ТимьЯн оказались мастера ссориться накануне важных соревнований: в пятницу Тим и Паша должны были ехать в Пензу на Первенство, и Тимоха делал ставку на эти соревнования, на тренировках выкладывался на полную катушку, за победу должен был получить Мастера спорта.
А после разрыва с Яной размяк, как хлебушек в молоке, весь как-то потух. Паша, глядя на него, выдал:
– Первенство под угрозой. Твой личный сорт допинга тебя и свалил.
Тим устало выдохнул: когда они вернулись из травматологии, Тим заявил, что будет общаться и помогать Аньке в спорте, и из-за этого они с Яной серьёзно поругались. Друг пришёл спать на кухню, но среди ночи, когда Яна уснула, вернулся к ней в спальню. И утром Яна ему это не простила, заявила, что если ещё раз он так сделает, она просто съедет от них. Паша не верил. Яна, конечно, раньше не ставила таких ультиматумов, но всё равно, живя под одной крышей, прощала Тимоху, не могла противостоять, когда он приставал. Паша уже жалел, что Кира и Инга больше не ночуют у них – они невольно примиряли ТимьЯна, ведь им приходилось спать вместе, да и при гостях они так не ссорились.
Паша снова стал зазывать Киру к ним, она поблагодарила, но отказалась. Написала, что нашла работу недалеко от дома, и ей очень удобно, а Инга, видимо, помирилась с родными: с воскресенья Паша её не видел.
Вечером во время ужина Яна вдруг подсела к Паше:
– Паш, помнишь, ты предлагал мне пофоткаться, твоё предложение в силе?
Тим сидел напротив и даже есть перестал, уставился на Яну, но промолчал. У Паши для Яны были определённые образы для съёмки – он много раз ей их высказывал, но Тим всегда был категорично против. Паша чувствовал, что разговор о фотосессии не к добру, но от съёмок никогда не отказывался:
– Ты же знаешь, я только за.
– Я против! – выдал Тим.
– Твоё разрешение мне не нужно! – сердито выдала Яна.
– Обещаю, всё будет пристойно! – Паша примирительно поднял руки. – Я готов её даже одевать, если она начнёт оголяться.
Тим и Яна оба хмурились и смотрели друг на друга. Напряжение стояло такое, словно скоро начнётся гроза. И судя по всему, первая молния ударит в Пашу, и не только молния, но и кулак Тима. Друг перевёл грозный взгляд на Пашу:
– Нет, Паштет! Я запрещаю тебе фотографировать Яну!
– Тогда придётся найти себе другого фотографа, – парировала Яна.
– Э-э-э, нет! Тимох, хватит тебе. Уверен, тебе самому понравятся фотки, будешь разглядывать перед сном или вместо сна.
– Нет!
– Но почему нет?! – не понимал Паша.
– Потому что Яна моя девушка!
– Уже нет, – вставила Яна – и Паша, и Тим уставились на неё, она повторила: – Я уже не твоя девушка, поэтому, если ещё раз придёшь ко мне под утро, я уйду спать к Паше!
Тим повысил голос:
– Я сам буду решать, где мне спать!
Пашу возмутило такое отношение к нему, как к разменной монете: один запрещает фотографировать, другая шантажирует. Он тоже возмутился:
– Пашу, конечно, никто не хочет спросить, чего он хочет! Вы задрали уже ссориться, оба!
– Тогда я съеду от вас. И спи, с кем хочется и где хочется, – Яна злилась, но голос её задрожал.
Она резко встала и собралась уходить, но Тим схватит её за предплечье, заговорил мягче:
– Не надо никому съезжать…
– Отпусти меня! – перебила его Яна, пытаясь высвободить свою руку.
Она вдруг расплакалась, дышала как-то отрывисто, но Тим держал крепко. Яна замерла, перестала дёргаться, посмотрела ему в лицо и сквозь слёзы повторила:
– Отпусти, пожалуйста…
– Не пущу, – Тим покачал головой. – И никуда ты не съедешь!
– Съеду.
Яна снова дёрнула рукой. Побледнела, Паше казалось, что Яна вот-вот рухнет в обморок, дышала прерывисто ртом, будто задыхалась, смотрела испуганно. Только Тим хватку не ослабил, не отпускал её руку. Тогда Яна опустила глаза и выдала так холодно, что даже у Паши мурашки на спине покрылись инеем:
– Я больше тебя не люблю и не хочу с тобой жить!
И Тим сам убрал руку, будто обжёгся. Яна ушла в ванную. А ошарашенный Паша посмотрел ей вслед, и, когда дверь захлопнулась, задумчиво проговорил:
– Всё. На соревнованиях тебе уже делать нечего…
Похоже, Яна не блефовала и в четверг утром уже начала потихоньку собирать вещи, хотя Тим спал всю ночь на кухне. Они играли в молчанку даже с Пашей. Тим вообще превратился в собственную тень, не смотрел ни на Яну, ни на Пашу. Друга нужно было спасать.
Перед парами Паша привёл к Тиму Аню, шепнул ей предварительно, что ТимьЯн поссорились, и Тимоху нужно поддержать. Паша между делом завёл разговор про соревнования:
– Ань, как думаешь, Тимоха победит на Первенстве?
Тим не отреагировал, сидел согнувшись, закрывшись капюшоном, обнимал рюкзак и смотрел в пол. Ариель немного прихрамывала, но сказала, что нога уже не так болит. Аня подсела к Тиму рядом и взяла его под руку, поставила подбородок на его плечо:
– Я знаю, что ты всех сделаешь! Привезёшь мне медальку?
Аня попыталась взять Тима за руку, но он резко отдёрнул ладонь, буркнул:
– Оставь меня в покое!
А потом встал и ушёл ото всей группы к другой стене. Аня печально посмотрела на Пашу, а тот развёл руками:
– Не проканало. Ему нужно время. Обычно неделю-две киснет. Я думал, вдруг ты сможешь его раскачать, он с тобой помягче общается.
– Паш, но как он в таком состоянии поедет на Первенство?
– Да-а-а, – потянул Паша. – Боюсь, это опять плохо закончится.
– Какая же она мразь! – злобно зашипела Аня и покачала головой, смотрела в упор на Тима.
А потом решительно, но прихрамывая, вновь пошла к Тиму, встала рядом и начала что-то ему возбуждённо говорить. Тимоха прятался за капюшоном, на неё не смотрел и молчал, а потом Аня кинулась к нему на шею и обняла. Паша хмыкнул, подумал – с такой поддержкой Тим будет побеждать.
И почему-то в этот момент особенно остро позавидовал Тиму, у которого было всё, о чём Паша мог только мечтать. Тим получал всё – внимание, признание, поддержку, победы, деньги, любовь девчонок, а Паша оставался в тени. Да, он жил за счёт успеха Тима, но чувство вторых ролей периодически грызло изнутри. Будь у него всё, что есть у Тима – он бы этим не разбрасывался.
У Паши было полно друзей – он стал заводилой в группе, подружился со всеми девчонками курса. Его ролики постили в группе МГАФКа, его узнавали, с ним здоровались, но на Тима, который всегда находился где-то в стороне, не участвовал в разговорах, отмалчивался, смотрели с долей восхищения, уважали, его узнавали на улицах и в метро, просили сфотографироваться. Да, Паша признавал, что Тим – профи, он выкладывался на тренировках, как все вместе взятые. Постоянно смотрел выступления чемпионов, прокручивал их движения в голове, оттачивал каждый элемент до автоматизма, но Паша считал, что Тиму в сети слишком везёт, и по большей части его популярность – это заслуга Паши.
Сейчас, глядя, как Аня пыталась достучаться до Тима, как она его обнимала и жалела, Паше стало досадно. Тим вёл себя как девочка: раскис, закрылся, хорошо, что не ныл, и его все утешали, поддерживали. А кто из сотни Пашиных знакомых поддержал бы так же его, если бы ему было плохо? Ответ не радовал: всем на него плевать.
Паша вдруг вспомнил слова Киры: «Будь у меня хоть один человек, готовый меня обнять, я бы не резалась». У Паши такого человека не было. Инга очень точно распознала его суть: он клоун-неудачник, который никому не нужен. Паша мысленно послал Тима с его проблемами куда подальше и на лекции от него отсел на соседний ряд.
А ещё как раз сегодня Паша договорился со Светой, нашёл и арендовал студию недалеко от академии, захватил лампу и штатив и почему-то наделся, что Света не придёт. Не согласится, в последний момент передумает. Паша не хотел в ней разочаровываться, мало ему, что он разочаровался в себе.
Ещё и кандидат для чирлидинга неплохой нарисовался – один юный тиктокер-паркурщик написал в ТикТоке и заинтересовался чирлидингом. Правда, на вид ему было лет тринадцать, но зато поддержки и подбросы его вообще не смутили, написал про это: «На изи. Я на спортивные танцы ходил пять лет». Паша даже изучил его канал, усмехнулся, отметив, что некоторые вещи он явно стащил у них, но до Тимохи ему было далеко. А потом он сам признался, что фанат Тима, и хотел бы лично с ним познакомиться. Это Пашу и добило.
Но в перерыве Тимоха плюхнулся рядом:
– Паштет, ты чего отсел? Решил за ум взяться?
– Я смотрю, ты повеселел, Ариель тебя так воодушевила? – едко ответил Паша.
Тим нахмурился:
– Что с тобой происходит в последнее время?
– С тебя пример беру. Веду себя, как девочка!
– Выкладывай давай! Что случилось?
– Ты меня достал. Вечно командуешь, психуешь. Достало с тобой носиться.
– Я тебя прошу об этом? Вот и не носись. Я думал, у тебя что-то случилось. Ты из-за Светы паришься?
– Нет! Надоело быть твоей подтанцовкой! Бесит, что сколько бы шедевров ни снял режиссёр, всё равно запомнят актёра.
– Паштет, какие ко мне предъявы?! Ты опять из-за этого бесишься? Вспомни разговор год назад, когда ты не полез на вышку. Помнишь? Готов повторить?
Паша вспомнил и вспыхнул. Примерно год назад он загнал Тимоху на телевизионную вышку, не на самый верх, метров на десять. Тогда Тим ему предложил поставить штатив и залезть вместе. Они ещё сделали плакат с названием их канала и хотели его закрепить на вышке. Паша всегда боялся высоты, а на вышке ещё и ветром сильно продувало, и тогда он заявил Тиму: «Давай каждый из нас будет делать то, что у него получается лучше. Я снимать, а ты лазить! Даже готов смириться, что ты один прославишься с моей помощью».
И это было не раз: Тим лазил по деревьям, по грязным обшарпанным стенам, ржавым лестницам и бесконечным заброшкам. Хотя многие вещи они могли бы снимать вместе. Но Тимоха вечно собирал всю пыль и грязь, пока Паша в белой куртке лишний раз не хотел «пачкаться» и рисковать. Стало действительно стыдно: легко завидовать количеству просмотров и лайков, когда не замечаешь риски, синяки и растяжения, не видишь грязную одежду и мозоли на руках. Тим не жаловался на усталость, только кровь его всегда была разбавлена кофе, а порой он переходил на энергетики. А ведь если бы был внимательнее, Паша бы точно знал, какую цену платил Тим за свой успех, и это точно не повод для зависти.
Тим не выдержал длительного молчания Паши и продолжил:
– Если мы команда, мы и должны быть командой. Я не разделяю на твоё и моё. ПаТи – наше общее дело и равный вклад, пусть и разный, но результат общий! Паштет, я бы не смог ни один ролик смонтировать так круто, как ты, да и никто бы не смог столько всего придумать.
– Только ты не готов добиваться общего результата любой ценой.
– Я верю, что так мы популяризируем спорт своим примером, и готов биться за эту идею! А романтичный контент – это уход в сторону. Понимаю, что это расширяет аудиторию, но деньги – второстепенная вещь.
Деньги и для Паши в какой-то момент перестали быть главной целью: видимо, у каждого есть финансовый потолок, после которого полученные суммы уже почти не радуют. Сейчас они уже даже выбирали, кому снимать рекламу, а Пашиной целью стал миллион подписчиков – он искренне верил, что это сделает его счастливее. Возможно, кто-то из этого миллиона влюбится в него искренне, будет обожать, как Тимоху, и этой девушке будет больше шестнадцати.
Только Паше никогда не стать Тимом с его фанатичной любовью к спорту. Такая же увлечённость у Паши была в съёмках и монтаже: год назад у вышки он сказал так от страха, но оказался прав – каждый лучший в чём-то своём. В этом и нужно добиваться успеха.
После пар Паша поехал в забронированную студию. Осмотрел обстановку, прикинул, где и как будет снимать, поставил лампу и принялся ждать Свету. Она опоздала на десять минут, но всё равно приехала. Зашла в плаще, волосы собрала в свободный пучок. Без двух хвостиков и косичек сразу исчезло из вида всё озорство, она стала выглядеть взрослее. Не решалась подойти и смотрела на Пашу как-то настороженно и серьёзно.
– Проходи, раздевайся! – Паша кивнул на кожаный диванчик.
– Зачем тебе лампа? – Света всё так же стояла около двери, будто собиралась сбежать, скрестила руки на груди.
– Мы же будем снимать! – торжественно объявил Паша.
– Пашка, ты совсем?!
– Отправишь потом Максу. Я уверен, он оценит.
Света так и вытаращилась на Пашу:
– Нет, я в таком не буду участвовать!
– Ты сама согласилась.
Паша подошёл к ней почти вплотную, и Света опустила глаза. Её чуть потряхивало, и Паша вдруг с горечью осознал, что Света его боится. Она вся была напряжена, как сжатая пружина. Паша отступил назад:
– Ты обо мне слишком плохого мнения. Я хотел тебя просто пофоткать. Придумал для тебя один образ, хотел его воплотить.
– Сразу не мог сказать?! – Света чуть выдохнула и заметно расслабилась, плечи опустились.
Паша горько хмыкнул:
– Ты тоже мне сразу не потрудилась сообщить про Макса. Ладно, раздевайся, а то времени мало осталось.
Света действительно пришла в вечернем платье. Но съёмка не задалась, образ ускользал, не получался. Света вроде бы и старалась, принимала позы, которые просил Паша, только доверия не было. Паше хотелось сделать из неё роковую красотку, а взгляд у неё так и оставался задумчивый и виноватый, она даже в объектив не хотела смотреть, не то что на Пашу. Находилась явно не в своей тарелке, не на своём месте. Паше впервые не понравился ни один снимок. То ли он потерял сноровку, то ли разучился подбирать образы. Даже среди снимков той же Инги, которая вовсе не модель, получилось несколько идеальных кадров – хоть на выставку отправляй. Хотя клуб, где он снимал – сложная локация без нормального освещения.
Из студии они вышли вместе. На лице поливал дождь. Света достала зонт и попыталась подойти к Паше, чтобы накрыть и его. Но он резко отстранился. Терпкий аромат сладких духов отталкивал. Паша предпочёл промокнуть, но дышать свежестью и любимым запахом сырой осени. Света осторожно спросила:
– Ты же поедешь на соревнования с нами?
– А сама как думаешь?
Света опустила глаза и внезапно расплакалась. И Паше стало её жаль. Несмотря на то что она использовала его, заигрывала, давала какие-то пустые надежды и при этом обманывала, Паша всё равно оправдывал её: Света хотела победить. Он нырнул под зонт, приобнял:
– Ты чего?
– Пашка, для меня чирлидинг – вся жизнь. Я на всё готова ради победы!
– Это я уже понял, – с досадой проговорил он. – Только жизнь на этом не заканчивается. Соревнования, проигрыши, победы уж точно не стоят того, чтобы превращаться в шкуру.
– Ты не понимаешь, как для меня это важно! Наш прошлый лидер, когда уезжал, сказал, что он один нас всех тащил, и мы без него никто. Мы очень плохо разошлись, и я поклялась доказать и себе, и ему, что мы сможем его переплюнуть. Какой из меня капитан, если я не могу никого зажечь чирлидингом?
– И что? Вот выиграешь ты соревнования, и даже тот чел скажет: «Ого, Света, не знал, что ты можешь! Сдаюсь! Ты победила. Я вполне себе заменимый, посредственный чел. Пойду утоплюсь в Темзе с горя!» или куда он там переехал.
– Франкфурт-на-Майне! – Света рассмеялась сквозь слёзы, шмыгнула носом.
– Один хрен.
– Я себе хочу доказать, что могу, и мы крутые и без него.
– А чела не жалко, утопится ведь? Вы уже крутые! Почитай комменты к тиктокам с вашим участием. Чирлидерши стали просто секс-символами у нас на канале. На вас там полТикТока облизывается. Вот это я понимаю, успех, а не какие-то соревнования.
Света снова рассмеялась:
– Пашка, ты такой добрый! Прости меня.
– Ладно. Я тоже должен тебе кое-в-чём признаться. – Паша наклонился к уху Светы и проговорил серьёзно. – Я не очень люблю сладкое. Больше не хочу Конфет.
Она приподняла брови и чуть склонила голову. Паше было всё равно, как она его поймёт, но он слишком долго терпел запах приторно-сладких духов и речей, в надежде, что его полюбят, а в итоге его стало воротить.
По дороге до метро рассказал про нового кандидата. Света оживилась, заинтересовалась, позвала того парня на смотр. И перед тем как разойтись, с надеждой спросила:
– Может, всё-таки придёшь?
– Только если поснимать.
Она вздохнула, но всё равно виновато улыбнулась:
– Приходи обязательно. Мы тебе всегда рады.