Pavor Nocturnus

Эпилог

Мой отец скончался вскоре после нашего отбытия в парк развлечений. Когда мы вернулись в дом миссис Веритас, его тело уже забрали члены Общества, и до сих пор мне не позволено подобающим образом проститься с ним. Я все размышляю над тем, что считал его величайшим злодеем, а для товарищей и детей всего мира он герой, новатор, спаситель сотен тысяч жизней. В той или иной степени, мы повторяем судьбы родителей, и я знаю, что навсегда останусь злодеем для Виктима. Этого не изменить, время не обратить вспять. Однако у меня появился шанс построить жизнь иначе, стать достойным отцом хотя бы Филу, тому мальчику из приюта… Я все же сдержал слово и подал прошение о его усыновлении. И чтобы с меньшей вероятностью получить отказ, поклялся нанять женщину, которая присмотрит за ним, если я не справлюсь сам. Быть может, решение комиссии смягчится, будь я вместе с женщиной, которую встретил на мосту; отчего-то она не покидает моих мыслей, а ее адрес все еще свеж в памяти…

В завещании Бенедикт Савва не указал иных наследников, и потому судьба компании спустя длительный бюрократический процесс ляжет на мои плечи. Признаться, я совершенно не знаю, оставить ли все в прежнем виде и посвящать время сыновьям, расширяться ради блага других детей или придумать в корне новый вектор развития. Как не хватает мудрого совета Фелиции… Я рад лишь тому, что на кафе не будет ни времени, ни сил, ни желания, и мне никогда более не доведется увидеть ненавистный костюм белки.

Я все же решил отправить Виктима для надлежащего обследования. Пусть обмороки не повторялись, а пребывание в мире кошмаров на первый взгляд не сказалось на его здоровье, нелишним будет услышать мнение врачей. В час последнего визита он спал (или умело притворялся), и мне пришлось беззвучно положить плюшевого медведя ему на кровать. Поразительно, как несколько дней могут изменить нас: я скорее поверил бы в плоскость Земли, чем в то, что по собственной воле подарю сыну мягкую игрушку! По крайней мере, это лучше несуразной поделки из пасты, какая лежала на прикроватной тумбе — сомнительное искусство того итальянца, как нетрудно догадаться… За все эти дни мы почти не разговаривали, и он лишь молча кивнул после моих извинений за недавнюю ужасную ночь. Всякий же раз, когда я хочу рассказать про Фелицию, горло пересыхает раньше, чем находятся нужные слова. Впрочем, по тому, что она ни разу не явилась к нему, полагаю, Виктим обо всем догадался… Как бы он ни ненавидел меня, нам нужно наладить отношения: кроме меня, у него никого не осталось.

Без Фелиции дом казался одиноким, неуютным, даже жутким в своей тишине, и я проводил бессонные ночи раздумий на фабрике. Три дня кряду здесь не гудел ни один механизм. Никто из рабочих не возражал от оплачиваемого отпуска с компенсацией; для законного управления я должен получить все подписи и печати на документах, а пока — определить дальнейший путь компании…

Сегодняшним вечером я управлялся с нехитрым ужином на плите в комнате отдыха — множество лет уже я не готовил себе что-то изысканнее тоста с джемом и кофе. Взяв две порции риса с овощами, я понес их на склад и прижал к груди, опасаясь упустить на ступенях тайного подземного спуска, какой не так давно обнаружил с мисс Рей. Тарелки парили на столе, наполняя сырой подвальный воздух ароматами.

— Привет, дорогая… Сегодня у нас рис со спаржей. Ты его очень любила…

В полутемном углу невдалеке загремели цепи. Я старался сохранять расположение духа, но дикое рычание ясно давало понять, что монстр снова не станет принимать человеческую пищу добровольным способом. Вдруг я различил едва уловимое движение воздуха за спиной и спросил у охранника, имя которого мне так и не запомнилось:

— Можете ли вы порадовать меня новостью из Общества насчет похорон?

— Увы, не располагаю такой возможностью, мистер Савва… Ох, прошу простить: сила привычки не ослабнет в одночасье.

— Кажется, я не поблагодарил вас в достаточной мере за спасение моей жены.

— Уже дважды благодарили.

— Вы достойны ежедневных слов признательности за свой неоценимый поступок. Если бы вы не явились в тот последний момент, не отвели мою руку и не вкололи ей снотворное, я бы всю свою жизнь сожалел о содеянном. И вы не отказали в просьбе помочь скрыть ее, нарушая правила Общества, отвезти на фабрику, и, в конце концов, присматриваете за ней… Вы… с любым вопросом, чего бы он мне ни стоил, вы можете рассчитывать на мою искреннюю полнообъемную помощь!

После насильственного кормления и иных малоприятных процедур, перед отходом ко сну, я снова спустился в подвал, встал на колени и сказал то, что повторяю теперь ежедневно, точно молитву:

— Клянусь, я найду способ вылечить тебя. Ты столько лет старалась для меня — настал мой черед позаботиться о тебе… Спокойной ночи, Фелиция.