Осень отчаяния

Глава 25. Огурцовый шабаш

Паша думал, что после случая в лифте ТимьЯн окончательно помирились, но когда они вернулись с выходных, то словно разъединились: Яна ходила грустная и растерянная, а Тим закрылся. Они не обнимались и избегали смотреть друг на друга, но к Кире проявляли дружелюбие.

С утра и за завтраком почти не общались между собой, хоть Яна готовила Тиму привычный омлет. А уж когда разошлись в разных направлениях, даже не поцеловались – это был плохой знак. По пути в академию Паша выложил Тиму историю Киры, но тот вместо поддержки почему-то начал её подозревать:

– А ты уверен, что она тоже не наркоманка? И мы оставили её в квартире.

– Не уверен, но бросить её не могу.

– Надеюсь, она Яне ничего не сделает.

– Это Кире нужно бояться Тигрулю, но пока Кира не влезла в ванную без очереди и не строит тебе глазки, то жить будет. В принципе, я могу ей жильё подыскать, но тогда она решит, что мы от неё избавляемся. Оставлять её одну сейчас точно нельзя.

– Мне она чужой человек, но если ты ей веришь, пусть живёт у нас. Меня она не напрягает, с Яной они поладили вроде.

– Они-то поладили, а вы, я смотрю, нет.

– Всё та же тема, – Тим поморщился и отмахнулся. – Я сказал, что постараюсь не общаться с Анькой, но Яна мне теперь не доверяет. Вчера вообще предложила расстаться на время, чтобы я определился. Но я уже определён, и не собираюсь расставаться! После лифта вообще боюсь её одну оставлять. Пусть дуется, главное, чтобы рядом. Всё равно рано или поздно отойдёт. Так что Кира пусть у нас ночует, иначе Яна опять выгонит меня на кухню.

Паша тоже приуныл – как помочь Тиму он не знал. После рассказа Инги он теперь лучше понимал Яну. Может, было бы лучше, чтобы они расстались, и Яна бы не тревожилась. А если бы Тим попробовал замутить с Анькой: тогда бы они и роликов тонну наснимали с романтичным контентом, и Тима бы она подталкивала к подвигам – она ведь разбиралась в гимнастике. Друг словно загорался, когда они обсуждали спорт и соревнования. А Яне, казалось, были параллельны достижения Тима, и он этого не понимал: как и за что можно любить человека, если он ничего не добился. Но, с другой стороны, Паша был почти уверен, что если ТимьЯн расстанутся, то Тимоха не упадёт радостный в объятия Ани – он скорее закроется от всех и включит страдания на полную катушку. Паша называл подобные состояния Тима «эти дни», в которые его лучше не трогать, но и бросать одного тоже нельзя.

Ещё Паша вдруг почувствовал ответственность за Киру. И это ему тоже не нравилось – слишком много разговоров и мыслей у неё было про смерть, казалось, она на этом зациклилась. Хотелось её как-то оживить, растормошить. Паша вдруг осознал, что у него в руках жизнь Киры.

Света снова поймала Пашу в столовой. Она обняла его сзади за шею, чмокнула в щеку и обдала сладкими духами:

– Пашка мой!

Затем расположилась рядом и подарила ещё и радостную улыбку. Сегодня она была особенно смешной с двумя шишечками на голове.

– Забежала напомнить про треню! Не подводи меня, плиз!

Паша довольно ей заулыбался, но потом бросил взгляд на друга:

– Тимох, а ты придёшь нас поснимать?

Тим поморщился:

– Может, в другой раз?

– Нет, сегодня точно приходи! Мне нужно как раз с чирлидершами тебя заснять! Без поддержек и прочего криминала. Просто рядом.

– Пашка, а давай без съёмок, – вздохнула Света и взяла его под руку. – У нас соревнования студенческие через три недели, тебя надо натаскать.

– В выходные? – вдруг заинтересовался Тим. – Девятнадцатого-двадцатого?

– Да, – Света кивнула. – А в декабре Россия.

– Вычёркивай Паштета из списка кандидатов, – спокойно выдал Тим. – У нас девятнадцатого Первенство.

Паша чуть не подавился, моментально проглотил большой кусок пиццы:

– Нормально так вы меня расписали. Можно, я сам решу?

Но Тим возмутился:

– Паштет, ты собрался пропустить Первенство ради какого-то чирлидинга?!

Света тоже вдруг нахмурилась:

– Почему это какого-то?! Это гимнастика ваша «какая-то»! Чем ваше Первенство важнее?

– Потому что это федеральные соревнования, одни из самых важных!

– Пусть у нас и областной чемпионат, но не менее важный! – вставила Света и поджала губы.

Паша доедал пиццу, а надо бы взять попкорн: так забавно Света и Тим делили его.

– А я ни туда и ни туда не поеду, – довольно хмыкнул он. Блефовал, ведь они с Тимом уже подали заявку на Первенство, а про даты соревнования чирлидинга он не знал.

Света сжала ладонь на его плече сильнее и тоскливо посмотрела на Пашу – она явно не собиралась проигрывать Тиму.

– Пашка, так нельзя! Я на тебя рассчитываю.

– Ну-у-у, я подумаю, – кокетливо улыбнулся Паша.

Тим фыркнул и покачал головой. Света бросила на него недовольный взгляд. Тот закатил глаза и подскочил:

– Пойду кофе себе куплю!

И только он скрылся, Света прижалась к Паше, сделала брови домиком. Так жалостливо смотрела, что хотелось уступить ей. Но Тим за пропуск соревнований порвёт и превратит в паштет.

– Пашка, а во сколько ваше Первенство заканчивается?

– Оно в Пензе, мы только в понедельник вернёмся.

– Это правда так важно для тебя?

– Тимоха мне башку оторвёт, если я променяю гимнастику на чирлидинг, – хмыкнул он.

– Тебя прикалывает, когда Тим тебе указывает? У тебя же есть собственное мнение? Что у тебя вообще есть своего, не связанное с «твоим» Тимом? – Света горько хмыкнула и отпустила Пашину руку. – Я думала, тебе не хочется быть лишь подтанцовкой.

Она развернулась и зашагала прочь. Правда, на следующей паре прислала смайлик, заливающийся слезами:

«Что мне делать? Ты так нужен нам!»

«Разорваться не могу, но есть идея».

Паша решил провести для них кастинг и снять рекламный ролик. Пришёл к чирлидершам на тренировку, попросил нарядиться в форму и снимал у самого пола, приближался к стройным ногам девушек, потом поднимал камеру на юбки, оголённые животы, помпоны в руках, и в конце заснял их улыбающиеся лица. Света не ограничилась съёмками и с тренировки Пашу так и не отпустила, а после взяла его под руку и сама предложила:

– Погуляем?

Паша глянул на часы – до тренировки оставался час, ещё и Тимоха сегодня был не в духе. Вздохнул:

– Могу только проводить до дома или метро.

Шли они за ручку не торопясь, и в этот раз разговаривали не про чирлидинг, а про гимнастику. Света с любопытством расспрашивала Пашу про их соревнования, а когда разговор сам собой перешёл на ТикТок, то Пашу уже было не остановить. Они стояли рядом со станцией и никак не расходились.

– Ты говорил, что контент со спортивными девушками заходит вашей аудитории.

– Ещё бы он не заходил. Короткие юбки всегда в топе! Меня с тобой тоже шипперят, читала комменты?

Света покачала головой и опустила взгляд в землю. А Паша, воодушевленный, продолжил:

– Пишут, что мы с тобой классно смотримся. Вообще, я оказался прав: чирлидерши очень зашли! Надо наснимать побольше, Тимоху бы уломать с вами сняться, но можно и без него.

– Приходи на соревнования, наснимаешь чирлидинга на годы вперёд, – Света хмыкнула и чуть улыбнулась Паше.

Он не стал ждать подходящего случая и потянулся поцеловать её, но Света лишь чмокнула его в губы и отстранилась. Паша открыл глаза, нахмурился, но девушка вдруг ухмыльнулась:

– У Тима не забыл спросить разрешения? Ладно, мне пора. Пока, Пашка! – высвободив ладошку, она направилась в подземку.

Паша схватил её за предплечье, потянул и развернул к себе:

– Что не так?!

– Всё так, Пашка! Только своего друга ты явно любишь больше, чем меня!

Света уехала, а Паша поспешил на тренировку, его почему-то задели её слова. И сегодня все замечания Тимохи особенно раздражали. Они даже успели поругаться на тренировке: когда Тим в очередной раз начал давать советы, Паша его просто послал. В итоге друг плюнул и вообще ушёл заниматься подальше. А Паша внутри негодовал и мысленно оправдывался перед Светой, доказывая, что Тим ему уж точно не указ, но он всё равно для него самый близкий друг. Такой друг, который, наверное, ближе, чем брат – их столько всего связывало, что Паша никогда бы не усомнился в Тиме. Они всегда были на стороне друг друга, несмотря на подколки и периодические споры. До Паши вдруг дошло из-за чего обиделась Света – Паша не встал на её сторону, когда они препирались с Тимом в столовой.

– Света на тебя плохо влияет, – внезапно заявил Тим, когда они вышли с тренировки.

– Ой, да заткнись ты! – вспылил Паша. – Это ты вечно ноешь, как девочка, стоит Яне надуть губки.

– Обоснуй! – Тим вдруг нахмурился и замер.

– Ты себя со стороны видел?! Любую прихоть Яны выполняешь! С голым торсом не снимайся, с девушками не снимайся, с Анькой не разговаривай! Если она обиделась, то всё, конец света, пошло оно всё, загрузился, закрылся!

Они стояли посреди улицы, Пашу несло, и он громко высказывал Тиму накопившееся недовольство.

– Я твоего совета не спрашивал! – резко отозвался Тим. – Не лезь к нам!

– Вот, вот! И ты не лезь ко мне со Светой!

Вернувшись с тренировки, Паша с Тимом облегчённо выдохнули: квартира не была усеяна трупами. На кухне играла музыка, пахло свежим огурцом даже в коридоре, доносились женские голоса. Паша, как всегда, только скинул кроссовки и поскакал проверять, что появилось съедобного за время его отсутствия. Услышал ещё в коридоре Ингу:

– У нас новый препод, он с каждым сидел по полчаса, рассказывал в подробностях, как делать. Уже шестая пара была, и я уехала домой перекусить, попросила одногруппников позвонить, когда моя очередь придёт. И дома вырубилась! Проснулась уже, когда мать пришла. Думаю, хана мне, осталась без лабы! Где этого препода ловить – он работает где-то, появляется раз в две недели на практику. Хорошо, что одногруппники мне взяли задачу. Я пожалилась Тёме, что не знаю, как делать. Сложно. И приколите, оказалось, что наш препод работает вместе с Артёмом, и препод для меня персональное видеопояснение записал.

– Везучая! – дослушав историю, ввалился на кухню Паша. – А я думал, что ты умная, а оказывается за тебя Душнила всё делает!

И первым делом Паша заглянул в кастрюльку, стоящую на плите. Там обнаружилось картофельное пюре. В другой, видимо, только что сварились сосиски – Пашу обдало горячим ароматным паром. Он хотел схватить одну, торчащую на треть из воды, но обжёг пальцы. Огурец был нарезан кружочками на тарелочке и стоял посреди стола.

– Халтурите, дамы! – Паша наколол сосиску вилкой и повернулся к девчонкам. – Три девушки на кухне, а на ужин сосиски!

– Радуйся, что вообще что-то сварили, в следующий раз останешься и без сосиски! – хмыкнула Инга.

– От тебя, сиреневая, это звучит особенно грозно! – Паша рассмеялся, взял тарелку и накладывал себе пюрешку и ещё накидал три сосиски, плюхнулся рядом с Ингой. – Но вашу карбонару я в тот раз оценил, кто за то, чтоб повторить?!

Паша высоко поднял руку, но его никто не поддержал.

Тим шёл до них дольше – он переоделся, помыл руки, и только после этого показался на кухне. Яна сидела рядом с Кирой и даже не подняла на него глаза, а Тим смотрел на неё, но потом сразу сник. Когда они раньше приходили с тренировки, Яна обычно сразу же висла на Тиме, а сейчас вместо объятий его встретила стена игнорирования.

Тимоха тоже наложил себе еды, сел с торца стола.

– У вас тут что, огурцовый шабаш? – Паша наколол на вилку кружок огурца.

– Репетиция! – рассмеялась Инга. Она потирала руки и коварно вздёрнула брови. – В следующий раз мы принесём в жертву тебя.

У Паши вдруг всплыла идея нового прозвища для Инги.

– Знаешь, как буду тебя называть?! – Паша посмотрел на неё и уже давился от смеха. – Ингаляция!

– Если бы я была Гудвином, я бы подарила тебе двойную порцию мозгов, – устало закатила глаза Инга.

Паша разошёлся и начал рифмовать, ухахатываясь:

– Ингаляция–дегенерация!

– Дегенерация – это про тебя. Так буду называть тебя я.

– Ингаляция – в попе акация!

– Паш, а ты сохраняться не забываешь перед такими шутками?!

Он даже есть перестал, так ему было смешно, и из-за этого пропустил подзатыльник от Инги. Паша накрыл голову ладонью, не переставая ржать.

– Да-а-а…– потянула она. – Тебе лечиться надо. А давайте его усыпим?

– Не надо, Паша – хороший, – вдруг вступилась за него Яна.

– Извини, Ингаляция, само срифмовалось, – сквозь смех проговорил Паша, успокаиваясь и утирая слёзы.

– Паш, рифмы – это не твоё! До сих пор удивляюсь себе, как я тебя ещё не убила! – Инга покачала головой.

– Ты меня просто любишь!

Паша успокоился и переключился на еду, но Инга так и не дала спокойно поесть, слово за слово, подколка за подколкой, и они уже сцепились в словесной перепалке, зато даже Кира заулыбалась. ТимьЯн были уже привычные к их противостояниям. Инга всё пыталась ткнуть Пашу пальцем под рёбра, но он отбивался от нападений, перехватывал её ладони и даже начал угрожать:

– Ингаляция, окстись уже, у меня же вилка. Что ж ты такая агрессивная сегодня? Бедный твой Артём, как он тебя терпит. Признайся, ты его приковала к батарее и держишь в заложниках?

– Ты сейчас договоришься! Отберу вилку и воткну тебе в зад! Тебя спасло лишь то, что мне пора домой!

Как только она встала, Паша тут же расслабился и получил за это затрещину. А Инга, попрощавшись, двинулась в коридор. Яна ушла проводить подругу до метро, и на этот раз Тим проигнорировал её. На кухне остались трое. Паша спросил у Киры:

– Не скучаешь тут?

– С девочками даже весело.

– На шабаш всегда готовят картофельное пюре?

– Пюрешка моих рук дело, простите, если без спроса похозяйничала. Мы пробовали любимое блюдо от Инги – пюре и килька в томатном соусе с огурцами.

– Фу, гадость какая. Я всегда догадывался, что Ингаляция больная на голову, но чтобы настолько! Туалет после вашего зелья надо платным сделать, я озолочусь. Кстати, не вижу кильки, одни огурцы. А сосиски тогда откуда? Они не заколдованные?

– Это Яна вам купила, чтобы вы голодными не остались.

Тимоха после этих слов протяжно выдохнул. Паша вдруг подумал: интересно, как долго ТимьЯн будут играть в молчанку и общаются ли, когда остаются наедине.

Глава 26. Любит – не любит

С появлением Киры Инга стала чаще задерживаться у них – по крайней мере, приходя с тренировок, они её всегда заставали. Паша был этому даже рад: в компании девчонок Кира ожила: чуть больше улыбалась, разговорилась.

По вечерам Паша сидел с ней на кухне, он любил работать с компанией, одиночество всегда его тяготило. А Кира начала рисовать. Она и раньше много рисовала, правда, всегда чёрным, даже как-то в оплату за сочинение по русскому попросила у Паши линеры и скетчбук. Рисовала какие-то мрачные абстракции: стаи ворон, перекошенный забор, треснутые зеркала, орнаменты, узоры, цветы, маски, ружья, ножи. Паша ещё в школе предлагал ей рисовать комиксы, но она сказала, что под комиксы надо подобрать позитивную историю, а у неё все только умирают.

Сейчас, чтобы как-то подбодрить Киру, Паша нахваливал её рисунки. Несмотря на всю мрачность, рисовала Кира хорошо, выверено. В её скетчах чувствовалась эмоция:

– Мне от твоих рисунков жутко, может, тебе цветные карандаши купить или фломастеры? Вдруг ты не знаешь, что существуют другие цвета?

Кира хмыкнула:

– Можно красный и серый добавить. Я давно мечтала о маркерах для скетчинга, но как-то не сложилось: бабушку бесит, что я рисую, она бы их выкинула тут же. Так и не рискнула купить. Поэтому это моя подпольная отдушина, таскаю в рюкзаке. Но потом выбрасываю блокноты, когда они заканчиваются.

– Этот блокнот лучше мне подари. Кир, ты говорила, что не хочешь к бабушке идти учиться, а куда бы сама хотела? – Паша листал новый изрисованный скетчбук Киры. – В Строгановке, случайно, нет готического отделения? Твой мрачняк надо на татухи набивать.

Кира снова чуть усмехнулась:

– В Строгановку с улицы не попасть, туда, наверное, нужно художественное образование. Вообще, я думала стать психологом – с такими родственниками из моей головы тараканов можно вагонами вывозить. Может быть, я стала бы нормальной.

– Ты нормальная!

– А ты очень добрый, Паш, – поджала губы Кира, похоже, Паша её не переубедил.

– Ой, меня тоже все всегда считали ненормальным. Меня ненавидели все, даже родители, так что забей! Что выросло, то выросло. Ты нормальная, не загоняйся!

– В одиннадцатом тебя все девчонки любили.

– Это из-за фоток и нового имиджа, – отмахнулся Паша.

– Помню, как Маша тебе постоянно записочки оставляла на парте, – вдруг улыбнулась Кира.

– Какая Маша? Я думал, это твои сердечки.

– Колесниченко. Ты что?! Я бы никому не стала такое писать. Тем более тебе.

– Колесниченко… – Паша пытался вспомнить светловолосую невзрачную одноклассницу в очках, которая сидела на первой парте. – Не ожидал от неё. Кстати, она же писала как-то. И я предлагал пофоткаться. Мы даже договорились, а она слилась, так и не пришла. Я всегда был уверен, что это ты мне написывала, – Паша расхохотался. – А что, я не заслуживаю, чтобы моё имя обводили в сердечко?!

– Заслуживаешь, конечно. Просто я не очень хорошо относилась к двоечникам. Да и мне в школе нравился другой.

– Но помогала же, – Паша насупился, он обиделся на двоечника: в аттестате у него не было ни одной двойки, а ЕГЭ по математике он сдал даже на четыре.

– Ты так косил глаза, когда списывал, я переживала за твоё зрение.

Паша хмыкнул. Стало вдруг любопытно, на кого же залипала Кира. Он не ожидал, что ей вообще кто-то может нравиться.

– А кто тебе нравился?

– Игорь Бондаренко, – призналась она.

Паша поморщился и фыркнул. Игорь был самым популярным в их классе, и с Пашей они друг друга ненавидели – не поделили девушку.

– Фу! Как ты могла запасть на такого мудака?

– Ну-у-у, он красивый. – Бледные щёки Киры порозовели. – Ты его из-за Аськи так ненавидел?

– Аська – та ещё шкура! Они друг друга стоят! – Паша разозлился из-за нахлынувших воспоминаний, хоть и прошло уже больше года.

Кира округлила глаза из-за его резкости и предположила:

– Ого! Вы с ней так плохо разошлись?

– Просто она шкура, и этим всё сказано!

Паша нахмурился и перевёл тему. Он не хотел рассказывать эту историю Кире. Ася училась в параллельном классе и внешне всегда нравилась Паше. Она, правда, была красивой, хрупкая миловидная брюнетка. И Ася долгое время встречалась как раз с Игорем, по крайней мере, весь десятый класс они ходили за ручку и обнимались, и на их пару залипала вся школа. Но когда Паша увлёкся фотографиями в десятом классе, в его объектив попала и Ася. Съёмки с ней часто получались смелые и раскрепощённые, но, видимо, Паша переборщил с комплиментами, и Ася решила, что Паша в неё влюблён, и тоже начала строить ему глазки, заигрывать.

А в начале одиннадцатого класса на фотосессии пожаловалась, что летом рассталась с Игорем. Попросила Пашу подыграть и временно стать её парнем – хотела заставить Игоря ревновать.

И Паше нравилась эта игра – они много обнимались и целовались прямо в школе, и Паша очень привязался к Асе. Только после занятий они не пересекались, хоть Паша и предлагал ей быть вместе по-настоящему, но после школы «отношения» заканчивались, и они лишь переписывались и фотографировались.

Игра оказалась недолгой: уже через неделю по дороге из школы Пашу отловил Игорь с четырьмя дружками, не из школы, видимо, из секции. Игорь, кажется, тоже был спортсменом. Двоим Паша успел заехать по лицу, но убежать не смог, его быстро скрутили толпой. Особенно жестоко бил Игорь, лицо не трогал, но рёбра, спина и живот потом у Паши стали чёрно-синие, и недели две дышалось с трудом. Но больше всего ранило, что Ася всё это время стояла рядом – она просто молча смотрела, не остановила Игоря, когда он и его друзья пинали уже лежащего Пашу ногами. Видимо, для неё это было нормально, а может, она этого и добивалась подобной игрой. После избиения Игорь даже обнял Асю и прошипел:

– Чтобы больше даже не смотрел в сторону моей девушки!

Паша ещё потом и на сборы поехал на неделю, еле двигаясь там – все бока адски болели. Тимоха всё порывался отомстить, даже биту бейсбольную раздобыл. Но Паша не стал ввязывать Тима в это дело. Скинул Игорю особо «удачные» ракурсы Аси с подписью:

«Ещё раз меня тронешь, эти фотки увидит вся школа. И не только школа!»

«Я же тебя вообще убью!»

«Я заскринил. Если со мной что-то случится, друзья у меня не такие добрые, предупреждать не будут. Будете дружно дрочить на Аську на любимых сайтах».

Ася улетела навсегда в бан, Паша её возненавидел после этого и игнорировал. Хотелось отомстить, но всё равно откровенные фотографии с ней не стал никуда выкладывать – это бы подорвало его репутацию, и вряд ли бы кто-то из девушек согласился с ним после этого работать. С Игорем Паша так и был на ножах до конца учёбы, но, видимо, угрозы подействовали – больше тот его не трогал. Про драку почти никто не знал, все просто решили, что Игорь отбил девушку у Паши, и тот за это на него взъелся.

А ровно через месяц его избил в клубе уже муж Лики.

***

В конце недели, вернувшись с тренировки, Тим и Паша снова застали девчонок втроём – на этот раз те устроили на кухне салон красоты. У них играла музыка. Яна пила чай, Тимоха рывком подскочил к ней и чмокнул в щёку. И с довольной улыбкой смотрел на реакцию. Яна сначала вздёрнула брови, но не сдержала улыбку.

Кира сидела на стуле по центру кухни, а Инга колдовала на её голове, проверяя прядки, завёрнутые в фольгу.

– Ещё пять минут, и будем смывать.

Она бросила взгляд на вошедшего Пашу:

– Белая башка, у тебя уже корни отросли, давай и тебя покрасим заодно, пока у меня тут целый арсенал, стыренный у матери из салона. Хочешь стать зелёньким?

На столах действительно стояло столько тюбиков, баночек, будто они ограбили парикмахерский магазин.

– А что это зелёненьким? Про огурец, принесённый в жертву, не шутила? И вообще, руки прочь от моих волос, я тебе не доверяю! – возмутился Паша. – Над собой ставь эксперименты.

Ему нравилось быть белым, поэтому цвет волос он менять пока не собирался, хоть и приходилось каждые два месяца подкрашивать отрастающие корни. А Инга меняла цвет волос чуть ли не каждый месяц, удивительно, как она ещё не облысела.

Инга увела Киру в ванную, где они смывали осветляющую пасту. Паша тем временем наложил себе карбонары – девчонки прислушались к его пожеланию и ещё вчера наготовили целую кастрюлю, на радость Паше. Кира снова уселась в центр кухни, а Инга наносила перчаткой на осветлённые прядки ярко-зелёную краску из тюбика, подшучивая что-то про русалку.

Паша был слишком увлечён едой и упустил момент, когда Инга закончила красить Киру и встала где-то позади Паши у столешницы. Он вдруг почувствовал приятные прикосновения к голове, кто-то начал мять ему волосы, будто вспенивая шампунь. Инга посмеивалась сверху:

– Теперь Тим будет любить тебя больше Яны.

Яна, сидевшая напротив, ахнула и даже рот приоткрыла, а Тим рядом с ней чуть не подавился пастой, прыснул и расхохотался в голос. Паша мазнул рукой по голове и увидел ярко-оранжевую краску на ладони. Запрокинул голову и встретился глазами с широко-улыбающейся Ингой. Вскочил, будто его кипятком обдали:

– Ты совсем больная?!

Он тут же бросился в ванную смывать, но в обесцвеченные волосы тонировка пробралась моментально – из зеркала на него смотрел ярко-рыжий, как апельсин, Паша. И как раз завтра они собирались с Тимом на концерт Rammstein. Паша застонал и следом пришёл в ярость, вылетел из ванны:

– Дура ненормальная, я тебя убью!

На кухне все встретили его хохотом, а Паша схватил первый попавшийся тюбик:

– Ну, держись!

Но Инга, нагло сверкая широкой улыбкой, похоже, ничуть не испугалась:

– Валяй, мне давно пора сменить цвет волос. Рыжей я ещё не была.

– Дура ты больная! Что ты наделала?! – заорал на неё Паша.

А вот от его крика Инга перестала улыбаться, попятилась и принялась оправдываться:

– Это тонирующий бальзам, он смоется уже через неделю.

– Чтобы к завтра уже вернула всё как было! – Паша угрожающе указал на неё тюбиком.

– Разорался-то! Тебе идёт, между прочим. Оттенок «бешеный апельсин»! Такой же, как и ты! Тим, тебе ведь нравится такой Паша?

Тимоха просто валялся в истерике и никак не мог успокоиться, утирал слёзы, выступившие от смеха, поэтому показал лайк и кивнул.

– Я не должен нравиться Тимохе, за это нынче могут четвертовать! – хмыкнул Паша, покосившись на Яну, но она подозрительно прищурила глаза и сжала губы.

– Ладно, ладно, не ори, – Инга примирительно подняла ладони. – Завтра привезу тебе смывку и затонирую, как тебе нравится! А нам пора, – с этими словами Инга потянула Киру снова в ванную смывать зелёную тонировку.

– И машинку захвати, я тебя подстригу! – угрожал ей вслед Паша. – Налысо!