Pavor Nocturnus

Алек Рей

29.09.199 X г., 11:00 AM

Аллея, ведущая к приюту «Лост Чайлд»

«Миссис Казита[1], как заботливая мамочка, протягивает свои кирпичные руки, обнимая каждого из вас. Даже проказников. Когда она видит, как вы играете снаружи, как вы счастливы здесь внутри, наши розы — ее душа — расцветают. А по ночам Казита охраняет ваши сны от кошмаров».

Вспомнилось. Почти как сказка на ночь.

Я оставил машину на обочине, решил пройти пешком. С двух сторон аллеи шелестят ветви кедров, ветер разносит успокаивающий запах хвои. Грузовой автомобиль проезжал здесь каждый месяц, когда привозили продукты питания и вещи личной гигиены. По ней к нам приезжали семьи, желающие ребенка, и по ней дети покидали приют. Бежевые ворота в детском воображении можно было принять за ладони матери. Время дополнило образы трещинами краски — морщинами… Кроме этого, приют не изменился за 19 лет. Коричневый фасад в неоклассическом стиле выглядел все так же уютно, будто детей отправили в загородный дом к родственникам. Как странно посещать место, в котором прошло твое детство…

Название «Лост чайлд» извращает суть. Дети не утеряны хотя бы потому, что их никто не ищет. Они оставлены, брошены, забыты. Как бородавка на затылке общества — проще не вспоминать. Кого волнуют 30–50 детей среди тысяч остальных? Интересно, что приюты — самые уязвимые места в городе. Постоянное пребывание здесь детей, небольшое количество сотрудников, расположение на окраине города, немноголюдность, лесистая местность, в которой легче скрыться… Идеальный шанс для убийцы. Ирония в том, что в них не пропал ни один ребенок. Везение?

Нет. Причина в другом. Поэтому миссис Веритас и направила меня сюда. Я узнаю секрет, который поможет найти Алисию и всех остальных!

В глаза бросаются 2 странности: ворота и тишина. Створка медленно и беззвучно качается на ветру. За ней никого. Я переступил порог, прислушался: подозрительно. Дети и тишина — несовместимые понятия. Никто не играл на футбольном поле, не смеялся на качелях, не выглядывал в окна. И я прошел к крыльцу незамеченным, потянул дверь за ручку. Дверь дома также была открыта. Может, приют расформировали? Нет, розы вдоль дорожки обрезаны, ухожены.

Значит, что-то произошло относительно недавно…

Коридор первого этажа делился на 2 крыла. Стараясь не шуметь, я обошел комнаты правого: библиотеку и столовую. Книги лежали на столах для письма, креслах для чтения, не убранные в спешке. Предложения или счет в тетрадях резко обрывались. Всех неожиданно куда-то созвали, не дав закончить? Вопрос в том когда? Не было пыли — временные рамки сужаются до 5-ти дней. Экскурсия в город, кинотеатр, музей? Почему не убрались и никто не остался? В столовой слабый запах утренней овсяной каши и апельсинового сока. Я не завтракал, могло показаться.

Все указывало на утро. Происшествие отвлекло и детей, и воспитателей? Вынудило покинуть приют? Или спрятаться? Неужели…

Маленький зал для отдыха напротив входной двери. Диван и кресла идеально заправлены, старый телевизор холодный наощупь. Здесь мы собирались вечерами, слушая новости и музыку по радио, играли в ассоциации, ставили сцены из книг. Комната, которая расскажет о приюте больше, чем кто-либо. Рисунки в рамках на стене. Боковая панель шкафа, навсегда исписанная маркером. Общая фотография на комоде, которую меняли, когда кто-то прибывал или уходил. В центре Мисс Тоналтан и ее помощница Майя… Наши бессменные мамы. Они занимались с нами школьными предметами, кормили нас (зачастую за свой счет, включая в рацион фрукты и молоко), по возможности обновляли одежду. Следили, чтобы каждый был умытым, причесанным и чистым. Мы любили их как родных матерей. Нет, намного больше: родные отказались от нас, бросили. Эти женщины сделали все, чтобы мы чувствовали себя одной большой семьей.

Я помню каждого: Эмма, Дон, Иветт, Анна, Джимми, Симон, Конни, Оливия, Крис, Нэт, Гильда, Доминик, Изабелла, Пол, Руби, Норман и…

Лесли.

Мы держали связь после приюта. Старшие помогали выпустившимся первое время. Но Лесли — другой случай: ее удочерили. Я дружил с ней больше, чем с остальными, но она ушла, не попрощавшись, и не навещала нас, не писала писем. Наверное, переехала. За 12 лет она изменилась внешне, и с новой фамилией найти ее было невозможно. Как и ей — меня…

Сзади засвистело — и я обернулся.

Все мышцы и органы чувств, притупленные усталостью и алкоголем, заработали на 100 %. Перехват дубинки на уровне груди… Детский взгляд направлен на меня, глаза широко раскрыты. Губы сомкнуты, тяжелое дыхание через нос. Кривые зубы еще молочные. Дубинка — это деревянный меч, который подрагивает вместе с рукой. Просто мальчик… Я прекратил тянуть в последний момент, иначе бы вывернул ему кисть.

— Я тебя победю, — сказал он.

Запах стирального порошка. Свободные края пижамы не по размеру трепыхаются, как паруса. Ступни без тапок, в одних носках, уже грязных. Как и волосы с рубашкой — везде налет белой пыли. Побелка? Сахарная пудра, мука? Прятался на кухне все это время? Он дрожал — боялся меня, но напирал, защищая дом от того, кто явно сильнее. Храбрость, достойная уважения.

— Кто ты, мальчик? — сказал я, потирая заболевший висок свободной рукой.

— Нет — ты! Кто ты!

Я выхватил игрушечный меч, бросил на кресло. Он сделал шаг назад, выставил кулаки на уровне груди. Прием из психологии: присесть, стараясь быть одного роста, и говорить тихо:

— Не бойся. Я из полиции.

— Ты детектив?

— Да. Почти как Шерлок Холмс. Только без охотничьей шляпы… А ты, наверное, Джон Ватсон, да?

Это его рассмешило. Не было сил веселиться и входить к нему в доверие, но сейчас это необходимо: он может знать, что случилось с остальными.

— Ха! Нет, совсем нет. Детектив вон, а не угадал… Меня зовут Фил.

— Поможешь мне провести расследование, Фил? Я не справлюсь без твоей помощи.

— Я… я не знаю. Вообще-то нам нельзя говорить с незнакомыми.

— Ты делаешь это уже минуту, и мы уже успели познакомиться.

— Ой… и правда…

Разговор прервался. Мальчик смотрел на дощатый пол, смутившись нарушением правила.

— Так… почему ты хотел ударить меня мечом, Фил?

— Я думал, ты монстр, — сказал он виновато. — Кэрол говорила, что слышала их ночью. Шаги, шорохи, скрипы… Это она так говорит, чтобы мы не ходили на кухню за сладким. Но я-то уже взрослый для такого! А многие так и подумали, когда все случилось.

Монстр… Это слово в разных интерпретациях преследовало меня: Алисия, Алекса, Роуч, миссис Веритас, теперь этот мальчик.

— Случилось что?

— А… Это все Кэрол виновата. К нам приехали из города. Майя сказала, это де… ловая встреча, но никто не поверил. Кэрол вела себя хорошо, не как обычно. Ей же уже почти 13, и она очень хочет в семью. А еще мы не нравимся ей. Но взяли маленького Джима… Нечестно как-то, но что поделать. Потом мы разошлись кто куда. Я решал дурацкую математику в библиотеке. Думал: «Вот бы сейчас что-нибудь интересное случилось». И случилось, представляешь! Кэрол как запищала из туалета, всех напугала. А потом еще как взрыв. Бам! Бух! Ш-ш-ш-ш… Вот так. Майя выбежала в коридор и закрыла дверь. Мы прижались к стене и слушали звуки. Тыщ! Тыщ! Потом: ба-бах по стене! Сккрпп… И все. Нас повели наверх. На тихий час. Но куда спать после такого — да ни за что!

Я обошел его, двинулся в коридор и в левое крыло. Мы прошли лестницу, ведущую на второй этаж, кабинет мисс Тоналтан. Боролся с желанием постучать в дверь, извиниться, что не навещал…

— Майя сказала, что Кэрол что-то сломала в туалете, — продолжал Фил, когда мы остановились перед уборной, — и там теперь вода. Она девчонка с характером, она может. Вот только ее не привели в кровать. Это понятно: ее ж накажут, и ой как сильно накажут! Но все шептались, что это монстры. Я им сказал, что докажу. Я притворился спящим, а потом выбежал из кровати. Меня искала мисс Тоналтан, потому что Рауль и Винсент (видимо охранники, других мужчин в приюте нет…) возились с трубами в туалете. Они вечно что-то чинят или в саду возятся. А я хорошо спрятался: на кухне за мешком муки. А потом все ушли куда-то и я тоже вышел, а потом нашел тебя.

— Ты смелый, Фил. И очень непослушный…

— Что есть, то есть, — сказал он с гордостью.

— Слушай, а ты не видел… этого монстра?

— Эй, ты что, тоже веришь в это?! Ты ж вон какой взрослый дядька!

Смешно. Определенный ответ был еще вчера. Сейчас я не знал, что сказать…

— Пойду осмотрю там все.

— Ой, ой… а можно мне с тобой?

— Посторонним нельзя на место происшествия. Только детектив, — сказал я. Наблюдая за исчезновением улыбки и блеска в глазах, добавил: — Максимум, детектив и его помощник.

Не вижу смысла запрещать: прошло около 30 минут, и охрана уже побывала там. Со мной мальчик хотя бы будет в безопасности и есть шанс, что послушается: молчать, ничего не трогать, идти строго за мной на расстоянии 4-х шагов.

Душевая и уборная находились в конце коридора. Я остановился, не дойдя 7 метров, выставил руку, и Фил послушно встал за спиной. Вмятина на стене, обои надорваны в виде 3-х полос. Повредили, когда переносили что-то по коридору? Нет. Острый предмет. Края ровные и промежутки одинаковые. Почему похоже на… когти? Я спросил Фила касательно давности, он пожал плечами. Кусок ткани лежит на полу напротив вмятины. На вид джинсовая — дети и воспитатели не носят такое. Значит, охрана. Как и почему вырезан? Тем же предметом, что и обои? Сложно сказать… Чуть дальше мутная жидкость на половицах: около 5 лужиц по 5-10 мл. Я поддел край пальцем, понюхал. Вязкая консистенция, без запаха. Слюна? Сперма? Слишком много. Наверное, жидкое мыло.

Дверной косяк уборной разрушен вверху, осыпался полностью. Стена прочная — нужна хорошая сила. Молоток, труба, лом? Порожек сдерживает воду высотой в 3 см. Я прошел к умывальникам напротив входа, точнее тому, что от них осталось… Вокруг хаотичная мозаика из керамики, стекла и камня на полу. Осколки 2-х раковин разбросаны по комнате, 3-я наклонилась, уперлась в стену и треснула. Зеркала сорваны с креплений, трубы вырваны и погнуты. Каменная перегородка, отделяющая 3 кабинки с унитазами, тоже разрушена, будто ядром для сноса зданий.

Не может быть, чтобы это сделал человек… Тем более ребенок!

Я молчу про мотив и орудие — чтобы раздробить раковины и зеркала на такие осколки, нужно хотя бы 2–3 минуты. Судя по рассказу Фила, охрана подоспела сразу же. Не сходится… Тогда как? Несколько детей? Драка в туалете, потом в коридоре (следы). Или наоборот. Хорошо, где девочка? И где охрана? Посылать их на второй этаж бессмысленно, на первом их нет. Похищение? Не похоже: обычно происходит ночью, бесшумно и бесследно. Не считая некоторых случаев… Если да, охрана погналась за преступником? Пока что самая правдоподобная версия.

Ходьба помогала сосредоточиться на мыслях. Коридор, поворот налево, лестница. Я шел, не замечая пространства вокруг, Фил — следом, дергая край пальто и умоляя рассказать, что я понял. Отпустил, остановился перед ступеньками и сказал:

— Ты куда?

— Пойдем наверх. Тебе нужно вернуться в спальню, а я поговорю с директором.

Я взял его за руку, повел за собой.

— Нет, пусти, — зашептал он, вырываясь. — Меня заставят спать. Или накажут. Или заставят спать, а потом накажут.

— В приюте может быть небезопасно, Фил! Я должен отвести тебя к воспитателям.

— А я не боюсь. Ни за что не вернусь!

Маленькая ладонь выскользнула из моей. Фил побежал к выходу, издавая минимум звуков. Не идеально, но неплохо для ребенка. Получилось бы сбежать, если бы слушал, а не упивался успехом. Шаги на крыльце, ритмичный стук по дереву. Трость? Стены подавляли наружные шумы, даже я с трудом различал что-либо. Я встал за угол, когда дверь распахнулась прямо перед ним. Мальчик замер, озираясь по сторонам, но быстро понял, что проиграл: расслабил плечи, опустил голову и покраснел.

— Рауль, Винсент, тут детектив пришел! Вы только не ругайтесь: он хороший. Он как Шерлок Холмс. А я как Ватсон. Мы расследовали место про… ис-шест-ви-я.

Короткое молчание. Я чувствовал, что новость им не понравилась.

— Не знаю насчет Ватсона, но фамилия Сойер тебе точно подходит! — сказал молодой охранник. — Сначала одна, потом второй…

Я раскрылся, осмотрел их. Рауль (25–26 лет) встрепенулся при виде меня и крепко сжал швабру, которую держал в руке. До этого снимал мягкую игрушку, приклеенную скотчем на конце. Такая же была у Винсента (ему под 70). Это… очень странно. Лица красные у обоих, мокрые от пота. Бег, волнение? Разрез на джинсовых штанах Рауля, ткань по цвету подходит той, что я нашел. Кожа правого бедра рассечена неглубоко, но кровила. Винсент, в отличие от Рауля, смотрел на меня удивленно и доброжелательно улыбался. Их черты лица в чем-то схожи, особенно формы носа и ушных раковин. Через поколение проявляется заметнее: скорее всего, дед и внук.

Я достал пропуск из внутреннего кармана. Рауль выхватил и тщательно рассмотрел документ.

— Вы, наверное, уже видели уборную, мистер Рей… Жуткое зрелище, правда? Хуже детей только дети-подростки. Девочки-подростки!.. Ее зовут Кэрол. С ней всегда было непросто, но такого, как сегодня, никто не ожидал. Расстроилась, что ее не удочерили, и выместила злость на… раковинах. В целом, ничего серьезного, никто не пострадал. Разве что наши нервы, потому что ясно, кому теперь это все убирать и покупать новые из своего кармана… Так что, Фил, у тебя почетное второе место, — сказал он, похлопав мальчика по голове, и снова обратился ко мне: — Это он позвонил в полицию?

Быстро говорил, теперь сменил тему. Нервничает.

— Нет. Где девочка?

— Она убежала, после того как все там разгромила. Наверное, в лес…

— Наверное? То есть вы пришли, когда в туалете уже никого не было?

— Ага. Возились с инструментами в сарае и поздно добежали. Теперь ищи ее…

Ложь. Руки чистые, одежда не рабочая. У Рауля ногти желтые, но вычищенные. Я показал им кусок джинсовой ткани.

— Интересно, как ты объяснишь это. У тебя порез на ноге, а в коридоре разрезы на обоях и вмятина на стене.

Одна деталь уничтожила все самообладание: парень сжал зубы, отвел взгляд и покраснел.

Винсент оказался умнее, стоял молча, будто испытывал неопытного коллегу. Я не оставил ему выбора, кроме как вмешаться: «И все-таки, Алек, зачем, ты пожаловал?» Интонация серьезная, не похоже на вопрос для отвлечения внимания. Он ждал ответа.

— Я не называл вам свое имя.

— Старые глаза отлично видят вдаль — в карточке было написано. Хотя я и так отлично помню это имя. А вот ты, должно быть, забыл меня. Неудивительно, ведь тебе тогда было без малого четыре года, а после я покинул это место на много лет. Так ответишь на мой вопрос?

— Решил навестить.

Он внимательно осмотрел меня, задержал взгляд на глазах, словно читал события последних суток. Печальная улыбка.

— Что ж, я понял. Давай сначала найдем девочку. Потом ты все узнаешь…

— Или вы расскажете прямо сейчас, чтобы я знал, с чем имею дело.

— Это будет непростой и, главное, не короткий разговор. Просто поверь, Алек: уже нечего бояться. Во всяком случае пока что. Но Кэрол неизвестно где, а это создает возможность новой беды. Мы искали в подвале, снаружи в теплице, в сарае, звали в лесу, но все безуспешно…

Спрятаться в доме и на территории приюта непросто. Ворота были открыты, когда я пришел. Ее не было ни на аллее, ни на шоссе. Остается только лес. Это все усложняет. Хотя… Я скрыл удивление, устремившись к выходу, приказал разделиться, чтобы они не шли за мной.

Это место, о котором не должны знать воспитатели и охранники.

Крыльцо, дорога к воротам, поворот налево. Полоса кедров шириной в 12 метров, дальше лиственный лес. Я доверился памяти: 150 шагов на север, упавший гнилой ствол, 50 шагов на северо-восток, узкий приток реки, перепрыгнуть по камням… Что-то мелькнуло сбоку. Я окинул взглядом лес, всмотрелся в кроны деревьев. Показалось? Одна ветка качалась, хотя было безветренно… Журчание воды заглушало звуки. Наверное, ворона или белка. Хорошо, но тревога не покидала меня оставшиеся 70 шагов.

Я остановился возле старого дуба. Половина листьев уже осыпалась, демаскируя наше секретное убежище: домик на дереве. Каркас прибит к толстой ветке, а косые балки крепятся к стволу, поддерживая основание. Проход в форме арки с одной стороны, овальное окно без стекла с другой. Теплый свет внутри контрастирует с общей серостью. Тишина, изредка слышатся стуки, всхлипы. Прошла минута… Я вздрогнул от неожиданности, когда раздался кашель и прозвучала нота. Одиночная, краткая, не распетая. Потом 2-я, 3-я, пауза и очередь — робкое мычание сменилось пением. Голос дрожит, в нем чувствуются страх, тоска, одиночество…

Листья и сухие сучья под ногами лишают возможности сделать беззвучный шаг. Я крался под звуки мелодии, но отвлекся и наступил на ветку. Хруст. Испуганный вздох, затихло. Скрипы, шорохи — девочка поползла в угол, заглянула в щель под окном.

— Я тебя вижу! Кто ты?

— Я детектив. Рауль и Винсент попросили найти тебя.

— Нашел. А теперь проваливай! Я сама приду.

— Кэрол, мне нужно с тобой поговорить. Спустись, пожалуйста.

— Еще чего!

Веревочная лестница не подтянута. Я подошел вплотную и наступил на нижнюю балку: бечевка толщиной 3,5 см влажная, но прочная, должна выдержать.

Кэрол выглянула из прохода вверху и закричала, жестикулируя:

— Эй, не смей лезть сюда! Я сброшу тебя… все пальцы отдавлю, понял? Слышишь меня вообще, ты, ненормальный?!

Что-то упало на землю после очередного взмаха руками. Карманный диктофон, каким пользуются многие: журналисты, музыканты, полиция. Я в том числе. Не по-детски выругалась… Ведет личный дневник? Или записывает мелодии? Самое действенное: уйти, заставив ее спуститься, опросить по пути и вернуть в приют одновременно. Не настроена на контакт, может соврать, если так поступить. Поэтому я остался, сказал:

— Договор: я отда тебе диктофон, а ты поговоришь со мной.

— Ах ты гад! Ладно, черт с тобой… Верни уже. Но не бросай, а подай! Я скажу, что надо, а потом ты свалишь… Быстрее, чего встал!

Я поднялся по лестнице на всю высоту. Кэрол опустилась на колени в проходе, потянулась и схватила диктофон. Попятилась в угол, когда я забрался внутрь домика, инстинктивно накрылась пледом. Я назвал имена охранников, но она все равно дрожала. Боится? Глаза красные, плакала. Бетонная крошка и пыль в непричесанных волосах. Взволнована происшествием в уборной? Или просто холод: выбежала в одной футболке. Керосиновая лампа освещает узкое пространство, немного согревает и коптит крышу. Самоучитель по музыке рядом с ней на полу, раскрыт на параграфе про нотную запись.

— Предупреждаю: если хоть пальцем тронешь меня, я тебе вмажу!

— Я полицейский, — сказал я, повысив голос. Звучало неприятно.

— Ага, каждый может так сказать. Только псих полезет в домик на дереве, где сидит одинокая девочка, а вокруг ни души… Я буду кричать!

Я протянул ей карточку-пропуск, но она оттолкнула мою руку.

— Не нужны мне твои бумажки. Ты делом докажи… Вот давай расскажи что-нибудь обо мне, примени-ка свои мозги, Шерлок Холмс!

Попытка разозлить меня, переигрывает.

— Хорошо. Ты приходишь сюда, потому что стесняешься петь на публике. Тебе это нравится, но не хватает теории и практики, которые ты пытаешься получить самостоятельно. Ты придумываешь мелодии, мечтаешь заниматься музыкой профессионально. Пение, возможно, игра на музыкальном инструменте — гитара, например. Ты говорила мисс Тоналтан, но она отказала в репетиторстве в музыкальной школе, потому что приют не может себе это позволить. Тогда ты решила, что лучшая возможность для осуществления задуманного — семья. Это главная причина, почему ты хочешь, чтобы тебя удочерили. Достаточно?

Кэрол замерла, приоткрыв рот от удивления. Эмоции сглаживались с каждым предложением. Значит, угадал. Я тренировался, пока учился в академии. Как выяснилось, люди логичны, то есть предсказуемы: узнать 2–3 детали и достроить правдоподобную версию.

— Ты гонишь! Рауль с Винсентом растрепали, да? Хотя… Ладно, верю. — Она спрятала лицо в коленях и добавила приглушенно: — Надеюсь, дом выдержит нас, потому что ты здоровенный, как столб.

Тучи закрывают небо, теплый свет лампы нагоняет сонливость. Я прижался к стене, расслабил шею, плечи и закрыл глаза. Спокойно, тепло — впервые за долгое время. Иногда я думал, почему пошел в полицию, а не туда, где меньше ответственности? Можно смириться с единичными случаями убийств, пропаж и коррупции, но сейчас… каждый похищенный, каждая минута промедления — моя боль и моя вина. Я устал… Здесь, в домике детства и рядом с этой девочкой, не было улик, подозреваемых, подчиненных, родителей, новостей. Все это снаружи, далеко от меня.

Не знаю, сколько времени прошло, пока не послышалось:

— И?

— Красивый голос, — сказал я после паузы.

— Ты пришел сюда за этим? Как ты раздражаешь! Испортил мне занятие и настроение, а теперь сидишь и молчишь.

Руки нырнули в карман: достала сигарету и коробок спичек. Выпрямила стержень, обхватила фильтр губами. Спичка вспыхнула с 5-й попытки. Я выбрал момент, когда Кэрол рефлекторно закрыла глаза, и выхватил сигарету.

— Эй, какого хрена! Отдай!

— Я запрещаю курить ребенку. И не выражайся.

— А ты мне не отец, чтобы что-то запрещать! Хочу и курю! И буду ругаться! Вот удочеришь — подумаю… Хотя нет, спасибо. Ты страшный, грязный и вонючий. От тебя несет, будто ты бухал всю ночь! Так что ага, сам далеко не святоша, а мне еще что-то говоришь.

Я вскипел, не выдержал:

— А ты, я вижу, тоже возомнила себя детективом. Да, весь последний месяц я спал по 3–4 часа. Да, я не принимал душ ни вчера, ни сегодня. И да, я пил алкоголь, потому что мою дочь забрали! У меня есть шанс найти ее в течение суток или я навсегда потеряю единственного дорогого мне человека… Теперь понятно, почему я так плохо выгляжу?! Не утверждай ничего, если не умеешь анализировать. Особенно касательно незнакомых людей. Так что прикуси язык и дай посидеть в тишине!

Кэрол покраснела, опустив взгляд, и отвернулась. Пальцы стучали по пледу, отбивая ритм. Подбородок дважды поворачивался на 45 градусов и обратно. Коротко взглянула и сказала в третий раз:

— Прости…

Хорошо. Значит, какая-то совесть есть за всей этой подростковой грубостью.

Алисия… Я осознанно не думал о ней, чтобы не поддаваться эмоциям. Вспомнил в разговоре, и поток мыслей не остановить… Мы поссорились. Что, если я уже не смогу извиниться, помириться с ней? Сказать, что люблю. Что, если ее уже…

— Откуда сигарета? — сказал я, чтобы отвлечься.

— Не скажу. Где была, там уже нет.

— И не стыдно тебе красть у Рауля?

— Эй, я не воровка! Это чтоб я хорошо себя вела… Блин! Как же ты бесишь! Не смей никому говорить… Кстати, как ты меня вообще нашел? По следам с лупой, как в фильмах? Клочки одежды искал или вроде того?

— Я нашел это место еще 25 лет назад.

Пауза: 5 секунд тишины. Кэрол не шевелилась, не говорила, не дышала.

— Ты — что?! — крикнула она, придя в себя.

— Думай. Развивай логику.

— То есть не врешь? Но ты не такой старый, чтобы работать здесь давным-давно. И странно тогда, что мисс Тоналтан и остальные не знают про домик. Стой, двадцать пять… это если тебе где-то под сорок… неужели… ты тоже приютовский! Охренеть можно!

— Я говорил не выражаться.

— Да пофиг! Расскажи, расскажи, как у тебя получилось стать детективом? А ты сразу после приюта пошел или тебя усыновили? А где ты жил? Ну скажи уже хоть что-нибудь, задолбал!

— Ты не даешь начать…

— Все-все, молчу.

Она провела пальцами по губам, будто застегнула молнию. Придвинулась ко мне и села по-турецки.

— Меня не усыновляли. Я сам готовился к поступлению в полицейскую академию и сдал вступительные. Комната в общежитии стала мне домом на следующие 2 года. Учиться было непросто: мало кто жалует людей из приютов. Предубеждения были, есть и останутся. Никто не знал меня, и я держался одиночкой первое время. Учился, оттачивал навыки, становясь лучше каждый день. Потому что ты нужен, если ты чего-то стоишь. Если ты незаменим… И меня заметило руководство академии. Я перестал быть «парнем из приюта», и меня знали не хуже, чем сынков капитанов. Так и завел первых друзей и врагов… После выпуска с отличием мне выделили собственный дом. Не хочу выставлять себя в лучшем свете, но моя жизнь — неплохой пример того, что можно всего добиться самому. Не рассчитывай, что тебя удочерят. Только на себя… Я знаю, что здесь лучше, чем во многих семьях, а мисс Тоналтан прекрасная мать…

— Она старая, все время ворчит и…

— Она любит тебя: кормит, одевает, заботится, когда ты болеешь, целует перед сном и так далее. В 18 ты выйдешь за ворота, и у тебя не будет ничего из этого. Голодный жестокий город попытается тебя задавить. Да, у нас есть выплаты, льготы, но ты будешь одна в незнакомом мире. Хочешь выжить — учись. Всему. Хорошему поведению и коммуникабельности для начала. Тренируй слух, изучай языки и литературу, и сможешь поступить в музыкальный вуз.

— Чушь! Как я буду это делать, если даже не понимаю эти сраные закорючки? Мне нужен учитель.

— Он ближе, чем ты думаешь.

— Кто, Мисс Тоналтан, что ли? Разве она умеет?

— Я уверен, ты спрашивала о репетиторстве в городе, но не просила ее саму. Да, она хорошо играет на пианино.

— Если и так… Она не станет тратить время на меня.

— Ты права: у нее много забот. Но если ты будешь помогать, у нее появится время. Думаю, ей будет в радость отдохнуть от домашней рутины. Может, она не преподаст тебе это на высшем уровне, но ты получишь базовые знания. Дальше все зависит от твоего упорства.

Кэрол отвернулась, задумалась. Не заметила, как начала напевать: выход чувствам, мыслям, переживаниям. То, что сложно выразить словами. Простая искренняя мелодия погрузила меня в детство. Учеба, игры, вечера у камина… Случайная находка этого дома, когда Лесли поругалась с мисс Тоналтан и спряталась в лесу. Чтение книг и разговоры внутри, далеко от всех. Ночной побег и ночевка… Плохое воспоминание одно, последнее. Я признался Лесли в чувствах, хотел поцеловать. Она отстранилась, смутилась. Не ответила, но я понял: эмоции и молчание красноречивее слов. Конечности онемели. Я оступился на лестнице от волнения, не успел ухватиться. Итог: приземление на руку, перелом.

Лесли помогла мне дойти домой, а Мисс Тоналтан вызвала скорую. Меня отвезли в больницу и наложили гипс, а когда я вернулся через 4 дня, узнал, что ее удочерили… Я раскрыл секрет сверстникам, но никогда больше не приходил сюда.

— Расскажешь, что произошло?

— Нет, — сказала она, нахмурившись, опустила взгляд. — Ты не поверишь. Никто не поверит мне.

— Кэрол, я поверю во что угодно, если это поможет мне найти дочь!

Долгий нерешительный взгляд. Кивок.

— Я правда не знаю, как описать ЭТО. Я пошла в туалет, чтоб… чтоб… хорошо, чтоб разрыдаться. Я посидела в кабинке, поплакала, а когда вышла… что-то стояло прямо передо мной. Непонятная черная хреновина размером чуть ли не до потолка!

— Внешность? Любые детали.

— Знаешь, у меня не было времени глазеть. Может, еще надо было пожать одну из его клешней? Ах да — не вышло бы, потому что оно недружелюбно замахнулось своей лапищей и расхреначило там все вокруг! Я и так еле увернулась, чуть не грохнулась на мокром полу и кое-как хоть выбежала из туалета. И не спрашивай, куда оно пошло. Черт его знает! Я так обо… испугалась, что дала деру, не оборачиваясь, и очнулась уже в лесу.

— Ты видела что-то перед тем, как он появился? Пятна, полосы вокруг?

— Чт… Да! Я думала, это из-за слез… А ты что, тоже видел его?!

— Нет. Я не зн…

Выстрел!

Рефлекс: лечь на дно дома, потянуть Кэрол за собой. Каркас качнулся от наших движений. Что это было? Охотники? Лес небольшой, животных здесь почти нет. Звук приглушенный. Расстояние или глушитель? Явно не ружье и не винтовка. Похоже на калибр 9 мм. И судя по направлению… Мы посмотрели в окно, друг на друга и оба все поняли. Быстрый спуск по лестнице: я первый, Кэрол за мной, ловко спрыгнула на половине высоты.

Счет на секунды… 250 метров за 33 — мало и много одновременно.

Дышать ровно… Я трижды оборачивался, чтобы не потерять девочку из виду.

Дверь ворот открыта наполовину. Ладонь на асфальте выступает за створку. Винсент… Лицо синюшное, глаза выпучены, а горло неестественной формы: сжатое, свернутое с двух сторон, видны полосы от пальцев. Кадык вогнут и смещен. Удушье. Я узнал почерк. Только не здесь… Крикнул Кэрол, чтобы не смотрела. Не послушала. Вскрикнула, прикрыла рот рукой. Хватило смелости присесть и проверить пульс на запястье. Неправильно, но молодец. Я и забыл, что дети в приюте взрослеют намного быстрее.

Что делать? Отправить ее к шоссе? Небезопасно. Но здесь еще хуже… Я схватил ее за плечо, развернул и сказал бежать. Вырвалась, крикнув: «Это мой дом!», и побежала по дорожке.

Мы нашли Рауля возле ступенек крыльца. Размозженный череп, лужа крови на каменной плитке вокруг головы. Глаза приоткрыты, закатаны. Рядом 2 швабры: одна с темно-красным пятном на конце. Стоял мерзкий железистый запах… Я боялся, как бы Кэрол не вырвало. Физически справилась, морально нет: рухнула на колени и заплакала. Видимо, общалась дружно только с ним. Не время… уже прошло 52 секунды. Я бегло осмотрел тела — беспокоило отсутствие огнестрельных ран. Непопадание? Или выстрел случился внутри…

Я дернул ручку двери: заперта. Выломать не получится. Нужно попасть в дом любым способом. Слева кабинет мисс Тоналтан. Окно! Я разбил стекло декоративным камнем с куста роз. Попросил Кэрол принести швабру и счистил мелкие осколки. Нога соскользнула со стены — черт, выступов мало, зацепиться не за что. Я думал, что делать, и вдруг Кэрол сказала подбросить ее. Мы скооперировались, как напарники: я сложил ладони, занял удобную стойку, она отошла, разбежалась и прыгнула. Подтолкнул ее, как мог, даже переборщил по привычке — Кэрол ухватилась за раму, подтянулась и полезла внутрь. Громкий вскрик на половине пути, выругалась, но втянула ноги и упала на пол комнаты. Я увидел треугольный осколок в раме справа. Небольшой, но острый. Кровь… Вопрос в том, насколько глубоко.

Кэрол открыла входную дверь и пошла со мной к лестнице. Держится за живот, хромает… Я опередил ее, сказал оставаться на первом этаже. Согласилась? Нет, обернулась: мальчик в правом крыле. Испугался нас и продолжил бежать в узкую кладовую возле столовой. Что-то мелькало в воздухе возле проема… Помехи! Я был уже перед ступеньками, оглянулся в их сторону. Кэрол оказалась там через 3 секунды, несмотря на боль с каждым шагом. Замерла в проеме. Испуганный, пустой взгляд внутрь. Такой же был у меня этой ночью…

Второй этаж, комнаты справа и слева. Дверь в общую спальню открыта. Зловещий смех, шорохи, детский крик… Нет, нет, нет, нетнетнетнетнетнет… Я встал на пороге, кошмар наяву: кровати хаотично раздвинуты, некоторые перевернуты, подушки и одеяла разбросаны. Майя на полу возле входа… мисс Тоналтан тоже, но в конце комнаты… А в центре он! Мэд Кэптив. Держит девочку за плечо, вторая рука у нее на голове. Больше детей нет.

Я не мог пошевелиться, но толчок привел меня в чувство. Не успел остановить Кэрол — она задержалась со мной на 1,5 секунды и ранулась к нему. Била кулаками по спине и ногой в промежность. Бесполезно. Мэд Кэптив не реагировал, ударил ногой вслепую, оттолкнув Кэрол на 4 метра назад. Она упала на пол, стукнувшись о тумбу, и вскрикнула от боли в животе.

Маленькая девочка в руках Мэда Кэптива плакала, стараясь вырваться… Что он делает? Почему не убегает, даже не оборачивается? Нет. Что делаю я!

Секунда — и я возле Мэда Кэптива. Удар по ушам и захват: завожу правую руку локтевой ямкой под челюсть, сдавливаю горло, левой тяну на себя ту руку, которая на макушке девочки. Мышцы напряжены, будто каменные, не сдвинуть. Откуда в нем столько сил? Я зажмурился, стиснул зубы от напряжения — сопротивление ослабло. Открыл глаза, но девочки уже не было… Как? Куда она исчезла? Вырвалась? Нет, я бы заметил… Его рука тянется ко мне, пришлось отпрыгнуть. Вовремя: горизонтальный удар на развороте, от которого пронеслась волна воздуха. Кэрол уже перелезла через кровать и дальше, к мертвой мисс Тоналтан, которая держала в руках пистолет. Подняла его, бросила мне и пригнулась.

Поймать, прицелиться…

Вскрик, знакомый голос: Фил прятался под кроватью у входа. Видимо, испугался исчезновения девочки и выбежал из укрытия. Я отчетливо слышал 2 вида шагов в коридоре — мальчика и преследователя, будто 10–12 бамбуковых тростей стучали по полу. Кто еще здесь?

Мэд Кэптив воспользовался моим замешательством и рванулся к открытому окну. Звериный взгляд, самодовольная ухмылка… Что делать: погнаться за ним или за мальчиком? Он перелез через раму и задержался на выступе, чтобы посмотреть, что я выберу. Я могу поймать его, предотвратить следующие жертвы, вернуть авторитет в полиции. Жизнь одного ребенка взамен жизней многих… Бред! Похищения случались и когда он был за решеткой. Но успею ли спасти Фила? Что, если он уже исчез за углом, как мальчик на первом этаже? Я могу остаться ни с чем… Черт, время!

Я выстрелил дважды, не целясь, чтобы Мэд Кэптив спрыгнул и не вернулся за Кэрол. Вроде бы получилось… Выбежал в коридор, прислушиваясь ко всему. Главное не потерять шаги… На лестнице, уже внизу! Перепрыгнул перила. Не самое удачное приземление — не важно. Куда дальше? Что-то темное мелькнуло в левом крыле. Уборная? Я добежал: внутри пусто. Подвал! Не помню, что там внизу, с простым карманным фонариком будет туго. Но искать другой некогда.

Тусклый луч освещал ржавые трубы и стены, покрытые пылью и паутиной. Вода ритмично капала на бетонный пол, собираясь в мелкие лужицы. Кроме этого, тишина. Я перешел на шаг. Медленный, почти беззвучный, чтобы не упустить ни единого шороха. Ничего. Длинный коридор вывел меня в широкую комнату, которую я кое-как осветил слева направо. Груды картонных коробок и старой мебели: доски, двери, шкафы. Красный вентиль на стене повернут, видимо, охранниками во время происшествия.

Никого нет. Исчезли оба? Может, где-то здесь есть проход? Я уже ни в чем не уверен.

Коробка по центру зашевелилась, и доска рядом с ней сместилась. Я выставил пистолет, емкость 8 патронов: 1 потратила мисс Тоналтан, обороняясь, и 2 — я только что; осталось 5 штук, если магазин был полным. Я подцепил коробку носком туфли и резко перевернул. Фил лежал на полу, свернувшись в позе эмбриона. Живой, невредимый. Беспомощно дрожал и стонал от страха, думая, что я убийца. Может, он не забегал в подвал, а выбежал наружу? Я не видел точно.

Нужно вызвать полицию, пока ситуация подуспокоилась. И скорую для Кэрол… Я потянулся за телефоном в карман пальто, но зачем-то достал диктофон. Случайно, мысли путались. Красный индикатор вверху мигал: незавершенная запись? Не помню, чтобы что-то записывал в ближайшие дни. Остановил, включил, параллельно осматривая мальчика. Он дрожал, не открывая глаз, пока не услышал: «Фил, это я, детектив. Где…» Кто? Преступник? Монстр? Я не успел выбрать слово — он протянул дрожащую руку, указательный палец устремлен куда-то вверх…

Теплый воздух пошевелил волоски на шее. Дыхание. Диктофон упал на пол.

Резкий поворот — выстрел вслепую, чтобы спугнуть! Что-то зашевелилось на потолке над входом, застучало по стене. Я светил в панике, но ничего не видел.

«Если ты слушаешь это, пап, — начался голос Алисии на записи; 10 секунд тишины до этого, — значит, оно забрало меня. Банальное начало, но это правда…»

Звук перемещался сверху вниз. Щелчок выключателя. Грязная лампа на потолке вспыхнула приглушенным светом.

«Я записываю это на случай, если у тебя не получится защитить меня. И я скажу почему. Потому что ты так и не поверил сегодня в монстра…»

Черное нечто стояло прямо передо мной. Именно нечто. Не человек и не животное. Существо… Словно сгусток тьмы пытался принять очертания чего-то известного.

«Что-то сверхъестественное забирает детей. От него не спрячешься, как бы ты ни старался. Здесь нужны другие методы…»

Тело шероховатое, как панцирь ракообразных, покрыто шипами и редкими волосками длиной 3–5 см. Блестит масляной пленкой на поверхности нефти. Передний конец узкий, а задний расширяется в виде мешка. Я насчитал 12 пар членистых конечностей, сложенных вдоль вытянутого туловища — оно переместило вес на заднюю пару, которая была втрое толще других.

«Я лишь надеюсь, что моя пропажа станет для тебя подтверждением…»

Рост около 3,5 метров. Продольный разрез между предполагаемой грудью и животом. Сочится мутной вязкой жидкостью. Почему-то я был уверен, что ее я обнаружил возле уборной. И что это слюна, а разрез — рот.

«Рано или поздно ты все равно поймешь. Я верю, пап, что ты пытаешься изо всех сил. И у тебя получится — рано или поздно…»

Кошмарный сон. Я не мог нажать спусковой крючок, не мог пошевелиться. Не от ужаса. Просто понял: бессмысленно. Пистолет не навредит ему. Да и куда целиться? Я не видел головы, глаз. Может быть, сердца и других человеческих органов у него тоже нет. Бежать? Фил не в состоянии, а с ним на руках я буду неповоротлив. Единственная мысль: оно доберется до него только после меня.

«Я больше ничего не скажу, потому что сама еще многого не понимаю. А ты многому не поверишь, пока не увидишь это вживую…»

Боковые конечности расширяются, подрагивают на каждый гулкий шаг. Тот самый звук, который я слышал вчера вечером… Ближе и ближе. Мне было страшно. Животный рациональный страх, который я пытался подавить силой воли. Казалось, ничто не защитит нас. И я беспомощно ждал, пока оно подойдет — сначала ко мне…

«Я не знаю, где я сейчас, пап, да и жива ли вообще. И это не важно уже…»

Взмах конечностей. Я рефлекторно выставил блок, напрягся, ожидая удар. Насколько будет сильно? Может, и выживу… Слабое чувство радости: я узнал, кто настоящий похититель, пусть и слишком поздно. Закрыл глаза, слушая последние слова Алисии, почувствовал касание холодной липкой лапы…

«Уничтожь монстра, спаси наш город…»

Почему я до сих пор слышу это? Я все ждал удара, но ничего не происходило.

«И что бы ни случилось, пап, знай…»

Я глубоко вдохнул, будто не дышал минуту. Наверное, так и было… Вместе с этим открыл глаза: существо исчезло.

«… я люблю тебя».

[1] От исп. casita — дом, коттедж. — Прим. авт.