Оружейник

Глава 25

…Корабли приближались, снижались. Навстречу им из темноты улиц взвился огненный шар, — второй, третий. Это стреляли круглыми молниями машины повстанцев. Вереницы крылатых галер описывали круг над площадью и, разделяясь, плыли над улицами, над крышами. Непереставаемые вспышки выстрелов озаряли их борта. Одна галера перевернулась и, падая, застряла изломанными крыльями между крыш. Иные садились на углах площади, высаживали солдат в серебристых куртках. Солдаты бежали в улицы. Началась стрельба из окон, из-за углов. Летели камни. Кораблей налетало все больше, не переставая скользили багровые тени по площади.

Найденная мой в школьной парте книга, точнее, огрызок книги без обложки, примерно трети начала и финальных страниц была на русском. Причем на послереформенном, без ятей и прочей церковно-славянщины. Жаль, роман интересный, я бы его и целиком с удовольствием прочитал. Узнать бы название или хотя бы автора… но для испанцев что русский, что китайский одинаково странны и эта книжка для них являлась просто источником бумажек — на самокрутки, да и в отхожее место сходить можно.

Тереса ткнула меня локтем в бок, да я уже и сам расслышал шаги в коридоре — тяжелые, уверенные. Когда же дверь в класс распахнулась, сидевшие возле неё испанцы торопливо вскочили, разве что не кланяясь по привычке.

Первого вошедшего — невысокого испанца, с усами и козлиной бородкой в стиле вождя мирового пролетариата — я уже сегодня встречал, хоть и мельком. В порту, в штабе местных коммунистов. А вот второго, здоровяка лет сорока с соломенными волосами и кучей тонких шрамов на лице, видел первый раз. Нет, не так. Именно этого человека я видел в первый раз, а таких как он, повидал немало. И встречный взгляд бледно-водянистых глаз, которым он "ощупал" всех, едва переступив порог, тоже мне был хорошо знаком. Боевик-спартаковец, начинал еще в штосструпен, скорее всего, там же "поймал" разрыв гранаты перед лицом, шрамы уже старые, бледные. Сейчас-то он уже заматерел, погрузнел… но в любом случае в эти узловатые ручищи лучше не попадаться — свернет шею, как цыпленку.

Начал, как я и ожидал, местный Троцкий. Вообще я опасался, что нам предстоит выслушать лекцию о международном положении — большинство политических говорунов, хоть левых, хоть правых, настолько любят звуки собственной речи, что практически никогда не могут удержаться от соблазна начать фонтанировать на общие темы. Этотхотя бы сразу перешел к местным реалиям.

— Товарищи! Революция в опасности!

Тут он сделал картинную паузу, видимо, чтобы все прониклись напряженностью момента. Я же с трудом сдержал зевок.

— Выступление наших соратников по борьбе, как мы и предупреждали, оказалось поспешным и преждевременным. Хотя известие о восстании всколыхнуло всю Испанию, реакционные силы пока сохраняют контроль над большей частью городов. По последним сведеньям, уличные бои начались в Мадриде, Валенсии, Севилье… но пока что правительство еще надеется задушить восстание. Используя поддержку империалистов других стран, они стягивают силы к нашей родной Барселоне, ставшей символом борьбы. Товарищи… судьба революции зависит от вас, и она решиться в ближайшие часы.

– ¡No pasarán! — заорал кто-то с задней парты и другие испанцы тут же принялись дружно скандировать "Они не пройдут! Они не пройдут!". Козлобородый дал им полминуты на выпуск пара и затем, словно священник простер ладони, заставив паству замолкнуть.

— Конечно же, он не пройдут. Но, чтобы это случилось, недостаточно лишь решимости. К счастью, у нас тоже имеются друзья, которые пришли на помощь в этот трудный час. Я знаю, здесь собрались лучшие из лучших наших командиров. Сейчас товарищ Гельмут объяснит вам план действий. Судьба восстания отныне в ваших мозолистых руках, товарищи!

Мысленно я поставил ему четверку с минусом по пятибалльной. Видел я ораторов и получше… даже сам подобные речи толкал. С другой стороны, здесь все же не площадь, да и наверняка он подвыдохся за день.

Гельмут поставил на учительский стол небольшой портфель, неторопливо взял широкую деревянную линейку и подошёл к приколотой на доску широкоформатной карте Барселоны. Карта была датирована 1910 годом, не очень-то свежо. Но насколько я помнил путеводитель из отеля, город не слишком радикально изменился с тех пор.

— На данный момент блокаду города ведут подразделения генерал-капитанства Каталонии, 7-я — Гельмут постучал "указкой" по верхней части карты — и 8-я пехотная бригада.

По-испански он говорил вполне бегло, но все же с каким-то легким акцентом. Похоже, учителя у него были родом из Латинской Америки. В общем-то и здесь в Барселоне каталонцы свой жаргон считают отдельным от испанского языком…

— Однако три роты из их состава, а также ряд отдельных солдат и младших офицеров уже присоединились к восстанию.

А вот это было интересной новостью. Несколько раз я видел среди повстанцев людей в чем-то вроде военной формы, но переход целых подразделений, это уже нечто иное. Как там уХарингтона? Treason doth never prosper, what's the reason? For if it prosper, none dare call it Treason.[1]

— Можно предположить, — продолжил немец, — что командующий округом генерал-майор Доминго Батет, — на свет из портфеля появилась фотография офицера в больших круглых очках. — сомневается в лояльности оставшихся у него подразделений и поэтому сегодня действовал не очень решительно.

Судя по отсутствию перебежчиков на этом собрании, руководство повстанцев или "товарищи советники" также не слишком-то им доверяет, подумал я.

— Самыми надежными считаются 2-я кавалерийская и 4-я артиллерийская бригада, — линейка очертила неровный овал на северо-востоке от Барселоны, — но в город они сами войти не смогут. Правительство, при помощи, — немец улыбнулся, вернее, изобразил довольно жутковатый оскал, который считал улыбкой, — транспортной авиации одной благожелательно настроенной страны уже с полудня перебрасывает под Барселону части западного командования Африканской армии, под общим командованием полковника Освальдо Капаса. Кроме того, к городу подтянут 2-й броневой полк из Сарагосы. Завтра они пойдут на штурм.

— Пусть приходят! — выкрикнул один из испанцев, — умоем их кровью!

— Наступавшие будут действовать пятью колоннами, — спокойно продолжил Гельмут. — Их задачей будет рассечь город на отдельные районы, которые затем последовательно "зачистить". 1-я и 2-я колонны будут наступать по проспекту Альфонсо XIII до пересечения с Пасео-де-Грасия, на котором они разделяться. 3-я и 4-я пойдут здесь, — линейка прошла вдоль меридианного проспекта.

— А пятая?

— Пятая колонна может появиться где угодно, — Гельмут ловко крутанул линейкой, заставив её на миг превратиться в туманный круг, — это тактический воздушный десант.

Я вдруг поймал себя на мысли, что немец… не то, чтобы прямо врёт, но явно не договаривает. Все эти "дивизии", "бригады", "колонны", возможно, что-то значили для местных, да и то навряд ли. Куда информативнее было бы дать нормальную разбивку по числу активных штыков и технике, но как раз этого Гельмут почему-то не сделал. Боялся напугать испанцев цифрами? Или опасался засветить свой источник сведений? Информатор у него был не из простых, "текло" явно откуда-то из штаба правительственных войск, причём не от простого писаря.

— Полковник Освальдо и его люди неплохо умеют воевать, они доказали это в Марокко. Кроме того, — покопавшись в портфеле, Гельмут достал еще одну фотографию, на этот раз меньше размером и какую-то смазанную, словно репортёр не угадал с фокусом.

— Это его советник, винг-коммандер Королевских ВВС Джонатан Грейс. Считается большим специалистом по концепции "имперского воздушного контроля". Однако, — немец снова оскалился, — никто из них не имеет опыта городского боя. Бомбить и заливать горчичным газом курдские деревни, это несколько другое… и завтра им предстоит в этом убедиться. Вместе мы сделаем это, товарищи…

Я с трудом сдержал зевок.

***

Спать хотелось просто неимоверно. Просто положить отяжелевшую голову на руки, а дальше все случится само по себе. И гори оно все огнем, это восстание дурацкое, наши планы…

Даже кофе не очень помогал. Хотя этой растворимой бурде нормальный кофе в лучшем случае издалека показывали. Такую жижу только пережившие Steckrübenwinter[2] немцы могут именовать "кофейным напитком", а мне теперь эти банки в кошмарах сниться будут.

Словно услышав мои мысли, лежавший у соседней стены на матрасе белобрысый пулеметчик сел и потряс красной жестянкой.

— Еще по кружке, камерад Мартин?

— Пока воздержусь, камерад Ганс, — отозвался я и, после короткой паузы добавил, — иначе у меня скоро эта жидкость из ушей течь начнёт.

— Да, есть такое, — понимающе кивнул Ганс, — у меня в общежитии как-то был сосед, сапожник, он часто… как сказать… брал работу на дом. Я думал, хуже быть не может, но прошлой ночью и сегодня утром тут стучали громче.

— Может, может…

Кем бы на самом деле не был здоровяк Гельмут, к подготовке будущего сражения он подошел основательно. Еще с вечера из домов вдоль улиц, по которым должны были die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert выселили, а точнее, выгнали всех гражданских. А затем бригады портовых рабочих с пневматическими молотками принялись изображать стаю перелетных дятлов. Спать под грохот прогрызающих камень и бетон молотков и гремящим в такт компрессорам не смог бы даже глухой от рождения. Большую часть дыр сверлили в подвалах, на уровне тротуара, там размещались испанские "отряды поддержки", в паре таких подвалов разместилась и "революционная рабочяя дружина номер пятнадцать". Но часть отверстий досталась и верхним этажам. Через одну такую дыру я как раз и любовался пыльным вихрем на Пасео-де-Грасия.

— Где там Уго черти носят? — недовольно проворчал Ганс. — Уже минут двадцать как ушёл. Наверняка забился в угол и трескает наши лепешки… а может и какую симпатичную дружинницу завалил на перину, дом-то пустой…

Веснушчатый баварец был у Ганса вторым номером и недовольство белобрысого было вполне понятно. Даже короткими очередями два десятка патронов улетают быстро, а стрелять и менять магазин в одиночку сложновато. Тем более, что большая часть их распихана в подсумках особо хитрой сбруи, которую Уго, отправляясь в поход за пайкой, оставил в прихожей.

Интересные, кстати, магазины, как и сам пулемет — по виду обычный чешский "двадцать шестой", только под британский.303. Я слышал, что "зброевка" участвует в британском конкурсе на новый ручник, но до финала там куда дальше, чем нам — до лепёшек. А пулеметы — вот они…

— Думаешь, мы бы не услышали? И потом, он же не знает испанский.

— Этому пройдохе языковой барьер не помеха, были пре-це-ден-ты. Хотя ты прав, — добавил немец, — местные девки темпераментные, сдерживаться не любят, их за три улицы слышно. Не то, что наши…

Благодаря "рекомендации" из консульства и Ганс и его командир явно считали меня агентом Коминтерна, работавшим со своей группой то ли на Мюнхен, то ли на Москву. разубеждать я их не собирался. Этот статус, по крайней мере, давал надежду, что нас не спишут как "расходный материал"… а вот большую часть местных повстанцев немцы явно рассматривали в этом качестве.

Интересно, куда этих бравых парней готовили на самом деле? В поисках ответа я уставился на выданную мне винтовку. Канадский "росс", почти такой же, как вечность назад купленный на барахолке в Страсбурге. Только за этой винтовкой ухаживали получше, а еще вместо апертурного целика поставили 4-хкратный " Скопаретте", чуть осовремененную копию прицела баварских снайперов на Великой Войне. А в остальном… есть много мест на свете, друг Горацио, где в ходу патроны.303 и призывы к мировой революции находят отклик в сердцах угнетенных масс. Патроны, кстати, тоже выдали правильные — картонные пачки Colonial Ammunition Company, 1914 год, но без месяца, значит, правильные, новозеландские, а не австралийские. Киви умели в допуски не хуже канадцев, а вот с боеприпасами других заводов у "россов" часто возникает несварение патронника…

— Все, достало меня ждать! — Ганс принялся рыться в сумке. — Война войной, а обед по расписанию. Камерад Мартин, ты как насчет галет с паштетом?

Ответить я не успел — на лестнице загремело, кто-то сдавленно помянул "швайне". Хорошо, дверь была распахнута настежь, так что Уго вошёл прямо в квартиру, с деревянным подносом. И, конечно же, что-то торопливо дожевывая на ходу.

— Ну наконец-то! — вскочив, пулеметчик зацапал широкую глиняную миску… и с подозрением уставился на её содержимое. — Та-ак, а это еще что за хрень?

— Фкушно же! — с возмущением прочавкал Уго. — Попробуй…

— Это лепёшки, — успокоил я Ганса, — Просто не тортильи, деревенские, они как раз любят раскладывать сверху всякое разное. Тут, похоже, лук и красный перец, наверное, самый революционный рецепт.

— Если деревенские, то ладно, — проворчал немец, по-прежнему с подозрением глядя на содержимое миски. — Просто больно уж оно похоже на ту дрянь, что итальяшки делают… я как-то по дурости сожрал, а потом ка-ак скрутило…

Уго тем временем скрылся в ванной комнате, откуда сначала донесся скрип чего-то ржавого, а затем шум воды.

— Ты чего делаешь?

— Велели набрать запас воды побольше, — отозвался второй номер, — сейчас пойдет бригада, будут отключать воду в домах. Испанцы… те, правительственные, уже двинулись, так что ждать недолго.

Отключение воды, это что-то новенькое. Нет, сама по себе в преддверии боя мера вполне разумная, в разрушенных домах не будет фонтанировать, а пожарным легче работать, когда давление в системе высокое. Но что-то мне подсказывает, камерад Гельмут не из тех людей, кого заботят проблемы муниципальных служб, тут что-то еще…

— Чайник не забудь набрать доверху, — велел Ганс. — И кувшин этот здоровый…

Я с сомнением посмотрел на свою лепёшку. Если поём, в сон будет клонить с удвоенной силой. С другой стороны, когда еще получиться хоть что-то перехватить…

Раздумывал я секунд пять-семь. А потом сообразил, что тонкое, на грани слышимости, жужжание вовсе не звуковой мираж от общего недосыпа и усталости, а вполне реально и становиться все громче.

— Летят?

— Летят, — подтвердил Ганс, отодвигая миску. — И идут.

Моя импровизированная "амбразура" в стене давала довольно узкий сектор обзора — и обстрела, к тому же, пробивали её с расчетом стрельбы сверху вниз. Пришлось подползти вплотную и вдобавок изогнуться, чтобы увидеть длинный ряд крыш… и знакомые короткие и толстенькие силуэты, хрустально поблескивающие спереди. Легкие штурмовики "болтон-пол", одна пара шла над проспектом почти на уровне крыш, вторая держалась выше и поотстав метров на триста. Проводка конвоя методом непосредственного сопровождения, точно по учебнику. Тут явно чувствовалась рука британского советника и берясь за винтовку, я уже почти наверняка знал, что увижу в прицеле.

Издалека шагатели выглядели совсем не страшно, скорее забавно. Длинные "страусиные" ноги, увенчанные "скворечником" кабины… даже хоботки пулеметной спарки не особо пугали. Катившийся следом за ними тяжелый броневик, с наспех приделанным отвалом для пробивания проходов сквозь баррикады, выглядел куда внушительней.

По-хорошему, этих штуковин здесь вообще не должно было быть. Шагатели придумывали с одной-единственной целью: преодолеть заграждение Теслы, то самое электрическое поле, разделившее воюющие армии. Но выше двух-трех метров заграждение обычно не "добивает", ибо увеличение радиуса действия жрет мощность по экспоненте, да и зачем больше? Вот в чьей-то больной голове, жаждущей непременного продолжения мировой бойни родилась идея машин, способных "перешагнуть" через электрические поля. Дурацкая идея, эти аппараты со всеми своими свистоперделками, позволяющими хоть как-то удерживать равновесие, стоят дороже самолета, но в тот момент еще далеко не все понимали, какой бурный скачок ждет авиацию. Потом все те же британцы попытались использовать шагатели в колониальных войнушках, поначалу просто как машины с повышенной проходимость, но быстро выяснилось, что на психику туземцев эти штуки действуют очень эффектно. Но это в колониях, а здесь они зачем? Перешагивать через баррикады?

Краем глаза я отметил, как Уго торопливо выкладывает на край матраса магазины. Хвост колонны видно не было, но пока что видимая часть особого впечатления не производила. Разве что в открытом кузове одного из грузовиков маячило кое-что потенциально неприятное: зенитная спарка, магазины сверху… как бы не новый крупнокалиберный "гочкис".

— Пятый по счету грузовик… спаренный зенитный пулемет…

— Вижу, — отозвался Ганс. — Он пока не в нашем секторе. Следи за правым шагателем, там один хрен из люка высунулся.

— По…

Чем-то звук был похож на китайский фейерверк, они любят на свой новый год устраивать всякие шествия с драконами и бабахами. Серия звонких хлопков и короткий визг, я сначала не понял даже, что именно это было, но затем улица и стены домов словно вскипели под внезапным ливнем. Серия шрапнелей, огневая классика полевой артиллерии. Наверняка Гельмут или кто-то еще заранее тщательно просчитал данные для стрельбы, не только наш добрый доктор умеет в такую магию — а дальше им осталось просто ждать, пока штурмовики влетят в конус поражения. "Болтон-пол" живучая штука, но его бронирование рассчитано на обстрел с земли… и судя по разинутому рту командира шагателя и движению его головы, как минимум одному штурмовику не повезло.

Я начал плавно выбирать свободный ход спуска, но тут за стеной грохнуло — раз, другой… и хотя этот бабах тоже был ожидаемым, все же выстрел получился не очень. Дожал преждевременно или просто не учел падение пули на трех сотнях метров, но попадание пришлось броневой лист перед испанцем, в оптику высверк было четко видно. Но испанец при этом как-то судорожно взмахнул руками, проваливаясь вниз, а на крышке люка за его спиной остался широкий темный потёк.

"Тяжелое ружье" за стеной снова громыхнуло и почти сразу за этим выстрелом на проспект перед колонной свалился штурмовик. Точнее, он сначала ударился о стену дома справа, крыло сложилось, самолет перевернулся и шлепнулся на брусчатку, выставив кверху толстые бублики шасси в обтекателях.

Теперь уже по колонне стреляли со всех сторон, когда я нашёл оптикой зенитчика в кузове, из расчета там оставался лишь повисший на борту заряжающий, да наводчик, скрючившийся в своем креслице. Броневик с отвалом стоял боком, частично перегородив улицу, дверца в борту распахнута и было видно, как внутри лениво разгорается огонь. Чуть дальше какие-то артиллеристы пытались на перекрестке развернуть орудие, но пока я пытался выделить командира, их всех скопом накрыло пулеметными очередями, раскидав по мостовой дюжиной сломанных кукол.

А еще дальше… в первый момент мне показалось, что белесые клубы тянутся от грузовиков, но тут еще пара клубков появились прямо на тротуаре и принялись расползаться вширь, присоединяясь к общему туманному мареву. Под яркими лучами барселонского солнца выглядело это дико, напоминая картины древнегреческой преисподней — потому что в глубине этого марева бродили какие-то скрюченные фигуры, то и дело натыкаясь друг на друга или предметы…

— Смешно, правда, камерад Мартин? — к счастью, Ганс не видел в этот момент моего лица и поэтому продолжал болтать: — Теперь эти цепные псы капиталистов могут вдосталь нахлебаться собственной отравы. Совсем новые газовые гранаты, прямо из Франции, местная полиция не экономила на борьбе против рабочего класса.

— Так вот зачем понадобилось отключать воду в домах.

— Именно так, — Ганс посерьезнел. — Нам не нужны лишние смерти простых солдат, выходцев из народа. У них будет шанс перейти на сторону правого дела. Настоящий бой еще впереди, камерад. Слышишь?

До последней фразы я думал, что пулеметчика отчего-то потянуло заговорить лозунгами. Глупость… хоть я знал Ганса всего полдня, этого было вполне достаточно, чтобы убедиться: белобрысый в абстрактных построениях был не силён, предпочитая сугубую практику. И сейчас он тоже был вполне конкретен. Тот самый британский учебник, только уже другой раздел, "молот и наковальня", взаимодействие наземных бронесил с воздушным десантом.

— Слышу.

Звук и вправду становился все громче, накатывая волнами, намного громче, чем тогда, в Аспейтии.

— Вот она, пятая колонна… — немец поднялся на ноги, перехватив пулемет за ручку, — ну что, камерад Мартин, постреляем?!

[1] Фраза наиболее известна в переводе С. Маршака: "Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе."

[2] нем. "Брюквенная зима", массовый голод в Германской империи зимой 1916–1917 годов, вызванный неурожаями и морской блокадой.