Оружейник

Глава 26

Закат сегодня выдался особенно красивый. Последние минуты, когда большая часть огненного шара уже скрылась за горизонтом, там, наверху, перьевые дорожки высотной облачности обретают цвет, который потом тщетно пытаются передать поколенья художников. Бессмысленное занятие — ведь он живой, чуть отвел взгляд и уже оттенок изменился, что казалось пастельно-розовым, смещается даже не к густому красному, а фиолетовому…

Повезло, что у этого дома часть окон выходили к морю и вечерний бриз гнал дым от пожаров дальше, вглубь суши. С этой стороны о войне напоминали только выбитые близким взрывом стекла и тройка британских воздушных крейсеров, медленно ползущая вдоль побережья. Километра три четыре от берега… на таком расстоянии они выглядели довольно безобидно. Просто темные треугольные силуэты, маячат в отдалении… ну и пусть их. О том, сколько одна такая махина может обрушить на землю под собой, думать не хочется.

А еще в такие моменты совершенно не хочется думать, что до рассвета ты можешь и не дожить.

У нас и увидеть этот роскошный закат было не слишком-то много шансов, но как-то наигралось. В основном, потому что правительственные войска соврешенно не ориентировались в лабиринте барселонских проспектов, улиц и улочек. Может, где-то в уютном штабе на карте города все было разумно логично расчерчено красивыми разноцветными линиями, овалами и стрелами, подкрепления высылались куда надо и даже высаженные отряды получали какое-то снабжение и поддержку. Но в реальности уже к полудню бой за Барселону распался на череду стычек, где куча мелких отрядов сражалась сами по себе.

— Любуетесь морским пейзажем, камерад?

Ганс прошел от двери к окну, встал рядом. Удивленно хмыкнул, подобрал брошенную мной на подоконник ободранную книжку.

— Нашёл вчера в школьной парте, — честно сказал я. — Уже в таком виде. Так… забавное чтиво.

— Понятно, — кивнул белобрысый… — А я уж подумал… нет, ничего такого мы же все интернационалисты, но… хотя что-то славянское в тебе есть, верно, Мартин?

— Поллитра крови после переливания, — тут я было почти честен. Именно столько Косторез однажды нацедил для меня из одного поляка. А остальную мою биографию этому колбаснику знать не обязательно.

Ганс тем временем раскрыл книгу наугад, прищурился…

"Небо было во власти восставших. Правительство стягивало полицейские войска к Дому Совета. На крыше его были поставлены машины, посылающие огненные ядра, — круглые молнии. Часть повстанческого флота была ими сбита с неба.

К ночи Гусев осадил площадь Дома Советов, и стал строить баррикады в улицах, разбегающихся звездою от площади. "Научу я вас революции устраивать, черти кирпичные", — говорил Гусев, показывая, как нужно выворачивать плиты из мостовой, валить деревья, срывать двери, набивать рубашки песком.

Насупротив Дома Советов поставили две захваченные в арсенале машины и стали бить из них огненными ядрами по войскам. Но правительство закутало площадь магнитным полем."

По-русски он читал достаточно бегло, почти не запинаясь.

— Это что такое?

— Думаю, что просто чья-то фантазия. Выдумка.

— А-а…

— Американцы в двадцатых пытались создавать метатель шаровых молний, — я пожал плечами, — нашли в архиве Теслы очередной набросок гения на обрывке пипифакса. Молнии-то у них получались, только случайного размера и летали сами по себе, а не в нужную сторону. В общем, провозились несколько лет, затем проект благополучно сдох. Разумеется, при этом несколько хороших людей неплохо набили себе карманы.

— Неплохо бы, если так, — белобрысый поёжился. — Если на поле боя еще начнут молниями шарашить… придумали бы лучше, чтобы от раны в живот не загибались.

— Врач сказал, шансы хорошие, — я понял, к чему была последняя фраза. — Уго же из тарахтелки две пули выхватил, а не винтовки. Через два магазина, хоть пустых… раны обширные, но не глубокие, просто выглядят неприятно.

Тот случай, когда жадность оказалась полезна. Уго старательно распихивал пустые магазины обратно в свою сбрую, хотя всем было понятно: шанс найти тут британские патроны не минимален, а отрицателен. Как только расстреляем последний магазин, пулемет превратится в тяжелую и не очень удобную дубинку. И так мы через две баррикады прорвались по большей части за счет пулемета Ганса. Белобрысый сегодня показал класс, жаль, Косторез его в деле не видел… впрочем, доктор все же ручниками слегка брезгует, он у нас поклонник станковой точной механики. Плюс, хорошо сыграло "тяжелое ружье" — сумрачное швейцарско-немецкое поделие по мотивам авиапушки Райнхольда Беккера. Когда ты прячешься за каменной стеной, а сидящему рядом вдруг сносит верхнюю половину тушки, это изрядно деморализует.

Потом патроны к пулемету кончились, а Schweres Selbtsladen Gewehr накрыло бомбой вместе с пикапом. Следующий перекресток мы брали почти что голыми руками, там-то Уго и получил свои две пули.

— Хорошо бы, — повторил Ганс. — А то за полтора года уже третий напарник… у нас хоть народ и не из суеверных, но тут я и сам бы призадумался.

Он хотел добавить еще что-то, но у входа в комнату нарисовался Князь и еще один парень из расчета "тяжелого ружья". Руди или Радек, я так и не запомнил. Ганс, не договорив, махнул им рукой: "подходите, мол…"

— Как там ваш pereutschet? — не знаю почему, но последнее слово Ганс произнес на русском. Впрочем, поняли его все, хотя Их Сиятельство и этот Руди-Радек как-то странно переглянулись, прежде чем начать отвечать.

— В наличии сорок четыре бойца, считая легкораненых, — заговорил первым Князь. — Из дружины… из тех, с кем начинали утром, примерно треть, остальные, это прибившиеся за день. Двадцать восемь винтовок, два ручных пулемета. Патронов по пять-шесть обойм на винтовку, по четыре кассеты к ручникам.

— С машинен-пистоле хуже, — продолжил Руди. — Эти… свиньи с ушами понахватали эм-пэ с убитых, а стрелять не умеют совершенно. Только нацелиться в ту сторону с упором приклада в живот и жать на спуск, пока весь магазин не высадит. Дюжина МП-18, а патронов к ним по полмагазина на каждый. Я отобрал трех самых толковых… остальные пусть ждут, пока появятся свободные винтовки.

Отчасти немец был прав. Хотя в недостатке патронов была вина не только наших доморощенных стрелков, но и командования правительственных войск. Не знаю, что и кого там перемкнуло в мозгах, только у самих десантников к пистолетам-пулеметам имелось по 3–4 магазина. И в запале боя даже чуть более обученные солдаты тоже их расстреливали очень быстро. Моя трофейная "астра" в этом смысле была получше. Низкий темп стрельбы позволял отсекать очередь в 2–3 выстрела без особого труда. И то к полудню я едва не остался с пустым оружием.

— Плюс их колючий малый, — Руди ладонью показал высоту примерно в метр от пола, так что я даже не сразу понял, что речь о Леви Минце, — тоже с тарахтелкой. К его машинке патроны кончились, он еще днем подобрал местный аппарат. Вышивает, как хорошая портниха, строчка к строчке.

— Гранаты тоже собрали у всех, как было приказано, — снова подхватил Князь. — Набралось почти двадцать штук.

— Ого! — Ганс хлопнул себя по колену, — вот это хорошая новость, отличная даже. Два десятка гранат, это совсем не пустяк. Так мы еще поживем.

— Может и поживем, — кивнул Руди. — Если отобьемся. Последние минут десять на том конце улицы стал активнее бегать. До темноты будет еще атака.

— На этот счет у меня есть план! Даже не один! Пойдемте, камерады, приготовим угощение для этих свиней.

Оба немца вышли в коридор, при этом Ганс еще в дверях начал объяснять насчет: "очистить весь первый этаж, главное, удержать лестницы…"

Я тоже было дернулся следом — найти Тересу, за день у нас и пяти минут не нашлось поговорить вдвоем. Но Их Сиятельство неожиданно схватил меня за рукав.

— Мартин, подожди минуту… есть разговор.

— Разговор?

— Я… — Князь отвел глаза, — глупость, конечно… если со мной что случиться, ты за Жень… Женевьевой присмотри?

— Так…

Особой мебели в комнате не имелось, занятый нами дом оказался не жилым, а принадлежал какой-то земельно-расчетной конторе. Но пара дешевых стульев наличествовали, равно как и стол с пепельницей, а у меня одном из карманов — пачка сигарет и спички. И то и другое — трофейное, но всяко лучше, чем страдать от недостатка курева в организме. Так что я сел, закурил, пыхнул в Их Сиятельство дымной струей и приказал: — Давай, выкладывай…

— Да я так, просто…

— Алекс… Сашка, давай, я не буду из тебя все клещами тянуть. Мы не первый год в одной летающей лодке. Вспомни Китай прошлогодний, по сравнению с ним сейчас мы на курорте. И таких случаев у нас было не один и не два. Только раньше ты всякое нёс… особенно когда выпьешь… но до такой вот похоронной мистики не опускался.

— А я в неё раньше и не верил, — Сашка сел напротив, положив сцепленные руки на стол… как-то неуклюже, словно не знал куда их деть. — Даже во время войны, на фронте. Там бывало такое… человек начинал говорить, что погибнет скоро. А я молодой был, в смерть не верил, ни в свою, ни в чужую. Думал, все от нервов, просто перегорел человек и не предчувствие это, а усталость, когда сам уже ищешь встречи с костлявой, нарываешься.

Я молчал, не перебивая. У меня тоже имелся подобный опыт. Причем часть его довольно сложно было списать и на психологический надлом и на "поиск встречи". Например, когда бодрый и жизнерадостный человек, со дня на день ждущий отзыва с фронта в центр и связанного с этим "эх, домой по дороге заеду!" вдруг меняется в одночасье, а следующим вечером гибнет в блиндаже от прямого попадания шального снаряда.

— Только сегодня… — Князь до белизны стиснул кулаки, — не знаю, как сказать… словами это не передашь. Днем, после той улицы, где разбитый самолет валялся, уже после боя. Присел в тень, еще думаю, воды бы холодной… и тут коснулось. Мороз до костей и мир сразу черно-белый весь. Через полминуты отпустило, но в душе отпечаток остался. Помнишь, Мастер шутил, мол, с нашей профессией у нас и с костлявой особые отношения? Вот… она пришла урожай собрать, а меня просто коснулась…

— Довольно странно приписывать потустороннему существу панибратские замашки вроде хлопанья по плечу.

— Ты мне не веришь…

— Нет, отчего же, — сигарета погасла, раскуривать её второй раз не хотелось, так себе табак… я просто растер окурок в пепельнице, — верю. Ты что-то почувствовал, бывает. Может, у этого есть убедительная и строго научная причина: нервное переутомление, нехватка каких-то витаминов и так далее. Тут я не специалист, это Костореза надо спрашивать, наверняка он с ходу назовет десяток причин, а подумав, еще двадцать добавит. А возможно, это и впрямь то самое, — при этих словах Князь встрепенулся, — но тебе ведь не назвали точное время? Полагаю, если Смерть и впрямь существует как некая сущность с собственным разумом, со временем у неё очень особые отношения.

— Может и так…

По лицу Сашки явно читалось, что я его ничуть не убедил. Впрочем, я на это и не особо рассчитывал, не тот случай. Иногда людей можно зажечь словами, но Князю сейчас помогли бы разве что волшебные пилюли Костореза. Правда и откат после них такой, что простое похмелье кажется чем-то вроде облачка на небе.

— Вообще все как-то глупо и по-дурацки сложилось. Я же не здесь должен быть, а там, — Их Сиятельство мотнул головой в сторону двери, — помогать местным идальго краснопузых давить, пока не расплодились. А я тут сижу, среди этих ваших товарищей…

— Здесь вообще нет "наших" и "ваших", — возразил я. — Это не наша война, Сашка, мы тут случайно и проездом, то есть, пролётом.

— Рассказывай… Комиссар…

— А тебе кто нужен, священник, грехи отпустить? Слушай… сходи ты к Женевьеве… понятное дело, уединиться не выйдет, но хоть поговорите.

— Мы с ней… — начал Князь, но тут дальше по этажу раздалась трель свистка и мы дружно рванули к двери. Свисток был у Ганса и раз он в него задудел, время для бесед вышло.

Свою позицию я оборудовал в одном из кабинетов напротив. Поставил в углу два стола, подперев их шкафом, на них взгромоздил стул и еще один шкафчик, поменьше и полегче. Конечно, на полноценную стрелковую скамейку эта конструкция не тянула, но зато позволяла стрелять из глубины помещения, не маяча у окна. Плюс, чтобы уйти с линии огня, достаточно было сдвинуться в сторону. Ну и надеяться, что ящички картотеки удержат остаток пули, продолбившейся через кирпичную стену.

В дальнем конце улицы действительно наблюдалось подозрительное шевеление. Большая часть солдат пряталась за опрокинутым трамваем, хотя несколько умников пытались укрыться позади афишной тумбы. Самые храбрые уже перебегали от подворотни к подворотне, видимо, надеясь на сумерки — но оптика мне позволяла рассмотреть их в подробностях. Другой вопрос, что тратить патроны на простых солдат я не собирался, из выданных утром полусотни оставалось всего шестнадцать. Хотя и экономить их тоже не стоило — правительственные войска наступающей темноты явно боялись, ночь сводила на нет их зыбкое преимущество от господства в воздухе, а город местные знали явно лучше, так что атака эта сегодня будет последней. Хорошо, патронов к "астре" успел набрать — когда пойдет драка в коридорах, этот маузеровский сыночек себя покажет.

И как оно часто бывает — задним числом, уже после разговора, в голове начали возникать всякие правильные мысли. Что надо было не просто послать Сашку поговорить с Женевьевой, а носом его ткнуть, нет, мордой по столу повозить хорошенько: ты нашел свою женщину?! Та вот оно, твое счастье, чудак-человек, хватай и держись! Какая, к чертям, смерть?! У тебя, наконец, впервые за столько лет появился повод жить по-настоящему, а мотаться по поверхности, как известная субстанция. Ради ней, ради ваших будущих детей… это единственное, что по-настоящему важно! А не революция, мировая или не очень, ну и прочие социальные бредни…

В этих мыслях одно было плохо — если примерять их на себя, душу начинало раздирать в клочья. Потому что Тереса не захочет уйти со мной, а я не могу остаться с ней. От этого хотелось выть… и, в общем, хорошо, что сейчас у меня будет возможность кого-то убить.

Все же сумерки сказывались — правый глаз начал чесаться. Как назло, платка чистого не было, а протирать рукой, верный способ занести какую-нибудь дрянь. Я попытался проморгаться и едва не пропустил начало атаки, когда рядом часто захлопали выстрелы. Солдат оказалось неожиданно много, улицу буквально затопило серой волной, выстрелы в ней словно тонули. Эта волна очень быстро скрылась за краем подоконника… ладно, не моя забота. А вот их поддержка…

Расчет пулемета я разглядел почти сразу, как они показались из-за спин. "Гочкис" на треножном станке, такой же, как наш давешний трофей. Целились они ниже меня, по второму этажу и даже успели дать короткую, пуль на пять, очередь, прежде чем пулеметчик рухнул лицом вниз. Следующим выстрелом я снял командира расчета и этого хватило — испанцы бросились врассыпную.

Внизу, судя по серии хлопков, атакующие уже подобрались к зданию на гранатный бросок. Большая часть, как и ожидалось, полетела в окна первого этажа, с которого Ганс благоразумно приказал увести людей. Что-то пытались закинуть и на второй, но судя по воплям снаружи, не очень удачно. наши пока свои гранаты берегли, команды бросать я не слышал — или Ганс ждал, пока у стены соберется больше народу или у него были другие планы.

Тут в поле зрения прицела попал край чего-то странного… я отодвинулся, моргнул… и понял, что на перекресток выкатывают пушку. Горная, она ж авиадесантная, без щитового прикрытия… помню, мы как-то "по случаю" купили в Конго, а затем перепродали чилийцам три такие французские пушки, сен-шамон с затвором системы Мондрагона. Может, это как раз такая и была… не важно, главное — если они начнут садить из ней по фасаду, тут никому мало не покажется. А у меня осталось четырнадцать патронов…

И хорошо, что "росс" позволяет стрелять быстро и почти не меняя прикладки…

Три оставшихся в магазине патрона я расстрелял… как-то сразу — по толпе, облепивших пушку солдат, не особо думая, в кого и куда попадет, важнее было сбить им ритм, не дать доразвернуть орудие. Рискованно, конечно — в нормальном бою мою позицию бы взяли на прицел еще после первых двух выстрелов и сейчас бы моментально насовали в ответ, но где тут нормальная война? У артиллеристов хоть и есть штатные карабины, но стреляют они обычно куда хуже, чем пехота, не их это барское дело…

По крайней мере, у этих артиллеристов нервы оказались крепче, чем у пулеметчиков — пока я перезаряжался, они закончили выкатку на позицию, даже снаряд загнали в ствол. Странно, что не выкатывали уже заряженной. Боялись случайного выстрела? Ладно… кто тут наводчик? Ты? Молодец, хорошо упал, тебя еще оттаскивать пришлось… или ты? Плохо без щита, правда? Хотя а такой дистанции обычный орудийный щит может и не спасти от пули, но хоть какое-то прикрытие, выцеливать расчет труднее. У одной из тех пушек из Конго щит был, правда, куцый, как сценический наряд Шерри Бриттон…

После пятого убитого часть солдат все же начала разбегаться в поисках укрытия. Но и осталось у пушки довольно много, человек семь или восемь. Зато теперь среди оставшихся не составило труда по фуражке выделить офицера, тем более, он и не думал прятаться. Молодой красивый парень, лет двадцати с небольшим, короткие усики в американском стиле, чем-то он был смутно похож на вчерашнего полицейского… но это я уже додумал, нажав на спуск и еще успел заметить, как он свалился, разом обмякнув, словно у куклы-марионетки оборвались нити. Пуля в голову, чуть выше, чем целился, забыл взять поправку на стрельбу сверху… хорошо, расстояние тут небольшое. Это не давешнее поле в Стране Басков, где перед каждым выстрелом нужно было освежать в памяти баллистическую таблицу. Тут все просто, поймал в перекрестье — выстрелил.

Я навелся на следующего, кто встал к пушке. Плотный, среднего роста, унтер, с широким зло перекошенным лицом. Первая пуля вошла ему в плечо, наверняка задело ключицу, а на таком расстоянии "триста третий" даже без кувыркания дробит кость на мелкие осколки это чертовски больно. Но только испанец не упал, лишь качнулся и скривился еще сильнее, пока я досылал следующую пулю. Меня он вряд ли видел — для них я был просто вспышкой в глубине комнаты, — а вот я его видел отлично и уже дожимая спуск понял, что не успеваю…

Мы выстрелили одновременно и я успел еще заметить, как дернулась кисточка на пилотке — а потом стало темно.

Глупо получилось.