Осень отчаяния

Глава 24. Таро

Кира находилась в их городке. Сначала Паша подумал, что можно позвонить Тиму, он быстрее доберется до Киры, но сообщение его встревожило, поэтому Паша решил поехать сам. Вызвал такси и почти всю дорогу переписывался с Кирой. Когда доехал, то нашёл её довольно быстро. Посреди детской площадки на качелях сидела и едва двигалась Кира, нахохлившаяся и даже издали казавшаяся потерянной. Словно в позднюю осень одинокий лист треплется на ветке и никак не может оторваться.

Паша давно не видел Киру – последний раз общались на выпускном, а после даже не переписывались. Поэтому удивился переменам: вместо чёрной длинной косы на голове Киры растрепалось небрежным гнездом каре, бровь была пробита штангой, в носу блестел септум, а на нижней губе пирсинг. Взгляд стал ещё более пустой и отрешённый, она прищурилась, всматриваясь в идущего, но, разглядев Пашу, даже чуть улыбнулась, остановила качели и пошла навстречу.

Паша крепко обнял её, усмехнулся:

– Считай до тридцати.

Кира явно замёрзла, шмыгнула носом, и Паша тёр её плечи, спину, она лишь безвольно прижалась, ничего не говоря. Затем Паша чуть отстранился, заглянул в лицо.

– Прости, что вырвала среди ночи, – Кира снова шмыгнула покрасневшим носом, поёжилась, её передёрнуло. – Спасибо, что приехал.

– Отпустило? – улыбнулся Паша.

Она неуверенно кивнула и снова нахохлилась.

– Прогулки явно отменяются, пошли куда-нибудь в тепло.

– Ко мне нельзя, меня бабка из дома выгнала, – Кира будто ещё сильнее вжалась в воротник.

Кира слишком замерзла, чтобы везти её в Москву, до дома было ближе, поэтому Паша позвал её к себе.

– Отличное начало для интересной истории. Гоу ко мне. Надеюсь, батя не дома.

Но отец оказался дома и крайне удивился, когда Паша с Кирой ввалились в квартиру. Вышел сонный, помятый, в одних трусах.

– Па, эт я! А это Кира. Всё нормально, иди спи.

Отец прочистил горло, открыл было рот что-то сказать, но в итоге просто кивнул и ушёл в комнату. Паша потащил Киру в ванную, она долго держала руки под струёй тёплой воды и вся дрожала. Но под горячий чай начала согреваться и делиться своими бедами. Кира поступила всё-таки под большим давлением семьи на юридический факультет, где преподавала бабушка. Но ненавидела и учёбу, и бабушку, стала провоцировать её: ярко красилась, сделала пирсинг, носила вызывающую одежду, открывая татуировки. Они скандалили, ведь бабушку позорили, а Кира не хотела учиться на этой специальности и тихо надеялась, что её отчислят. А ещё летом познакомилась с сомнительным парнем и влюбилась без памяти, но тот увлекался тусовками, алкоголем с наркотиками, и, как оказалось, ещё раскладывал закладки – на этом его и повязали. Киру тоже стали подозревать, вызывали в полицию, а бабка начала её шантажировать, чтобы Кира стала примерной девочкой и доучилась в университете, в противном случае они отрекаются от неё и больше не хотят знать.

– Мать вообще сказала, что хорошо бы меня посадили, я это заслужила. Она из-за татуировок называет меня «зечкой». Я их и послала сегодня – лучше сдохнуть, чем продолжать это всё терпеть. – Кира потёрла скулу, и Паша заметил там тёмный синяк. – Сейчас решилась уже, а потом вдруг вспомнила про тебя. Прости, что выдернула среди ночи. Я вообще не верила, что ты приедешь.

– Как скучно я живу! – хмыкнул Паша в конце её рассказа. – Я же обещал, что примчу.

На самом деле он жалел Киру, но чем помочь, не знал – её проблемы одними обнимашками не решались. Кира была потеряна и мрачна ещё сильнее, чем в школе, будто перед ним сидела её пустая оболочка.

– Всё, что я могу тебе предложить: горячий чай, ночёвку и тридцатисекундные обнимашки, – возможно, шутки были неуместны, но Паша не умел по-другому приободрять. – Раз тебя не посадили, жить можно и даже нужно!

– Может, за мной следить будут, я не знаю. Мне страшно. Меня сначала задержали, допрашивали очень долго, а потом отпустили под подписку о невыезде.

– Всё нормально будет! Если хочешь, поживи пока у меня, не тут, в Москве. Ты согрелась хоть?

Кира кивнула, а Паша повёл её в свою комнату.

– Прости за небольшой бардак, я тут бываю только на выходных, сильно не успеваю захламлять. Тимоха у меня обычно дрыхнет на надувном матрасе, но тебе я уступаю свою кровать.

– Мне и матраса будет достаточно, не хочу тебя стеснять.

– Забей! Я могу вообще уйти спать с матрасом к отцу, если стесняешься. Располагайся.

И на следующий день с утра Паша забрал Киру в Москву. Она всё отказывалась, говорила, как ей неудобно стеснять Пашу, но идти ей правда было некуда. Родные будто вычеркнули её из семьи. ТимьЯн удивились гостье. Паша их только познакомил, но не стал вдаваться в подробности, Кира была слишком отрешённая, и Паша волновался за неё.

Спать она осталась на кухне, и Паша пришёл с ноутом попить чаю с бутербродами и доделать ролик, который начал ещё в субботу вечером. Кира не спала, читала какую-то книгу на телефоне, завернувшись в плед, как в кокон. У них ещё пока не дали отопление, а на улице резко похолодало, Кира явно мёрзла. Она подвинулась на диванчике, и Паша открыл ноут и поставил его на стол. И пока ноутбук загружался, включил чайник и доставал из холодильника колбасу и сыр.

– Помолвочные кольца?! – услышал позади удивление Киры. – Паш, ты жениться, что ли, собрался?

Ноут выплыл из спящего режима, а Паша совсем забыл закрыть последние вкладки. Резко подскочил и всё свернул, щёки обдало жаром – стало жутко стыдно.

– Это не моё, мне открыли, – отшучивался и суетился он. – Вирус какой-то.

– Это та девушка, про которую ты говорил на выпускном?

На выпускном Паша очень много всех фотографировал и обмолвился Кире, что теперь треть девчонок параллели его девушки. А потом случайно ляпнул, что ту, кого хотел бы видеть своей настоящей девушкой, ни разу не удалось уговорить на съёмку. Кира тогда заинтересовалась, кто она, но Паша отмахнулся, сказал, что она не из их школы.

Сейчас Паша шумно выдохнул и кивнул. Его словно поймали за чем-то постыдным – он не хотел бы, чтобы хоть кто-нибудь узнал об этой бредовой идее.

– Паш, а давай я тебе таро разложу на неё, самый простенький. Задай вопрос или подумай об этой девушке. Кира выползла из кокона и достала из своего рюкзака колоду таро и протянула Паше. Он хмыкнул, отнёсся скептически, но ради любопытства решил вскрыть нарыв неразделённой любви и задал картам мысленный вопрос: «Стоит ли мне делать Лике предложение?» Хотя тут же получилил мысленный ответ, пришедший первым в голову: «Выставишь себя полным идиотом!»

Кира выложила три карты и открыла центральную, хмыкнула:

– Перевёрнутая жрица. Паш, не делай сейчас того, в чём сомневаешься – этот выбор неправильный, прислушайся к себе, отложи это решение, и оно само разрешится, – затем Кира открыла первую карту и улыбнулась. – Влюблённые. Тебе тут нужны пояснения? В прошлом у тебя случилась любовь или судьбоносный выбор, который изменил твою жизнь.

– Слишком размыто, – скептически выдал Паша.

Кира открыла третью карту:

– Дурак!

– Спасибо, блин! – заржал Паша.

– Да нет, таро не обзывается. Дурак – означает свободу, приключения. Тебя впереди ждут новые открытия, возможно, это даже будет новая любовь.

– Мне не помогло, – скривился Паша, хоть и лукавил, но к трактованию Перевёрнутой жрицы прислушался.

– Жалко. Могу другой расклад попробовать? Но, знаешь, у тебя всё светлое, и старшие арканы, всё у тебя будет хорошо.

– Дурак в будущем очень воодушевляет, знаешь ли, – рассмеялся Паша. – Кто полюбит дурака?

– Вытащи карту себя. О! Перевёрнутый повешенный, – Кира нахмурилась. – У тебя внутри что-то сильно болит, что-то, что ты не можешь отпустить. Паш, повешенный – это твоя жертва. Не приноси себя в жертву этому, отпусти боль, обиды, злость, что бы там ни было у тебя.

– Хрень какая-то! – тоже нахмурился Паша, но в голове от слов Киры начали рождаться образы мамы, которая его бросила, всплыла обида и боль.

В горле застыл ком, а на глазах навернулись слёзы. Чтобы Кира не заметила, как больно ему от воспоминаний о маме, Паша вскочил и засуетился с чаем.

– Но ты сейчас о чём-то подумал, что тебя ранило, – Кира всё-таки заметила. – Можешь не говорить, но постарайся отпустить, это тебя подвешивает. Это тебе вечный отшельник говорит, мне три раза подряд он выпадал, а на Серёгу мне выпала смерть и перевёрнутый дьявол – всё сошлось.

– Я не верю во всё это, понятия размытые. Просто включается ассоциативный ряд, вот и всё, – скривился он. – И мы слышим то, что хотим услышать.

– Я бы не хотела такого расклада, но после этого ждала какого-то поворота судьбы и предательства.

– Но твои карты не показали, что я приеду?

– Смерть – ещё значит судьбоносные повороты в жизни, типа что было до этого, умерло, и начинается новая жизнь, смотря как интерпретировать. Но если бы ты не пришёл… – Кира вдруг вздохнула и опустила глаза.

А потом резко сменила тему:

– Знаешь, что такое мак-карты?

– Не.

– Это таро для психологов, метафорические карты. Только там картинки другие и тебе не трактуют их. Человек сам раскручивает ассоциации, и подсознание подсказывает, и находится решение проблемы.

– У тебя и такие есть?

– Нет, но пробовала на себе, есть даже онлайн, выбираешь карту и раскручиваешь воображение.

– Я своё воображение никак назад закрутить не могу – столько бы всего хотел снять… – хмыкнул Паша, поставил чай и перед Кирой и плюхнулся рядом, уткнувшись в ноутбук.