Оружейник

Глава 4

Мир все же временами устроен очень забавно. Наш Князь встречается со своими парижскими приятелями где-то в кабаке на Монмартре, вино и все такое. А я в это время сижу в Одессе и доедаю второй за утро блин.

Точнее, конечно, на Одессе — сейчас это все же улица района Монпарнас, а не город. И одноименный отель находится чуть дальше, в сторону кладбища. Говорят, как раз в нем до войны останавливался и нынешний вождь мирового пролетариата. Если это так — наверняка он и в этой бретонской креперии бывал. Why not? Вкусно, сытно, сравнительно дешево, а у эмигрантов с деньгами обычно не очень.

Интересно, подумал я, не потому ли Буше назначил встречу именно здесь? Жирный такой, как местные блины, намёк, что наш дорогой во многих смыслах друг в курсе моего прошлого? Шуточка вполне в его стиле. Как и опоздание на четыре минуты. Нехитрый такой приёмчик — человек уже начинает нервничать, но и спорить меньше, чем из-за пяти минут как-то не оче…

— О, а вот и вы!

А еще Жорж Буше умеет изображать при встрече почти неподдельную радость. Будто я и впрямь его дальний родственник, с которым не виделись почти год. Улыбка держалась на нем, как приклеенная, пока он диктовал заказ гарсону, и пропала, едва только мы остались одни.

— Был уверен, что найду вас в одном из темных углов, Мартин. Правом или левом — но вы верны себе.

Обычно я слева от входа сажусь, так удобнее. Все-таки большинство людей правши, а значит и заходя в помещение, сначала смотрят направо. А эти "лишние" полсекунды иногда решают, кому жить, а кому — нет.

— Серьезно, друг мой, вы закостенели в своих привычках. Что вам стоило занять столик на улице? Отличный день, хорошая погода, прекрасные девушки спешат мимо по делам, играет музыка. Кстати, вы еще не смотрели "Под крышами Парижа"? Настоятельно рекомендую, эту песню там исполняет Альбер Прежан и он великолепен.

— Девушек я вижу через окно. А в остальном — привык иметь за спиной надежную стену и хороший… обзор.

— Хотели сказать: «сектор обстрела»? — Буше выразительно глянул на мое плечо. Ну да, «штайр» машинка габаритная, понимающий человек и в плечевой кобуре фиксирует.

— И это тоже. Зато вы, — я решил вернуть подачу на его половину — смотрю, решили обновить стиль на более легкомысленный. Светлый костюм, канотье, бутоньерка… даже одеколон сменили?

Надо сказать, образ гоняющегося за уходящей молодостью пижона удался Буше совсем не плохо. Взгляд сквозь очки только портил — внимательный, цепкий, оценивающий. У публики, под которую он маскируется, взгляд обычно скользит, как корова на льду — и при желании задержаться на чем-то не может. И да, эти очочки в тонкой золотой оправе, скорее всего, тоже лишь деталь образа — стекла в них обычные, без увеличения.

— Мартин, мы же в Париже, о-ла-ла. Мужчине моего возраста и положения неприлично…

— Обходиться без молодой любовницы?

— Обходиться всего лишь одной любовницей.

— Только не в вашем случае, мсье Буше, — возразил я. — Вы женаты на своей работе.

Формально Буше числится клерком средней упитанности в парижском полицейском комиссариате. Фактически же… судя по уровню его информированности и проворачиваемых дел, это или Второе Бюро, а скорее — Сюрте Женераль.

— Туше… — мой собеседник вскинул вверх ладони. Поперек правой шла широкая темная полоса чего-то въевшегося в кожу… интересно, от чего? Я такой след заработал, когда экспериментировал с каучуковыми накладками на рукоятку. — Лезть в бумажник за семейными фотографиям не буду. Хотя все знакомые уверяют, что старший — весь в меня, а вот дочка пошла в мать…

— И верно, не стоит, — кивнул я, — вы не настолько уникальны, чтобы с подборкой подходящего по типажу ребенка возникли сложности.

— …и приглашать на ужин также не стану, мой недоверчивый друг. Работа… что ж, давайте поговорим о работе. Как я понимаю, у вас возникли некие… — Жорж провел рукой над салфеткой, словно фокусник над цилиндром с кроликом, — неприятные обстоятельства?

— Приятными их назвать довольно сложно.

— Рассказывайте. С подробностями, времени у нас хватает, а любая деталь может оказаться важной.

Это прозвучало коротко и жестко — не просьба, приказ. Да и образ молодящегося пижона дал трещину по всей длине.

С рассказом я уложился минут в двенадцать, сказались мысленные репетиции в машине. Вроде бы ничего лишнего не сболтнул, впрочем, по части западноевропейских дел у Мастера больших секретов от Буше не было. Тонкости нашего сложного бизнеса — хочешь, чтобы тебя прикрывали от мелких, но досадных проблем, имей с кем-то взаимный интерес. А Франция, как ни крути, это еще и "малая Антанта".

К тому же "понимать надо": если Жорж захочет мои слова как-то проверить, значительную часть истории он получит на блюдечке без особого труда. Добрые немецкие полицаи ему все перешлют, по банальному запросу. Машины та банда угнала во Франции, так что интерес парижского инспектора к расследованию будет вполне понятен.

— Занятно…

Пока я рассказывал, Буше успел изничтожить большую часть своего овощного салата и сейчас задумчиво разглядывал стакан с яблочным сидром. Со стороны глянуть, вполне расслабленная поза, два деловых человека после сытного завтрака лениво перекидываются фразами о всякой маловажной ерунде. А что у одного в голове сейчас жужжит мириадами шестеренок сотворенная прихотью природы счетная машинка, это незаметно. Хотя работай эта машинка на паровой тяге, пар бы сейчас из ушей травился почище, чем у паровоза.

— Очень занятно. Скажите, Мартин, а ваш шеф… рассказывал вам, как он пришел к своей нынешней работе?

— Без подробностей.

— Понимаю. — Взгляд Буше на миг затуманился, потерял цепкость… словно он сам провалился куда-то в девятнадцатый год. — Возможно, у него были свои резоны. Увы, прошлое, это не только скелеты в шкафу. Вернее, — Жорж дернул уголком рта, — иной раз лучше, чтобы это были хорошо прикопанные скелеты. В противном случае прошлое иной раз может догнать… и выстрелить в спину.

Насчет скелетов я, в общем, с Буше был солидарен. Одна проблема, в некоторых случаях закапывать пришлось бы слишком уж многих. С другой стороны, у Конфуция на этот счет есть подходящая цитата: "Если долго сидеть на берегу реки, можно увидеть трупы проплывающих врагов". Тоже работает, иной раз просто почитаешь газеты и прям воочию видишь, как плывет очередной свежий покойник. Или не увидишь, потому что февраль и лёд, но все равно на душе как-то теплее становится.

— Вы знаете, кто это сделал?

— Знаю? — эхом повторил Жорж. — Пожалуй, что нет. Предполагаю с некой долей вероятности. Был… точнее, почти все считали, что "был"… один персонаж…. который мог соприкасаться и с вашим шефом. А недавно приключилась серия разных событий…. как правило, не очень приятных, вроде бы не связанных между собой, за одним-единственным исключением — словно кто-то взял долговые расписки этого, гм, персонажа и отправился возвращать их, вместе с процентами. Понимаете, что я имею в виду, Мартин?

— Что кто-то слишком близко принял к сердцу английское выражение: "revenge is a dish best served cold".

— В оригинале это французская поговорка, начала прошлого века, — просветил меня Буше. — И я не думаю, что дело в простом ожидании. Скорее в уровне возможностей. Знаете, как это иногда бывает — живет человек, копит понемногу долги, а потом вдруг получает наследство богатого дяди…

— Я бы не отказался.

— Все мы не отказались внезапно разбогатеть, но увы, — Жорж картинно развел руками, — не у всех есть богатые родственники, пожилые или со слабым здоровьем. Поэтому я и говорю с вами тут, в забегаловке на окраине, а не сижу в шезлонге на палубе собственной яхты…

— Давайте ближе к делу. Вы знаете, кто похитил шефа?

— И ваши драгоценные пулеметы, — не без ехидства напомнил Буше. — Не забудьте о них, это важная часть головоломки. К слову, зря вы вообще ввязались в дело с этим швейцарцем. У меня был для вас более удачный вариант… и право, Мартин, вовсе незачем кривиться, словно вы проглотили несвежий лайм.

Я действительно скривил рожу, потому что сразу понял, про какой "удачный вариант" он говорит. Мастер незадолго до полёта пересказывал… не особо стесняясь в эпитетах.

— "Дарны" для испанцев?! Вы это называете "более удачным"?

— И вовсе незачемтак шуметь, — Буше с деланной настороженностью глянул по сторонам. Тоже мне… во-первых, не так уж я и повысил голос, во-вторых, в креперии, кроме нас, только два столика были заняты, а в третьих… всем плевать.

— Да, речь именно про эту сделку. Замечу, — Жорж поднял палец, — сейчас она становиться для вашей команды особо привлекательной. Никакого задатка за груз, никаких пошлин и проблем с оформлением, эту часть я полностью беру на себя. Погрузили, доставили по назначению, считаете прибыль….

— И дырки в фюзеляже от патрульных.

— Это ваша часть работы, — пожал плечами Буше. — И не мне вас учить, как её сделать. А в качестве авансового бонуса я дам… — тут он замолчал, явно наслаждаясь моментом. Что ж, основания у него были. За несколько минут проанализировать мой рассказ, сложить его с уже имеющимися кусочками мозаики, а затем еще и прикинуть, как содрать с нас три шкуры — это хорошая, качественная работа.

— … имя?

— Лучше. След.

… новый барабан, взаправдашнюю саблю, красный галстук и щенка бульдога, чтобы идти по этому следу, мысленно дополнил я. Но вслух, разумеется, сказал другое.

— След — это звучит заманчиво.

— Возможно, при близком знакомстве вы посчитаете иначе.

Тон, которым была сказана эта фраза, мне совершенно не понравился. Что-то в нем было такое… словно Жорж только что всучил мне не просто кота в мешке, а мешок без кота, от которого ощутимо несло гнилью. И еще "дарны" эти…

Буше тем временем достал блокнот, ручку, написал несколько слов и с треском выдрав листик, протянул его мне.

— Вот.

— Труа, улица генерала Галлиени 78, муниципальная полиция, Женевьева Вервиль, — прочитал вслух я. — Это и есть ваш след? И что, мне надо будет просто явиться туда и сказать — что?

— Разумеется, все будет чуть сложнее, — Буше тем временем продолжал что-то писать, но уже на бланке более официального вида, — потребуется немного больше разных бюрократических телодвижений. Я выпишу вам… как там у вас в Совдепии было принято называть carte blanche? Мандат?

— "Всё, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу и на благо Франции." — с удовольствием процитировал я.

— Что касается основной части нашей сделки, — Буше проигнорировал мою иронию, — то лучше будет, если со мной свяжется ваш нынешний шеф. Хокан Свенссон, если я правильно помню?

Забавно… значит, Свен свое нынешнее имя сделал из фамилии?

— Непременно передам ему ваше пожелание.

— Да уж постарайтесь не забыть, — кивнул Буше, продолжая заполнять уже вторую по счету бумажку. — Там бюрократических телодвижений потребуется еще больше.

Мне вдруг жутко, до фантомной боли в костяшках захотелось врезать ему по морде. Без замаха, прямой по переносице и плевать, что руку стеклом от очков изрежет. Или стулом… хотя нет, стулья тут легкие, плетеные, одно название. То ли дело хорошая венская мебель, там одной ножкой можно было десятерых уложить.

Старею… пятнадцать лет назад я бы его просто пристрелил. Не думая о последствиях, вообще не особо рассуждая. Просто потому что сволочь, это же очевидно, большими буквами на лбу написано, так что зря время тратить? Бах — и одним гадом на земле меньше. А сейчас…

— Зачем вам это, Буше?

— Что именно? — не отрываясь от писанины, деловито уточнил француз. — Помогать вам?

— Переправлять в Испанию ваши чертовы "дарны".

— О, даже так?! — Жорж поставил внизу листа кудрявую закорючку, полюбовался на неё и отложил заполненные бланки в сторону. — Неожиданный вопрос для человека вашей профессии… мне казалось, у вас подобное не принято. Что ж… Мартин, как вы думаете, чего добился Никола Тесла своим изобретением?

Тут же он застал меня… не то, чтобы врасплох, но… как ответить коротко на вопрос: "почему всходит солнце?" и все такое. Что с ходу скажешь, кроме банальностей из газетных передовиц?

— Остановил мировую бойню. Спас несколько десятков миллионов от пуль, снарядов и боевых газов. Совершил переворот в транспорте, промышленности… в общем, создал тот мир, где мы живем.

Конечно, это было не совсем то, не те слова. В полной мере значение открытий Теслы я ощутил только сев за штурвал "Доброй тети". Когда в душе поют моторы и громадная стальная птица, повинуясь твоим движениям, скользит по склонам облачных гор… ты вдруг понимаешь, что вершина мира — вот она, рядом и этот безбрежный пятый океан тоже твой. Бесконечная свобода — лететь, ехать, плыть! — пока не остановиться мотор или сердце. Вот что дал человечеству сербский Прометей…

Жаль, но Буше о таком говорить бессмысленно, "рожденный ползать" этого просто не поймет. Французы вообще слишком привязаны к земле, своей обожаемой la Belle France. Не все, конечно… мы как-то пили в Сальвадоре с летчиками из почтовой компании, так их главный, де-чего-то там задвинул такую речь про любовь к небу, что ребята к её финалу натурально рыдали. В том числе и я, хотя считал, что к берущим за душу проникновенным речам у меня стопроцентный иммунитет.

— Остановил войну…

Буше вытащил небольшой черный футляр, достал из него серую фланелевую тряпицу и, сняв очки, принялся их протирать — аккуратными круговыми движениями, став похожим на бармена с пивной кружкой.

— Последние годы в нашей прекрасной стране набирает силу движение "Накануне". Доводилось их слышать? — я отрицательно качнул головой. — Ну, не много потеряли. Политическая платформа у них совершенно дурацкая, набор трескучих лозунгов слева и справа, что-то из Муссолини, что-то из Троцкого, что-то из де ля Рока, как ни странно это прозвучит. Но основная и самая популярная их идея: проклятые генераторы Теслы спасли бошей от поражения. После Ипра, Верденской мясорубки, Арраса… меня мало чем уже можно удивить, Мартин, однако количество людей, готовых поверить в эту чушь — удивляет… и пугает. Я-то помню свои ощущения в день, когда объявили о перемирии. Обычный серый день сразу же обрел краски, звуки… глубину и смысл. Это было настоящее чудо: осознать, что завтра, через неделю, через год ты будешь жить, просто жить, не боясь умереть в любой миг. Как можно забыть такое, Мартин?

Я пожал плечами.

— Довольно просто. Человеческая память вообще загадочная штука. Люди со временем забывают, как сидели в окопной грязи, ожидая смерти. Они помнят, что были молодые, здоровые, от одной мысли о женщине член стоял как телеграфный столб, настоящие бравые воины! Конечно же, в следующем наступлении они бы порвали бошей в клочья и лишь мистер Тесла со своими генераторами не дал этому случиться.

— Мистер Тесла действительно создал потрясающее оборонительное оружие. Полный триумф брони над снарядом. — Буше чуть наклонился вперед, понизив тон. — Даже слишком полный. Генераторы Теслы спасли германскую империю от наступления Антанты, но её распад был ускорен ими же. Именно благодаря генераторам восставшие в Эльзасе отгородились от бошей так же, как и от нас. Благодаря творению мистера Теслы баварские красные остановили фрайкор, венгры — румын, а поляки — орды Тухачевского. Нынешнее лоскутное одеяло Европы на месте старых добрых империй, это тоже плоды работы генераторов Теслы.

— Передергиваете, Буше, — возразил я. — Ваши старые добрые империи рухнули вполне самостоятельно. «Под тяжестью собственных преступлений», как было принято говорить у нас в Совдепии. В России, как вы помните, революция случилась без всяких генераторов и даже их появление не очень-то помогло белым. Разве что затянуло крымскую агонию. Вот ваша страна удержалась… пока.

— Именно, Мартин! — Буше взмахнул очками. — «Пока», это ключевое слово. Тогда, в девятнадцатом и двадцатом… увы, мало кто понимает, что «чудо в Мурмелоне» сродни чуду на Марне или на Висле. Но вы-то понимаете — этот пожар не из тех, что легко затушить. Он, как торфяник, может годами тлеть и затем полыхнуть…

— Liberte, egalite, fraternite. Жорж, я не сомневаюсь, что крах капитализма и мировая революция неизбежны, — усмехнулся я. — В этом вопросе у нас расхождений не будет. Но я по-прежнему не очень понимаю, зачем французским… товарищам посылать ручные пулеметы испанским партизанам?

— Раскол на левых и правых, это лишь одна из наших язв.

Кажется, Буше прорвало и понесло. По крайней мере, я не мог придумать рациональной причины для этой то ли исповеди, то ли памфлета. Возможно, ему и впрямь просто хотелось выговориться… не излить душу, нет, а просто поделиться ощущением надвигающегося кошмара, который видит лишь он, а всем остальным — наплевать.

— Мы — молодая нация, Мартин, как ни странно это прозвучит. До Бонапарта мало кто мог назвать себя именно французом. Обыватель из Амьена скорее назвал бы себя пикардийцем, а его собрат из Дижона не на шутку бы оскорбился, сочти его кем-то кроме бургундца. Все они собрались, кто добром, кто пинками, в одно большое стадо, потому что вместе было проще спасаться от волков. Но сейчас каждый поросенок может построить себе надежный каменный дом. А раз так — зачем платить налоги какому-то далекому и непонятному "центральному правительству"? Что мы получаем взамен? Сейчас, когда энергия приходит в любой дом с неба и платить за неё все равно приходиться Лиге Наций. Пока мы держимся, но если лодку начнут раскачивать слишком уж многие… причем не только свои, но и соседи, ближние и дальние…

Жорж замолчал, тяжело дыша, словно затащил мешок угля на верхний этаж. Кажется… я начинал понимать, куда и к чему он клонит. Выглядело это… мерзко, как обычно, когда хоть каким-то краем касаешься политики.

— Великая война стоила нам слишком дорого. Погибли не просто многие — пали лучшие сыны Франции, цвет нации. Те, которые могли бы удержать остальных и повести за собой.

Голос Буше дрожал и я не стал перебивать его фразой, что многих из тех, кто смогли бы повести народ Франции, посекли пулеметными очередями вовсе не боши, а такие же французы, как и они — в августе двадцатого, у стен форта Вальерьен. Вполне возможно, что Буше там был, за одним из тех пулеметов. Или хотя бы подавал патронные кассеты.

— Нам нужно время, чтобы новое поколение истинных патриотов окрепло и встало на ноги. Хвала небесам, — Жорж воздел руки к потолку, — борцам за народное счастье, даже нашим собственным, не так уж важно, где бороться. Раз испанцы первыми взялись за серпы и молоты, давайте помогать им. Ведь даже сам товарищ Троцкий объявил с трибуны Коминтерна, — Буше зажмурился, припоминая цитату: "именно Испания сейчас является наиболее слабым звеном в капиталистической цепи, сковавшей руки мирового пролетариата!".

— Так мы получим за ваши пулеметы золото из подвалов Дворца Советов?

Мне вдруг стало ужасно смешно. Конечно, у нас бывали порой и более странные и забавные случаи, но эта история… хотя, если подумать, даже странно, что я сам не понял большую часть еще раньше. Вся эта возня имела смысл только если оружие предназначено для партизан — законному… ну, по крайней мере, сидящему в Мадриде правительству Франция могла бы подкинуть партию оружия и более простыми способами. При наличии большого участка сухопутной границы эмбарго Лиги Наций можно хоть пять раз на день объявлять, на манер ежедневного намаза.

— Вам заплатят, — пообещал Буше, — а уж происхождение денег… разве оно вас хоть сколько-нибудь волнует?

Ах, ну да, мы же мерзкие наёмники, один ты тут за благородную идею страдаешь!

Пожалуй, Мастер был вдвойне прав, когда отказался от участия в этой сделке. А нам, похоже, все-таки придется нырять в это дерьмо с головой. И хорошо, если хотя бы нос получиться успеть зажать.

Разговор для меня стал откровенно тягостным — тем более, что главное уже было сказано и сделано. Но все же удержаться от еще одного вопроса я не смог.

— Нисколько, Жорж. Искреннее надеюсь, что все мы окажемся в выигрыше от этой сделки. мы получим деньги, испанцы — пулеметы… пусть и не самые лучшие, а вы еще больше раздуете пламя гражданской войны у соседа. Но вы-то не боитесь играть с огнем, не так ли?

И тут Буше сумел меня удивить.

— Конечно же боюсь, Мартин. — спокойно произнес он. — Ужасно боюсь… но не вижу лучшего варианта. Нам… мне надо выиграть немного времени для моей страны здесь и сейчас. Мне жаль испанцев, правда — я знаю, там погибнет много хороших людей и некоторые из них умрут по моей вине. Увы, не я сдавал эти карты, но раз уж выпала такая раздача, приходится играть с тем, что есть на руках.

— Немного времени? — переспросил я. — И что это даст? Допустим, вы его выиграли… год, два, пять? А что дальше?

— А дальше, — Буше подвинул ко мне заполненные бумажки и встал, — неизвестность. Я не загадываю далеко вперед. И вам не советую.