Первопричина: Лагерь смерти

Глава 30

В густом, практически непроглядном фиолетовом дыме, под отборную ругань Осипа, на ощупь движемся к лаборатории. Что удивительно, густой дым, блокирует силы Серафины, она буквально ослепла. Не видит ничего дальше своего носа.

Зато дым… Он блин приятный, и дышать не мешает. Совсем наоборот, его хочется вдыхать. И организм на него отзывается приятным теплом. Как будто…

— Задолбало! — восклицает Роза.

Тут же дым приходит в движение и втягивается в большой такой пузырь. Но не весь, по полу всё же стелется. Валит из лаборатории.

— Он заряжен, — присев и водя в дыму рукой заключает Белка. — Причём заряжен сильно. Но как-то… По-другому? Странно…

— А ещё он активен, — выдаёт Серафина. — Смотрите. Он течёт в сторону… Нас? Чертовщина какая-то.

Доходим до лаборатории, заходим внутрь и видим… Взрывом всё оборудование сдвинуло к стене. Сама стена как из пулемёта расстреляна. В углу горят тряпки. В центре всего этого великолепия, покрытый фиолетовой сажей, икает до смерти испуганный Лазарев.

— Доктор? — осторожно спрашиваю.

— А?

Выглядит доктор откровенно неважно. Штаны превратились в лохмотья, от рубашки оторвало рукава. То что осталось буквально пропитано кровью.

— Блин, он ранен. Мариш…

— Вы видели? — указывая рукой на разворочанный шкаф спрашивает Лазарев. — Вот это бахнуло… Круто! Надо повторить! Беспрецедентный результат, а какая эффективность! А разве у меня в шкафу был кетчуп? Почему у меня вся рубаха им заляпана. Ай не важно, но рубашку жалко… А что вы на меня так смотрите?»

— Ничего, всё хорошо, присядь, — подняв руки подходит к нему Маришка. — Всё хорошо. Зовите Ломакина, у этого чучела осколки из черепа торчат. Он кровью истекает.

— Идиот, — выдаёт профессор. — Ты что натворил?

— Я? Я совершил открытие. Взрывчатка. Я… Что со мной? Почему… Я…

Видимо понимая что ранен, Лазарев осматривает себя, вздыхает и пытается почесать голову. Однако как только прикасается к своей несчастной черепушке, торчащий из неё осколок выдаёт искру которая бьёт в палец Лазарева. От чего он охает…

— Чудовища! — глядя на нас кричит он. — Не подходите! Владислав, Мариша, Катя! Здесь мутанты. А ну пошли отсюда. А-а-а-а-а!

Крича и угрожая, Сергей хватает обломок стула и размахивает им. Отступает в угол и начинает плакать. На что Фая смотрит на меня и крутит пальцем у виска, мол всё… И так психом был, теперь вообще двинулся.

— Пистолет! — прыгая к шкафу кричит Лазарев. — Сейчас я вам покажу.

Показать Сергей ничего не успевает. Маришка превращается в слайма, вытягивает щупальца и ловит его. Укладывает на пол и пытается вылечить…

— Убьёшь, — садится рядом Ломакин. — Осколки в голове, выдернешь - ещё сильнее мозг повредишь. Тело тоже. Грудь как решето. Я вообще не знаю как он жив, но к сожалению ему недолго осталось.

— Маришка, спасай придурка, — посмотрев на профессора киваю.

Маришка приступает. Руками обволакивает тело, хмурясь что-то делает… Поворачивается ко мне.

— Извини, не смогу. Лёгкие буквально нашпигованы осколками. Руки, ноги, даже задница… Несколько артерий пробиты, в них осколки, если вытащу… Смогу убрать только три из головы. Ещё три мелких вошли в мозг.

— Эх, Серёжа, — вздохнув качает головой Ломакин. — Как же ты так?

— Я хотел, стать такими как вы. Хотел открывать… Я даже дьявольскую дрянь приготовил. Она там, у меня в столе, вместе с блокнотом. Решил усилить… Взрыв! Мне бы жизни не хватило всё изучить. А став тёмным духом… Я…

Лазарев хрипит, кашляет кровью, дёргается и затихает.

— Я поддержу сердце и зажму артерии, — видя как мы с Ломакиным расстроены кивает Серафина. — Маришка. Давай. Ты сможешь. Роза, кислород ему. Белка, поддерживай нервную систему. Работаем!

— Да! — восклицает Маришка. — Спасём идиота. В этот раз убить нас у него не получилось, пусть ещё раз попробует. Давайте, и… И? А…

— Что? — интересуется профессор.

— Осколки срастаются с плотью, — округлив глаза выдаёт Маришка.

— Точно, — глядя на тело подтверждает Серафина. — Но как?

— Это точно? Вы не ошибаетесь?

— Пф… Сам посмотри, — фыркает Преображенская.

Зрение на секунду пропадает и тут же появляется. Вот только вижу я глазами Маришки. Тело Лазарева, как светящийся контур. Видно всё насквозь. И да, осколки действительно срастаются и как будто уменьшаются. Но те что задевают нервы и которые проникли в мозг… Они не меняясь срастаются с нейронами. Это показывает уже Серафина, но это есть.

— Нихрена себе! — мотая головой восклицаю. — Это как? Эм… Сера, покажи профессору.

— Хм, — тянет Ломакин. — Со всей ответственностью заявляю, что это чудо. Он и не думает умирать. Да, ему плохо, но он восстанавливается. Однозначно восстанавливается. Катенька, что вы видите?

— Я вижу… Вижу как от осколков исходит энергия, — ворчит Белка. — И…

— И от этой энергии клетки с бешеной скоростью регенерируют и делятся, — заканчивает за неё Ломакин. — Серёжа… Он или гений, или полный идиот. Или настолько везучий сучонок, насколько это вообще возможно. Вот гадёныш!

— Профессор, — удивляется Роза. — Не знала что вы так можете.

— Извините, обстоятельства. Я оху… Я поражён. Что дальше?

Дальше, переносим Лазарева в другое помещение, то есть ко мне, укладываем и оставив под присмотром Маришки, уходим на кухню.

Уходить, конечно мы не желаем, но взявший деда под контроль Осип уводит нас. Уводит с целью рассказать важную информацию. Как он её добыл, спрашивать не решаемся, но сведения на самом деле важные.

Ночью Осип ходил на разведку и кое-что разузнал. Если точнее, то через пять дней, на станцию прибудет поезд. Большой состав с оружием, боеприпасами, медикаментами и продовольствием. Фронт отчаянно нуждается в снабжении. Поэтому фашисты готовы рисковать.

К станции, уже кое-как восстановленной стянули войска. Горы откуда мы и совершали нападения, сейчас кишат егерями с собаками. Подходы заминированы. Каждые два часа, над лесом пролетает самолёт-разведчик.

— Вот даже как… Ну что, нас это не остановит.

— Сына, — грохнув по столу кулаком рычит Осип. — Не суйся туды. Убьют сволочи. Не переживу. Ради бога не лезь…

— Бать, меня сложно убить. Я…

— Я с тобой пойду. Не обсуждается. Нет, слышать ничего не хочу.

— А вот тебя там точно убьют. И тогда мы все не переживём.

— Колька, ну что ты балбес такой? Я же помочь хочу! Да как я тебя одного, в логово этих… Совсем папку слушать не хочешь.

— Хочу, бать, хочу и слушаю. Но нельзя тебе с нами. Я то что, меня даже очередь не убьёт. Винтовки…

— Так то винтовки, — поводит плечами Осип. — Там и пули не такие. Свинца-то с гулькин нос. А ежели автоматные? Там его много, не переживёшь!

— Да блин… Бать, ну ты сам смотри. Будем сидеть здесь, ничего не высидим. Там оружие везут. Ты представь, сколько наших эти уроды убить смогут. А мы не допустим. Мы сможем. Бать?

— Ну может я всё же с вами? Сына…

— Исключено. Сил у тебя нет. Рисковать тобой я не собираюсь.

— Через десять дней, прибудет ещё один поезд, — вставая бормочет Осип. — Специалисты приедут. Нас ловлять будут. Спецназ "СС" и двое из Аненербе. В лагере все их боятся, от упоминания вздрагивають и молются. И да! Сил у меня нет, но я смогу. Я старый, но… Ты прав, сына. Прав. Это я… Эх, не обращайте на старика внимания. Но я ведь помочь хотел.

— Так ты и помогаешь. Мы сейчас на дело пойдём, а ты… Возьми Раиску, и сходи за теми гранатомётами. Нам выстрелы к ним нужны. Ну и взрывчатка, если попадётся. Сделаешь?

Чувствуя что всё же не бесполезен, Осип встаёт и гордо подняв голову кивает. Зовёт с собой Раю и на ходу объясняет что делать.

Мы же решаем всё-таки собрать компоненты бабахи. Пока Лазарев не убился.

****

Недолгие обсуждения, решение что со мной пойдут Белка и Серафина, и сборы. Хотя какие сборы? Идём на легке, цель наша проникнуть в медицинский, найти радий, если он там есть. Взять и свалить. При этом не светиться, никого не убивать и вообще — нас там не было.

С планом девушки соглашаются. На всякий случай Серафина подтверждает что Белка в себе и проблем от неё ожидать не стоит. В случае чего обещает присмотреть за ней. Ну и, по пути прикроет нас, просканирует мозги персонала и узнает есть ли и где нужный нам радий.

И тут вопрос уже у меня. Свинец для меня чудовищной силы успокоительное. А уран? Что будет если я скушаю уран? Первым делом, от лучевой болезни сдохнут дед и Лазарев. Или нет? Я, теоретически, своим телом смогу блокировать… Или не смогу? Короче надо сначала добыть, а уже потом думать.

Оставив Маришку следить за контуженным во всех смыслах Серёгой, телепортируемся к помойке. Оттуда туннелями и прочими глухоуебеньями движемся к медицинскому.

Ну как движемся, ведёт нас Серафина. Поскольку передвигаться приходится на четвереньках, одежды на Серафине аж целый минимум, а воображение у меня очень богатое. Особенно после того как ограничители спали. Передвижение превращается в испытание.

— Сера, будь добра, — ворчит ползущая сзади Белка. — Прикрой задницу. А то наш Влад, скоро хреном пол перепахивать начнёт.

— Вы красивые. Ничего не могу с собой поделать. Долго ещё?

— Сейчас немного поднимемся. Потом… Так, слушайте меня. Если действовать по плану, то я перенесу нас. Там прикрою. Нам останется просто тихо пройти, найти, взять и уйти. Если же…

— Нет, не сейчас. Потом, когда уходить будем, сделаем всё и со всеми. Сейчас тихо. Не подведите меня.

Получаю утвердительные кивки, проползаем ещё метров двести и переносимся в госпиталь. Где все трое замираем и с ужасом смотрим на происходящее. Потому что вокруг… На грязных койках полуживые, уже не похожие на людей существа. Женщины, дети, просто по каким-то неведомым нам причинам куски мяса. Ужасы…

— Всем держаться, — командует Серафина. — Мы им не поможем. Тут даже Маришка не справится. У нас дело, не забывайте. А сейчас… За мной.

— Что здесь происходит?

— Медицинские исследования, — морщится Серафина. — Не хочу объяснять. Пошли…

Медицинские… Ну я бы не сказал. Это блин не госпиталь, а вивисекторий. Ад на земле… И я знаю кто дьявол.

Осторожно, стараясь не шуметь проходим дальше, за этим залом находим другой, где всем становится только хуже. Потому как попадаем мы в место с воодушевляющим названием — абортарий. И нет, аборты здесь не проводят. Женщин здесь просто потрошат. Режут на живую, то что вырезали бросают в тазы и отправляют в лаборатории.

Понимая что Белке такое видеть не стоит, закрываю ей глаза и прошу Серафину перенести нас. Сам же пытаюсь отвлечь дурацкими вопросами.

— Сера, душа моя, а как ты научилась перемещаться туда, где ещё не была?

— Да я и не научилась. Я просто считываю память местных, вижу и перемещаюсь. Расстояние, конечно, для меня всё ещё преграда. Но сам видишь, уже лучше получается.

— Ага…

— Руки убери, — ворчит Белка. — Я в себе. Раз ты сказал тихо, то я буду вести себя тихо. Я выдержу…

— Извини. Сера, куда дальше?

Дальше перемещаемся в лабораторию где стоят огромные стеклянные баки с мутной белёсой жидкостью. В баках видны силуэты людей. Странных, слишком высоких.

— Сборщики.

— Не совсем, — закрыв глаза выдыхает Сера. — Сборщики это бракованные образцы. Ущербные, тупые… Здесь готовят солдат. И это…

— Много, под сотню капсул. Аккуратно убей их. Без следов. Не хочу чтобы они выбрались. Сможешь?

Серафина кивает, подняв голову стиснув зубы шипит. Силуэты в капсулах дёргаются…

— Готово, — улыбается Преображенская. — Я всё нашла. Идём дальше, я прикрываю.

Идём прямо, за лабораторией, учёные проверяют полученных мутантов. Проводят тесты, осматривают. Одним набивают на груди и шеи татуировки. Другим вешают на шеи бирки, укладывают на тележки и увозят. Третьих, судя по довольным возгласам самых удачных, обкалывают какой-то дрянью, заставляют встать и уводят.

— Сера, посмотри, пожалуйста, как эти чудики делают этих тварей.

— М-м-м, берут детей. До года. А дальше… Сложная терапия, облучение «Первопричиной.» Химия…

— Не могу поверить… В сорок пятом и вдруг такая технология. Ну не могли они… Или могли? Знаешь, а это, кажется мне знакомым. Я сам химеролог и мог нечто подобное. Кажется… Хм, я почему-то уверен, что сюда попали не только кристаллы.

— Думаешь сами не смогли? — хмурится Серафина.

— Однозначно нет. Профессор как-то говорил что все страны занимаются созданием сверхлюдей. Но не с потолка же!

— Кто-то из имперских попал сюда?

— Нет. Невозможно. Если бы попали тёмные, фашизма уже бы не было. А если бы светлые, то перестали бы существовать все остальные. Скорее всего, что более правдоподобно, кристаллы принесли с собой обрывки информации. Вы сами видите, у одарённых, от излучения просыпаются способности. Допускаю, что кто-то, просто считал информацию с упавших кристаллов. Считал, и теперь… Блин… Всё ещё хуже чем я думал. Если здесь есть люди, способные читать информацию кристаллов, то есть и те, кто посильнее нас. Даже представить боюсь каких чудовищ мы тут встретим. Очень хочу ошибаться и очень жалею что теперь всего лишь бледная тень себя прежнего. Но… Надо будет всё здесь зачистить. Перед уходом из лагеря, вот эта лаборатория наша первоочередная цель. Идём…

— Ещё один прыжок и мы на месте, — заявляет Серафина. — Пока ты размышлял, я посмотрела память этих учёных… Радиоактивные элементы здесь есть.

Прыгаем, попадаем в заставленную оборудованием комнату, где меня буквально пронзает мятным холодом. Потому что за дверью, очень и очень много свинца. Там целая комната где-то четыре на четыре. Дверь хвала тёмным силам стальная, а вот всё остальное… Будет сложно.

Подхожу ближе, усилием воли открываю замок, тяну дверь на себя…

— О! — оглядывая помещение округляю глаза. — Удача.

На полках, в свинцовых контейнерах, хранится нечто невероятное. Такое, что даже свинец не пугает. И это…

— Уран, — зачитывает с бирки на контейнере Белка. — Это что?

— Берите радий. А я… Я…

Подхожу к контейнеру, беру его, открываю и смотрю на настоящее сокровище. Потому что на дне контейнера, ярко светится тёплым зелёным светом, маленький аппетитный кусочек металла.

От вида этой прелести рот наполняется слюной, желудок сводит от голода. Хочется взять его, съесть… И он здесь не один.

— Сера, а нахрен им эта штука?

— Ей облучают заключённых, — вздыхает Преображенская. — Испытывают. По мнению фашистов, за этими элементами будущее. Пытаются исследовать влияние на людей, взаимодействие урана и «Первопричины.» Много чем… Владик, ты бы эту дрянь не трогал.

— Да знаю… Не волнуйся, есть не буду.

Несмотря на то, что свинцовый контейнер держать неприятно, как заворожённый стою и смотрю. И как бы понимаю, что его не только есть не стоит, но и вот так пялиться опасно. Не для меня, для деда и Лазарева, но…

— Потрогаю, — вытряхнув кусочек на ладонь улыбаюсь.

Кусочек… Чёрт возьми он очень приятный. Он не обжигает, не причиняет боль. Он слегка пощипывая кожу, наполняет силой, и как будто, впитывается.

— Владик, убери это! — кричит Серафина. — Ты что?!

— Я понял. Свинец успокаивает, уран возбуждает. Я прям свечусь от силы.

— Я вижу! Убирай!

Крайне нехотя, убираю кусочек в контейнер, закрываю и тут же действую. Разламываю стеллаж, собираю из него подобие рюкзака. Из всех контейнеров с ураном вытряхиваю кусочки в один, закрываю и создаю вокруг него ещё одну стальную оболочку потолще. То же проделываю и с радием. Вставляю два контейнера в металлическое подобие рюкзака, фиксирую и надеваю на себя. И тут…

— Что-то мне не хорошо, — покачиваясь опираюсь на стеллаж.

— Влад, ну мог же послушать, — садясь на пол стонет Серафина. — Что теперь…

— Не знаю, но мне тоже плохо, — падает рядом с Преображенской Белка. — Ощущение как будто объелась. Как будто перезарядилась. Влад?

— Ух… Спокойно. Сейчас. Ух…

Да блин. Сглупил. Но как? Ладно я. Белка вообще сгусток электроэнергии. На неё как подействовало? Или… Ах ты чёрт!

— Серафина! Обрубай каналы с сёстрами. Быстро.

— Уже! А что…

— Простите меня, — садясь на пол мотаю головой. — Простите…