успели ничего сделать. Щелкнул пружинный ножик и на стол из распоротого мешка хлынула "кровь всех войн мира".

— Ну и какого черта ты устроил?

— Проверить же, — ничуть не смутившись, отозвался Ковбой. — Был у меня один случай, когда ребята взяли банк, похватали мешки в хранилище, выехали за город, развязали… а там свинцовые жетоны. И потом… смотри, красиво же…

Насчет красоты не скажу. Но что зрелище россыпи золотых монет притягивало и завораживало — это факт. Хоть и понимаешь, что мы выпотрошили всего лишь хранилище провинциального банка, а не пещеру Али-бабы, но что-то гипнотическое в этом есть. Даже на меня подействовало, а Князь и мадмуазель Вервиль, притащившие очередной мешок, так и замерили у стола, не в силах отвести взгляд от сверкающей россыпи.

— Теперь ты понимаешь, как правильно брать банк? — не удержавшись, шепотом спросил я у Женевьевы.

— О да… — протянула она, — тут… столько денег…

Я сначала даже не понял, что её настолько впечатлило. Лишь снова посмотрев на стол, сообразил, что Ковбой мало того, что вскрыл один из четырех "золотых" мешков, так еще и единственный с "двадцатками". Большая же часть нашей добычи принадлежала к менее благородному металлу и, соответственно, меньшим номиналам. Впрочем, "пятерки" присутствовали в двух видах, что меня удивило — насколько помнил, чеканить золотые в пять песет испанцы собирались уже который год, но дальше эскизов дело так и не заходило.

— Это, — Пако судорожно сглотнул, — теперь народные деньги. Надо их обратно в мешок.

— Конечно народные, друг, — в тон ему подхватил Ковбой, — с этим никто не спорит. Однако в первую очередь их надо пересчитать. Подумай сам, разве мы можем доверять банкирам, этим кровососам? Мало ли что они написали там в своих книгах.

— Отлично сказано, друг, — истово закивал испанец, — конечно, надо пересчитать… выставить охрану… то есть, выставить дополнительную охрану!

Его явно разрывало между желанием немедленно бежать и выставлять эту самую охрану и опасением оставить нас наедине с грудой золота под присмотром всего двух бойцов. Которые к тому же покинули свой пост и тоже встали у стола, жадно разглядывая золотую россыпь.

— Никогда в жизни еще не видал такую кучу деньжищ!

— И я тоже!

— А они точно настоящие?!

— О! — снова оживился Ковбой. — Я знаю несколько верных способов. Самый лучший — это взять "королевскую воду", эту особою смесь в древности придумали как раз, чтобы отличить фальшивые монеты от настоящих…

Уверен, дай Ковбою несколько часов, он бы впрямь убедил испанцев, что все монеты в банке поддельные и он только из любви к революции готов забрать эти подделки за символическую плату, пуговицы там начеканить или пряжки для сапог.

— Что это вы тут устроили?!

В помещении Тереса избавилась от плаща и шляпы, зато где-то успела обзавестись большим револьвером без кобуры. Эйбарская копия "смит-вессона" под.455, британцы их массово закупали в 1915… ну а потом так же массово избавлялись, мы как-то в Ирландии купили три ящика этих револьверов "по весу металлолома", причем ящики были с печатями Королевской полиции.

— Вас на пять минут нельзя оставить? Наследили сапожищами по ковру, накурили… да еще золото рассыпали. Что дальше, будете из него домики строить, как малыши в песочнице?

— Но командир… — попытался ответить Пако, — мы тут…

— Ты тут золотом любуешься, а внизу твои герои вазу разбили, пишущую машинку грохнули, да еще стенографистку своими штуками почти до обморока довели. Ступай, разберись, пока эти храбрые герои вторую машинку не угробили! А то потом сам все донесения писать будешь. Особенно с Мигелем разберись!

— Мигель, который длинный или с побережья?

— Который теперь с отметиной на лбу! — Тереса продемонстрировала рукоять револьвера, — такой вот окружности.

— Понял, командир!

— Ну а у вас тут что? — сеньорита Гарза подошла к столу, присела на него, левой рукой зачерпнула горсть монет и медленно высыпала их обратно в общую кучу. — Что это за глупый бред про фальшивки?! На этих мешках печати Banco de España.

— К тому же, — неожиданно встрял в разговор Князь, — большая часть этих монет вообще не испанская.

— Это как?! — удивился Ковбой.

— А так, — Князь пальцем выудил из россыпи одну из монет и подтолкнул её на край стола, — я хоть и не банкир, но уж профиль Государя отличить сумею. Особенно на империалах "семь с полтиной", мне их бабушка иногда тайком от отца совала…

— Что, серьезно?! — схватив монету, Ковбой принялся разглядывать её на просвет. — Ну да, буквы ваши, греческие…

— Кириллические…

— … я и говорю, греческие. Цифры 7 и 50, сходится… а год 1897. Только что-то для трех десятков лет она больно чистой выглядит. А 20 франков не сто, по рукам гуляют изрядно.

Смотрел он при этом почему-то на меня, а не на Князя.

— Должно быть, свежая чеканка, — я пожал плечами, — советские монеты даже сейчас берут не очень охотно, в 20-е вообще мало кто решался торговать в открытую. А царские монеты могли взяться откуда угодно. Есть монетный двор, есть мастера, что там работали, есть изъятое или добытое золото… в чем проблема наделать еще империалов? Советское золото, испанское золото — какая разница, лишь бы вес монеты соответствовал стандарту Латинского союза.

— А я бы как раз эти монеты и проверил, — Ковбой неохотно вернул золотой в общую россыпь. — Если это и впрямь работа товарища Троцкого, кто знает, что там на самом деле внутри.

— Там сидит птенец мировой революции, — с абсолютно серьезным видом сказала Тереса. — Сейчас вылезет и клюнет прямо в твой красный нос. Нет, ну в самом деле, зачем вскрыли мешок? Была же договоренность, что раздел будет произведен в лагере, представителями вашей команды и Комитета.

— Раздел в лагере, верно, — кивнул Свен. — Тридцать семь процентов за планирование боя и взятие города. И затем еще окончательный расчет после отгрузки французских пулеметов.

— …к которым патронов нет.

— Для договоренности о поставках патронов у вас остаются целых два представителя заказчика, — напомнил Свен. — А теперь и деньги на это найдутся.

— Если после оплаты ваших услуг хоть пара песет останется, — фыркнула Тереса. — Ну да плевать, главное, город взяли! Это, это… да чтоб нас черти взяли, это может стать началом революции! Искрой, от которой полыхнет вся Страна Басков, на что там — вся Испания!

Судя по кислой роже Князя, он бы предпочел в момент, когда полыхнет, оказаться как можно дальше от источника пламени. Но поскольку мадмуазель Вервиль смотрела на Тересу восторженно приоткрыв рот, словно на ожившую героиню с полотна Эжена Делакруа, Их Сиятельство воздержался от ехидного комментария.

— Так вот, — переждав порыв революционной романтики, упрямо продолжил Свен, — раздел будет произведён у вас в лагере, в полном соответствии с нашими предварительными договоренностями. Но есть еще вопрос транспортировки.

— А в чем проблема-то? — непритворно удивилась Тереса. — У нас же теперь есть грузовики.

— Машины в горы не взлетят, их придется оставить внизу, замаскировав или просто бросив. А груз на последнем этапе нужно будет нести на себе.

— И вы добровольно готовы взвалить на себя самый тяжелый? — насмешливо уточнила Тереса. — Нет, парни, вы мне очень симпатичны… особенно некоторые из вас… но деньги я не отдам. Взятое в банке понесут мои бойцы.

— Что, даже пару мешочков с медью не доверите? — прижав шляпу к груди, нарочито жалобно спросил Ковбой. Вид у него при этом получился такой, что Тереса расхохоталась первой, а следом засмеялись и все остальные, включая часовых у двери.

— И зачем тебе медь?! Постой день с такой рожей на паперти у святого Себастьяна, тебе и серебра в шляпу накидают…

— Да вообще-то… — начал было Ковбой, но его неожиданно прервал резкий окрик Свена: «всем заткнуться!»

Даже я поразился, насколько переменился наш Капитан за считанные мгновения. Благодушно улыбающийся здоровяк исчез, теперь рядом с нами стоял хищно скалящийся зверь, идущие от которого волны ярости ощущались просто физически… стоп! Я идиот… никакие это не «волны ярости», ощущение было вполне реальным, даже край стола мелко дрожал от низкого, на грани слышимости гула десятков авиамоторов. А еще через несколько секунд, чтобы уж окончательно развеять все сомнения, этот гул перекрыл до боли знакомый захлебывающихся треск скорострельных авиапулеметов.