Оружейник

Глава 13

— Хорошее вино!

— Еще бы, — криво усмехнулся сидевший напротив испанец, нежно прижимая здоровой рукой бутыль в оплетке. — Эти монахи много знают о хорошей выпивке… а Педро Карерра много знает о монахах. Ваше здоровье… и за погибель врагов революции!

Кривой усмешка вышла из-за здоровенного, на пол-рожи, синяка от удара прикладом. Впрочем, сейчас бравый герильеро выглядел еще относительно пристойно. Днем, когда Ковбой вытащил его из броневика, я в первый момент подумал, что вся наша операция была напрасной и потенциальный контакт с партизанами сейчас откинет копыта вслед за своей охраной. Однако птичка из клетки оказалась хоть и помятой, но на удивление бодрой — дон или вернее, товарищ Педро, несмотря на два сломанных пальца, смог даже самостоятельно снять штаны и помочиться на труп одного из гвардейцев со словами: "Два дня только про это богородицу и просил, мать его растак!"

Сделав еще один глоток, я передал свою бутылку дальше по кругу. В отряде Педро имелась примерно дюжина бойцов. Примерно — потому что кто-то был в карауле, кто-то уходил по своим партизанским делам, а кто-то, наоборот, возвращался. Сейчас у костра, точнее, вокруг сковороды, собралось восемь человек, считая меня и Леви. Сковородка была действительно громадная, с длинной ручкой и, подозреваю, помнила еще времена Наполеона, когда на ней ровно так же готовили мясо с овощами тогдашние партизаны. Уверен, и выглядели тогдашние борцы за свободу похоже — заросшие, в простой одежде… только к соседнему дереву были прислонены мушкеты вместо кавалерийских карабинов. Ну и про революцию говорили поменьше, а про религию — больше. Хотя насчет последнего тоже не факт. В том же девятнадцатом веке испанцы умудрились провернуть целых пять революций — цифра из какой-то исторической книжки, когда-то очень сильно взбаламутившая мои юные мозги. Жаль, времена с тех пор изменились и борцам за свободу приходится опасаться не только конных разъездов французских драгун или польских улан. Но по крайней мере, в здешних горах накал борьбы еще не дошёл до уровня, когда на любой огонёк с небес могут вывалить серию мелких осколочных бомб или термитных шаров. Мне приходилось бывать в местах, где люди уже годами живут со знанием: "с неба приходит лишь смерть". Впрочем, сейчас думать об этом не хотелось. Вообще думать не хотелось — лишь смотреть на языки пламени, прихлебывать вино и вдыхать аромат жарящегося мяса напополам с дымной горечью. Мясо должно получиться вкусным. Правильно поджаренная баранина, с крупной морской солью, это местные умеют. Еще у них говядина на углях отлично получается, но там свои тонкости — для чулетона баски предпочитают брать мясо пятилеток, высушенное особым способом почти месяц. А когда Ковбой по простоте душевной предложил сделать обычный стейк, на него посмотрели то ли как на святотатца, то ли как на умалишенного.

— …и тогда я говорю этому святоше: "Как же так, святой отец, сам Господь наш велел делиться, почему же ты не хочешь исполнить волю Всевышнего?! Отдавай тогда весь кошелек!"

Судя по взрыву смеха, эта история с ограблением рейсового автобуса подчиненным Педро была особенно близка.

— Точно, все так и было. Я рядом стоял, все видел… рожа у него сморщилась, как сушеный персик стала.

— Но священник хотя бы не плакал, — неожиданно сказал сидевший рядом со мной бородач. — Кривился, морщился, но не рыдал, держался достойно. А помните того жирного торговца из Мадрида?! Как он ползал в пыли…

— Да разве такого забудешь! Настоящий клещ, высосал все соки нашей провинции, вот и разжирел! Зря не пристрелили его тогда…

Я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Нехитрое заклинание "столица выкачивает все соки" уже какую сотню лет безотказно работает. Рецепт нехитрый: перечислить все налоги и прочие поборы, что уходят "туда" и позабыть про все, что центральная власть в каком-то виде вернула. Нет, конечно, откровенный грабеж в этой связке тоже встречается, но значительно реже, чем это изображают.

— Э-э, брат, здесь ты не прав! — Карерра взмахнул бутылкой, едва не заехав по носу соседу. — Революция, ик, должна быть милосердна к раскаявшимся врагам. А он, ик, раскаялся до самого донышка!

— Это пока ты в него "маузером" тыкал! А в городе этот мешок навоза наверняка снова взялся за старое, да еще взятое нами будет наверстывать!

— И пускай! Скоро доберемся до них и в городах! Со всех спросим… пусть искупают вину перед народом! Те, на ком кровь — к стенке, а остальных… — Педро на миг задумался, — нужники чистить! Должен же кто-то будет после революции нужники чистить!

— Конечно должен. Революция дело великое, но даже после неё срать-то все равно придется.

— А я как-то по радио слыхал, — неожиданно тонким, почти детским голосом произнес здоровяк рядом с Леви, — что в коммунистическом обществе всю грязную работу будут выполнять машины.

И снова я едва сдержал приступ смеха. Очень уж смешно это прозвучало здесь и сейчас, ведь по высказываниям собравшиеся у костра тянули максимум на анархо-синдикалистов.

Однако для них, судя по направленным на Карерра вопросительным взглядам, этот диалектический момент был вполне серьезен. И партизанский вожак не оплошал.

— Будут, разумеется. Но потом, сильно потом. Сам подумай: будь такие машины сейчас, богачи бы первым делом их себе на службу приспособили. Ведь кто в грязи ковыряется, считай, самые злые, а потому, самые опасные. Вон, Алехандро, скажи…

— Что сказать-то? — недоуменно переспросил Алехандро, выделявшийся среди своих товарищей разве что шейным платком неопределяемого рисунка.

— Ну ты же был шахтером! Вот и скажи…

— А… ну это есть… такое… как в забое киркой помашешь, угольной пыли наглотаешься, злости сразу столько, что аж через край.

— Уголь хоть не воняет, — вздохнул другой партизан, — а я год на скотобойне проработал…

Тут за спиной Педро возникла смутная тень, наклонившись, что-то шепнула ему. Тот кивнул, встал — одним ловким движением, даже не пошатнувшись — и призывно махнул мне рукой.

— Пойдем, камерадо Мартин.

Я ждал, что идти придется куда-то в сторону от лагеря. Но Педро уверенно направился в сторону пещеры, завешанной брезентовым полотнищем. Занятно… вроде бы за последние полчаса мимо костра в пещеру никто не ходил… или, как у всякого уважающего себя лиса, наш партизанский вожак имеет в норе пару запасных выходов?

***

— Товарищ Карерра сообщил, что вы хотели меня видеть.

Сказавший это сидел у стены пещеры. Где-то впереди-справа, метрах в двух. Точнее определить не получалось, потому что второй находившийся в пещере светил мне фонариком прямо в лицо. Небольшим таким плоским аккумуляторным фонариком, который держал в левой руке — а правой вполне умело шарил по моей тушке. Неплохо придумано — человека снаружи, пусть и от костра, такая засветка слепит вполне надежно. Интересно, запах чеснока изо рта у него тоже часть программы или это личные пристрастия?

Хотя… насчет умело я, пожалуй, поторопился с оценкой. Нет, "Кольт-покет" он вполне нащупал и забрал — а вот "вальтер-девятку" пропустил.

— Я хотел бы видеть кого-то из командования.

Обыскивающий добрался до ботинок, но пытаться расшнуровывать не стал, только прощупал носки выше голенища. Еще один минус, хотя сегодня там ничего и не было.

— Командования чего именно?

Второй партизан закончил обыск, отступил на шаг, аккуратно положил мой пистолет на пол пещеры стволом в мою сторону, а рядом примостил фонарик рефлектором вверх. Только теперь я увидел третьего, в коротком овчинном жилете, сидевшего на низкой лавке слева от входа… который все это время держал меня на прицеле. МП-18, а скорее всего, его местная копия вроде той, что была у застреленного мной жандарма — по срезу кожуха в полутьме точно не скажешь.

— Командования партизан, которому мы могли бы сдать груз ручных пулеметов.

Глаза понемногу адаптировались к пещерному полумраку, да и луч был теперь направлен вверх, так что я мог, наконец, разглядеть своего собеседника. Ну как разглядеть — увидеть смутный контур мужчины на стуле. Лицо пока различить не получалось, но по голосу — лет 25–27, причем испанский для него не родной, а это уже интересно.

— Понятно… — я ждал продолжения, но мой собеседник молчал, словно подбирал слова или ждал какой-то моей реакции. — Понятно, что вы довольно плохо представляете себе местные реалии, товарищ Марин.

— Мартин…

Сесть мне так и не предложили, что несколько настораживало. Хотя может у них тут единственный стул на всю пещеру имелся, и лавка тоже занята…

— Понятно, — в третий раз повторил человек напротив, — а то я, признаюсь, удивился, когда товарищ Карерра назвал ваше имя в первый раз. Что ж… я — Винсент, моих друзей вы можете звать Мигель и Санчес… хотя вам их имена, в общем, ни к чему.

На охранников мне действительно было наплевать, а вот узнать побольше про этого Винсента я бы не отказался. Он по-прежнему скрывался в тени, но я скорее почувствовал, чем увидел отлично сшитый, по фигуре, костюм в светлую клетку, вроде тех, что любит наш доктор. Из хорошей шерсти, Косторез уверен, что кроме нескольких английских и почему-то итальянских портных правильные костюмы никто в мире не шьет. На мой взгляд, это попахивает религиозным сектантством. Хотя у всех свои предрассудки — я, например, считаю, что те же британцы в принципе не умеют делать пистолеты. И пока что ничего из их поделок не убедило меня в обратном.

— Насколько я понимаю, вы доставили этот груз от наших французских, гм, симпатизантов?

— Именно так, — подтвердил я. — У нас есть даже два представителя этих самых, как вы сказали…

Товарищ Винсент снова замолчал. Что-то его паузы начал меня нервировать — или все дело в этом третьем, Мигеле или Санчесе, который продолжал целиться в меня, держа палец на спуске.

Несколько лет назад я уже был в похожей ситуации. Правда, в тот раз у меня был не "вальтер" девятой модели, а ранний браунинг 1906, без предохранителя. И целились в меня из дробовика с обрезанными стволами. В тот раз разговор не сложился, так что пришлось опытным путем выяснить: две пули.25ACP, попавшие в верхнюю часть лица, убивают очень быстро. Быстрее, чем получается выжать слишком тугой спуск двухстволки, для этого нужно сознательное усилие, а не судорожный остаточный импульс. "Словно консервный нож, когда открываешь коробку сардин", как сказал один американский охотник про такие вот ружбайки. Иногда это делают сознательно, но чаще это просто хреновое качество изготовления: куча заусенцев, детали не притерты, неправильно подобранная пружина. Вряд ли телохранители товарища Винсента настолько не уделяют внимания своему оружию… и мяса я так и не попробовал. А жрать хочется.

— Боюсь, проблемы могут возникнуть с представителями нашей стороны. Переговоры о закупке вашего груза вел "команданте Пабло". Который на самом деле, — Винсент чуть подался вперед, — разумеется, не был полковником, да и вообще в армии не служил. Зато у Пабло имелся дар убеждения, авторитет… он был классическим народным вождем и надо ему отдать должное, сумел, скажем так, различными методами объединить под своим командованием большую часть отрядов этой провинции. У него были большие планы, но… контрреволюции удалось нанести нам тяжелый удар. Отряд команданте и еще несколько были разгромлены. Сейчас мы пытаемся восстановить прежнюю сеть, но это вызывает определенные сложности.

— Сепаратизм раздирает сепаратистское движение изнутри?

Ситуация, когда большая часть какого-то дела держится на одном харизматичном вожде, после гибели которого подхватить за павшим знамя борьбы особо некому, нам встречалась уже не раз. И стандартной реакцией Мастера на подобные новости было "развернулись и улетели". Но сейчас положение было куда сложнее обычного. С одной стороны, груз "Доброй тети" формально был не наш. Хотя на мой взгляд, после случившегося на берегу безымянного горного водоема Свен имел полное моральное право бросить французов и чертовы ящики прямо там. С другой — нас поджимал тикающий будильник мадмуазель Вервиль. Тик-так, тик-так… пока мы в этих горах время теряем, уже можно было слетать в Анголу и обратно. Тик-так…

— Смешно, — сухо произнес Винсент. — Да, в настоящее время у нас отсутствует единое командование на местном уровне… да и на более высоком тоже. Хотя мы выступаем единым фронтом против прогнившего правительственного режима, различные… идеологические разногласия препятствуют более тесному сближению и координации совместных действий. Чтобы вам было понятнее… есть некая общая декларация о взаимном сотрудничестве, принятая основными оппозиционными движениями. Нам удалось также провести ряд успешных совместных операций, но все это были разовые совместные действия, а не системная совместная работа. Кроме того, многие товарищи, — Винсент сделал небрежное движение в сторону брезентового полога, — хотя и горят желанием принять участие в борьбе, но их уровень сознательности оставляет желать много лучшего.

— Вы, это ФАИ? — напрямик спросил я.

— В целом, да, — кивнул Винсент, — тонкости фракционных течений вам, полагаю, не очень интересны. А что, у вас есть какие-то политические требования к получателю груза?

— Нет, какое там, — я постарался улыбнуться как можно шире, — наши требования исключительно финансовые. Кто заплатит за груз, тот его и заберет.

Отчасти это шло вразрез с инструкциями Боше, но, во-первых, основные переговоры с ним ввел Свен, а я что — я мог и не знать подробностей. А во-вторых, нам действительно было плевать, кто получит груз, лишь бы заплатили. Собственно, мы эти "дарны" даже и властям, вполне могли бы запродать, но расклад был неподходящий. Местные царьки, не важно, какие — и негритянский вождь со страусиным пером в заднице и китайский "генерал" и британский колониальный чиновник — все они обычно не горят желанием платить за товар, который считают возможным отобрать задаром. Впрочем, их противники тоже прекрасно умеют заниматься "конфискацией во имя народа" или как-то так…

— Как я уже сказал, переговоры о закупке вел команданте Пабло. У него были очень амбициозные планы, в которых доставленным вами пулеметам отводилась весьма значимая роль. Проблема, увы, в том, что приобретение пулеметов, а затем и патронов были частью второго этапа замыслов команданте. А первым — взятие Аспейтии. Довольно амбициозно, как я уже сказа … Аспейтия хоть и небольшой город, но там дислоцирован примерно батальон Guardia Civil, есть тюрьма, где содержат наших товарищей… и банк. Это было бы громкое дело… восстания случались и в более крупных городах, но чтобы захватить город атакой извне и удержаться там хотя бы несколько часов…

— Нескольких часов у вас не будет, — быстро сказал я. — Просыпайтесь, Винсент, на календаре не девятнадцатый век. Даже у Испании есть своя военно-транспортная авиация и десантные части. Сколько тут полетного времени от столицы для самолета с крейсерской скоростью в две сотни километров? Час, полтора?

— Скорее два, — на миг задумавшись, решил Винсент. — По прямой тут чуть больше трех сотен. Конечно, самолеты и солдаты могут найтись и поближе, однако… конечно, сейчас не девятнадцатый век, но все это Испания, товарищ Мартин. К примеру, нам точно известно, что в Аспейтии есть лишь одна радиостанция, при штабе Гражданской Гвардии, у нас есть свой человек среди радистов. Точнее, формально радиостанций в городе две, но вторая, в полицейском участке, уже больше года как сломана. Вся остальная связь проводная… телефон, телеграф, все можно прервать парой кусачек. Линии проложены по воздуху, на столбах, рвутся часто… перебои на полдня никого не удивят и не встревожат.

В последнее я вполне был готов поверить: обрыв на линии связи для большинства чиновников это в лучшем случае повод лишний раз наорать на старшего ремонтника. Отрывать зад от стула и предпринимать какие-то дополнительные телодвижения, никто из них не будет. Да и что тут сделаешь? Послать курьера на мотоцикле? Попросить военных или полицию слетать авиеткой и проверить, не берут ли город штурмом? Пожалуй, при таком раскладе это действительно приобретало хоть какой-то смысл. И становилось похоже на работу американских грабителей банков. Прилететь в какой-то сонный городишко Среднего Запада, выпотрошить его и упорхнуть, прежде чем полиция протрет глаза. Но…

— Допустим. Но вы сказали, там сидит целый батальон…

— Дислоцируется, — поправил меня Винсент. — Обычно на месте две или три роты, а в случае крупной операции… например, — я скорее догадался, чем увидел, как он морщится, — большой облавы, они могут полностью выйти в поле. Пабло рассчитывал собрать достаточно людей, чтобы взять город быстрым штурмом. Увы, в ближайшее время вряд ли кто-то еще сумеет собрать нашу разношерстную братию: анархистов, троцкистов, социалистов… для общего дела.

***

Знаете, как нужно переносить «Льюис» на большие расстояния? Правильный ответ: навьючить на мула… или осла. Вот именно в роли осла я сейчас и оказался. Даже шейный платок и парашютного шёлка не особо спасал.

Отдельно доставляло нытье проводника, хотя он-то тащил всего четыре магазина. Причем в удобных брезентовых сумках, а не «ведрах» старого образца. Санчо не-Панса… фамилию мне назвали, но я её так и не запомнил.

По крайней мере, дорогу он знал и шел достаточно уверенно. Для меня уже после первого часа все эти горные красоты слились в одно мутно-зеленое пятно. Вверх на очередной заросший сосняком склон, потом вниз, тут полегче. Передышка у ручья, десять минут, пинками поднять Санчо, пересечь долину, взобраться на следующий склон.

Какого дьявола я на это согласился? По уму, после того разговора с вожаком анархистов надо было сворачивать лавочку и улетать. Все из-за Костореза… так он бы и тащил этот «подарочек». Так нет же… только ты, Комиссар, сможешь найти общий язык с местными большевиками. Гы-гы-гы три раза.

На месте партизанского командира, я… ну, тот «я» из прошлой жизни… так вот, я бы вообще не стал слушать какого-то подозрительного типа, припершегося неизвестно откуда. Пулемет бы забрал, да, ручной пулемет в хозяйстве всегда пригодится. А человек… проще хлопнуть, чем разбираться, что у него там на уме в самом деле.

Сильно подозреваю, командир, которого местные уважительно именуют «Черная смерть», рассуждает схожим образом. Это вторая причина нытья Санчо — бедолага боится, что его прихлопнут за компанию с подозрительным иностранцем. Тут возразить сложно — действительно ведь могут…

— Далеко еще?

— Уже почти пришли, сеньор Мартин, — проводник, радостно приняв мой вопрос как повод для привала, сбросил на землю сумки, снял шляпу и принялся вытирать, вернее, размазывать по лицу струйки пота. — Видите там, впереди, большая лужайка и на ней, слева, у края леса, хижина? Нам туда и надо.

Километра полтора, прикинул я. Но это если по прямой, а тропками все два и вверх по склону. Но по крайней мере, это уже действительно финальный бросок, а не очередное «осталось еще немного, синьор Мартин».

— Может, сначала перекусим? — заискивающе предложил Санчо. — У меня еще осталась пара лепешек, а тут рядом есть прекрасный родник, прямо из скал бьет, вода чистая, как слезы богоматери…

— А что, там, — я мотнул головой в сторону хижины, — нас даже не накормят? А как же традиционное баскское гостеприимство?

— Ох-х, синьор Мартин… — Санчо поднял руку, словно собираясь перекреститься, но в последний момент передумал и сплюнул через плечо, — что с нами сделают эти люди, никто не знает, даже они сами. Вот говорят, что наш Педро Карерра иной раз чересчур суров и может подстрелить ни за что. Но то всего-то пару раз и было, ну а в Бергаре он вообще был пьян, а когда человек выпьет, какой с него спрос… он потом сам ходил к родным того парня, извинялся. А эти люди… как посмотрят, сразу могильный холод пробирает до самых косточек. Им что человека убить, что мошку… так что, сходим к роднику?

Я почти сказал «да», но затем живо представил, как положу чертов «льюис» на землю, а потом его надо будет снова поднимать, пытаться хоть как-то пристроить поудобнее. Только плечи уже стёрты, да и верх спины как бы не до крови.

— Нет, не надо. Прибереги лучше свои лепешки на обратный путь.

— Ох, синьор Мартин, до пути обратно еще дожить надо…

Санчо говорил еще что-то, но я уже не слышал, сосредоточившись на ногах. Левой-правой, левой-правой, ботинки словно кандалы, но и тут ничего не сделать, легкие туфли бы изорвало в клочья на первой же осыпи. Как там у старины Редьяра? Boots — boots — boots — boots — movin' up an' down again!

Потом снова начался сосняк и стало чуть полегче, хотя бы тень появилась. А когда и лес окончился, идти оставалось уже совсем немного.

Хижина выглядела заброшенной. Двери нет, черные провалы окон, в крыше не хватало нескольких досок. Не похоже, чтобы здесь кто-то жил или хотя бы регулярно бывал, свежих следов не видно, трава не примята.

Глаз все же зацепился за что-то, причем от усталости я даже не сразу понял, что именно увидел. Просто какой-то бесформенный кусок, по которому ползали несколько мух… навозных… а значит, лошадь тут была недавно и вряд ли сама по себе.

И прежде чем я додумал эту мысль окончательно, из темноты внутри хижины возникло лицо. Точнее, половина лица… и перекинутая через плечо патронная лента.

— Привет, красавчик. Готов сегодня умереть?