Pavor Nocturnus

Армани Коллин

27.09.199 X г., 03:45 PM

Сразу же после посещения семейства Фирданов

Я примерно понял, как работает распределение удачи, можно сказать, раскусил всю эту мифическую конторку. Каждый день в мире появляется энное число мелких орущих человекоподобных существ, я имею в виду, детей, и на них есть запас удачи, а делит его какой-то неизвестный — не важно, то всемогущий разум, теория вероятности или сама мадам Фортуна под контролем Юстиции[1]. Двадцать четыре года назад, первого апреля все пошло наперекосяк, тут сама дата намекает, мол, обождите с родами денек-другой, потерпите. Я даже уверен, что у этой странной силы был выходной, вместо нее вышел какой-то стажер, полный болван, который рассыпал все как попало, первым решил побольше, вот только начал с конца алфавитов. А — всегда первая, если что. В общем, мне там уже осталась щепотка этой пыльцы на дне мешка, чтоб на меня кирпичи каждый день не падали, и на том спасибо!

Нет, жаловаться глупо, иначе вся книга жалоб была бы уже исписана от первой до последней страницы вместе с полями и обложкой, но жизнь заставляет удивляться снова и снова. Каждый раз наивно надеюсь, что вот он, пик неловких ситуаций, выше уже не прыгнуть, но бесконечность не предел и дальше всегда больше.

Я уходил от этого Фирдана ни с чем, разве что с полными карманами провала и тележкой унылого настроения, а у неба, как назло, видок похуже моего будет. Только же солнце светило в духе последних более-менее теплых деньков, и тут на тебе, удар в спину без предупреждения, в лучших традициях месье Брута[2] — точнее, и в спину, и по голове, и в кроссовки, прямо-таки муссонский ливень какой-то начался! Естественно, я бежал, как под кипятком, очень скоро запрыгал лягушкой между луж, через несколько за раз — не хватало еще намочить игрушки, от воды плюш всклочится, набивка отсыреет, а то и электроника заглохнет. Такого Мудрый Филин уж точно не простит, клюнет в черепушку с такой самоотдачей, что проломит насмерть.

Одноэтажные домики уже были далеко за плечами, сменились высотными, в два, три и даже четыре раза выше, самый низ занимал какой-нибудь магазинчик. Улица вгрызалась в бок проспекта, я вместе с ней, а там и на автобус потратиться можно, раз такое творится — ага, куда там, на остановке куча людей, жмутся друг к другу под навесом, как воробьи на ветке. Я надеялся, что на соседней улице больше повезет — дважды куда там, здесь чинили дорогу, дождь буквально размыл все планы, и рабочие суетились на манер муравьев, чтоб хоть как-то уже доделать и укрыть свои труды. Лотерея от дьявола какая-то, а мне некогда билеты тянуть, я чувствовал, как нитка за ниткой промокает, прямо-таки потолстел на пару килограммов, а значит, и рюкзак долго не протянет. Надо забиться в любую щель, последней крысой сбежать с тонущего корабля, срочно!

Все искали спасения, типичный набор в виде криков, толканий, суеты по делу и без, только ускоренный в десятки раз — не иначе как репетиция второго Всемирного потопа, никто не хотел утонуть в местных лужах. Самоизбранный Ной, первый в веренице нашего стада, смекнул спрятаться в одном из магазинчиков и рванулся искать такой. Беда в том, что многие уже закрылись, пустые, они будто теребили куском мяса перед голодным носом, но наш поводырь наткнулся на оазис, и все потянулись за ним, как железки к магниту. Я переживал за игрушки, как мать за младенца, все мысли о них, а включи я голову пораньше, сразу бы понял щекотливость момента. Знакомые вывески прямо-таки кричали об этом, мало где встретишь детскую одежду, детское питание и дошкольные обучающие курсы подряд, даже улица по понятной причине называлась Детской. И наше убежище — тоже важное слагаемое в этом малоприятном уравнении, но как вершина тупости я и глазом не повел в сторону витрины, тогда бы точно не решился зайти, даже под предлогом смерти плюшевых медведей, даже своей собственной.

Магазинчик заглатывал нас своей узкой пастью по одному, дверь ходила туда-сюда, и мерзкая висюлька над входом раздражающе тилинькала — как раз на этом этапе я все понял, будто в холодную воду сиганул, этот звук ни с чем не спутать. А рыпаться-то и некуда, ни назад, ни вперед, я зажат со всех сторон, а моя голова торчит над мокрыми залысинами, как подзорная труба подводной лодки, просто чудесно! Я вообще часто горбился, неосознанно как-то, не люблю смотреть на людей сверху-вниз, а тогда нарочно присел, скрючился на манер индийских йогов, спина тут же возмутилась хрустом, растяжка ни к черту. Мы столпились у входа, мало кто смотрел внутрь — игрушки прохожим были до лампочки, а вот романтично уставиться на дождь, особенно когда он за окном, это за милую душу. Кому-кому, а мне не нужно было осматриваться, я хорошо знал и обстановку места, и тем более дирижера этого детского рая.

У витрины красовался, а скорее, отпугивал покупателей, столик с детскими рисунками, все в рамочках, будто шедевры Боттичелли, но на деле мазня жуткая, как если бы ручку расписывали. Это с недавнего конкурса, Мудрый Филин любит устраивать что-нибудь благотворительное, вроде помощи сиротам, неизлечимо больным и, казалось, вообще всем-всем, до кого дотянется его альтруистичное крыло. Суть конкурса требовала отобрать десятку лучших, а госпожа этого места решила не обижать самых мелких, кому просто по возрасту не дано пока. Выше этого убожества сияет витрина, на которой карикатурная голова медведя и название — родные «Тедди’с Хоум», фирменный магазинчик. Помню, как помогал рисовать это, до первых кривых мазков, дальше просто банку с краской держал, но исправить не вышло, так и осталось одно ухо с подтеком-сережкой.

Слева тянулся закуток с кассой, скромная обитель первой леди заведения, рядом с ним пока никто не мельтешил, и можно было во всей красе рассмотреть детали. На полках вверху свесили толстые ляжки особо крупные медведи, эдакие самцы-гиганты для самых оборзевших, кого не удивишь обычными игрушками. Вокруг самой кассы куча интересной мелочи, то бишь баночки с предсказаниями, леденцами на сдачу, пара стеклянных фигурок и керамическая статуэтка совы — хранительница этого очага с ума сходит по пернатым, и я весь город обшарил, пока не нашел идеальную. Рамка повернута фотографией к стене, но я-то знаю, что за две головы улыбаются на тамошнем снимке, самом удачном, остальные неудачные и смешные, а тем и ценные, у меня в рюкзаке. В общем, много всего наставлено, но это не мешает, наоборот, вроде как уют создает, фэншуй в чистом виде, чему виной чувство прекрасного.

Справа выстроились в ряд стеллажи, которых и не видно за тонной плюша — игрушки облепили их со всех сторон, как разросшаяся плесень на стене. Королева этого замка построила свое мягкотелое войско умело, по цветам, а то другие лепят как попало, разноцветное месиво получается, аж в глазах рябит. Здесь же все цивильно и аккуратно, вот медведи коричневого цвета, по соседству серые, бежевые, рыжие и так по списку, самых разных оттенков. Не только на вкус и цвет — дело в том, что цены мечутся от вполне себе приличных до совсем таких неприличных, ползарплаты моей, а разница разве что в дизайне. Шутка юмора такая, бедняки, возрадуйтесь, а вам, особо одаренным детишкам, задание вытряхнуть побольше купюр из кармана родителей, и можете бахвалиться там в школах сколько влезет! В общем, игрушки для всех, и пусть никто не уйдет обиженным.[3]

Из прохода между стеллажами как раз вышла довольная дамочка с плюшевым задом в подмышке, а следом моя Оля, бальзам для глаз. Не устану повторять, как я обожаю ее и все связанное с ней, без задних мыслей дам в морду тому, кто назовет ее несовершенной — если у кого-то проблемы со зрением, магазин очков через дорогу, ничем не могу помочь! Я чуть вытянул шею из толпы, жутко хотел увидеть ее впервые за пару дней, и аж испугался, вся красота потускнела, причем буквально, будто свет неудачно лег, но как бы не так! Можно свалить все на плохой шампунь, мол, это только волосы цвета крем-брюле, такие же вкусно-пахнущие, не блестят, но тут и кожа сероватая, сухая, даже шелушится, а в мешки под глазами хоть муку на зиму складывай. Меня не проведешь, я умею смотреть сквозь эти косметики в самую суть.

Что-что, а глаза и голос ни в жизни не скроешь, особенно от любимого человека и если ты не актер уровня Аль Пачино[4]. Вот нет того огонька, вечного живого блеска, а без него глаза еще серее, будто покрытые мутной болотной пленкой. И обычно это я тарахчу без умолку, признаю, но сейчас каждый звук вылетал в раза три быстрее, как если бы она спешила закончить фразу и вернуться в мысленный омут печали. В лучшие времена она много смеялась и говорила звонким, но глубоким, где-то даже музыкальным, с нежными переливами голоском, не человек, а ходячая гамма до-мажор — кстати, пением она могла очаровывать не хуже каких-нибудь мифических бестий, я помню наши уютные вечера с гитарой, соседи тоже! Ей удалось убедить разве что клиентку, но если знаешь человека, то давно вывел себе представление о нем, эдакую формулу, по которой все работает.

А походка — это вообще ни в какие ворота! От грациозности ни следа, выветрилась, как вино, а я мог часами наблюдать, как она порхает между стеллажами, каждое движение от широких бедер до кончиков пальцев легкое, плавное, спокойное, в ритме самой Вселенной. И вот она за несколько секунд дошла до кассы, щелкнула кнопкой аппарата, вытянула ящичек и отсчитала сдачу — все быстро, нестройно, беспокойно, плечи сведены, а руки прижаты, будто воздух давил на нее со всех сторон. Еще я видел эти страшные расчесы в виде красных пятен и багровых полос, сама не замечала, как ногти, пусть и недлинные, тянулись к коже. Я ругал ее за такое — нервы не нервы, а привычка все-таки гадская, в прямом смысле вредная, а я никому не позволю вредить моей Оле, даже самой Оле.

Первое правило партизана — не терять голову от девушек, а то есть шанс потерять ее в прямом смысле, потому как не успел я опомниться, а она уже тараном шла на меня. Я думал все, пора хоронить маскировку, а то потом хуже будет, но каким-то чудом Оля ушла в сторону, чтоб посмотреть на потоки рек за стеклом. Очень уж она любила это дело и в дождь могла часами меланхолично стоять у окна, сразу видно тонкую натуру. Я решил не испытывать удачу на прочность, расталкивал всех, шептал что-то бессвязное, а лицо такое, будто живот скрутило и каждая секунда может стать фатальной для всех нас. Действие по всем законам физики оказывало противодействие, то бишь толчки в ребра, отдавленные ноги и недовольные цоки, но это пустяки, главное, отпочковаться и рвануться по первому проходу, а там налево и в дальний угол магазинчика. Не знаю, заметила ли она мою трусливую спину, сердце почуяло или мокрые кроссовки чвякали на всю округу, но за мной застучали шаги, громкие, уверенные, как в ужастике, я знатно пропотелся от страха и уже готовился к плахе.

Первый раз в жизни ребенок сделал что-то хорошее для меня, загородил Оле путь и закидал ее кучей вопросов — фух, а то был бы пойман с поличным, будто на мне маячок размером с Австралию висел! Мы стояли по разные стороны стеллажа, по сути, в метре друг от друга, и как хорошо, что между игрушками не было дыр. Ситуация все равно неприятная, дальше в проходе две мамочки бессовестно оборвали путь к отступлению, еще и единственный, додумались же впереться с колясками в магазин. Протискиваться между ними, заглядывать за угол и бежать сломя голову — все это привлечет внимание, а то и сдаст с потрохами, вместо того я усердно делал вид, мол, выбираю плюшевого медведя, прямо-таки рассматриваю каждый шовчик. Отставить панику — Оля выслушивала пожелания девчонки с мамочкой, предлагала варианты, колясочные болтали о своем материнско-бытовом, за ними еще и громко смеялись дети, заглушали все и вся, а я в засаде, тихий, как мышь, до меня никому нет дела.

Я удивляюсь, как Оля терпит это, у писклявой девчонки на редкость вредный характер, даже по меркам детей — размер, мол, не тот, цвет тоже, такой медведь яркий, а этот блеклый, один плохо пах, другой слишком твердый, и в таком духе. Мой мозг сразу встал в защитную стойку, в смысле отключился от этого фонового шума, и внутреннее радио настроилось на мамашинскую волну, поначалу там тоже чушь о подгузниках играла, но вдруг наклюнулось что-то интересненькое.

— И как там твой сейчас?

— Да как-как — ужасно спит, поганец! Прибегает к нам в спальню посреди ночи. А позавчера кричал от страха, всех соседей разбудил! Мы так испугались, думали, маньяк этот в дом пробрался. Джек чуть ли не с кочергой наготове в комнату забежал… А Дэнни, знаешь что? Начал мямлить про ветки за окном, будто бы они заползали внутрь, а под кроватью слышал шуршание (тут, может, и правда: крысы в подвале развелись). И это после того, как мы и так разрешили ему не гасить ночную лампу. Я ему задала тогда, ох задала! Он думает, это шуточки такие и мы будем это терпеть? Ничего-ничего, ремень отлично лечит всю эту детскую глупость — как миленький спит уже две ночи подряд. И без света — нечего палить электричество! А если не поможет и все это продолжится, то уж и не знаю, поведу его к врачу, что ли. Должен же кто-то заниматься такими вот странностями.

— Ты бы помягче с ним: это у них по всему миру эпидемия. А все из-за глупых фильмов, сначала чудовищ и крови насмотрятся, а потом заснуть не могут — я считаю, это вообще нужно запретить снимать! А сейчас еще такое происходит в городе, что никаких жутких фильмов не захочется и в помине… Фрэнк тоже ругал моего за чрезмерное воображение, долго беседовал, пытался успокоить, убедить, но все без толку. Так вот я придумала кое-что, я ж тебя за этим и позвала… Купила я, значит, своему плюшевую игрушку, вот смотри, точно такого же медведя, самого простого, на пробу, так сказать. Сейчас дети с ума сходят по ним, вот я и сказала, что он защитит его от всех монстров. И что ты думаешь — как рукой сняло! Конечно, спать с игрушкой для тринадцати лет — это стыдно, но лучше, чем с родителями, а потом и сам поймет, что взрослый уже и перестанет. А твоему десять, вообще в самый раз.

— Думаешь, поможет? У нас сейчас нет лишних денег на безделушки…

— Дорогая Клара, я тебе когда-нибудь что-нибудь плохое советовала? Нет. Вот и не сомневайся во мне, пожалуйста. Еще спасибо скажешь за такую дешевую наводку, а то на психолога потратишься в десять раз больше и не факт, что с пользой.

Да-да, именно так, наши игрушки лечат детей от ночных кошмаров, писания в кровать, заиканий и простудных болячек, прямо-таки от всего и сразу. Шутки шутками, а я всерьез уставился на плюшевую изгородь, взгляд скакал от одних пластиковых глаз-бусинок к другим — папа Тед, ты что, охраняешь сны от чудовищ, или ты, мама Бетти, волшебная медведица?

И все равно что-то непонятное… Я имею в виду, Мудрый Филин так трясся, когда я проучил… Богатую Выскочку (много чести, но буду звать ее так), а потом наказал продать игрушку этому Фирдану, аж убеждал в важности назначенной миссии. На секунду в голове зажужжал рой подозрений, он откуда-то знал имя и адрес, что уже намекает на странные наклонности, так еще и что у его сына нет игрушек. На фоне сплетен про городского маньяка и кучи объявлений о пропажах можно представить, будто один создает спрос на игрушки, а другой — предложение, неплохая бизнес-схема, все в плюсе. Может, так Мудрый Филин помечает своих жертв, а по ночам выходит на охоту, хищная птица же… Какая же отборная бредятина плавает мысленном супе иногда, высший сорт!

По ту сторону Берлинской стены девчонка уже обсмотрела, облапала, не удивлюсь, если обнюхала и облизала всех медведей, будто настоящая медведиха в поисках родной кровиночки. Предложение Оли перейти в отдел, где я прятался, молниеносно стерло все веселые мысли, счет пошел на секунды — думай, башка, ужин получишь! Ой, да к черту все это, никак не надышусь перед смертью… Я двинул кулаком по первому Тедди, не рассчитал силу от злости, тот толкнул задом весь ряд, и последний вывалился прямо на них с той стороны. Затихло, как в морге после апокалипсиса… Но вместо недовольства вырвался комок радостных звуков, я подумал, мне уже предсмертные галлюцинации мерещатся — привереда поверила в знак свыше (буквально), мол, игрушка выбрала ее, сама попала к ней в руки (в теории тоже буквально), а это уже якобы значит, что они станут лучшими друзьями. Во дела происходят, золотой билет на свалке — живем, однако!

Девчонка понеслась вприпрыжку к кассе, за ней спохватилась и мамочка, которой уже не терпелось поставить галочку в списке родительских долгов и забыть о нем на ближайший месяц. Не успел я выдохнуть как следует, сразу же вдохнул обратно, еще сильнее — шорох туфелек Оли огибает стеллаж, сейчас зазвучит за углом, и мне крышка! И никогда бы не подумал, что порадуюсь возмущению клиентов, мол, продайте скорее, мы и так кучу времени потратили, только это и спасло меня тогда. Конечно, я не надеялся, что на этом все закончится, Оля всегда доводит дела до конца, а любопытство множило шанс на пару миллионов. По первой возможности она рванулась к последнему проходу, даже зашла в него, видимо, громоздкие коляски настораживали, за такими и табун лошадей можно укрыть — вот только я уже был у витрины и несся на всех парах к выходу, меня легко можно было принять за вора.

Дождь сбавлял обороты, и толпа потихоньку рассасывалась, все спешили по домам, а я просто хотел вырваться из этого медвежьего капкана. Эйфория накатила лавиной, я лыбился, как полный идиот, в животе щекотало от страха и победы, так и бежал до конца улицы, чтоб наверняка, только спустя пару кварталов остановился и отдышался. А потом еще больше расхохотался, не сдерживался, как завсегдатай желтого дома, даже лучше, как главный его экспонат! Прости, родная, но нам еще нельзя видеться, так будет лучше для всех…

[1] Фортуна и Юстиция — древнеримские богини удачи и правосудия, соответственно. В шутливой форме Армани имеет в виду, что распределение удачи, возможно, происходит не одной лишь случайностью, но и справедливостью. — Прим. автора.

[2] Марк Юний Брут — древнеримский политический деятель, известен своим предательством Гая Юлия Цезаря.

[3] Армани отсылает на фразу братьев Стругацких «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным» из книги «Пикник на обочине». — Прим. автора.

[4]Аль пачино — американский актер театра и кино итальянского происхождения.