Оружейник

Глава 24

— Ничего не выйдет, — для вящей убедительности я поднял одну из винтовок и сделал вид, что пытаюсь открыть затвор. Ну как "сделал вид" — он и в самом деле не открывался, приржавел намертво. Можно было бы садануть по нему кувалдой, но скорее бы рукоятка отломалась.

Кувалда, к слову, была одним из двух выданных мне, как отрядному оружейнику, инструментов. Кроме неё, имелись здоровенные щипцы, то ли кузнечные, то ли бродячего стоматолога. Впрочем, даже будь у меня набор инструментов с "Доброй Тети", это бы ничего не изменило. Большую часть вооружения "революционной рабочей дружины номер пятнадцать имени Какого-то-там-Педро-хрен-знает-чем-знаменитого" проще было сделать заново, чем починить.

На пятьдесят или около того человек у нас имелось два десятка армейских винтовок, в основном, старых "маузеров". Думаю, их воровали с армейских складов, но только на трех винтовках имелись хоть какие-то следы консервационной смазки. Эти три выглядели чуть лучше прочих, на остальных же хранение по принципу: "а чего ей сделается, она же железная!" сказалось крайне печальным образом. Ржавчина на деталях, раковины в стволах, покоробленные и треснувшие ложи… Раньше я думал, что до подобного состояния оружие могут довести только китайцы и гватемальцы, но теперь мой внутренний расист пристыжено молчал.

Еще было несколько мелкокалиберных винтовок, три карабина под пистолетный патрон и восемь штук охотничьих двухстволок. Ах да, еще ящик самодельных бомб, но эту дрянь я сразу велел унести прочь из мастерской. Лучше всего сразу в море, подальше от берега.

В общем, очень познавательная и наглядная картина о том, что дело снабжения революции оружием нельзя пускать на самотёк и доверять любителям. А обращаться нужно к профессионалам… то есть к нам. Дело-то привычное… даже сейчас мне в какой-то момент захотелось вернуться назад, к прикопанному в сарае добру. Уверен, повстанцы радостно забрали бы не только винтовки, но и неисправный пулемет. Но ситуация немного не та — нам бы фунт сберечь, а не шиллинг заработать.

— Стрелки примерно того же качества, что и оружие, — поддержал меня Князь. Проверку боевой подготовки дружинников я спихнул на него. В конце концов, из нас двоих настоящий офицер именно Их Сиятельство, а мне с железками работать приятнее, чем с людьми. Они даже когда выносят мозги, делают это сразу, а не по чайной ложке в час.

— Четверо когда-то служили в армии. Остальным сегодня утром показали, как заряжать винтовку и стрелять. Ручаюсь, стрелять они будут зажмурившись и отвернувшись.

— А учитывая качество винтовок и патронов, — снова встрял я, — это будет разумная мера предосторожности. Жить глухим на одно ухо куда проще, чем слепому на оба глаза.

— Проблема…

Наверное, менее решительного командира подобная "проблема" заставила бы сесть в угол, спрятать лицо в колени и горько заплакать. Но товарищ Гарза выглядела лишь слегка озадаченной.

— Через час мы должны доложить о взятии полицейского участка. Это приказ революционного комитета. Его надо выполнить.

— Это идиотский приказ! — взорвался Князь. — Там не меньше двадцати человек и они-то стрелять умеют!

С последним я бы поспорил. Вялотекущая перестрелка с засевшими в участке велась уже полтора часа. За это время восставшие понесли потери в размере аж двух убитых и четверых раненых. Осажденные, конечно, могли экономить боеприпасы, но все же особой меткости они, на мой вкус, пока не демонстрировали…

— Это — приказ! — с нажимом повторила Тереса. — И он будет выполнен.

Поправка. До этого Князь не взорвался. Он просто слегка вспылил. А вот сейчас Их Сиятельство стремительно багровел и…

— Саша, успокойся, пожалуйста! — произнес я по-русски, надеясь, что переход на родной язык слегка переключит ему мозги. — Сходи лучше, потренируй этих товарищей еще немного, чтобы они хоть новую обойму смогли заряжать взамен расстрелянной.

— Этих ваших товарищей надо не тренировать, а дрессировать! — огрызнулся Князь. — А для этого мне нужна нагайка и неделя на плацу.

Впрочем, моему совету он все-таки последовал, смачно плюнув напоследок — ладно еще, что куда-то в угол, а не прямо на брезент с винтовками.

— Твой приятель выглядит недовольным, — Тереса присела на табурет. Она уже обзавелась красной косынкой, убрав под ней свою роскошную гриву, но все равно выглядела почти как обычно. То есть потрясающе. — С ним будут проблемы.

— У него проблемы с пониманием фразы "революционная необходимость", — задумчиво сообщил я. — Но не волнуйся, с ним самим все в порядке.

— А у тебя?!

— У меня?!

— Да, Мартин. Какие проблемы у тебя… кроме той, что ты мечтаешь завалить меня на этот верстак! Хватит пялиться на сиськи!

— Кроме этой… — я поднял взгляд к небесам, точнее, к преграде между мной и небом. Потолок в реквизированной под отрядную мастерскую пристройке был из неокрашенных досок. В щели между ними виделись стропила, какой-то мусор и кусочек синевы сквозь обвалившуюся часть крыши. — Да практически никаких. Цинично рассуждая, мне и эпитет "революционная" говорить не обязательно. Нам нужен доступ к рации, для этого надо взять участок. Все просто.

— Рада, что хотя бы ты это понимаешь.

— Угу. Кстати, мне потребуется твоя помощь. Физическая.

— Что, прямо сейчас?! Послушай, Мартин, я не против, но…

— Я тоже не против, но во-первых, тут на двери даже щеколды нет и постоянно кто-то заходит, а во-вторых, у нас мало времени. Мне просто нужно пистолеты разобрать.

Теперь, когда "стар" упокоился сразу в полудюжине мусорных куч — эх, поспешил я, поспешил! — у нас из трофейных пистолетов остались только две "астры-400". В общем, не самый плохой в мире армейский пистолет, но вот его разборка… Когда я делал это впервые, причем без инструкции, руководствуясь исключительно тем самым пролетарским чутьем, то чуть не лишился глаза… а на потолке каюты появилась вполне различимая вмятина.

Все дело в пружине. Не знаю, что хлебнул совсем не бездарный в части оружейного конструктива дон Педро Кареага, решив запилить полноразмерный армейский пистолет под мощный патрон на свободном затворе. Все же просто, зачем усложнять — берем и вставляем возвратную пружину помощнее. К тому же, когда у вас кончаться патроны, в запасе останется еще последний выстрел, втулкой. Если сумеете быстро выкрутить.

На "Доброй Тете" проблема в итоге решилась просто — фиксатор я отжал гильзой от крупнокалиберного "виккерса". Здесь подходящей гильзы не было, как и лишней руки, чтобы двумя удерживать пистолет, а третьейвыкручивать втулку. В четыре руки — и то у нас получилось только с третьей попытки. Учитывая, как мы при этом растрепались и запыхались, уверен, товарищи за дверью наверняка подумают что-то неприличное.

— Зачем ты это делаешь?! — Тереса отложила снятую втулку и вытерла со лба пот… точнее размазала смесь из пота и сажи.

— Хочу точно знать, что летчики там пауков не разводили.

— Это именно сейчас так важно?

— Sí, mi amor[1], я ведь с этими железками к черту в пасть полезу.

Я был готов к разной реакции, но вот порывистого чмока в щеку… тут же перешедшего в нечто более глубокое и продолжительное… ну, не то, чтобы совсем не ожидал, но считал маловероятным.

Оторваться друг от друга мы смогли примерно минуту спустя и очень неохотно.

— Все-таки не можешь усидеть в тылу… мой герой…

— Героем я мечтал быть в детстве, — возразил я, снимая щечки с "астры", — А вот потом….

— … поумнел?

— Нет. Пришлось им стать. И знаешь, мне совершенно не понравилось.

Стать героем, в общем-то, бывает не так уж сложно. Иногда достаточно просто делать что надо и при этом не умереть, как большая часть окружающих. Самое тяжелое случается потом, когда приходит по-настоящему большая беда и все начинают смотреть на тебя: "сделай какое-нибудь чудо, ты же герой". А ты смотришь на них и понимаешь, что сделать ничего уже нельзя…

— На поперечной улице стоят две расстрелянные машины, пикап и легковушка. Надо снять с них шины… или пусть вместе с колесами открутят… и облить чем-то легко воспламеняемым. Керосин, бензин, спирт… что-то наверняка найдется. Главное в хорошем фокусе — напустить побольше дыма в глаза публике.

***

— Даже здесь воняет! — Князь демонстративно прикрыл нос рукавом пиджака. — Что за дрянь!

— Запах есть, да и только, — возразил Минц прежде, чем я сам успел открыть рот. — Ветра же почти нет, дым особо не расползается.

— Все равно дрянь, — проворчал Их Сиятельство, но руку от лица убрал. — Скорей бы они уже стрелять начали.

— Еще минута, — я не глядел на часы, хватало и тех, что на висках тикали. Сложно поверить, что вчера примерно в это же время мы с Тересой сидели в летнем кафе, на мне был пижонский светлый пиджак, а на столике холодная кава. Пожалуй, как раз пиджака мне больше всего не хватало. В рабочем комбинезоне под полуденным солнцем ощущения были примерно как в преисподней на сковородке. Были бы у него брюки отдельно, я бы в майке отправился воевать, но вот в майке и кальсонах геройствовать как-то не с руки. Надо было все-таки настоять на переносе атаки на вечер. Осажденные бы помаялись, понервничали… да вообще, воевать в разгар сиесты, это не по-испански.

— Началось…

В первом залпе грохнуло стволов пятнадцать, во втором — примерно с дюжину. Дальше началась пальба вразнобой. К моему вящему удивлению, большую часть фонтанчиков штукатурки пули выбивали на уровне окон первого этажа — и это несмотря на дымовую завесу, через которую разве что контуры здания смутно видно.

Через пару секунд пошла и ответная пальба, причем, кроме винтовок, прозвучала и пара очередей. Я подождал еще немного, выглянул из-за угла… и быстрым шагом перешел улицу. Следом то же проделали Леви с Князем. Как и ожидалось, никто по нам не стрелял — все защитники участка охотно включились в игру: "выпусти как можно больше пуль в дым!". Теоретически нас могли обстрелять еще и с другой стороны, из занятного непонятно кем особняка, но до него было метров двести-двести пятьдесят — по меркам здешних горе-стрелков запредельное расстояние. Так что мы без помех прошли вдоль стены соседнего дома, а затем перебежали к боковой стене участка. Здесь тоже была пара окон и в них даже сохранились пока целые стекла.

— Ну что?!

— Никого не видел.

— Хорошо. На раз-два… взяли!!!

Этот момент был самый рискованный. Я бы все же кинул сначала здешнюю бомбу или же предпоследнюю из оставшихся у нас нормальных гранат. Но Леви настаивал, что он справиться и так, а окажись там кто за окном — главное, чтобы мы его достаточно резко вздернули наверх.

— Чисто!

За грохотом выстрелов звук выбиваемого стекла почти не был слышен. Окно Леви вынес в три удара прикладом, перепрыгнул внутрь, распахнул вторую створку, а Князь тем временем подбросил вверх уже меня — да так, что я чуть мимо этажа не пролетел. Правда, сам с собой он этот номер повторить не смог, пришлось ловить и затаскивать.

— Готовы? Напоминаю еще раз: Леви контролирует коридор, Князь страхует меня. На чужой сектор отвлекаемся только в крайнем случае…

— Ты в десятый раз уже это долдонишь, — Князь демонстративно постучал костяшкой большого пальца по лбу. — Иди уже, убей кого-нибудь, успокойся…

— Именно этим и планирую заняться! — огрызнулся я.

Два пистолета в руках — это в большинстве случаев банальное пижонство. Македонские борцы против турок и лишних денег в карманах соотечественников палили так из револьверов, по большей части проникавших через Сербию и Черногорию австрийских "гассеров", которые быстро не перезарядишь. Но и у меня случай особый — у "астры" магазин освобождается не кнопкой сброса, как у нормальных людей, а защелкой на основании рукоятки. Ничего сложного, но требует привычки… которой у меня нет.

В первой комнате было трое стрелков. Точнее, двое, в полицейской форме, весело палили в дым, а третий, постарше и в штатском, спрятавшись сбоку от окна, пытался перезарядить винтовку. Впрочем и он был настолько увлечен процессом, что даже голову поднял не сразу. А подняв — успел только испугаться. Оно и к лучшему, потому что позволить себе оставлять живых за спиной мы не могли.

На него я истратил три пули, зато из двух стрелков один вообще вывалился за окно, а второй, получив две пули в спину, обвис на подоконнике так, что правки явно не требовалось.

Жаль, кроме винтовок у них ничего не имелось — я-то надеялся разжиться если не более удобным стволом, то хотя бы запас патронов пополнить.

Зато в следующей комнате их была уйма — несколько десятков картонных пачек, часть из которых была в спешке небрежно разорвана. Хорошо, патроны были в обоймах и не раскатились по всему полу. Но это все я увидел уже потом, а войдя, точнее, влетев, увидел двоих Guardia Civil, один с карабином, второй с чем-то еще более коротким. И этот второй, еще не видя меня, отшатнулся от окна и начал разворачиваться.

Пальнул я в обоих, но попал лишь в правого, с карабином, а в следующий миг кувыркнулся вперед, пропуская выстрел над собой и, крутанувшись, сбил гвардейца с ног. Тот с грохотом — и откуда столько шума, щуплый же на вид! — упал, но оружие не выпустил и пришлось сначала пнуть его ногами в лицо и грудь, отбрасывая в угол, а потом стрелять вслед. Удивительно, что я себе при этом не прострелил ногу… но все как-то получилось и даже отбитое о пол плечо не очень ныло.

— Мог бы и без этого цирка… — проворчал Их Ситяельство. Только теперь я понял, что тот грохот был выстрелом его револьвера. — Устроил представление…

— Сам не рад.

Гвардейцы нам попались нерядовые — достреленный Князем носил капральские нашивки, а вооружен был "Эль Тигрой", испанской копией девяносто второго "винчестера" под.44–40. Довольно неплохой левер, Тереса наверняка будет рада такому трофею, хоть это и не её любимый "тридцать-тридцать".

А вот убитый мной молодой офицер орудовал еще более экзотичной штукой. Копия "девяносто шестого маузера" от местной "астры", только переводчиком режимов огня и сменными магазинами на двадцать патронов под испанский же "девятка-ларго". Фактически компактный пистолет-пулемет, хоть и не такой удобный, как "томпсон" или наши "фольмеры", но в ближнем бою весьма злобная машинка. Мне… да и всем нам просто повезло, что испанец не ждал удара в спину и ему потребовалось время осознать, что в помещение ворвался кто-то чужой. Успей он дать очередь, меня с Князем точно бы срубил, да и Леви могло зацепить…

— Идем дальше?

— Сейчас… — я наклонился, чтобы поднять магазин от "астры" и как раз в этот момент в комнату влетели сразу две пули. Одна свистнула рядом с Князем, заставив его отшатнуться, вторая прошла над моей головой, заставив растянуться на полу. Судя по звуку и размерам дыр в стене, "удачно" пальнули по нам из двухстволки.

— Вот сукины дети, а! — Их Сиятельство, встав сбоку от окна, попытался выглянуть и тут же отшатнулся назад, когда еще одна пуля превратила в щепки кусок рамы. — Было же сказано: как войдем, стрелять по правой стороне здания!

— Скорее всего, они туда и стреляют, — возразил я, оползая в угол. — Ну, примерно в ту сторону, с поправкой на криворукость.

— Да?! Эти горе-снайпера чуть нас обоих не укокошили!

— Может, просигналить им? — Леви Минц в комнату заходить не стал, присев на колени около двери. — Вон в углу перевернутая тумбочка, на ней красная скатерть…

— Это бордовый…

— Да хоть серо-буро-малиновый! — фыркнул я. — Нацепи эту тряпку на ствол и помаши в окно. Хуже точно не будет…

Я действительно так считал. Секунд пять-семь. Наивный… мог бы вспомнить, что это Испания и здесь опасно показывать красные тряпки.

В донесшемся до нас победном вопле различить отдельные слова было почти невозможно. "Вива" еще угадывалось, а вот остальное уже нет, видно, почти каждый орал что-то свое. В любом случае этот вопль свое дело сделал — заставил оставшихся защитников полицейского участка растерянно замереть на те несколько мгновений, что потребовались вынырнувшей из клубов дыма толпе. Вместо дружного и слитного залпа прогремело всего несколько выстрелов, кто-то упал, но сбить атакующий порыв не вышло, наоборот, повстанцы бросились вперед еще быстрее… и тут уже нервы защитников не выдержали…

— Сейчас они… — начал я, но мои слова заглушила очередь. Длинная, на весь магазин — Леви Минц щедро полил коридор пулями, загоняя выскочивших обратно в их норы. А затем первые атакующие добежали до участка и за стеной гулко ухнуло, заставив здание подпрыгнуть и засыпать нас пылью и кусками штукатурки.

— Чертовы бомбы…

— Надо было приказать утопить их нахрен… — то ли прошептал, то ли подумал я, глядя как в разбитое окно лезет какая-то перекошенная багровая харя. Вроде бы в отряде Тересы таких уродов не имелось. Кое-как перевалив тушу через подоконник, этот краснорожий не придумал ничего умнее, чем наставить на Князя дробовик и проорать что-то вроде: ¡Ríndete, hijo de puta!

Разумеется, он тут же лишился ружья, получил по морде прикладом отобранного, сел прямо на труп у окна и совершенно по-детски заревел, размазывая по роже слезы и кровь из разбитого носа. Зрелище до того жалкое, что даже пристрелить его не хотелось. А хотелось просто закурить, пуская в потолок дымные колечки, а заодно понадеяться на чудо — что так нужная нам рация в этой замятне не превратилась в груду битых деталей.

Потому что если чуда не случится, у нас оставался лишь один способ получить доступ к радиостанции. Ниточка, за которую я при любых других обстоятельствах не стал бы дергать.

***

— Чаю хотите?

Третий секретарь консула СВР Клаус Фукс выглядел почти сошедшим с агитационного плаката. Широкие плечи, руки-лопаты с четко видимыми мозолями, даже лицо из тех, что принято именовать "рублеными", словно скульптор второпях высекал его из гранита. Одним словом, типичный пролетарий, шахтёр или сталевар. Наверняка в барселонском порту или на фабриках он с легкостью мог бы сойти за "своего". Только вот с темно-серым, явно из-под иглы хорошего портного, шерстяным костюмом с серебряным "спартаковским" молоточком на лацкане, выглаженной рубашкой и мелькнувшим из-под манжеты хронометром эта внешность сочеталась плохо. Выглядела маской, театральным нарядом, который натянул кто-то совсем другой, куда более умный и опасный, чем простоватый работяга.

И говор у него скорее северный, чем южный, Boarisch хохдойчу родственен, но не более. Беженец из Бремена? После провала восстания оттуда многие бежали в Советскую Баварию….

— Лучше бы пива, — попросил я. — Надеюсь, хоть у вас оно есть.

— Есть, как не быть, — засмеялся Клаус. — Возим дипломатической почтой. Местная полиция один раз при досмотре "случайно" разбила ящик, потом долго изучали каждую битую стекляшку, все пытались понять, что за нелегальщину мы возим под видом пива. Смешные люди, ей-ей-ей…

Он вышел из комнаты, на этот раз не запирая дверь и почти сразу же вернулся с подносом. Две бутылки "раухбира" с пузатым священником на этикетке, запотевшие, явно взяты прямо из холодильника и кольцо копчёной колбасы. Последнюю он тут же, прямо на подносе, принялся нарезать складным ножом на ровные дольки.

— С утра толком поесть не получалось, носился по городу. Там чашка кофе, там лепешка… а пузо-то нормальной еды просит. У меня вообще-то режим после ранения, диета особая, врач строго приказала… да разве выдержишь, когда такая чехарда пошла. Пять лет подготовки псу под хвост, эх-х…

У "раухбира" очень специфичный вкус, который сложно передать словом "дымный", да и не всегда именно дым там чувствуется. Как и с другими напитками, например, с виски, очень много зависит от выбора древесины для копчения солода. Тут, похоже, использовали бук или орешник… получилось чуть горче, чем я предпочитаю, но под чесночную колбасу пошло хорошо.

— А с чего пошла эта чехарда?

— Да как обычно, с какой-то ерунды, — махнул рукой спартаковец. — Ночью кто-то расстрелял полицейский пост…

К счастью, Клаус в этот момент не смотрел в мою сторону, так что у меня хватило времени схватить бутылку и сделать большой глоток. Черт-черт-черт…

— …скорее всего, анархисты, у них там куча мелких фракций, которые плевать хотели на любое руководство… а может и просто бандиты. А дальше завертелось… полиция встала на дыбы, пошла по рабочим кварталом с обысками и арестами. Накрыли несколько схронов с оружием, тут явно без провокаторов не обошлось, а главное — собрание с одним из главных местных поумовцев. Те начали отстреливаться, у полиции тоже пальцы на спусках плясали, на стрельбу начали сбегаться… вот к утру и вышло, что весь город охвачен восстанием. Да вы берите колбасу, камерад Мартин, она хоть и местная, но правильной выделки, есть тут один фермер из наших, в смысле, из немцев. Еще в Великую войну попал в плен к галлам, бежал в Испанию, женился… но фамильные рецепты не забыл.

— Камерад Мартин, — повторил я. — Давно меня так не называли. Как я понимаю, до Швейцарии у вас получилось дозвониться?

— Да, переговорили с товарищем Францем, он вас отлично аттестовал, — подтвердил Клаус. — Сказал, что вы сейчас хоть и отошли от борьбы, но человек проверенный, надежный. Вы с ним в Сибири вместе воевали, верно?

— Да, именно там, — я сделал еще один глоток "раубхира", — на колчаковских фронтах.

[1] исп. — Да, любимая.