Осень отчаяния

Глава 49. Осень отчаяния

Паша думал, так и останется на этой верхней полке, и не только потому, что рядом спала Инга, просто тело совсем задеревенело. Он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить Ингу, но под утро задремал, а проснулся от того, что ТимьЯн тихо разговаривали внизу, хотя Тим шёпотом разговаривать не умел:

– Хочешь, подыщу тебе квартиру поблизости, если ты боишься в нашей оставаться?

– Одной мне будет ещё страшнее. Не надо. Тем более у вас там сборы в декабре. Давай после сборов и твоих соревнований обсудим.

– А сегодня останешься? Завтра выходной в честь праздника. Одну ночь.

– Хорошо.

Они опять притихли, а Паше хотелось сменить положение руки, которую он уже не чувствовал. Он едва двинулся, а Инга тут же проснулась, сонно проворчала:

– Ты ещё здесь? Иди на свою полку.

Паша осторожно спустился, вышел в коридор вагона, по пути разминая затёкшую руку. Поезд стоял на какой-то станции, и Паша в одной футболке вышел на улицу. Было холодно и пасмурно, его передёрнуло. Паша прыгал и махал руками, чтобы быстрее разогнать кровь из затёкшей конечности. Следом из вагона выскочил и Тимоха. Тот вообще без движения закисал, поэтому они принялись гоняться друг за другом по платформе, чтобы размяться. Паша даже подговаривал Тима залезть на вагон, а оттуда эпично сигануть, но только настроился снимать, как их разогнала проводница. Он успел лишь заснять короткий ролик с их утренней пробежкой.

Путь до Москвы занял почти весь день, опять играли в игры, слушали музыку. Инга наверх больше не забиралась, но всё время сидела рядом с Пашей, и он не отпускал её из объятий, но при ТимьЯне стеснялся целовать. Когда открыл ТикТок, чтобы выложить ролик и проверить статистику, Инга заглянула в экран телефона и залипла:

– Как ты это всё придумываешь?

– Никак. Оно само рождается, вижу картинку, а продолжение в голове само придумывается.

– И что с любым образом так?

– Да, практически.

И Паша решил прямо на ходу что-то смонтировать из последних видео. Он открыл ролик из Сочи Парка, в котором люди визжали, какаясь на аттракционе Змей Горыныч. Идея уже стояла перед глазами. На видео вагончики устремились вверх, люди завизжали. Паша хмыкнул, и с последних соревнований взял видео с опорным прыжком Тима, убрал оттуда звук, склеил с предудыщим роликом, оставив аудиодорожку с криками. Когда ролик просчитался, тут же выложил его в ТикТок. Инга изумлённо покачала головой:

– Я тебе говорила, что ты талантище?

– Кажется, нет, – заулыбался Паша.

– Я сначала думала у тебя какой-то сценарий, ты сидишь, выдумываешь.

– В том то и дело, что я не придумываю, сразу в голове картинки рождаются. Главное, не забыть идею и побыстрее сделать.

И потом до самой Москвы Паша монтировал ролики с Ингой под боком, приятно растекаясь от её близости и восхищённых комплиментов.

Москва встретила их пасмурным сырым днём. Тучи сливались с серым асфальтом и такими же хмурыми лицами кругом. Гремели колёсики от чемоданов, люди куда-то спешили, а некоторые, наоборот, не торопились, но повсюду царил хаос и суматоха. Невнятный голос объявлял что-то понятное только избранным.

Паша, выйдя из вагона, сразу же вызвал такси, которое ожидалось через десять минут. А пока они шли через вокзал к стоянке, Паша нёс и свою сумку, и Инги. Снова взял её за руку, и на этот раз она не отдёрнула ладонь. Инга поёжилась, когда вышли из вокзала на улицу, заговорила, что ей нужно съездить домой и забрать тёплую куртку, потом, улыбнулась:

– Я иду, а у меня земля под ногами качается.

Они лишь немного отошли от входа, как среди общего гула совсем рядом раздалось:

– Инга!

С ними поравнялся Артём, как всегда, худой и бледный. Все разом остановились. Инга тут же вытаращилась, а он улыбнулся:

– Я тебя только по Тиму с Яной узнал. Опять перекрасилась!

Он разглядывал Ингу, полностью игнорируя Пашу, но с ТимьЯном поздоровался.

Инга не расцепила руки, и Паша решил не вмешиваться, хоть и чесались кулаки съездить по бледной роже, но ждал реакции Инги, а она задумчиво проговорила:

– Так-с, мы явно попали не в нашу мультивселенную. В этой вселенной Артёму разрешён въезд в Москву, – и обернулась назад к вокзалу: – Нам срочно нужно вернуться в нашу.

– Инга, ну кончай уже! Я действительно приехал. Надо поговорить.

Она снова на него посмотрела и с иронией проговорила:

– Что ж ты сразу не написал, что приедешь, мне как раз нужно куртку из дома забрать, захватил бы заодно.

Артём устало прикрыл глаза и выдохнул:

– Давай заодно съездим за твоей курткой.

– Ты что, заставил Киру шпионить за мной? – вдруг нахмурилась Инга и поморщилась, бросила с вызовом. – Я сначала не въехала, к чему она расспрашивает меня про Сочи и какие у нас поезда.

– Да потому что ты меня закинула в ЧС! – снова выдохнул Артём.

– Паштет, такси! – Тим кивнул на подъехавшую машину.

– Ладно, душнила, нам пора! – хмыкнул Паша и потянул Ингу к машине.

Артём упрямо повторял своё:

– Инга, давай просто поговорим!

Она не двинулась за Пашей. Вдруг расцепила руки и виновато посмотрела на него, заговорила тихо и серьёзно:

– Паш, нам, правда, надо поговорить. Я тебе напишу потом.

Когда Инга ещё не расцепила ладони и начала подкалывать Артёма, Паша почувствовал себя победителем и внутренне ликовал: Инга выбрала его. А сейчас в её виноватом взгляде словил недавнее горькое дежавю, даже погода была похожая. Надежды на взаимность снова лопнули, как мыльный пузырь. Но нет, в этот раз Паша не сдастся. Он с силой, так крепко, как вчера в поезде, обнял Ингу двумя руками и загородил собой от Артёма:

– Я тебя ему не отдам!

– Паштет! – крикнул уже из такси Тимоха.

Но Паша махнул на него рукой:

– Езжайте без нас!

И снова вцепился в Ингу, она поджала губы и заговорила довольно строго:

– Паш, я не вещь, чтобы меня кому-то отдавать или не отдавать.

Артём позади так громко вздохнул, что Паше ещё больше захотелось его ударить. Но Паша качал головой повторяя:

– Нет, я тебя не пущу!

– Мы просто поговорим, – Инга попыталась освободиться и рассердилась, когда Паша не расцепил кольца из рук. – Паш, отпусти! Да что с тобой?! Нам надо по-человечески расстаться.

– Расставайтесь сейчас, поговорите при мне, но я тебя с ним не отпущу.

Инга заглянула в лицо Паше, а он чувствовал такое напряжение внутри, что весь был как натянутая до предела струна – только тронь и порвётся. Внутри всё сильнее крепло осознание – если он отпустит Ингу с Артёмом, то больше она не вернётся. Он сжал и челюсти, и кулаки, Инга вцепилась в его предплечья, пытаясь расцепить его руки:

– Отпусти! Я тебе обещаю, как только мы поговорим, я сразу же напишу тебе.

Но лучше бы она пообещала, что ни за что не вернётся к Артёму. Паша физически не мог отпустить Ингу. Видимо, за эти несколько дней она успела врасти к нему под кожу, и сейчас Паша никак не мог её оттуда вырвать. Он её держал, пока не почувствовал на плече руку:

– Всё, кончайте разводить тут этот цирк!

И Паша выпустил Ингу, резко обернулся к Артёму, скинув его ладонь:

– Не трогай ни меня, ни Ингу! – и замахнулся кулаком.

Артём рефлекторно зажмурился и отвернул голову, но Паша не ударил: он не имел права бить первым того, кто слабее, если самому не угрожает опасность. Инга вскрикнула и уцепилась за другую Пашину руку, повернула его от Артёма к себе:

– Не вздумай!

– Жалко его? – горько хмыкнул Паша. – А я могу его убить, переломлю пополам твоего дрища! Хочешь?

– Если ты хоть пальцем тронешь Артёма, я тебя сама переломлю пополам! – Инга нахмурилась и выглядела грозно, но крепко вцепилась в Пашин рукав.

– А пока я ещё целый, то пойдём подальше от этого психа, – раздалось из-за спины.

– Тём, прекрати! – рыкнула она и схватила Пашу и за второй рукав, не давая развернуться к Артёму, выдохнула и заговорила спокойно: – Паш, мы просто поговорим, и всё. Обещаю. Поверь мне, пожалуйста.

И Паша опустил глаза, не верил. Инга так рьяно бросилась защищать Артёма – это говорило больше, чем все её обещания. Но она отпустила куртку и обняла его за талию, прижалась всем телом:

– Я тебе напишу.

А потом отстранилась, взяла свою сумку и кивнула Артёму, подойдя к нему:

– Пойдём. Ты заготовил спич или будет импровизация о моём недостойном поведении?

– Обсудим наш последний разговор.

Пашу просто разрывало от внутренней боли. Он готов был убить Артёма на месте, лишь бы Инга осталась. Сделать что угодно. Паша громко проговорил:

– Инга, пока ты страдала по душниле в Москве, он встречался с Ликой у тебя за спиной! Поэтому и не приезжал.

Инга так и замерла, вскинула брови и уставилась на Артёма:

– Это правда?!

– Я тебе сейчас всё расскажу. Больше слушай этого сказочника. Он сам встречается с Кирой, но, видимо, забыл сказать тебе про Киру, а Кире про тебя, – Артём ухмыльнулся.

Теперь Инга перевела ошарашенный взгляд на Пашу:

– Серьёзно?! – а потом покачала головой: – Да вы охренели!

– Мы с Кирой не вместе! – возмутился Паша. – Можешь сама у неё спросить.

Инга нахмурилась, угрожающе заговорила, глядя на Артёма, и указала на него пальцем:

– Ты мне сейчас же всё объяснишь! – потом она повернулась к Паше. – А потом я жду объяснений от тебя!

– Пойдём тогда в машину, – Артём кивнул в сторону дороги.

Паше хотелось схватить Ингу на руки или перекинуть через плечо и утащить подальше от Артёма. Он ляпнул про Лику от отчаяния. Но вместо того, чтобы вбить клин между ними, Паша разжёг любопытство Инги ещё больше. Артём явно оправдается, придумает отмазки. Паша был готов сдать его с потрохами, закатать в асфальт. Инга и Артём развернулись вдоль дороги, даже не попрощались, а Паша смотрел им вслед. Услышал, как Артём громко, видимо, чтобы Паша расслышал, сказал Инге:

– Почему ты всегда связываешься со всякими придурками?

– С тобой связалась по этой же причине…

Хоть Паше и было больно, но он всё равно хмыкнул: Инга снова показывала колючки, но теперь не в сторону Паши. Она вдруг обернулась на половине дороги, будто чувствовала его взгляд, и поджала губы, но тут же повернулась назад, а потом они вообще свернули за угол. И Паша почему-то был уверен, что Инга вернётся к Артёму, а ему напишет в лучшем случае извинение или оправдание. Обещала ведь написать, но что именно, не сказала. Паша тяжело вздохнул: если бы мог, он бы вытряхнул из груди осколки разбитого сердца и навсегда вычеркнул Ингу из памяти. Он просто открыл телефон и снова вызвал такси.

Пошёл дождь, и он единственный, кажется, сочувствовал Паше. Никогда раньше не чувствовал такого отчаяния, а эта осень, словно сыростью, вся была пропитана отчаянием: ему снова предпочли кого-то другого.