Первопричина: Лагерь смерти

Глава 40

Минус второй уровень. Нестерова.

На минус втором уровне, удаётся мельком захватить бой. Среди трупов и разрушений, мы видим как огромные солдаты в чёрной броне с символикой «СС» и шлемах с забралами из тёмного стекла, в рукопашную сражаются с кучей фиолетовых кристаллов и молнией. И если кристаллическому они ещё могут что-то противопоставить, то живой молнии имеющей женскую фигуру уже нет. Она бьёт их разрядами чем заставляет выгорать изнутри. Хватает за головы и сжигает их. Как масло режет металлические стойки, шкафы, оборудование. Выстрелы проходят сквозь неё, что только злит молнию и заставляет её искрить более интенсивно. Наконец, она просто пролетает через странных солдат, которые от такого дохнут. Кристаллический же, а он судя по голосу, то есть радостным выкрикам мужчина. Пронзает врагов острыми пиками. Зашвыривает в них куски мигающих кристаллов и подрывает их от чего солдаты разлетаются в стороны, но отступить или хотя бы подумать перед нападением они не собираются. Дохнут, но как слабоумные прут в атаку.

Впрочем, бой быстро заканчивается. Последних солдат разрывают на части, после существа исчезают.

— Спецназ «СС» — выждав несколько минут кивает на труп Горчаков. — Жуткие твари. Видел как-то… Они вообще ничего не боятся. Они не люди…

— Большие, квадратные, — судорожно шепчет Савин. — Судя по всему, оружием их не возьмёшь.

— Оружием? — удивляется Горчаков. — Да этих тварей разделение на пополам не успокаивает, они на руках в атаку бегут.

Словно в подтверждение его слов, один из трупов хрипло вздыхает, садится и поворачивается к нам. Встаёт, смотрит на отсутствующую левую руку, правой выдёргивает из живота кристальную пику. Рычит и очень даже шустро идёт к нам.

Горчаков приходит в себя первым, вскидывает автомат и выпускает в грудь чудовища длинную очередь. Подключаемся, стреляем в него. И попадаем, но пули в живот, грудь и даже шлем, вообще не действуют. Чудовище явно злится и собирается порвать нас. Скидывает шлем…

— Твою мать! — перезаряжая кричит Горчаков. — Нестерова, стреляй! Савин, не спи.

То что скрыто под маской вызывает страх и отвращение. Синеватая как будто прозрачная кожа в которой застревают пули. Слишком большие чёрные глаза. Тонкие чёрные губы за которыми массивные клыки. Жуткая улыбка…

Автоматы щёлкают, судорожно перезаряжаемся, как вдруг. Получив передышку, чудовище тянется к поясу, открывает коробочку, вытаскивает шприц и вонзает его в себе в шею. Оглушительно кричит, выпрямляется.

Броня на груди, целой руке и бёдрах лопается. Чудище увеличивается в размерах, пригибается и рыча прыгает.

— Мама, — уронив автомат выдыхает Савин.

Горчаков выходит вперёд, выхватывает нож, как вдруг… Металлический стеллаж оживает, гнётся и «нападает» на монстра. Уголки и полосы металла, опутывают его и сжимают. Некоторые взлетают, превращаются в иглы и пронзают голову монстра прибивая её к полу.

— Ух… Нас что, прикрыли? — поднимая ППШ спрашивает Савин.

— Выходит что так, — кивает Горчаков. — Ну и тварь. Но… А он жив…

Существо, хоть и слабые но признаки жизни подаёт. Дёргает ногой, шевелит пальцами. Пытается открыть рот.

— Давайте всё же выбираться отсюда, — сглотнув шепчет Горчаков. — Надо двигаться. Должен быть выход. За мной.

Движение дальше, вгоняет в абсолютный ужас. Спуск по лестнице на минус третий уровень похож на спуск в ад, потому что вокруг… Всюду кровь, оторванные конечности, органы и гильзы. Перила лестницы вообще что-то с чем-то. Такое ощущение, что они вдруг ожили, схватили находящихся на лестнице солдат и встроили их в себя. Перила — это жуткая инсталляция из металлических прутьев, частей тел и целых трупов. Искорёженных, изломанных, сожжённых. Стена не лучше. Кажется, что на секунду она стала жидкой, а когда солдаты влипли в неё, снова затвердела. Так что из стены торчат конечности, части тел, головы…

— Господи, — стараясь не поскользнуться на крови и гильзах стонет Савин. — Я туда не хочу. Я домой хочу.

— Отставить! — поворачивается к нему Горчаков и схватив за воротник встряхивает. — Соберись, красноармеец. Мы найдём выход.

— Зачем мы вообще сюда попёрлись?

— Цыц! Тише… Слышите?

Не расслышать просто невозможно. Под нами бой, причём бой серьёзный. Крики, выстрелы, взрывы. Грохот… А из вентиляции исходит запах. Манящий, притягивающий и…

Замечаю на лестничной клетке план, смотрю…

— Савин, что там?

— О! Это схема, — тут же оживляется Вася. — Ага, входы выходы. Вот! С третьего уровня, сразу несколько выходов. В центре есть лифт, можно подняться на поверхность в административное здание. Чуть дальше, на поверхность целый выезд. В самом конце лестница. У нас как минимум три шанса. Вот только… Я боюсь идти туда. Мы просто… Не дойдём.

— А если постараться? — улыбается Горчаков. — Вася, мне тоже страшно. Но если будем стоять на месте, то точно сдохнем. Я не хочу, у меня дел по горло. Да и тебе не советую. Соберись. Нестерова?

— Да?

— Ты запах чувствуешь?

— Так точно. Чувствую. Нас… Надеюсь нас не заманивают.

— Надеюсь что нет, — вздыхает Горчаков. — Да не нервничай ты, нас же кто-то прикрывает. Пошли…

Не нервничай. А сам? Руки трясутся, глаза навыкате. Глаз левый дёргается. Но… Интересно, что там может так пахнуть?

Как бы не было страшно, спускаемся. Савин открывает массивную дверь и тут… По обонянию бьёт запах крови, пороховой дым и гарь. Конечно, всё это перебивают приятные ароматы, но смесь всё же тошнотворная.

Проходим по коридору, попадаем в большой зал, где тут же прячемся за непойми откуда взявшийся каменный блок.

Зал уничтожен. Солдаты, те страшные, залегли за укрытия, то есть собранные из хрен пойми чего баррикады и отчаянно стреляют в темноту.

Из темноты доносится женский смех, писклявые оскорбительные выкрики с точным указанием на чём и с какой скоростью эта женщина вертела маму этих солдат. А ещё странное бульканье, шелест и…

— Русский, сдавайся, — кричит один из солдат.

— Русские не сдаются! — отвечает из темноты весёлый мужской голос.

От этого голоса, сердце пропускает удар и начинает биться чаще. Страх полностью уходит. На лицо лезет улыбка… Тело наполняется лёгкостью. Я даже вижу в темноте, слегка светящуюся приятным золотым светом фигуру. Но…

— Эй вы, — кричит из темноты неизвестный. — Извините, но вам хана. Рита, Денис, Вася, не дёргайтесь. Маришка, Роза, начинайте.

— Он нас знает? — округляет глаза Вася. — А как…

Договорить он не успевает. Над нами вспыхивает переливающийся купол. Шелест становится громче, перерастает в гул, как вдруг баррикады и солдат сносит потоком воды. Солдаты барахтаются, пытаются выбраться, но вместо этого сжимаются. Сжимаются так сильно, что слышно как ломаются их кости. После, их просто сминает в комки или разрывает.

Волна выбрасывает останки в стену. Собирается в большую каплю подплывает к нам и смотрит. У неё нет глаз, она просто прозрачная синеватая капля, но она смотрит. Весёлым, изучающим немного усталым взглядом.

Заставляя нас замереть капля приближается, на долю секунды в ней загораются два огонька, она вытягивает к нам водяные щупальца, но вдруг отскакивает и уносится в темноту. Купол над нами гаснет. Все облегчённо выдыхают.

— Товарищи, красноармейцы, — пытаясь найти в кармане сигареты бормочет Горчаков. — У меня к вам всего один вопрос. Это что мать вашу было? А?

Вода, живая. Странный человек который всех нас знает. Что…

— Сигареткой угостите, — тянет к нему руку Вася — Может мы замёрзли? Я читал, что когда человек замерзает, то засыпает и видит всякое.

— Все сразу, — доставая сигарету спрашиваю.

— Ну не все. Возможно кто-то один. Но блин, так ведь не бывает. Мы же не в сказке. Что дальше будет? Баба Яга в избушке на курьих ножках? Змей Горыныч? Кощей бессмертный? Что?

— Вась, успокойся. Мы сами не больше тебя понимаем. Присядь, покури. Меня сейчас даже Кощей верхом на Горыныче в обнимку с Ягой не испугают. Тут… Товарищ капитан? Мы могли газом надышаться?

— Да чёрт его знает, — глубоко затягиваясь ворчит Горчаков. — Савин, ты план помнишь? Куда нам?

— Т-туда, — указывая в темноту кивает Вася. — Но я туда не хочу.

— Идём.

Почему меня с такой силой тянет туда? Почему мне кажется, что там нам ничего не угрожает? Непонятно, но Горчакова тянет не меньше. И это несмотря ни то, что внутренний голос и здравый смысл кричат о том что нам надо бежать отсюда.

Идём дальше, миновав зал, петляем по коридорам. Обходя трупы и завалы проходим дальше и наконец останавливаемся у вожделенного лифта. Но тут, все надежды выбраться рушатся. Шахта лифта раскурочена. Кабина вместе с пассажирами раздавлена.

— Блядь! — пнув труп ругается Вася. — Облом. Но ничего, я помню план. Сейчас нам надо пройти прямо, два раза повернуть направо и спуститься. Там будет дробилка и выход. Скорее…

Скорее не получается, впереди снова разгорается бой. Вот только по мимо выстрелов, мы слышим тех женщин что приказывали убивать узников. Они кричат, ругаются, обещают немыслимые кары, теперь делают это на русском.

Крадёмся дальше. Пройдя по ещё одному тёмному коридору, открываем дверь, прыгаем вперёд и прячется за угол. Потому что там, сжигая солдат и всё что горит, держась за руки пролетают две огненные девушки. На выстрелы и гранаты, никакого внимания они не обращают, просто летят над полом и сжигают солдат. Иногда выбивают двери и подняв руки выпускают в комнаты струи огня. Из комнат выбегают полыхающие люди, падают, девушки летят дальше.

— Для меня это уже слишком, — качает головой Горчаков. — Савин, веди.

Идём по коридору. На раскалённом полу, пропитанные кровью валенки шипят и подгорая воняют. Бой впереди не стихает. Крадёмся, как вдруг… Пол впереди проламывается и с грохотом оседает. Слышится безумный старческий смех, комментарии похожим, но немного другим голосом и… Впереди рушатся стены. Бой идёт чуть ниже.

Переглядываемся, подходим к обрыву и тут же ложимся. Внизу, судя по станкам и ящикам на заводе, разворачивается битва. В центре, огромный рыцарь с неприлично большим мечом, сражается с двумя летающими женщинами. Которые, запускают в него молниями, огненными шарами и сгустками тьмы. Всё это попадает в рыцаря, заставляет его оступаться и припадать на одно колено. Но и рыцарь не уступает. Двигаясь с невероятной лёгкостью, скоростью и ловкость, он умудряется блокировать лучи мечом и сам раздаёт удары. Однако… Как только массивный меч приближается к одной из женщин, перед ней вспыхивает щит. Женщину откидывает назад, но она быстро возвращается в бой. Чуть в стороне, десяток солдат, стоя спиной к спине стреляет во все стороны.

— Не думал что увижу такое, — шепчет Горчаков.

— О, с нами вы и не такое увидите, — раздаётся за спиной приятный женский голос.

Синхронно икнув медленно оборачиваемся и видим их. Женщина в накидке и капюшоне, практически голая. С неестественно яркими синими глазами, черноволосая. По бокам от неё две близняшки. Рыжие, зеленоглазые, очень милые… Только вот тоже практически голые.

— Серафина, — кивает женщина. — А это мои сёстры. Фая и Рая.

— А мы…

— Мы знаем, Рита, мы знаем, — тепло и открыто улыбается женщина. Подняв голову закрывает глаза: — Папа, заканчивайте.

И папа заканчивает. Стреляющие солдаты проваливаются в яму. Которая быстро сжимается… Сжимается настолько быстро, что вверх бьёт фонтан крови и внутренностей.

— Не суетитесь, — кивает нам Серафина. — Вам ничего не угрожает, мы вам не враги.

Странно, но слова воспринимаю всерьёз. Это как закон. Она сказала что всё нормально, значит так и есть. Почему… Отворачиваюсь, смотрю на рыцаря и видя что он получил удар морщусь. Хочется помочь ему. Но как? И почему эти стоят?

— Потому что так надо, — усмехается Серафина. — Нас Влад попросил не вмешиваться.

— То есть это Влад? — интересуется Горчаков. — А скажите, пожалуйста, Серафина… Не знаю как по отчеству…

— Яровна, но это лишнее. Да, Денис Матвеевич, это мы поезда под откос пускали. Случай с газом на передовой, тоже наших рук дело. Мы хотели помочь. Кажется у нас получилось.

— А вам Владу помочь не надо? Его же там бьют.

— Он просил не лезть.

От таких слов, поднимается негодование. Понять эту бессмыслицу просто не могу. Пока Горчаков разговаривает с Серафиной, подтягиваю автомат, целюсь, выжидаю… Рыцарь замахивается, бьёт женщину мечом, она закрывается. Выдыхаю и жму на спуск.

Грохочет короткая очередь. Женщина охает, поворачивается… Рыцарь тут же соображает и пронзает женщину мечом. Подтягивает к себе, срывает с её шеи ожерелье, и не снимая женщину с меча бьёт её об пол.

— Селестия! — кричит вторая и летит к рыцарю.

Однако получает удар в живот, катится по полу. Останавливается и кашляя кровью пытается встать. Но тут... Её прихлопывает поднявшаяся из пола массивная каменная плита. Тут же всё проваливается в яму, которая мгновенно схлопывается.

— Я вернусь за тобой, выродок, — вырываясь из ямы и злетая вверх рычит женщина. — Я…

Рыцарь на это метает меч. Здоровенная железяка попадает. Женщина хоть и успевает выставить щит, от такого удара падает на пол. Пытается встать… Рыцарь подходит, срывает с шеи ожерелье, и наступает ей на голову. Топает ногой, однако женщина растекается дымом и улетает в вентиляцию.

— Ну, пойдёмте с Владом знакомиться, — хихикает Серафина.

Секунда темноты и все мы отказываемся у ног рыцаря. Который… Доспехи с грохотом разваливаются являя нам по пояс голого человека. Мускулистого, высокого, с неестественно длинными руками, светящимися серебристо-голубыми глазами и железными волосами.

Он весело смотрит на нас, садится, закуривает. Нехорошо щурится, поворачивается к Горчакову.

— Ты кого сюда привёл? — приятным но явно раздражённым голосом спрашивает Влад. — Ты, НКВД, совсем охренел? Детей притащил. Чем думал?

— А кого ещё? У меня все вот такие.

— Мы не дети! — шагнув вперёд заявляю. — Я вообще-то лейтенант. Комроты. Я…

— А лет тебе сколько, комроты? — встав передо мной спрашивает Влад.

Видя его вблизи, вместо ответа хочется прижаться к нему. Обнять и никогда больше не отпускать. Но почему?

— П-пятнадцать…

— Пятнадцать, — кривясь кивает Влад. — А говоришь что не ребёнок. Ну так как…

— Влад, они не врут, — встаёт на нашу сторону Серафина. — И не соврут. Так ведь? А, Денис Матвеевич?

— Мы за помощью пришли, — сглотнув начинает Горчаков. — Дела у нас совсем плохи. Вот мы и хватаемся за каждую соломинку. Про детей да, вы правы. Но больше некому. А вы…

— Мы поможем, — кивает Влад. — Только если дашь гарантии что на нас нападать не будут.

— Сделаю всё что смогу. И даже больше… Товарищ Влад, нам и правда помощь необходима. Фронт по швам трещит. Ещё одна две атаки и оборона рухнет. Фашисты перейдут Урал и всё. Не будет больше Советского Союза. Не за себя прошу, там… Да я тебя грудью защищать буду. И наш комфронт тоже. Ты пойми, ещё немного и защищать родину просто некому станет. Сейчас в окопах старики да дети. А потом… Они же погибнут все. Да если бы вы поезд не остановили, их бы уже не было. Поможешь?

А Горчаков молодец. Так убедительно играет. Того гляди заплачет. НКВД…

— Он не играет, — шелестит в голове голос Серафины. — Всё что говорит, чистая правда. Да, трудно поверить, но вот такой он человек.

— А как ты…

— Я мысли читаю, — улыбается мне Серафина.

— Хорошо, верю, — затягиваясь говорит Влад. — Помогу. Я и сам своего рода коммунист. С моей стороны будет крайне некрасиво бросать товарищей. Кстати, Иосиф Виссарионович жив?

— Да…

— Хорошо, очень хорошо, — встав и заложив руки за спину бормочет Влад. — А то без него никак. Ну значит, сейчас здесь закончим и можно будет выдвигаться. Вы, кстати с нами не хотите? У нас дело есть, к старшему надзирателю. А у неё, я уверен, есть важные документы. Пойдёмте?

— Да, мы пойдём.

— Вот и чудно, — хлопает в ладоши Влад.

Ну каков же красавец. Так и съела бы. Ой… О чём это я? Что за мысли такие. Мы в тылу врага. Вокруг фашисты. Чудища всякие, а я… Ох, я…