Первопричина: Лагерь смерти

Глава 20

Утро, сидим на кухне и слушаем Осипа. Как оказалось, наш неугомонный и пышущий энтузиазмом дед, в отличии от нас не спал, а ходил на разведку. И разведал он, ну очень интересные новости.

Наша диверсия, как принесла свои плоды, так и сделала всё ещё хуже. Вся проблема в том, что грёбаная Марта, при взрыве трубы, почти не пострадала. В отличии от остальных. Из почти пятидесяти офицеров, двадцать сдохли сразу, не выдержали горячего пара, кипятка и вылетевших панелей. Пятеро сдохли в лазарете от ожогов и осколков. Троих пристрелила Марта, за невыполнение своих обязанностей. Инженеры, после инцидента заметно поредели. Марта казнила многих.

Сама же фрау, получив огромный ожог на правую щёку, теперь бесится. Сидя в кабинете, вместе с Вальтером, рыдает над своим обезображенным лицом и с остервенением мучает как узников, так и солдат кто по её мнению виновен в данном неприятном случае.

Ещё, пойманный Осипом офицер, выдал информацию о том, что фрау пишет кляузы руководству. СС, гестапо, аненербе, абвер, туда куда только можно. Что в этих кляузах офицер не знал, но сам сказал деду что скоро ему и всем нам хана. После встал на перила, надел на шею петлю и спрыгнул.

— Ну что я вам скажу, товарищи партизаны, — закуривая обвожу собравшихся взглядом. — Скоро, нам станет жарко.

— И чавой, остановиться предложишь? — опускает голову Осип. — А наши…

— Остановиться? Бать, ты за кого меня принимаешь? Не для того мы всё это начали, чтобы взять и всё бросить. Мы усилим подрывную деятельность. Усилим так, как только можем.

— Но ты сам говорил что не потянем, — пищит Маришка.

— Потому что ничего не помнил. Зато сейчас… Ты, Мариша, состоишь из воды. Пули тебя не возьмут и вообще никакого урона не нанесут. Они пройдут сквозь тебя. Такая же история и с Белкой. Ты, Катя, энергия. Да, будет страшно, но убить тебя огнестрелом не выйдет. Спичкины, с вами такая же история. Самые уязвимые это мы втроём. Но тут есть нюансы. В Серафину ещё попасть надо, да её просто увидеть это постараться. Со мной тоже не всё просто. Думаю, если буду кушать металл в тех же объёмах, то уже скоро пробить меня не получится. Бать, вот ты не лезь. Никуда, и не рискуй.

— Так мы продолжаем? — оживляется Осип.

— Конечно, — улыбаюсь ему. — И следующая цель — большое ограбление поезда. Мне нужны карты…

— Профессор нарисует! — восклицает Осип. — Он может. Михал? Етить твою, где ты? Значит так, молодые люди. Ограбление поезда. Точнее не ограбление, а уничтожение, дело безусловно важное. По железной дороге, осуществляется снабжение данного участка фронта. Составы идут через день. Туда везут всё, от патронов и снарядов, до техники, гсм и пополнения. Обратно — раненых, пленных, сдавшихся и предателей. Наша цель, состав следующий на фронт. Уничтожим состав, нанесём удар под дых. Не сильный, но ощутимый.

— Профессор, карту.

Профессор кивает выходит с кухни и вернувшись с карандашом и листами бумаги, быстро набрасывает план. Из которого следует что на самой станции нападать на поезд не стоит. Охрана внушительная. Много техники, артиллерии и зениток. А вот западнее, место просто идеальное. Там горы…

— Вот здесь, — обводя карандашом место на карте кивает Ломакин. — Небольшое ущелье, поезд будет как на ладони. Также, что нам на руку, в этом месте поворот и подъём, состав значительно замедлится. Зато дальше, до самой станции, дорога прямая. Да и потом, следующие на фронт составы, не всегда останавливаются на станции. В основном когда привозят снабжение для лагеря или новых заключённых с оккупированной территории. Так что… Это идеальное место.

— Что по километрам?

— Тридцать до станции, — хмурится профессор. — Плюс ещё десять до ущелья. Итого сорок. Туда обратно… Уйдём дня на три. Слишком далеко.

— А если напрямую?

— Тогда двадцать пять. Но пройти будет сложно. Лес, горы. Да и…

— У меня есть план. Серафина?

— Да, любимый, — улыбается Преображенская, однако видя что Маришка и Белка краснея от злости встают, опускает голову и поправляется. — Что, Влад?

— Ты сможешь переместить нас троих?

— Думаю, нет. Далеко. К тому же я не знаю куда. Если бы я там была. Хм… Нет, извини. На пару километров, может быть и да. А вот…

— Более чем достаточно. Летать ты умеешь?

— Да, это просто! — взлетая вверх разводит руками Преображенская.

— Я тоже умею, — взлетая и зависая рядом кривится Белка. — Лучше чем некоторые.

— Кать, ты большая молодец. Но ты искришь как сломанный трансформатор. Тебя будет видно за километры. Так что пока ты остаёшься здесь. Завтра выходим. Профессор, батя, Серафина и я. Пока же готовимся. Собрание объявляю закрытым.

Встаю, с целью кое-что проверить и попробовать иду к выходу и вижу что девушки заканчивать не собираются. Все четверо подсаживаются ближе к Серафине, и нехорошо так улыбаются. Преображенская же, уверенная в своих силах и в том, что ей ничего не будет, подпирает руками голову и хихикает.

— Ладно, покричат и успокоятся.

— Пойду достану тёплые вещи, — проходит мимо меня Ломакин. — Еды возьму, аптечку. Для вас, Владислав, наберу кристаллов.

— Спасибо, а я пойду кое-что проверю. Если что я в том помещении где мы тренировку устраивали.

Расходимся… Как только выхожу, слышу крики Маришки и Белки. Пожимаю плечами и иду проверять.

Некоторое время спустя. Кухня. Маришка.

— Ну ты и дрянь, — закрыв ладонью глаза выдыхаю. — Как ты могла? Задурила нам головы и как последняя шлюха пошла и задницу свою подставила. Не стыдно? А попа не треснула?

— Не треснула, — улыбается Преображенская. — И я не шлюха. Я не просто так, а по любви.

— Это ничего не меняет, — возражает Белка.

— А вот тут ты ошибаешься, — поднимает пальчик Серафина. — Это меняет очень многое, то есть всю нашу жизнь.

— Чем?

— Тем, Маришка, что я сломала ему ограничители. Да, не удивляйся. Наш железный Влад не выдержал и пересилил себя. Взяв меня, он разрушил сдерживающие его блоки. И…

— И твою жопу, — сложив руки на груди выдаёт Фаина, за что получает от сестры тычок в бок. — Что?

— Послушайте, — взяв меня за руку улыбается Серафина. — Да, я поступила неправильно и без вашего согласия мне не стоило соблазнять Влада. Тем более, мне не стоило вам всё это рассказывать. Но мы семья и у нас не должно быть секретов. Да и потом, теперь, вам не нужно будет пытаться соблазнить Влада. Он сам будет соблазнять вас.

— Ага, — злится Белка. — А еще…

— Он вас любит, — улыбается Преображенская. — По настоящему. Вы… Мы все для него… Как бы это объяснить… Если совсем просто, то это можно сравнить с таким понятием как любовь с первого взгляда. Или же, как называл это Влад в то время когда был Кастианом — запечатление.

— То есть, — хмурится Белка. — Он не тащил в дом всё что даже отдалённо похоже на женщину? А делал это…

— Он был магом, причём очень сильным. Магия там была у всех. Запечатление или любовь с первого взгляда, происходит не просто так. Это спонтанный, но очень сложный процесс обусловленный совпадением вибраций самих душ. И если он случился, то люди или не люди, будут вместе.

— Это тот свет, — выдыхает Раиса.

— Если совсем просто, то да, — улыбается Серафина, но тут же мрачнеет. — На будущее, дорогие мои сёстры. Если Влад, приведёт домой женщину и скажет что она теперь будет жить с нами, не ругайтесь. Это не потому что Влад кобелина и не может справиться со своей похотью, а потому что вибрации души совпали. В его жизни, было много не самых приятных случаев и поступков. Например, однажды он собирался уничтожить свои творения посчитав их бракованными. Но потом, по подсказке Основного Сердца, он успокоился и получил два сокровища. Арату Арамиати и Любицу. Понимаете…

— Теперь понимаем, — кивает Белка. — А где сейчас Влад? Надо бы…

Закрыв глаза, Серафина улыбается. Встаёт и пообещав что сейчас покажет что-то невероятное, идёт к выходу.

Не спрашивая идём за ней. Проходим по коридорам, сворачиваем и останавливаемся у двери из-за которой доносятся непонятные звуки. Серафина прижав палец к губам шикает. Прислушиваясь прислоняется к двери и улыбаясь открывает её.

От увиденного забываем как дышать. Там, в центре комнаты Влад. По пояс голый, босой. Он орудуя массивным мечом, сражается с невидимыми противниками. Стойки, связки, удары. Всё это завораживает. Особенно завораживает огромный меч. Длинной с самого Влада, шириной сантиметров сорок и весом… Несмотря на вес, монструозное оружие кажется невесомым. То с какой красотой и грацией Влад с ним обращается… От этого Белка вцепляется в дверной косяк и сжимает ноги. Серафина выдаёт сдавленный стон и поправляет грудь. Я же… Чувствуя что нижнее бельё мокнет, а внутри всё судорожно сокращается прикусываю губу

Сёстры Спичкины, вообще с трудом на ногах стоят. И если Фаина смотрит на него с восхищением, то взгляд Раисы явно плотоядный.

Видимо, заметив нас, Влад крутится на месте, подпрыгивает и вонзает меч в пол. Что удивительно, здоровенный клинок входит в бетон как в масло. Сам же Влад улыбаясь вытирает лоб и идёт к нам. И я прямо вижу, что идёт он не по пустому помещению, а по огромному полному народа залу. Вижу как народ состоящий из всех рас приветствуя Повелителя опускается на одно колено. Как закованные в броню воины, при виде Императора опускают головы восхищаясь его силой.

И это вижу не только я, остальные тоже. Потому что все как одна, не смея смотреть ему в глаза, медленно опускаемся на одно колено…

— Не надо, — останавливает нас Влад. — Это лишнее. Вы не подданные, а жёны. Вам не пристало стоять передо мной на коленях.

— Если только в спальне, — улыбается Серафина.

— Да… Оу… — теряется от такого Влад. — Я пойду… Мне ещё кое-что проверить надо. Я скоро… Эхе-хе… Да…

— Это ты передавала? — наклоняюсь к Серафине.

— Не-а. Это вы сами. То есть не совсем сами, а с моей помощью. Но я не намеренно. Ну что, правда здорово?

— Не то слово, — выдыхает Белка. — Вообще… Ух! Ну что, сёстры. Теперь, как я понимаю, распри и разборки в прошлом?

— Не совсем, — мотает головой Преображенская. — Для вида, нам надо будет ругаться. Владу это нравится. Конечно, он никогда в этом не признается, но нам надо продолжать. Пошли, готовиться надо.

И всё-таки, это более чем удивительно. Ещё вчера, осознавая всю безысходность, я мечтала самоубиться. Сейчас же… Нет, ни в коем случае. Никогда. Я стану полезной. Я смогу. Я сделаю. Да…

****

Следующий день. Влад.

Вышли рано утром. Оделись, обулись, проверили припасы и кое-какое оружие для деда и…

Дабы не тормозить, а сделать всё быстро, подключаем Серафину. Которая, отводя охране лагеря глаза переносит нас на километр от лагеря. Там, хватаю деда, усаживаю себе на спину и как бешеный лось ломлюсь в чащу. Серафина летит над лесом и указывает путь. Заодно передаёт мне информацию, о творящемся бардаке в башке у деда.

И там действительно бардак, но как всегда есть нюансы. Профессор Ломакин Михаил Андреевич. Тысяча восемьсот восемьдесят второго года рождения. На самом деле блестящий врач и коммунист до мозга костей. Учился, работал, потом преподавал. Его на самом деле похитили, вот только не десять лет назад, и даже не год, а незадолго до моего появления. Но это не обман, профессор и сам уверен что жил в катакомбах десять годиков. А всё потому, что был

с Осипом. И он на самом деле был. Осип это не выверт подсознания, а реальный человек. Но, он прожил недолго. Его история начинается в прифронтовом селе куда однажды немцы сбросили листовки. Пытаясь спасти семью, Осип хватает жену и детей и ломится через фронт. Встречает немцев и отправляется в Идельштайн. Там, жену его сразу убивают, детей забирают на медицинский уровень, сам Осип по воле случая осуществляет побег на нижние уровни. Обустраивает себе жилище, шарится по помойкам, находит крысиные норы и изучая их страстно желает отомстить за семью.

Примерно через пару месяцев, ему на голову падает труп профессора. То есть почти труп, Ломакин жив, но по мнению фашистов ненадолго. Осип выхаживает профессора, лечит как может и как только он встаёт на ноги, показывает и рассказывает ему всё, как про себя, так и про местность. Дальше, теперь уже друзья устраивают диверсии и вылазки. Бьют фашистов, разведывают, но тут… Осип не выдерживает излучения и умирает. Профессор же… На него излучение «Первопричины» действует по другому. Он набирается сил, немного молодеет, однако сходит с ума. Не в силах смириться с тем, что Осипа больше нет, из-за излучения и страха, профессор слетает с катушек и начинает верить в то, что Осип жив. Помня каждое его движение, слово, повадки, историю, Ломакин сам создаёт себе вторую личность. Многое додумывает, что-то наоборот забывает. Личность Осипа с каждым днём становится сильнее, и тут «им» на голову падаем мы.

— Какая печальная история, — мысленно говорю Серафине. — Даже страшная.

— Я могу заблокировать личность Осипа. Убрать её. Понимаю, деда жалко, но так хоть профессору никто мешать не будет. Что скажешь?

— Вопрос по-настоящему сложный.

— Дальше станет ещё сложнее, — звучит в голове голос Серафины. — Пока возможно…

— Сына, — словно услышав наш диалог начинает сидящий у меня на спине Осип. — Ты бы покурить присел. Ужо вёрст десять по тайге отмахал. Давай остановимся. Я чайку в термосе припас. Папиросок для тебя взял. Ну нельзя же так, загонишь себя.

Останавливаемся… Серафина под деревом убирает снег. Дед тут же снимает рюкзак, достаёт термос и сигареты. Разливает чай по кружкам, поджигает таблетку сухого горючего руки погреть. Открывает галеты и банку тушёнки, отходит и с восхищением смотрит на меня.

— Богатырь то какой вырос. Раньше я тебя на руках носил, теперь ты папку несёшь. А маленький ты настырный был. Бывало выведу вас на прогулку, так ты пройдёшь немного, встанешь и ручонки ко мне тянешь. Светка она всё больше к матери тянулась, а ты ко мне.

— Ну? — смотрит на меня Серафина.

В ответ едва заметно мотаю головой. Потому как не могу. Да, я понимаю, Осип всего лишь выдумка измученного подсознания Ломакина. Но… Жалко. Понимаю что неправильно, но…

— Влад, — мысленно обращается ко мне Серафина. — Почему?

— Не могу, — отпивая чай отвечаю. — Вот хоть убей не могу. Прости.

— Хорошо, но… Хорошо.

Что я творю? Чего расчувствовался? Вчера бесчисленные армии в бой вёл, с чудовищами сражался. Своими руками сметал тысячи людей. А сегодня… Расчувствовался. И было бы кому сопереживать. Но нет, никак.

Отдохнув возвращаю деда на спину, прошу Серафину замести следы и не обращая внимания на местами глубокий снег бегу дальше. Бегу и замечаю, что несмотря на пересечённую местность, высокую скорость и нелёгкого деда, усталости почти нет. Несусь вперёд как лось и прыгаю как сайгак, а даже дыхание не сбил. Серафина, несмотря на то что летит и сканирует местность, тоже усталой не выглядит. И тут…

— Сына, — шепчет мне на ухо дед. — Понимаю девка она видная, но ты бы повнимательнее.

— С кем?

— С Серафиной, с кем же ещё. Летает, ворожит, ведьма она, как пить дать. Вернёмся я тебе икону дам, а то вдруг…

— А вдруг уже произошло, — хихикает в голове голос Серафины. — И как вернёмся произойдёт ещё раз.

— Бать, она хорошая.

— Да разве жеж я спорю. Но ведьма. И смотрит на тебя так. А у тебя Катя есть. Вот узнает. Ух, она тебе задаст.

— Бать…

— Ну что? Ты же не султан какой-нибудь многожёнство творить? Слушай меня. Если так невмоготу, то можешь вечерком сходить. Я Катьку отвлеку. Но только енто, не злоупотребляй.

— Эх, мужики, — смеётся в голове голос Серафины.

— Спасибо, бать, — качая головой улыбаюсь. — Спасибо.

Нда…