Оружейник

Глава 6

Что хорошо — уезжая в Труа, я захватил из гостиницы чемодан с вещами, уже постиранными и выглаженными. На борту "Доброй тети" есть много всяких полезных штуковин, но вот стиральной машиной мы пока не обзавелись. Поэтому каждый визит на грешную землю — это еще и повод сдать в прачечную кучу белья. Сейчас это получилось очень кстати, было хоть из чего выбрать. Ну так… насколько вообще можно выбрать в куче мужского тряпья одежду, подходящую молодой женщине. Хорошо хоть, рост у нас не сильно различается.

— Вот, — я открыл заднюю дверцу и закинул отобранное на диван. — Перелезай сюда и одевайся. Я отвернусь.

— Что это?

— Пиджак, брюки, носки, майка и водолазка, — перечислил я.

— Но…

— У тебя семь с половиной минут, время пошло. Управишься быстрее — дам сигарету прикончить.

Разумеется, она не уложилась. Я успел выбросить в реку один окурок, немного поскучать, начать следующую "галуаз" и только после этого из-за спины донеслось очень тихое "переоделась".

Забавно, в одной дырявой шали она меньше смущалась. А тут… если мужчину в новой одежде обычно интересует, насколько ему в ней комфортно, то женщину — как она в ней выглядит. Понятное дело, бывает и строго наоборот. Знал я одного начинающего щеголя, который из-за цвета перчаток мог ныть часами, но в среднем — где-то так.

— Что, все так плохо!? То есть… я знаю, что плохо, но… совсем пугало, да?

Признаюсь, я отчасти нарочно помедлил с ответом. Да еще и разглядывал её, скептически хмурясь. Хотя на самом деле получилось лучше, чем я опасался. Понятно, что пиджак в плечах широк, да и брюки только на утянутом ремне и держаться, но в целом — очень даже неплохо.

— На Марлен Дитрих ты, конечно, не тянешь. — сообщил я девушке, — Да и на Кэтрин Хепберн тоже. Но за взбалмошную американскую суфражистку вполне сойдешь. Садись в машину.

Кажется, это называется "по лицу пробежала гамма эмоций". Недоверие… сомнение… злость и решимость. Я успел обойти машину, сесть за руль и выкрутить на радио какой-то фокстрот, а мадмуазельВервиль все еще стояла у задней двери, прикусив губу. Затем вдруг схватила давешнюю шаль, скомкала — с силой, словно застывшее тесто разминала — отшвырнула прочь, села рядом со мной и хлопнула дверцей так, что все стекла жалобно звякнули.

— Поехали!

Ехать нам предстояло несколько часов. Князь сказал, что у него какие-то личные дела в Мурмелоне и Свена это, как ни странно, устроило — "нам это практически по пути", как он загадочно выразился. Что-то там хитрое затевалось, логичнее было бы забрать нас из Парижа, ведь еще машину нужно Сиксту вернуть.

В любом случае, время было, так что начинать разговор я не торопился. Клиент должен дозреть, как любил повторять Мастер. А конкретно этого… этой клиентку вряд ли хватит надолго, слишком уж её от вопросов распирает. Хотя вариант "промолчит всю дорогу" меня бы тоже устроил. Тогда бы я просто сдал её Свену и Косторезу и пусть голова болит у нас всех, а не у меня одного.

— Почему ты молчишь?

— Да я вообще неразговорчивый.

— Это заметно.

Дальше, видимо, должен был последовать мой ответ. Но я как раз сосредоточился на обгоне трактора с прицепом — чертов фермер полз прямо по середине дороги, с какой стороны к нему не подступайся, колеса приходится чуть ли не в кювет вывешивать. На клаксон этот пень тоже реагировал, видимо, давно и основательно забив уши коровьим навозом. К счастью, долго глотать пыль не пришлось. От шоссе шла какая-то местная дорога и этого отрезка мне как раз хватило, чтобы уйти в сторону и выскочить обратно прямо перед шипастыми колесами. А там уже пыль пришлось глотать ему и надеюсь, её поднялось достаточно много.

А ведь можно было взять авиетку. И почему только сейчас об этом подумал? Обошлось бы дороже, зато проще и быстрее, места для посадки сейчас почти в каждом городке. В том же Труа как раз достроили новый аэропорт. А по Парижу…по Парижу можно и на метро. Эх… инерция мышления, не иначе. Сначала Мастер взял грузовик, потому что ему требовалось вести груз, потом Свен приказал взять авто, чтобы ехать на поиски Мастера. А потом никто — и я в том числе — не подумал, что удобнее было бы заменить машину на легкий самолет.

— Куда ты меня везешь?

— В Мурмелон-ле-гран.

Следующую фразу мадмуазель пробормотала себе под нос и её заглушило очередным рекламным танго. Впрочем, и так было понятно: слова там из тех, что девушкам из приличных семей знать не положено.

— Повторишь?

— Говорю, ты просто потрясающий собеседник! — это был еще не ор прямо в ухо, но близко к нему. — Каждый ответ, как целый роман, все сразу ясно-понятно.

— Взаимно.

— В каком это смысле?! Ты же меня ни о чем не спрашивал.

— Да я представления не имею, о чем тебя спрашивать, — признался я. — И зачем ты мне вообще нужна.

Секунд на пять её этот ответ просто вогнал в ступор. А затем "прелестные уста" мадмуазель Вервиль разверзлись и… французский я, в общем, и так изучал не в Сорбонне, но… моряки в марсельских кабаках некоторых слов не знали. Или стеснялись употреблять.

— Извини, поаплодировать не могу. Дорога не очень, руки заняты.

Мне выдали еще несколько пожеланий на тему, чем занять себя, но уже более вяло, без прежнего огонька.

— Закончила?

— Кончила, мать… знала бы, вцепилась в ажана, чтобы запер обратно в клетку. Там хоть какая-то ясность была — суд, прикинуться невинной овечкой, слезу пустить… мне шепнули, у судьи две дочки, старикан бы наверняка дал слабину. А теперь я опять в дерьме по уши, верно?

— Вообще-то нет, одежда была чистая.

— Слушай, ты, как там тебя… ты в самом деле такой лё кон или притворяешься зачем-то?

— Мартин.

— Что?! Это тебя так звать?

— Да.

— Мартин, а дальше?!

— Без дальше.

На дороге как раз попался относительно прямой участок, так что я смог спокойно оглянуться. Да уж… попадись сейчас мадмуазель Вервиль на глаза Родену, он бы наверняка разбил своего "Мыслителя" и срочно начал ваять новую композицию. "Остров ума в океане тупости" или что-то такое.

И да, даже сейчас… нет, просто сейчас она мне показалась очень красивой.

— Открой перчаточный ящик, там справа фляжка в кожаной оплетке. Сделай пару глотков.

— А что в ней?

— Лекарство от нервов.

Говорить, что грушевый бренди без привычки лучше заливать в себя не залпом, а небольшими глотками, я не стал. В конце концов, и по запаху понятно, что внутри не травяной чай.

Запах она явно почувствовала и начала осторожно, но после нескольких глотков закашлялась. Я немного удивился — мягкий же сорт, градусы почти не чувствуются.

— Хороший кальвадос… спасибо. Сам будешь?

— Давай, — я забрал флягу. — И вот что… предлагаю сделку. Меняем рассказ на рассказ. Ты излагаешь, как дошла до… — я усмехнулся, — жизни такой. А я говорю, кто такой и зачем похитил тебя из нежных лап французской полиции. Согласна?

— Можно подумать, у меня выбор большой. Закурить дашь?

На всякий случай я сбросил скорость. И не зря — мне пришлось не только доставать сигареты, но и держать "имку", потому что с колёсиком зажигалки у Женевьевы справиться не получилось.

— Крепкие… — она снова закашлялась. — Ладно, давай, спрашивай чего хотел. С чего начинать?

— Подозреваю, если сказать "с начала" ты мне всю историю детства и отрочества перескажешь, — вздохнул я. — Так что давай с конца. Ты действительно банк ограбила?

— Да если бы, — девушка тяжело вздохнула. — Все должно было пройти легко и просто. Как у этих, в газетах: Вилли Сатон, Красавчик Флойд… все же просто — приехали, постреляли, забрали деньги, умчались прочь.

— Точняк, проще некуда, — едва сдерживая смех, поддакнул я. — Что может пойти не так?

— А ты сам-то банк хоть раз брал, умник?

— Даже не один.

У Женевьевы изумленно — и очень забавно — расширились глаза. Такого ответа от "полицейского" она явно не ожидала, так что я не смог сдержаться и добавил: — вместе с городом.

Что город назвался Казанью, я уточнять уже не стал. Но банков там действительно два, Госбанк и Купеческий.

— Шутку шутишь?

— Сейчас твоя очередь рассказывать, — напомнил я. — Так что давай, не уходи с курса.

— Да рассказывать особо нечего… — окурок отправился за окно, а взамен в "рено" тут же влетел огромный шмель, от которого мадмуазель с воплем шарахнулась на мои… часть переднего сиденья. Пришлось притормаживать, ловить злобно жужжащее насекомое кепкой и выпроваживать вон.

Зато теперь я точно знал, что волосы моей спутницы пахнут чем-то лесным.

— Остановила машину… он сам затормозил, седенький такой, с бородкой, благообразный… из тех, что обожают девочек за коленки щупать, когда жена отворачивается. Этот, наверное, тоже думал что-то такое… и сильно удивился, когда я ему пистолет в бок сунула.

— О, у тебя и пистолет был?

— Конечно, — фыркнула девушка. — Я ж не дура, в банк без пистолета ходить. Доехали… я этого козленка заставила вперед идти. Когда вошли в зал, пальнула два раза в потолок… потом еще… несколько раз, оно как-то само вышло.

…чтобы успокоиться, мысленно договорил я.

— А они все орут, кричат, бегают. Дамочка одна в обморок шлепнулась. Кассир тоже… скорчился за конторкой, ножками сучит и тоненько так: "не убивайте". На кой он мне сдался, убивать его, мне деньги были нужны… а он лежит… лужу еще напустил. Пришлось самой лезть, открывать кассу… пока выгребала деньги, там посетители бросились наружу… и козлик с ними ускакал. Я выскочила — полиция уже воет, а машин, как назло, нет. Одна только старая клуша мимо катит, на такой же старой развалине… еще на газолине, представляешь!? Я к ней, кричу: "гони давай, быстрее… " а оно скрипит, грохочет, а скорости нет… а как выехали за город, под капотом что-то бухнуло, пар из всех щелей повалил и все, стали. Полиция уже почти нагнала, я попыталась через поле бежать, туфли потеряла…

— И пистолет тоже?

— С чего ты взял? Нет, его потом… когда догнали, я в них целилась, но стрелять не хотела… ажаны ведь тоже люди, я не хотела в людей… целилась в них, орала, чтобы не подходили, они тоже кричали, потом кто-то сзади подобрался, схватил… ну а дальше они всей кучей навалились.

Тут меня "посетила" мысль, по эффекту вполне сравнимая с укусом давешнего шмеля. Остановив машину, я перегнулся через спинку и аккуратно вытряхнул полотняную сумку со "всеми вещами заключенной из камеры номер пять" прямо на сиденье. Какие-то мятые бумажки, платок, заколки, пудреница, расческа… и да, пистолет в этой кучке тоже имелся. Разумеется, снятый с предохранителя и развернутый стволом в мою сторону.

И пустой. Обычный "тип Руби" французского военного контракта, во время Великой войны их в Эйбаре не клепал только самый ленивый. Качество, понятное дело, тоже плавало от фирмы к фирмочке… и, к слову, одна из проблем — плохая закалка деталей. А стоит сломаться разобщителю и привет, автоогонь. Скорее всего, мадмуазель все патроны высадила еще в потолок банка. У "руби" еще и затворной задержки нет, вот никто, включая саму Женевьеву, так и не понял, что пистолет уже пуст.

Первой мыслью было выкинуть железяку подальше в поле. Чинить такое смысла нет, стоят они гроши, а из-за разнобоя производителей правильную деталь проще самому выточить, чем найти. Но я все сдержался — в поле тоже люди случаются, мало ли кто его подберет. Одна вон уже… натворила… йегги-самоучка… Public enemy, только в виде комедии, "Дикий Билл" Уэллман рыдает в первом ряду…

Все же я удержался от ехидного замечания: "кто же так банки грабит!" и вместо этого спросил:

— А зачем ты вообще решилась на ограбление?

— Деньги нужны. Очень. Много и срочно.

Причина не блещет оригинальностью, но вполне понятна и в чем-то даже уважительна. Прямо хоть пиши фельетон "до чего доводит оскал капитализма простых француженок". И сдать в одну из московских газет, они сейчас как раз любят пугать советских граждан ужасами заграничного житья.

— Твоя очередь, — не дождавшись следующего вопроса, напомнила Женевьева. — Рассказывай.

— У меня все скучнее и обыденней, — усмехнулся я. — У нас небольшая торговая фирма. Десять человек, свой самолет. Летаем по миру, здесь продаем, там покупаем… ну, знаешь, как обычно это бывает.

— Ты… серьезно?

— Честное скаутское.

Скаутский галстук и несколько значков у меня действительно имелись. Правда, получил я их уже в США, в свое первое американское лето, когда хватался за любую работу. До сих пор не знаю, получилось ли у меня убедить сурового отставного майора "Поверьте, сэр, я выжил в Сибири, а здесь дам фору любому индейцу" или он просто сжалился над моим жалким видом, но должность воспитателя в летнем лагере я получил. И ребятня произвела меня в почетные скауты, все как положено.

— Недавно… несколько дней назад у нас приключилась большая проблема. Два… сотрудника должны были доставить ценный груз. Но по дороге что-то случилось. Одного подобрали тяжело раненым, он до сих пор без сознания, а второй… глава нашей фирмы, пропал вместе с грузом. Никаких следов, никаких ниточек.

— И… при чем тут я?

— О, — протянул я, — ты даже не представляешь, насколько это хороший вопрос.

— Не понимаю.

Женевьева уже некоторое время назад скинула ботинки и теперь сидела, обняв ноги и уперев подбородок в колени — благо, широкое сиденье такие вещи допускало.

— Как называлась эта ваша фирма?

Еще один хороший вопрос, учитывая, что одних только официальных регистраций уМастера имелось штуки три, а уж фальшивых…

— "Мюллер и Фанштайн, прецизионные инструменты", — выбрал я название, под которым "Добрая тетя" регистрировалась в Страсбурге в этот раз.

— Никогда не слышала. ПапА был юристом, он вел дела нескольких компаний, но местных. Было несколько случаев, когда его приглашали вести переговоры и контролировать подписание договоров — в Англию, в Бельгию… один раз в Италию. Но все это было связано с сельским хозяйством… не понимаю…

Я тоже ничего не понимал. А вот Буше — явно что-то знал, раз вспомнил об этой девчонке, не глядя в свои папки.

Что-то я упускаю… или задаю не те вопросы.

Дорога вильнула за холм и мне почти раз пришлось тормозить. Путь загородило коровье стадо — небольшое, в несколько десятков голов, но шли эти бурёнки медленно, лениво переставляя копыта. Одна черно-белая так и вовсе попыталась лечь прямо в дорожную пыль, не обращая внимания на заливистый лай маленькой кудлатой собаченции. Я быстро поднял окно — и все равно запоздал, "аромат" навоза уже просочился в машину. Минута, вторая… пятая… мне уже начало казаться, что потоку нет конца и я с трудом удержался от желания глянуть в зеркало, не перебегают ли коровы обратно позади нас. Наконец они все же закончились и "примастелла" рванула вперед, заставив пастораль за стеклом слиться в зеленое мельтешение пятен. Хорошая гравийка, обычно на таких второстепенных дорогах крестьянские телеги выдавливают узкую колею, а эта как новая. Хотя почему "как", может и в самом деле недавно подновили. Местность здесь населена довольно густо, куча мелких деревушек там и сям.

Мы как раз вьезжали одну такую — дорога втянулась в улицу, стиснутую с двух стороны аккуратными деревянными заборчиками. Три десятка домов, разумеется — обязательная церквушка в центре, а если поискать, наверняка и трактир найдется. Или не найдется. Сейчас все же не времена кардинала Ришелье, когда от деревни до деревни ехали весь день, утопая в грязи.

Педаль в пол — и другая жизнь, сверкая никелем и хромом, с легким треском уже промчалась мимо деревенских, оставив шлейф из пыли и запаха грозы. Вскоре пыль осядет и они забудут промчавшийся кусочек большого, чужого и непонятного мира, случайное природное явление — с утра был дождь, днем промчалась машина. Сейчас вот солнце красиво сияет сквозь облака, как на старинном гобелене раскидав толстые, отчетливо видимые лучи…

Интересно, сколько бы я выдержал такой жизни? Без перелетов, новых мест, новых людей — правда, то и дело норовящих тебя обмануть или даже убить, — без неба… вряд ли долго. Я привык жить без дома, который мог бы назвать своим. "Добрая Тетя" это не дом, хотя в чем-то она нечто большее…

Возможно, наш князюшка в чем-то и прав со своей пьяной философией и мы все мечемся между землей и небом как раз потому, что место среди живых найти не можем. А все потому…

Тут я увидел на выезде из деревушки домик с характерной вывеской и философию сразу вытеснили куда более обыденные мысли.

— Ты как насчет поесть?

— Наверное, да… — неуверенно сказала девушка. — В участке на обед была отвратная каша, одни жуткие слизкие комки, от одного вида тошнить начинало. Вчера надзиратель пожалел… дал багет с ветчиной, я его сточила за минуту и еще голодная осталась. Но сейчас почему-то аппетит пропал.

— Это бывает из-за нервов, — я выкурил руль, съезжая с дороги. — Как начнешь есть, все вернется.

Вообще в первой половине дня был шанс постучаться в запертую дверь — местные обычно в такие заведения сползаются даже не на обед, а ближе к вечеру. Но в этот раз нам повезло. Усатый толстячок, чье фамильное сходство с вывеской прослеживалось, — не смотря на так себе качество рисунка, — оказался на месте. После недолгой беседы мы дружно пришли к заключению, что "сборщик винограда" — это как раз то самое, что поможет двум голодным иностранцам не скончаться прямо на пороге. Цену, правда, добрый мсье озвучил в три раза больше, чем было нацарапано на доске у входа, но я сделал вид, что не заметил. По сравнению с парижскими ценами все равно выходила сущая мелочь. В прямом смысле слова — на два франка я получил горку меди, опустошив шкатулку с гордым названием «касса». Еще на 10 сантимовтрактирщик выставил на стол две огромные деревянные тарелки, с хлебом и сыром, кувшин молока и конечно же, кувшин сидра — чтобы бедные гости не отдали концы в ожидании своих potee champenoise. Сидр, похоже, был совсем еще молодой, «игривый, с дрожжиками», как говорят знатоки.

Как я и ожидал, после нескольких очень деликатных покусываний, в Женевьеве проснулась стая крыс, причем порядком оголодавших.

— Притормозите немного, мадмуазель, — не выдержал я, глядя, как девушка приканчивает уже третий по счету кусок. — Не надо так спешить, даже бри не успеет испортиться за несколько минут. Нам еще два горшочка в себя положить и что-то мне подсказывает, порции, — я кивнул в сторону гремевшего на кухне чем-то чугунным месье Дюбуа, — будут совсем не маленькие.

— Извини… Мартин, — Женевьева отложила в сторону хлеб и взялась за кружку с молоком. — Я кажется… немного забылась. Здесь все так уютно… по-домашнему.

Занятно… лично у меня помещение никаких подобных ассоциаций не вызвало. Низкий потолок, маленькие оконца, столы из толстых досок и такие же табуреты. Некоторые чуть посветлее и поновее, но большинство могли запросто помнить молодого гасконца и его желтого мерина. Ну еще пара массивных стульев с затейливой резьбой, работы местного Брюньона. Что же у мадмуазель был за "Home, Sweet Home"…

И тут шестеренки в голове снова зацепились и прокрутились.

— Давай устроим еще один раунд обмена рассказами, пока наш обед готовиться. Ты сказала, что твой отец был юристом…

— Не отец, — мотнула головой девушка. — Отчим. Хотя… для меня и сестры он стал настоящим отцом. Когда в 20-м умерла мама… от "испанки"… они жили вместе чуть больше года. Он спокойно мог отказаться от чужих детей, сдать в приют, найти другую. А он остался с нами… растил… любил… и мы любили его.

— Значит, был хорошим человеком… большая редкость по нынешним временам. Но меня другое заинтересовало. То, из-за чего ты решила ограбить банк… зачем тебе потребовалось "срочно и много" денег?

— А вот это, — девушка выпрямилась, в глазах сверкнули льдинки… или все-таки слезы, — не твое дело.

— Возможно, что и не мое, — кивнул я. — Но… подумай хорошенько. Я достал тебя из-за решетки. Думаю, твою историю оттуда же добыть окажется еще проще. И еще…

Тянуться через стол оказалось не очень удобно. Зато, когда я взял её за руку, вырвать ладонь она не попыталась. Как я и думал, кончики пальцев были холодные, словно ледышки…

— Мы чужие друг другу. Не друзья, знакомы всего несколько часов, да и знакомство у нас так себе… странное. Пока что можно лишь сказать, что мы с вами, мадмуазель Женевьева Вервиль, не враги. А это тоже значит очень много.

Теперь оставалось только глядеть в зеленые глаза и надеяться, что мне поверят. Потому что инстинкт не то, что подсказывал, а ором орал: "Где-то тут зацепка! Ату ей, хватай, тащи!". Но если Женевьева заупрямится — а она может, характера там на троих — выцарапывать из неё кусочки мозаики придется долго и мучительно.

— Хорошо… только отпусти… — это было сказано совсем тихо, так что я даже не сразу разобрал последнее слово и тогда она повторила громче: — Отпусти пожалуйста, Мартин. Дело не в тебе, но… мне тяжело туда возвращаться, даже в мыслях. Знаю, что нужно, что без этого никак… но тяжело. Сейчас я справлюсь… и расскажу.

Руку я выпустил, но успел почувствовать, как она начала дрожать. Пришлось вставать, снимать пиджак, накидывать ей на плечи. А заодно вместо молока вручить свою кружку с сидром. Еще пару секунд поколебался… сел рядом и обнял, прижимая к себе. Не самый умный ход — она сначала застыла, не шевелясь и даже затаив дыханье, а потом отстранилась.

— Сейчас я расскажу…