Первопричина: Лагерь смерти

Глава 23

Следующий день. Лаборатория. Лазарев.

Бессонная ночь, изучения, исследования, попытки понять. Всё это загоняет меня в тупик и выдаёт только два варианта. Или я двинулся, или стал свидетелем настолько необычного явления что объяснить это не могу. Даже самые безумные теории, которые я даже в одиночестве стесняюсь озвучивать, не объясняют данный феноменом, а дают ещё больше вопросов.

Например, если верить профессору Ломакину, а верить ему даже несмотря на раздвоение личности можно, то получается следующее. Владислав, Марина, Катя, Серафина и Фаина с Раисой, людьми с недавних пор не являются. Они со слов профессора нечто новое и доселе неведомое. Например Катя Белкина, она энергетическая сущность упакованная в человеческую оболочку. В человеческой форме у неё есть всё то, что есть у людей. Органы, ткани, системы, кровь… В форме энергии у неё нет вообще ничего И стоит ей захотеть, как она с лёгкостью, практически мгновенно может превратиться из девушки в пучок электрических разрядов. Обратный процесс, также не доставляет ей проблем и даже сложным не кажется.

Но как? Находясь в состоянии энергии, чем она думает? Ведь если верить Ломакину, и ей самой, себя она не теряет. Думает… Но чем думает? Как вырабатывает электричество и каким образом удерживает себя в таком состоянии?

Дальше ещё интереснее, Волкова Марина и она, что ещё удивительнее — вода. Не такая жидкая, похожая на густой кисель, но тем не менее она ничем не отличается от воды из-под крана. А ещё она ей манипулирует. Водой, паром и наверняка людьми. Что невозможно. И опять вопрос… Что позволяет ей существовать? Как она держит форму воды? Чем мыслит? Как превращает синеватый, полупрозрачный кисель обратно в органы, кости и ткани?

Сёстры Спичкины, по прогнозам профессора, станут такими же, но из огня. И это снова невозможно. Невозможно, потому что невозможно.

Серафина… Её способности, некоторые из них объяснить можно. Возможно, читая мысли, она просто чувствует электро ритмы мозга и может их расшифровать. Но телекинез, полёт, телепортация… Этому у меня объяснения нет. Пока нет… Но я найду.

— Правильные мысли, доктор Лазарев, — заставляя подпрыгнуть шелестит в голове голос Преображенской.

— Ух, напугали. А как… Если вы обратили на меня внимание, то может быть приоткройте завесу тайны и хотя бы намекните как вы существуете?

— Извините, но не могу. Не потому что это тайна, вы просто не сможете понять. Нет, глупым вас никто не считает. Но вы учёный привыкший работать по правилам. Правилам этого мира.

— Этого? То есть есть и другие? А…

— А теперь давайте пофантазируем и представим что таких миров как наш неисчислимое множество. Одни похожи, другие немного отличаются, третьи отличаются настолько сильно что фундаментальные науки в них или не такие, или вообще не работают.

— Фундаментальные науки — истина не подлежащая сомнениям.

— Именно поэтому, мы вам всего и не рассказываем, — весело шелестит в голове голос Серафины. — Я бы тоже не поверила, но по случаю увидела всё сама. Вам просто надо поверить. Вот профессор Ломакин, хоть и отрицает, на самом деле верит. Поверьте и вы.

— В кого?

— В первую очередь, в себя, доктор. Вы видите вещи не поддающиеся описанию, но пытаетесь объяснить их опираясь на свои знания и отрицаете саму мысль о том, что ваши знания могут быть неправильными, неполными или в нашем случае вообще недостоверными.

— Всё можно объяснить, — потирая виски рычу. — Всё.

— Тогда объясните меня, — появляясь передо мной улыбается Серафина. — Ну? Объясните как я, появилась здесь. Сможете объяснить как я сквозь стены прошла сюда к вам? Нет? Тогда я помогу. Вы, доктор, не видите и тысячной доли того, что происходит вокруг. Мир, материя неоднородна. Где-то плотнее, где-то пустота, если проще, то наше убежище представляет из себя неравномерно запутанные нити через которые я нахожу или прокладываю дорогу. Я воспринимаю себя в одном месте, представляю другое и просто делаю шаг чем и прохожу через пространство. Это самый простой и энергоэкономичный способ. А есть другие. Можно не всматриваясь в структуру увидеть общую ткань мироздания, создать тоннель и связать две точки пространства. Потому что самое короткое расстояние между точками не прямая, а ноль. Если я — игла, то второй способ — бур. Энергии надо много, результат… Так что скажете, доктор?

— Я должен увидеть, — киваю женщине. — Покажите.

— Не сейчас, — хихикает она.

— Почему? Я готов поверить. Мне просто нужны доказательства. Я новатор, мечтатель, я смогу понять. Я…

— Эх, доктор. Вы сейчас стоите передо мной без штанов, в одном носке, а майка заправлена в трусы. Увы, но вам ещё рано. Думайте, приходите в себя, размышляйте. Как только будете готовы, к тому что весь ваш привычный мир рухнет, я всё вам покажу. Пока же, нет…

Серафина смеясь исчезает. Устало выдыхаю, сажусь на пол и… А что если она права? Что если я не могу найти ответы, не потому что тупой, а потому что мало и не всё знаю? А когда узнаю? Что будет со мной когда я в полной мере окунусь в неведомое? И готов ли я к этому?

Готов. Однозначно готов. Учёный я или кто? Я через ад прошёл, много раз смотрел смерти в глаза и теперь, став свидетелем необъяснимого, я не имею права остановиться. Да…

За спиной открывается дверь. В лабораторию входит Ломакин.

— Профессор, я кое-что нашёл, но мне не хватает образцов. Нам срочно нужно к Владиславу, взять ещё кожи и крови.

— Не к Владиславу, а к Николаю, — хриплым голосом говорит профессор. — А теперь слухай сюды, антеллигент собачий. Будешь моего сына своими исследованиями мучить, не посмотрю на то что ты друг Михала и придушу нахрен. Ребёнок через ад прошёл, а ты тута со своими науками.

Осип, понятно, меня предупреждали. Плохо дело. Слишком серьёзно настроен. Может и поколотить. Ладно.

— Осип Иваныч, — подняв руки улыбаюсь. — Так я же не во вред.

— А во что? — шагает ко мне дед.

— Для защиты, — сглотнув отвечаю. — Вы поймите, мы же советские люди и ну вот ни в коей мере не желаем вредить вашему сыну. Мы изучаем его исключительно с целью помочь.

— Как? — свирепеет Осип.

— Поймём механизм — разработаем для него лекарства, обычные на него не действуют. Найдём способы обезопасить и усилить. Он ценен для нас…

— Смотри мне… Будешь обижать, Богом клянусь я тебя прибью. А Светку тронешь, лучше сам пойди и убейся. Не пожалею. И помни, Колька из-под пуль тебя вытащил, шкуру твою спас. Я предупредил. Смотри, дохтор.

— Осип Иваныч…

Осип не слушает. Стоит и молча сверлит меня взглядом, от чего хочется убежать и спрятаться. Разворачивается и выходит.

Не успеваю выдохнуть, как возвращается, но теперь…

— Доброе утро, коллега, — заходя кивает теперь уже точно Ломакин. — Осип уже ушёл? Странно.

— Ага…

— Надеюсь он вас не напугал? А то знаете, за ним замечено. Но вы не думайте, на самом деле он душа человек. Так о чём разговаривали?

— Да так, — пожимаю плечами. — О жизни, детях, делах.

— Делах? — удивляется Ломакин. — Я поражён… Осип и вдруг интересуется наукой. Хотя, здесь я уже ничему не удивляюсь. Сами видите, наша жизнь полна чудес. На чём мы остановились?

— Вы на невозможности существования живых клеток в металлической оболочке их деления и…

— И передачи нервных импульсах по металлизированным нейронам, — садясь за стол и заглядывая в микроскоп бормочет Ломакин.

— Да. Точно. Ага…

— А вы, коллега?

— Влиянии излучения «Первопричины» на клетки Владислава.

— Замечательно! — восклицает профессор. — И как успехи? Да какие у него успехи! Он же изувер. Смотри, профессор, какая у него морда. Осип Иваныч, друг мой. Не надо. Тогда следи за ним! Всё хорошо. И вообще, не мешайте нам. У нас прогресс намечается. Сергей Андреевич? Так что у вас?

— Позже скажу.

Я материалист, коммунист, атеист, но Господи ты боже мой. Во что я вляпался? Кажется, в сложившихся обстоятельствах у меня всего два варианта. Принять то, что я двинулся или принять слова Серафины и попытаться… Да, теперь хотя бы попытаться принять новые правила. Что, наверное, будет сложно.

****

Два дня спустя. Влад.

Собрание на кухне, начинается с разведданных. Осип, как уже привык, взял в технических помещениях языка, допросил и узнал следующее.

Крушение поезда списали на халатность и нападение партизан. Спецы осмотрели место, допросили выживших и на основании всего этого пришли к выводу, что на поезд напали. У машиниста сдали нервы, он разогнал состав который из-за неисправности полотна на станции и сошёл с рельсов. Далее мерзкие партизаны которых уже ищут, совершили нападение.

— Чушь собачья, — не выдержав бью по столу. — Дезинформация.

— Почему? — спрашивает Лазарев.

— Потому что мы засветились. И новость о том, что в здешних лесах бегает металлическая зверюга, уже наверняка в Берлине. Всё равно кто-нибудь из выживших видел меня. А это значит — скоро здесь будет многолюдно. Скоро.

— Но тем не менее ветку уже восстановили, — кивает Ломакин. — С фронта пригнали солдат и технику. Значит поезда…

— Скорее всего бронепоезда. Но нас это не остановит. Значит так товарищи. Пока тихо, продолжаем пускать поезда под откос и чем больше мы их уничтожим, тем лучше как для нас, так и для наших на фронте. Внимание к нам, нам только на руку. Чем сильнее нами интересуются, тем больше спецов которых мы уничтожим сюда пригонят. Наше дальнейшее нахождение в лагере, вопрос уже решённый. Так что бьём фашистов.

— Ненавижу фашистов, — рычит Белка.

— Ну-ну, хватит ненависти, Катюша, пора переходить к насилию. Я всё ещё не в форме, поэтому. Бать, сможешь отвести Белку к аккумуляторной.

— Смогу, — улыбается Осип. — И присмотрю. Но зачем нам аккумуляторная? Если её спалить, то нам выгода небольшая. Запустят оставшиеся генераторы и дело с концом. А если и те разломать, то есть резервные

— Как акт устрашения. Итак, бать, Белка, готовьтесь. Ограничений никаких, только не светитесь. Лазарев, ты сидишь ровно. Серафина, присматриваешь за всеми. Маришка, сегодня на хозяйстве. Спичкины, за мной, будем ваши силы проверять?

— А профессор? — поднимает руку Осип. — Его куды?

— Пока пусть отдыхает. Пошли.

— Эм, Владислав, — как-то странно, как будто со страхом обращается ко мне Лазарев. — Мне надо вам кое-что рассказать.

— Слушаю.

— Буквально несколько часов назад, я заметил… Ваш образец кожи. Я оставил на нём несколько маленьких кристаллов. Так вот, они потеряли цвет и стали практически прозрачными. Кристаллы маленькие, увидеть их можно только под микроскопом. Но тем не менее. Это очень важно и…

— И?

— Из этого следует, — поправляя очки бормочет Лазарев. — Что не только кристаллы действуют на вас, но и вы на них. Если вам не трудно, можете зайти вечером в лабораторию. Обещаю что никаких анализов не будет. Вы просто подержите кристалл в руке и попытаетесь с ним повзаимодействовать как с металлом. Поможете мне?

— Обязательно. Если забуду, напомни мне. Спичкины, за мной.

Выходи с кухни, проходим по коридору, в большой комнате, сажусь на пол и глядя на девушек достаю из пачки сигарету. Хлопаю себя по карманам…

— Опять где-то забыл. Девчонки, прикурить дайте.

— Мы не курим, — синхронно кивают обе.

— Огоньку дайте.

— А как?

— Вытяните руки, поднимите указательные пальцы и представьте что они загораются.

— Почувствуйте в себе силу, — появляется в комнате Серафина. — Вот здесь, в районе солнечного сплетение. Чувствуете? Молодцы. Теперь представьте что направляете её в руки. Отлично. Поджигайте.

Пальцы девушек вспыхивают оранжевым пламенем. Рая подносит ко мне палец, улыбаясь смотрит как я прикуриваю, машет рукой, но видя что огонь не гаснет, а наоборот охватывая всю кисть разгорается, начинает паниковать.

Фаина не выдерживает и срывается. Вспыхивает как факел и широко открыв светящиеся белым глаза, дико визжа начинает бегать кругами. Рая, поддаётся панике и визжа ещё громче бегает за сестрой.

В помещении носятся друг за другом два периодически вспыхивающих факела.

— Я Маришку позову.

— Не надо, — качая головой выхожу вперёд. — А ну остановились! Что вы визжите и бегаете как ненормальные?

— Мы горим!

— И чо? Вам от этого больно или неприятно?

Сёстры останавливаются, смотрят друг на друга. Ощупывая себя хмыкают.

— Ну и?

— Прикольно? — выдыхая помыжамают они плечами. — И приятно. Мы как будто сильнее стали.

— Поскольку, мы теперь что-то среднее между тёмными духами и элементалями, — заложив руки за спину объясняю. — Но всё равно ближе к духам, то как они имеем две формы. Человеческая, хотя не у всех духов она такая, есть и более внушительная. В нашем невероятно странном случае, мы как раз таки и принимаем форму элементаля.

— А ты? — поднимают руки сёстры. — Ты не меняешься.

— У меня всегда всё через жопу…

— Серафина рассказывала, — хихикают обе.

— Кхем, — отворачивается Преображенская.

— Не отвлекайтесь. Значит у нас две формы. Человеческая… Способности на минимуме, все потребности, короче почти ни ничем от людей не отличаемся. Вторая или же форма элементаля, даёт потрясающие возможности. В этой форме вы почти неуязвимы. Способности можете использовать на максимум.

— А что в нас так горит? — синхронно подняв руки спрашивают сёстры.

Надо же… В такой форме они едины. Наверняка и разум общий. Интересно.

— Горит в вас магия. Вы сами её вырабатываете. Не думаю, что сейчас с ходу вы сможете города испепелять и превращать танки в лужи расплавленного металла, но тут всё зависит от использования. Чем чаще, тем сильнее. Погасните.

— А как?

— Представьте это, — улыбается Серафина.

Сёстры закрывают глаза, беспорядочно вспыхивают и гаснут. Угольно-черная кожа светлеет, стоящие дыбом волосы падают, глаза прекращают светиться. Вот только… Одежда сгорела и сёстры теперь голые. Стоят, краснея прикрываются руками и не придумав ничего умнее, просто разворачиваются.

— Как ощущения?

— Есть хочется, — кивает Раиса.

— Очень хочется, — подтверждает Раиса.

Отправляю девушек на подкрепиться. Сам подхожу к Серафине, беру её за руки…

— Белка и Осип собрались идти, — улыбается Преображенская. — Просят не волноваться.

— А я всё равно буду.

— И это правильно, — мрачнеет Серафина. — Грядёт что-то страшное. Я говорила, но повторюсь. Оно рядом, с каждым днём всё ближе и ближе. Влад, мне страшно.

— Я с тобой. А что страшное? Так и не можешь понять?

— Извини, но нет. Пойдём, Лазарев места себе не находит.

Интересно, что такого у него такое случилось? Даже как-то идти опасаюсь. Хотя…

****

Случилось у Лазарева следующее. Более внимательно рассмотрев кристаллы, злой учёный пришёл к заключению что я их заряжаю. То есть могу зарядить, но это не проверенно. От чего безумный гений, адепт сумрачной советской науки и просто «хороший» человек, садит меня на стул и выдаёт крупный осколок кристалла. Синего, почему-то.

— Мне его съесть?

— Нет-нет. Попробуйте взаимодействовать. Напитайте его своей энергией.

— Как?

— Думаю, вы лучше знаете, — хмурится Лазарев.

Сижу, кручу кристалл, не знаю что делать. То есть знаю, зарядить магией кристалл аккумулятор для меня вообще не проблема, раньше даже прикасаться не нужно было. Но ключевое слово здесь — раньше. Потому что сейчас и кристаллы не те, и я совсем уже не тот. Однако… Император я или кто?

Концентрируюсь, начинаю чувствовать силу как бы глупо это не звучало. Собираю её в районе солнечного сплетения и направляю в руку.

— Получается! — глядя на то как кристалл теряет цвет восклицает Лазарев. — Поразительно.

— Что именно так тебя удивляет? — разглядывая прозрачный осколок спрашиваю.

— Это вы мне скажите. Вы же у нас особенный.

— Хм…

— Излучение изменилось, — широко открыв глаза шепчет Серафина. — Оно… Нейтральное. По крайней мере мне так кажется. Не знаю как проверить, но…

— Мне нужна крыса, — выхватив кристалл бормочет Лазарев. — Обычная, не те ужасные зверюги о которых профессор рассказывал. Желательно молодая и здоровая. Я знаю как проверить.

— Сейчас будет, — вздыхает Серафина.

Вытягивает руку, переворачивает ладонью вверх и тут же ловит появившуюся крысу. Смотрит на неё и как только крыса успокаивается протягивает её доктору.

— Серафина Яровна, — приняв зверька улыбается Лазарев. — А белых у вас нет? Мне просто привычнее. О чём это я? Ах да, спасибо. Ч тут займусь…

Лазарев бежит к столу, поставив на него крысу берёт ступку и расколов кристалл начинает размалывать его до состояния порошка. Закончив добавляет в него спирт, размешивает и переливает в колбу. Колбу ставит над спиртовой, поджигает и наблюдая за процессом теряет связь с реальностью.

— Он не с нами, — улыбается Серафина. — Пойдём, это надолго.

— Он нас взорвёт?

— Не исключаю. Теперь мне надо сосредоточиться, Осип и Белка на подходе, надо прикрыть их.

Эх… Какой же я всё-таки сейчас немощный. Был бы я… Обладал бы я, хоть десятой частью своих сил… Мечты. Ладно, я не с пустыми руками. Да и семья у меня тоже не простая. Справимся.