Первопричина: Лагерь смерти

Глава 26

Первым делом направляюсь поговорить с Розой. На кухне её не нахожу, заруливаю в спальню и тут…

— Иди к мамочке, — подняв одеяло кивает мне Ветрова.

— А не рано? — созерцая обнажённую лежащую на боку Розу спрашиваю.

— Это говорит мне сам Тёмный Император? — улыбаясь спрашивает она. — Теряете хватку, Кастиан.

— Ну, не то чтобы теряю. Просто ограничители…

— Врёшь, — качает головой женщина. — После того как ты съел попку Серафины, все ограничения с тебя слетели. Мою хочешь попробовать? А что? Я тёмный дух, о чистоте мне заботится не надо, время на подготовку тоже не потратим. Да и боль… Она, конечно, будет. Но…

— Давай повременим и получше узнаем друг друга.

— Самая глупая отговорка из всех что я слышала, — откинув одеяло переворачивается на живот Роза. — Я знаю о тебе практически всё. То есть всё, что ты помнишь о себе. Мы… Ты, я и Серафина, друг другу ближе некуда. Ты конечно можешь сослаться на незнание меня, но мне всего сорок пять и по сравнению с твоими тысячами это миг. Основное я рассказала, остальное мелочи. Ну так как?

Вопросительно изогнув бровь, Роза вытягивает руки, кака кошка потягивается и поднимает зад.

Нда… Обычно, это я до всех домогался. А тут… Даже слов нет. Слов нет, но желание есть и с каждой секундой оно становится сильнее. Но сейчас…

— Итак, в нашей семье, — широко шагая входит в спальню Фаина. — Слизнючка, электро белка, крысиная королева и Роза Ветрова. Она же… О! Роза Ветров. Ну здорово же.

— Не забывай что есть ещё две не догорелые спички, — издевательски улыбается заходящая за ней Маришка. Подходит к дивану, падает на него и глядя на Розу спрашивает: — Ну что? Всё ещё брыкается?

— Стоит как истукан, — вздыхает Ветрова. — У него тоже стоит, но Влад делает вид что не замечает.

— Это потому что ты старая и толстая, — кривится Фаина. — Посмотри на себя. Сиськи как у коровы, живот в складках, бёдра…

— Завидуй молча, — появляется на диване Серафина.

— Я белой завистью, — шипит Спичкина.

Вздыхает, смотрит на Розу и поправляет свою грудь. Бормочет что-то о том, что её двоечка хоть и не сможет потягаться с пятёркой Ветровой, но это тоже неплохо.

— Вообще-то, я пришёл о деле поговорить. Роза, вставай, одевайся, пойдём испытывать твои силы.

— Так мы уже всё испытали, — присев разводит руками Роза. — С Серафиной. Крайне слабая телепатия, видимо от неё досталось. Основная это манипулирование воздухом. Порывы ветра, вакуумные пузыри, пузыри сверхвысокого давления. Много чего. Ещё мы думаем что я могу работать с близнецами. Огонь и ветер, получится нечто.

— Но всё равно, проверить надо. Мало ли…

— Душнила, — вставая ворчит Роза. — Ладно.

Подойдя к шкафу, Роза берёт комбез, комплект нижнего белья и глядя на это брезгливо фыркает. Поворачивается к Серафине, та уверенно кивает, закрывает глаза… Одежда в руках Розы плывёт. Комплект нижнего белья превращается в бессовестно откровенный лифчик из шнурков и двух маленьких треугольников чёрной ткани. Которые по прикидкам… Соски точно закроют, а вот на ореолы уже не хватит. Плавки, превращаются в те же шнурки, но треугольник ткани один и поменьше.

Комбез… Больше это не комбез, а чёрный топ и вульгарно короткие шорты.

— А ты не замёрзнешь? — упирает руки в бока Спичкина. — По сути, ничего не изменилось. Как была голой, так и осталась. Бесстыжая.

— Мне дышать нужно, — натягивая на себя одежду ворчит Роза. — Я же воздух. Одежда мне только помешает. По вопросу бесстыжести. Я, в отличие от некоторых, представляя Влада пальцы себе в попу не сую. А ты…

— Я пошутила, — поднимает руки Спичкина. — Милый наряд. Я себе такой же хочу. Серафина, сделаешь нам с Раей?

— Всё равно сгорит. Но сделаю.

— Я готова, — крутясь на месте улыбается Роза. — Можем идти. Потренируемся… А потом ещё потренируемся. Сестёр подключим и потренируемся все вместе. Потом унесём тебя спать. Ты ведь устанешь. Устанешь-устанешь.

— Я тут вспомнил, — глядя на заводящихся девушек отступаю к выходу. — У меня дело есть, к Лазареву, ага. Тренировка завтра.

— Я буду ждать, — серьёзно говорит Роза. — А когда дождусь. Ты у меня на четвереньках ползать будешь.

Выбегаю из спальни, слушая громкий смех женщин прижимаюсь спиной к стене…

Нда… Что думает то и говорит. Скрывать свои намерения и желания не собирается. Это плюс. И я бы с радостью. Но… Пока не время. Вот после налёта на поезд, можно будет. Пока же нет.

****

В лаборатории, вместе с двумя излобретателями всяких там злобретений, находится ещё и Белка. Которая сидит на стуле и держа на ладони светящийся бело-голубым осколок кристалла, смотрит на безумцев. Безумцы же, особенно Лазарев, смотрит на Белку как на пришедшую из подизмерения, самую нечестивую демоницу. То есть с безмерным уважением, восхищением и трепетом.

— Что здесь происходит?

— Ещё один прорыв, Владислав, — кивает Лазарев. — С вашей помощью мы создали лекарство. С помощью Екатерины, только что синтезировали оружие.

— Электрокристаллы.

— Совсем нет, — взяв со стола мелкий осколок кристалла возражает Лазарев. — Хоть какие-то принципы в том что вы создаёте лекарство, а Катя оружие я не нашёл, но это факт. Вот, смотрите, это чудо.

— Что-то не вижу. А в чём…

— Предварительные опыты мы провели. Порошок этого вещества, очень хорошо горит белым пламенем и даёт сверхвысокую температуру. Настолько высокую, что керамическая чаша растрескалась. При добавлении в порох скорость горения возрастает на шестьдесят процентов. А если сжать…

— Не надо! — нервно дёргается Ломакин. — По крайней мере не здесь. Владислав, а вы чего…

— Мне нужна бомба, — потирая руки улыбаюсь.

Начинается полемика. Бомбу на «Первопричине» Лазарев готов собрать хоть через неделю. Ему для этого надо: несколько килограмм тротила, толстостенная труба большого диаметра, несколько реактивов, и сто килограмм «Первопричины.» Сварочный аппарат, канистру концентрированной серной кислоты, несколько грамм радия, свинцовая фольга и мощный аккумулятор. И всё, бомба у нас. Не ядерная, если верить описаниям Лазарева и сравнивать с тем что я знаю, но тем не менее очень мощная. В радиусе пятисот метров всё испарится к чертям собачьим. А в радиусе полутора-двух километров, всё живое сдохнет от излучения. Если конечно мы не сдохнем раньше. Защиты, кроме противоядия у Лазарева никакой. Так что скорее всего… Но он готов рискнуть.

— Не вариант. Короче, товарищи, мне для ограбления поезда нужна большая бабаха.

— Вам? — скептически смотрят на меня оба, после чего продолжает Лазарев. — Владислав, вы сил лишились? Да вроде нет… Тогда зачем вам эта бабаха если вы и так можете целый состав угробить? Это если никого не спасать.

— Могу, но тут вот в чём дело.

Быстро пересказываю свой план по теме как подставить демократов. На что учёные зависают, но тут же подпрыгивают и план одобряют. Правда, пытаются дополнить, но быстро бросают это дело и от бесполезных теорий переходят к делу.

В разговор вмешивается Осип и предлагает для этих целей использовать противотанковые гранатомёты, которые он видел в оружейке. Лазарев предлагает доработать боевую часть, путём добавления новых кристаллов.

Не успеваю ничего сказать, как в разговор вмешивается Ломакин и в приказном порядке требует от Лазарева экспериментировать с гранатами где-нибудь подальше от нашего жилища. С остальным он согласен. Подставить демократов надо, тем более, отношения с арийцами у них такие себе их мягко скажем недолюбливают. А поскольку немцы раса избранная и высшая, выше некуда, то есть шансы, что разбираться с хранителями демократических ценностей они не будут и перейдут к кровопролитию.

Шансы есть, но они настолько мизерные… Ну и ладно, войну между ними мы не начнём, но настроение и тем и другим испортим.

****

Начинается подготовка. Серафина сидя на полу с закрытыми глазами пытается найти и просканировать разумы руководства. С целью узнать будет ли сегодня поезд или нет. Лазарев что-то мутит с кристаллами. Разглядывает их, задумчиво хмыкает. В итоге зовёт Фаину и просит её зарядить кристалл. Остальные… Все остальные просятся с нами страстно желают отомстить фашистам. Обещают им немыслимые кары и изощрённые способы убийства.

Но, все они остаются дома. Идём вдвоём, с Серафиной. Слушать кого-то не собираюсь. Убеждения и уговоры оставляю без внимания, потому как план готов, утверждён и отходить от него смысла нет.

Через час возвращается взмыленный Осип. Снимает с себя два гранатомёта, выкладывает из рюкзака пистолеты и патроны, и убегает собирать нас в дорогу.

— Это что за хренотень, — разглядывая оружие спрашиваю.

— Панцершрек, противотанковый гранатомёт, — поясняет Лазарев. — Старьё. Ещё с сорок третьего на вооружении. Но штука хорошая, надёжная. Гранаты к ним Осип не принёс, но и двух хватит. Сейчас я их подготовлю.

— Боюсь я его, — поводит плечами Серафина. — И я знаю, он хороший человек. Верный друг надёжный товарищ, гениальный учёный. Но вот эта его рассеянность, раздолбайство и сверхактивность…

— И что с ним не так?

— Он на левую ногу два носка надел. А потом ползал по лаборатории и искал второй. Не нашёл и в итоге повязал на ногу носовой платок вместо носка.

— Нда… Нашла что-нибудь?

— Много чего, — вставая кивает Серафина. — И про поезд тоже. Но больше всего событий крутится вокруг Марты. В голове у неё мешанина из страхов, жутких образов и почему-то голода. Но не это главное. Главное то, что она подозревает неладное. Каким-то образом, она чувствует, что мы здесь.

— Видимо плохо чувствует…

— Влад, это серьёзно, — хмурится Серафина. — Это не шутки. Помнишь, я говорила о том, что приближается что-то страшное? Помнишь? Так вот, теперь я знаю что это.

— Инопланетяне.

— Влад, — закатив глаза стонет Преображенская. — Да соберись же ты. Короче… Марта подсознательно чувствует нас. Все наши диверсии она воспринимает всерьёз. По её просьбе, скоро сюда прибудут агенты Аненербе. Я не знаю кто, в мозгах Марты всё сложно. Но от одного упоминания о них, у Марты волосы на заднице шевелятся. Она дрожит от страха. И это… Марта не боится никого и ничего. Если она впадает в ужас, от одних лишь мыслей, то я представить боюсь на что способны те кто вскоре сюда прибудут.

— Разберёмся.

— Влад…

— А я говорю без паники. Я с такими чудовищами сражался, что кто-то там из Аненербе меня не испугает. И потом, у меня стимул есть.

— Какой? — сложив руки под грудью строго смотрит на меня Преображенская.

— Вы, — киваю чем заставляю женщину опустить голову и покраснеть. — Да, вы. По глупости, из-за проклятия и самоуверенности я лишился всего. Больше такого не будет. А теперь соберись и расскажи про поезд. Сегодня будет?

— Да, теперь каждый день. Враг готовит наступление, на фронт идут ресурсы. Прости, мне просто… Страшно.

— И это правильно, отсутствие страха, есть признак слабоумия. Сейчас…

— Сейчас Лазарев доделает гранаты и можно выходить. Лучше подождать на месте.

На месте мы конечно подождём. Но пугает меня совсем не это, а то что почти все наши вылазки заканчиваются пополнением так сказать команды. И, если обращать на это внимание, я просто не знаю кого мы найдём на этот раз.

****

Несколько часов спустя, лежим на занесённой снегом каменюке и ждём поезд. На улице судя по ощущениям под минус сорок. Мы же… Нам тепло. Скорее не то чтобы тепло, а просто холода мы не чувствуем. Серафина, приподняв попу и убрав накидку, вообще лежит на снегу и даже не вздрагивает. И тут странности. Сами мы тёплые, я так вообще горячий, что смело может подтвердить профессор. Но… Снег на нашем теле не тает, и это при том что мы выдыхаем пар. Странно…

— Они близко, — заключает Серафина. — Большое скопление народа. Солдаты едут на передовую. Веселятся, мечтают как будут убивать русских, то есть наших.

— Русские, то есть наши, сами кого хочешь убьют. А если им помочь, так вообще. Мысли прочитать сможешь?

— Далеко. Отсюда улавливаю только самые яркие мысли. Надо будет взять пару командиров, допросить, то есть посмотреть.

— Возьмём. План помнишь? Уточнять не надо?

— Нет, — улыбается Серафина. — Всё помню слово в слово. К тому же, ты многое представил. Если что подскажешь. Они близко.

— Это хорошо. Сейчас начнётся самое интересное. И помни…

— Никакой жалости, — скалясь рычит Серафина.

Ждём ещё час. За это время Серафина уводит патрули подальше. Действует хитро, внушает собакам что чужие рядом, они реагируют и тянут кинологов в сторону. Окольными путями, но все они соберутся в одном месте. А там, пёсели просто взбесятся и нападут на хозяев. Жестоко, да и зверей трогать жалко, по сути они не виноваты. Не по своей воле они грызли и рвали доставленных сюда заключённых. Однако… Это война.

Хм, не за мой народ, не за мои цели. Но… И всё-таки, зачем я внушил себе ненависть ко всему советскому? Ограничители это понятно, но… Наверное, всё же затем, чтобы я там, в прошлой жизни чудить не начал. Или… Может мне напакостили? Те кто вёл Светлую Империю вмешались и дабы все осколки точно сдохли заблокировали им память? Может и так. Потому как смысла в блокировке памяти я вообще не вижу. Все эти знания и понимание того кто я есть, не помешали бы, а наоборот помогли. Не захватить мир, нет, а хотя бы выжить.

Интересная получается картина. Запутанная, непонятная. Может быть, вернувшийся домой осколок с этим разберётся? Надеюсь на это. И не верю что я остался один. Не может так быть.

Вскоре над горами показывается чёрный дым. Слышатся характерные звуки. Через какое-то время, из-за поворота выползает он… Массивный, обшитый листами металла, грозно смотрящий вперёд орудийными башнями, изрисованный крестами бронепоезд.

— Надо же, — созерцая массивную, еле ползущую в гору машину удивляюсь. — Это же сколько угля оно кушает?

— Много, — выдыхает Серафина. — Могу сказать точно, если хочешь. План меняем?

— Не-а… Ну что, американские солдаты в бой?

Серафина вздыхает, закрывает глаза и тут же открывает. Действует по плану, как только поезд проходит поворот и начинает «карабкаться» в гору, а я хватаю гранатомёт, она переносит меня на пути и уходит.

Закидываю оружие на плечо, и иду на встречу едущему на меня поезду. И там меня вскоре замечают. Орудийная башня поворачивается, паровоз даёт длинный гудок.

— Ты псих, — шелестит в голове голос Серы.

— Я знаю, — отвечаю ей и попросив передать слова прямо в память машиниста начинаю орать. — Oh, hi.

Ещё гудок, Серафина внушает стрелкам что оружие неисправно и заставляет машиниста паниковать. Потому что в то, что здесь им попадётся целый демократ, которого они вместо меня видят, никто в поезде не верит. Они с юга на Союз нападают, здесь не водятся.

— Nazi bastards! — встав на колено кричу, целюсь и жму на спуск.

Как только гранатомёт выпускает гранату, Серафина переносит меня обратно к ней. Где слепну от яркой белой вспышки. Страшным взрывом с паровоза срывает орудийную башню. Листы брони или отрывает, или загибает назад от чего «морда» паровоза становится похожей на цветок. Однако он ещё работает и быстрее ползёт вперёд.

Бросив оружие закрываю глаза, отцепляю локомотив от состава и до куда дотягиваюсь уничтожаю тормоза.

Локомотив набирая скорость уезжает вперёд. Состав, скрипя испорченными тормозами медленно разгоняясь едет под гору.

Переносимся подальше назад. Падаю на камень, концентрируюсь и заставляю рельсу уползти в сторону. Что она, извиваясь как змея и делает. Разгоняющийся состав, такой поворот не устраивает. Потеряв опору, последний вагон накреняется и падает на бок. Падает, но движение продолжает. Тяжеленный состав, перевернувшийся вагон не замечает.

— Ух ты! — восклицает Преображенская. — Владик, да ты просто мастер поезда уничтожать.

— Спасибо… Не отвлекайся, работаем. Состав останавливается.

Перемещаемся на последний вагон. Тут же падаю и прижав ладони к броне блокирую все выходы. Серафина закрыв глаза и злобно улыбаясь, внушает солдатам всякие гадости. Как она сама говорит, усиливает им злость, зависть, даже детские обиды искажаются и принимают кошмарный характер.

Работает, в вагоне слышится стрельба, крики. Дикий вой, ругань и угрозы убить.

И убийства идут полным ходом. Из щелей льётся кровь. Кто-то плачет, другие молятся. Творится настоящий хаос. Ужас который даже я физически ощущаю.

Переносимся на соседний вагон, где повторяем всё это. Серафина оставляет одного в живых и внушает ему что на состав напали демократы. Вложенные воспоминания замыливает и удаляет детали.

Ещё через три вагона, Серафина начинает уставать. Но тут в дело вступаю я. Как только переносимся в безопасное место, заставляю женщину закрыть уши. Сам концентрируюсь и подрываю в вагонах снаряды. От чего вагоны буквально разворачивает изнутри. Грохочут взрывы, начинается пожар.

Преображенская вытаскивает из вагона выжившего переносит дальше и ставит на путях. Состав же… Спастись никому не удалось. Взрывы и пожары убьют всех.

— Всё, состав того, закончился.

— У меня тоже, — кивает Серафина. — Собаки доели своих. Двое смогли сбежать. По легенде, в которую они теперь верят, рядом со станцией тёрли шкуру американские солдаты. Когда попались, рассыпали какую-то дрянь от которой собаки сошли с ума и сделали ноги.

— Молодец. Сейчас на станцию заглянем и можно возвращаться.

— А что на станции?

— Там должны быть склады. Поэтому…

Подобрав гранатомёт, несколькими скачками перемещаемся на станцию, встаём на крышу, созерцаем панику и тут… А тут всё изменилось. За столь короткий срок понастроили тут… Забор стал выше, вышек больше. Танки теперь не старые, а новенькие, странной округлой формы. Есть и квадратные…

— Пантеры неизвестной мне модификации и королевские тигры, я их ни с чем не перепутаю. Играл в одну интересную игру. Ладно… Это надо устранять.

— Один справишься, — вздыхает Серафина. — Я устала…

Закрыв глаза, вижу всё металлическое. Вижу и прилагая усилия концентрируюсь на боеприпасах. Снаряды в танках, в каждом много.

Концентрация, удар и башня пантеры выпуская огненное облако подпрыгивает… Паника набирает обороты, все бегают, кричат, куда-то стреляют.

Вверх раскидывая солдат ударной волной, взлетает башня королевского тигра. Тут же концентрируюсь на одной из вышек. Разворачиваю пулемёт и стреляю в бегающих солдат. Переключаюсь на другую вышку, на третью. Потом на танк. Поскольку весь он из металла, а я вижу его насквозь, вращаю маховик двигателя чем запускаю его. Переключаю передачу, заклиниваю педаль газа и направляю тяжеленную машину на одно из зданий.

Злорадствуя осматриваюсь и нахожу то, от чего улыбаюсь ещё шире. В стороне, в землю вкопаны огромные ёмкости с бензином. Не в силах сдержаться, заставляю ёмкости сжаться.

Открыв глаза вижу как бензин фонтами бьёт вверх и тут же вспыхивает. Солдаты, техника, здания, территория, всё это полыхает. Те кому удаётся — бегут… Собираюсь напакостить ещё круче, но тут… Понимаю что уже не на крыше, а в лесу, там где мы отдыхали по пути сюда. Криков и взрывов не слышно. Видно… Видно стоящую надо мной злую Серафину.

— Что?

— С ума спятил? — схватив меня за шиворот рычит она. — В себя поверил? Ты же чуть не сжёг себя.

— Извини, увлёкся.

— Не принимаю. Дурак, блин.

— Ну извини. Да, признаю. Но я же…

— Что с тебя взять? — вытащив из-под дерева рюкзак качает она головой.

Раскрывает его, подаёт мне термос и коробочку с кристаллами. Садится рядом, погладив волосы целует и обнимает.

Молча пью чай, закусываю кристаллами. Чувствую себя виноватым перед ней. Ну и понимаю что она права. Был бы один, увлёкся бы сильнее и… Боюсь представить что. Может быть не сдох, тёмного духа убить сложно. А может быть сдох, всё-таки я странный и не все правила ко мне применимы. А может… Нет, ну всё же хорошо сходили, удачно. Пополнение до фронта не доедет. На путях не хилая преграда в виде целого бронепоезда. Подстава демократов опять же. Ну и станцию ещё раз сожгли. А это потери живой силы и техники. Теперь бы выжившие не замёрзли, а то кто расскажет о подлом предательстве демократов.