Осень отчаяния

Глава 30. Наелся

Сбросив очередной вызов Тима, Паша продолжал бесцельно бродить по улицам. Тренировка уже была в самом разгаре, Тим слал ему гневные голосовые и звонил, но нотаций от друга сейчас хотелось меньше всего. Лучше бы он ему хорошенько врезал, но чтобы спровоцировать Тимоху на драку, нужно постараться. Паша таскался по тротуарам, пока не набрёл на музыкальный магазин. Музыка никогда не предавала, и Паша не вынимал наушников из ушей. А в магазине импульсивно купил пластинку с Нирваной и поехал к Лике.

Зашёл в подъезд с каким-то мужиком. Лики дома не оказалось. Тогда Паша просто сел под дверью, как бомж. Слушал музыку в наушниках и бесцельно листал ТикТоки, смотрел статистику просмотров, отмечая, что зашло аудитории больше всего. Написал Тиму короткое:

«Я не приду».

И жалел, что пропускает тренировку – он уже так привык к ежедневным физическим нагрузкам, казалось, пропускает что-то важное. Жизнь там, в зале, а он сидит под закрытой дверью совсем один.

Лика появилась как-то внезапно, выросла рядом с ним:

– Паша?! Ты что здесь делаешь?

Он тут же подскочил с коврика, отряхивая джинсы. Прошло уже две недели с празднования для рождения в клубе, и они до сих пор не виделись. Лика смотрела дружелюбно, тепло, но как-то настороженно, не улыбалась. А у Паши сердце привычно затрепетало и начало саднить.

– Хотел у тебя послушать. С тобой, – сбивчиво и сдавленно проговорил Паша и протянул пластинку.

Лика вздохнула и открыла дверь, разувалась, а Паша покорно ждал приглашения. Она уже сняла плащ и ботинки, Паша всё стоял в дверях. Лика обернулась к нему:

– Заходи. Но у меня еды нет. Только йогурт. Хотя в морозилке, вроде, были пельмени, сейчас проверю, – Лика скрылась на кухне.

А Паша чувствовал себя лишним. Когда в последний раз он притащился без приглашения, Лика попросила его предупреждать. И сейчас он совершенно не понимал, зачем пришёл. Ноги будто сами притащили его из музыкального магазина сюда.

– Радуйся, у меня есть полпачки пельменей, – улыбнулась Лика и набирала воду в кастрюльку.

– Я не голодный.

– Ты заболел? – Лика удивлённо уставилась на него и поставила кастрюлю на огонь.

– Типа того.

– Я сейчас приду, переоденусь только.

Она ушла в спальню, а Паша включил виниловый проигрыватель и поставил новую пластинку. Музыка – лучшее спасение от одиночества, и сейчас хриплый голос Кобейна словно царапал раны где-то в груди. Лика появилась, одетая в домашние штаны и свитер, волосы собрала в пучок:

– У вас сегодня нет тренировки?

– Есть. У нас же каждый день тренировки.

– Что у тебя случилось?

Но Паша не хотел делиться своим позором, хоть разочарование и просилось изнутри:

– По твоему совету нашёл себе девушку.

– О, поздравляю! – Лика приподняла брови.

–…а она нашла себе другого парня.

Брови Лики моментально сдвинулись к переносице, и Паша даже усмехнулся. Повисло молчание. Лика, видимо, ждала подробностей, но Паша не стал продолжать свою историю. А Лика вдруг усмехнулась:

– Ну и дура она!

Паша тоже улыбнулся, чуть не ляпнул: «Ты тоже дура!» Лика отвернулась к плите и закидывала пельмени в воду, а потом села напротив Паши и подпёрла подбородок рукой, смотрела тепло и по-доброму. Паша любил её глаза за этот наполненный заботой взгляд, но обижался, когда там появлялась умилительная снисходительность.

– А ко мне зачем пришёл?

– Пластинку принёс, – Паша вдруг подскочил, нестерпимо захотелось обнять Лику, прикоснуться. Так хотелось обычного человеческого объятия. Он протянул ей руку. – Давай потанцуем?

Только Лика печально посмотрела на его протянутую ладонь, поджала губы и вздохнула:

– Давай без этого?

– Можешь меня хотя бы просто обнять? – Паша распахнул объятия.

– Паш, давай без этого всего. Ты не умеешь держать себя в руках.

Она встала и принялась мешать пельмени, потом достала тарелку, отрезала кусочек масла. Стояла рядом с плитой и ждала, когда они сварятся. А Паша так и застыл посреди кухни, растерянно осматривался в её квартире, будто очнулся ото сна в незнакомом месте и не понимал, где находится. Почувствовал себя чужим и лишним. Хоть Лика и не прогоняла и даже варила ему пельмени, но ему не стало легче рядом с ней. Наоборот, Паша вдруг почувствовал себя ещё более униженным, чем со Светой. Свету хотя бы подкупали его способности к чирлидингу, а Лике он точно не нужен ни для чего. А Паша отчаянно пытался понять, как её покорить, что она любит больше всего, что-то ведь заставило влюбиться её в бывшего мужа. Эти мысли вгоняли его в отчаяние, и он спросил:

– Лик, почему ты вышла замуж за Вадима?

Она вздрогнула, и пельмень выскочил из ложки на пол. Лика испуганно взглянула на Пашу, но тут же схватила салфетку, подобрала пельмень и выбросила его. Молча выловила остальные и поставила тарелку на стол:

– Извини, сметаны нет. С майонезом будешь?

– Ты не ответила. – Паша всё ещё стоял и хмурился.

– Я была наивной дурой! – резко выдала она. – Ешь! И не задавай мне больше глупых вопросов.

– Но за что-то ты его любила ведь?

– За что-то любила…

А потом Лика устало прикрыла веки и тяжело вздохнула. Присела на Пашин стул и начала есть его пельмени. Так после ухода мамы отец пил водку, с таким же равнодушным лицом заливал в себя стопку за стопкой. Лика же запихивала в себя горячие пельмени. А Паша почему-то почувствовал себя снова виноватым – ведь мама ушла от них из-за него, и Лика ушла от мужа из-за него.

– Ты будешь? – Лика вдруг кивнула на тарелку.

– Прости. Если бы мы с Тимохой не влезли, ты бы, наверное, была с ним счастлива и до сих пор.

Лика отложила вилку и так посмотрела на Пашу, будто видела его впервые:

– Ты серьёзно?! – а потом поморщилась. – Он тебя чуть не убил! Какой адекватный человек будет бить ребёнка?

Лика проницательно смотрела на Пашу. Он молчал, соображал туго, всегда думал, что они развелись из-за случая в клубе, значит, из-за них с Тимом. Лика заговорила вдруг непривычно серьёзно:

– Ты знаешь, ведь Тимка единственный, кто сказал мне, что он неадекват. Вадим очень нравился моим родителям. Он меня так любил, что мне завидовали все подружки, а Тимошка был против свадьбы и психовал вечно. И я думала, что это вроде детской ревности. Вадим прекрасно умел создать нужный образ. Мне казалось, что из-за большой любви он так спешил со свадьбой, спешил с детьми, уговаривал меня бросить работу. А потом постепенно настроил меня против подруг, типа это не мой уровень общения. И против тебя с Тимом тоже настраивал. К родителям мы потом вообще перестали ездить. Я даже сама не заметила, когда весь мой мир сузился до него одного, считала, что это нормально. Мы же семья, любим друг друга, так и должно быть, – она скривилась. – И я почти каждый день слышала: «Чего тебе ещё не хватает?», когда иногда переписывалась с подругами, общалась с Тимкой и мамой, решала срочные рабочие вопросы в нерабочее время. Он будто заставлял чувствовать меня виноватой, что я провожу время не дома и общаюсь не только с ним. Разговаривать с другими мужчинами вообще не имела права. С этим бесконечным чувством вины я и жила: Вадим знал чуть ли не по минутам мой график, читал переписки. При этом всегда был таким хорошим, заботливым, нежным, а если я что-то делала не так, то как обычно слышала: «Чего тебе не хватает?» Я всё время думала, как мне повезло, он так меня любит. Как сумасшедшая бежала домой, перестала общаться со всеми. Глупое счастье в неведении. А сейчас с содроганием думаю, что было бы, если бы у нас появились дети и я бы бросила работу. Осталась бы совсем одна. Просто вы разбудили зверя раньше, у меня глаза просто открылись. Для меня закончилось бы всё плохо.

Она сглотнула и резко воткнула вилку в пельмень, словно подводя итог своему рассказу. А до Паши так и не дошло, в чём провинился бывший муж Лики, не считая избиения. Неужели, только в ревности и тотальном контроле? Или Лика считает, что изолировав её от всех, начал бы тоже её бить?

– Янка Тима так же дрессирует. Туда не ходи, с этими не общайся, так не снимайся.

– Яна ревнивая, – Лика ласково улыбнулась. – Только это другое, да и Тимошка не из тех, кто будет подчиняться.

– Она только и делает, что ставит ему ультиматумы!

Лика удивлённо вскинула брови:

– Яна?! Я не верю.

– Я с ними живу.

– Мне нужно как-нибудь поговорить с Яной наедине. Передашь ей?

Паша кивнул, и вдруг, словно оправдываясь, проговорил:

– Но я же не такой, как твой бывший. Почему тогда я для тебя пустое место?!

– Ты очень хороший, – Лика улыбнулась, а потом вновь вздохнула. – Не говори так, ты для меня не пустое место. Я никогда не забуду, что вы сделали для меня. Особенно мне запомнился аэрохоккей. Помнишь, в том году когда вы с Тимом потащили меня в «Маяк», и ты мне специально проигрывал, потом ещё жвачку круглую из автомата в нос засунул, и мы никак не могли её вытащить, – она рассмеялась и покачала головой. – Паш, но ты такой ещё ребёнок.

А Паша вздохнул. Он всегда дурачился и кривлялся, особенно рядом с Ликой, лишь бы рассмешить её. И в тот раз чуть не порвал ноздрю, ему было и смешно, и больно. Они притащились потом к Тиму домой, пытались намазать шарик маслом, раздавить в носу, вытягивали пинцетом. У Паши текли слёзы от боли, но при этом все трое не переставали хохотать. В итоге кое-как раздавили и вытащили, и спасли Пашину ноздрю. Он тогда ещё предлагал Лике съесть кусочки жвачки и бегал за ней по квартире, но она визжала: «Фу, убери это от меня!». Сейчас же Паша тихо проговорил:

– Жаль, что за жвачки в носу никто тебя не полюбит.

– Паш, давай договоримся: мы с тобой либо просто дружим, либо вообще перестаём общаться. Я знаю, что ты обижаешься, но мне от этого тоже плохо. Тимка ещё давит, рассказывает, как ты страдаешь, и что я, бессовестная, мучаю тебя. Для меня после развода чувство вины – теперь такой триггер. Не могу ответить тебе взаимностью, и поэтому рядом с тобой всё время чувствую себя виноватой. Прости, Паш.

– Я понял. – Он развернулся и собрался уходить.

– Поешь хотя бы, – услышал в спину.

Паша обернулся. Лика встала, смотрела сочувственно. Паша всегда обижался, хлопал дверьми, демонстративно уходил. Он действительно всегда надеялся, что Лика будет чувствовать себя виноватой. Даже не догадывался, как это, оказывается, ранит её. Паша слишком сильно страдал сам, чтобы заботиться в этот момент о чувствах Лики.

– Спасибо, но я наелся.

И говорил сейчас совсем не про еду. Он наелся вечных унижений и отказов. Паша смотрел долго и неотрывно в глаза Лики, а потом выдавил из себя широкую улыбку, пусть вымученную и неестественную, но заговорил привычно задорным тоном:

– Не вини себя. Ты же не виновата, что такая красивая.

Лика чуть улыбнулась, и Паша подмигнул ей. Уходить было легче, когда она улыбалась.