Первопричина: Лагерь смерти

Глава 8

Тащить решаем в два захода, потому как набрали много. И тут странно. Несмотря на болезненную худобу, меня можно в кабинете биологии вместо скелета ставить, сильно тяжёлым наполненный банками, коробками и пакетами рюкзак не казался. Да и дед, поскольку здоровый как конь никаких проблем по этому поводу не испытывал. Но, тащить всё же решили по маленьку. Потому как мало ли что. Вдруг нападение крыс, мутантов, сборщиков или ещё кого. Руки нам нужны, дабы отбиться.

Теперь не в рукопашную. Дед нарыл в арсенале кроме пистолетов, несколько хороших ножей. Поэтому теперь мы вооружены. Конечно, мне больше хотелось съесть эти ножи и пистолеты, потому как сплавы в них ну очень аппетитные. Но нет, сдержался. Вместо оружия, жую свёрла и найденные на помойке гильзы с обрывками проводов в прикуску.

И тут, вроде бы надо паниковать. Всё таки, я теперь хрен пойми что и с боку бантик, нелепая смесь Магнето, жидковатого терминатора, марвеловского Колосса и дракона Галгамета. Но нет, всё воспринимается слишком спокойно и как само собой разумеющееся. Ну хожу, как семечки грызу латунные гильзы. Зажёвываю свёрла и закрыв глаза кайфую от вкуса железа, вольфрама, молибдена, хрома и ванадия. Марганец идёт как специя, остальные элементы я не замечаю. Они вроде как есть, но для меня незаметны. И я даже знаю чего, то есть какого металла в каждом сверле больше. Не точно в цифрах, но на вскидку свёрла…

Сверла… Сомневаюсь, что даже кушающие гвозди и битое стекло йоги могут вот так спокойно разжевать сверло. Тогда из чего я сделан? Может быть я как-то действую на металл? Хрен его знает как. Нет у меня ответов. Ни одного. И у профессора, кажется, тоже. А от предположений голова пухнет.

Собираем вещи, выбираемся из склада и выдвигаемся в обратный путь. Несём только рюкзаки, остальное, то есть аптечки, медпрепараты и мобильную лабораторию в кейсе оставляем там.

После того как проползаем сотню метров по выкопанному дедом тоннелю, идём другой дорогой. В обход. То есть не по земле или полу, а по мосткам почти под потолком. Так по заверениям профессора безопаснее.

Мне же в этом месте опасным кажется всё, в том числе и профессор. Слишком уж он подозрительно выглядит. Да и Осип… Осип меня пугает. Больше конечно меня пугает Маришка, но…

По пути замечаю кое-что необычное. То есть вся стена вдоль которой мы идём, изрыта и напоминает пчелиные соты. Спросить кто тут такой землекоп не решаюсь. Профессор спокоен, а портить психику себе, узнав что здесь обитает ещё какая-нибудь пакость не хочется.

— Осторожнее, — наверное для порядка бормочет идущий впереди дед.

— Профессор, и всё-таки, — шепчу ему. — Как можно спокойно кушать металл? Я, конечно, не химик, но тем не менее знаю что те же свёрла и гаечные ключи прочные от слова — очень. Что вы думаете?

— Я думаю… — останавливаясь ворчит профессор. — Я много думаю, очень много. С момента нашей встречи, мои мозги буквально перегреваются. Извините, голубчик, но у меня нет ответа. Я, конечно, строю теории, и они кажутся мне жизнеспособными, но вы втроём всех их рушите.

— Почему?

— Вы, Николай, — резко оборачивается Ломакин. — Металл. Светочка — вода. Катенька — электричество. Вы можете себе представить разумный, старательно изображающий из себя человека сгусток электроэнергии? Сгусток, что имитирует живые ткани, кости, кожу. Можете? Вот и я не могу. Не могу понять как вы, извините, пожираете металл и усваиваете его с такой скоростью и лёгкостью. Не могу понять как Света манипулирует водой и как Катя электричеством. Не могу. С научной точки зрения, вас нет, потому что быть не может. Но вы есть. Я видел многое, в том числе и здесь. Я видел препараты, которые превращают людей в машины для убийства. Я видел ужасных гибридов людей и животных. Видел безумных искажённых препаратами на «Первопричине» солдат, живых мертвецов, мутантов. Но таких как вы, я не встречал. Поэтому…

— Поэтому что?

— Я попробую разобраться, — улыбается профессор. — Да, мне очень любопытно. И да, это необходимо. Вы, сын моего друга, единственного близкого мне человека. Поэтому я сделаю всё, чтобы сохранить вас. И чем быстрее мы с вами разберёмся с тем, что именно с вами происходит, тем быстрее мы поймём как вас обезопасить. И это важно! Потому как вы уникальны. И если вы попадёте не в те руки… Не важно в чьи, разве что не в руки советских учёных… Вас, извините, препарируют. И вас, и наших девушек. Прошу вас, будьте осторожны и учитесь. Хорошо?

— Я сама осторожность, — улыбаясь киваю. — Идём?

Идём дальше. Идём осторожно, даже не разговариваем. И когда уже почти доходим, стены сотрясаются. Мостки ходят ходуном, дед теряет равновесие и падает на спину. Из отверстий в стене, жутко вереща выпрыгивают здоровенные, с рослую овчарку размером крысы. Падают вниз, разбегаются, но тут… Две, прыгают на мостки… Нехорошо так сверкая красными глазами смотрят на нас и…

— В шахте взрывают, — пытаясь расстегнуть рюкзак и встать шипит Ломакин. — Осип!

— Не надо, — глядя на подходящих крыс мотаю головой. — Я железный.

— Сын! — воет Осип.

Крыса прыгает и зубами вцепляется мне в щёку. Стрекоча мотает головой пытаясь вырвать кусок мяса. Вцеплюсь в неё, отталкиваю и вдруг чувствую как по руке течёт что-то горячее. Отрываю от себя затихшую крысу, отбрасываю и с ужасом смотрю на свои пальцы. Которые… Указательный и средний превратились в иглы. Проткнули зверюгу…

Вторая крыса почувствовав кровь начинает звереть. Глаза светятся, она подбирается, готовится к прыжку…

Не желая получить зубами, резко присаживаюсь и прикасаюсь к решётке моста. Представляю и тут… Неожиданно, металл отзывается. Прутья под крысой плывут, изгибаются, превращаются в иглы и пронзают зверюгу.

— Охренеть, — сглотнув выдыхаю.

Морщась от боли провожу пальцами по щеке, разглядываю красно-серебристую, отдалённо похожую на ртуть жидкость…

— Оу, ничего себе. А как… А…

— Ты как? — всё же встаёт дед. — Сын… Ты… Ранен. Надо домой. Сейчас…

— Что сейчас? — покачиваясь от головокружения спрашиваю.

— Плохо будет. Они же твари такие ядовитые, — придерживая меня причитает Осип. — Вот и ты…

— Голова кружится… Тошнит немного. А…

— Хм, очень интересно, — подключается Ломакин. — От этого яда, вы бы уже бились в судорогах и пеной изо рта брызгали. Вы же… Хм… Осип, не всё так страшно как вы уже придумали.

— Да как же… Сына не уберёг. А ты, морда профессорская куда смотрел? Он же ещё ничего не знает. Пошли скорее… Его уложить надо. Он же отравился!

— Осип, успокойся. Симптомы отравления очень слабые. Так что наш Николай, больше перестарался, чем отравился. Но да, прилечь ему сейчас не помешает.

Как в тумане смотрю на спорящего с собой самим деда. Вижу как он поднимает рюкзак и придерживая меня идёт дальше.

Идём как во сне. Всё кажется нереальным. Личности деда уже не спорят, они ругаются и, кажется, скоро подерутся.

Как приходим домой уже почти не понимаю. Вроде бы меня умывают, потом под писк Маришки и ругань Белки, раздевают и укладывают. Несколько мгновений темноты…

Тепло, мягко, приятно. Мокро? По груди что-то влажное елозит. И, кажется, я кого-то обнимаю. Кого-то мягкого, тёплого, нежного и приятно округлого. Слишком приятно…

С трудом открыв глаз, приподнимаю одеяло и вижу прижавшуюся ко мне Маришку. Которая, хмурясь во сне, что-то шепчет и слюнявит мне грудь. От вида такой красоты, особенно веснушек на щеках, сравниваю её с ангелом, осторожно выползаю…

— Куда? — поднимается девушка. — Профессор сказал не вставать до его возвращения. А ну ложись и обнимай меня.

— Ему неприятно с тобой обниматься, — монотонно произносит находящаяся за спиной Белка.

— Это почему?

— Потому что он видел как с тобой солдаты развлекались, — подходя ворчит Катя. — Если надеешься на что-то большее — забудь.

— Спасибо что напомнила, — всхлипывает Маришка. — Змея.

— С чего вдруг я змея? — закипает Белка. — С чего? О тебе забочусь, дурочка. Сейчас нафантазируешь, а потом что? В петлю полезешь?

— Можно аккуратнее, — ворчит Маришка.

— Как? — уперев руки в бока спрашивает Белка. — Ну как аккуратнее, скажи мне? То что он, зайдя в ту комнату, увидел как тебя трое солдат… Думаешь он примет тебя такой? Да никогда. Так что пока не поздно, пока совсем не прикипела, отстань от него.

— Чтобы ты успела? — встав на кровати спрашивает Маришка.

— А я такая же, — вздыхает Белка. — Через то же что и ты прошла. Я ни на что не надеюсь, и тебе не советую.

— Влад хороший. Если бы не он…

— Что? — уже шипит от злости Белка. — Мы бы умерли? Да лучше бы умерли чем со всем этим жить. Мне пьяные рожи солдат и надзирателей до сих пор снятся. А твой Влад… Ну если он такой хороший, пусть поцелует тебя. В губы. Он же хороший, ему же всё равно скольких солдат ты ртом ублажала. Ну?

— Так, успокоились, — подняв руки сажусь на диване. — Выдохните, расслабьтесь.

— Я права, — разводит руками Белка.

— Что за бред вы несёте? Девушки…

Девушки переглядываются. Маришка плача выбегает из комнаты. Белка…

— Доволен? — толкнув меня в плечо спрашивает Катя. — А я говорила, ничего хорошего из этого не выйдет. Я просила не давать ей надежд. Она же на голову слабенькая. А ты…

— А ты?

— Я… Я… — теряется Катя. — Я… Да пошёл ты. Идиот, только о себе думаешь. Пойду я, а то снова сорвётся. И держись от неё подальше. Ей и так досталось. Не усугубляй! Видеть тебя не могу.

Нда… А ведь она права. Забыть такое я не смогу. Кхем… Наверное никогда. Ну так я ничего серьёзного и не хотел. Если просто, по дружбе, кхым… А так… Нет. Ничего серьёзного.

****

Отдыхаю, по ощущениям часа два, может чуть больше. Деда нет, девушки общаются на кухне. Развлекаю себя как могу. Точнее, превращаю пальцы в иглы и пытаюсь понять как это работает. Потому что плоть, живая, что немаловажно, не может удлиниться и превратиться в острую металлическую иглу. Хотя… Может быть это моя память помогает? Мозг нашёл ассоциации с Т-1000 и теперь я непроизвольно косплею его?

Это что тогда получается, я и внешность менять смогу? Полезный навык, ничего не скажешь. Встроенное оружие, в теории идеальная маскировка. Но блин, как? И кто я теперь?

Ну, убиваться по поводу того что больше не человек я не намерен. Обидно, конечно, от того что всё так жутко получилось. Да и попал я не в Наруто и не в Марвел-11 как все нормальные попаданцы поступают, а сюда… В мир где происходит форменный звездец… Нацисты, фашисты, наверняка злые русские коммунисты, третьей стороной демократы, а они, наверное, ещё хуже нациков. В центре всего этого великолепия я. Я! Хрен железный. А со мной две девушки с подтекающими крышами и совсем поехавший дед. Стоит ли мне волноваться?

Думаю — да. Но на самом деле, почему-то не получается. Почему? Да потому что я сам давно уже псих. Крыша и у меня тоже подтекает, причём сильно. А ещё, у меня кроме этих поехавших здесь никого. И если им, я хоть как-то доверять могу, то больше таких людей нет и, возможно, не будет. И значит это только одно… Чтобы выжить, нам надо держаться вместе. Мораль, брезгливость, правильно-неправильно, красиво-некрасиво, приличия, в данных условиях обо всём этом лучше забыть. Мне просто придётся так сделать, иначе…

— Влад, — заглядывает в комнату Белка. — Разговор есть.

— Слушаю…

— Извини! — затаскивая за собой Маришку кричит Белка. — Я дура. Нагоняю, обвиняю, веду себя как тварь, когда нам нужно держаться вместе.

— Вместе?

— Да, — присаживаясь рядом со мной синхронно отвечают девушки. — Мы это поняли.

— Вдвоём сразу?

— Ага, — обнимая меня вздыхает Маришка. — Мысль пришла. Правильная…

— Соглашусь, — обнимая меня с другой стороны вздыхает Белка. — Теперь у нас есть только мы. И чтобы выжить нам надо держаться вместе.

— Ну да, — поражаясь её словам повторяющим мои мысли киваю. — Здорово. Правильные мысли. Может… Хм… А… Вам вот так двоим сразу такая мысль пришла?

— Да, — шепчет мне на ухо Маришка.

Втягивает носом воздух, чмокает губами и целует меня в щёку. Тут же следует ощутимый удар током, от чего меня передёргивает, а Маришка превращается в рыжий одуванчик.

— Змея, — пытаясь пригладить вставшие дыбом волосы шепчет она.

— Ничего не могу с собой поделать, — разводит руками Белка. — Твоя реакция на ток поднимает мне настроение. Ой… А Владу кое-что другое поднимает. Бессовестный!

— Оу, извините, — пытаясь прикрыться руками бормочу. — Не знаю как это…

— А если ещё раз? — подтягивая ко мне одеяло спрашивает Маришка.

— Может не надо?

Может быть и не надо, но девушки останавливаться не собирались. Белка шарашит меня током, Маришка попытается отобрать одеяло которое сама же и подала. Встав резко дёргает, стаскивает меня на пол и видя что не получается переходит к другим методам. То есть падает на меня и хохоча начинает тискать. Садится сверху, хватает руками за лицо, после чего начинает щекотать.

Такой пытки не выдерживаю и смеясь ловлю девушку за руки. На что она томно выдыхает и вдруг ёрзает. Выгибается… Молния на её новом комбинезоне не выдерживает и расходится, являя мне грудь девушки.

— Ой, — стремительно краснея выдаёт Маришка. — Это… Ай…

Запищав, Маришка вскакивает и убегает. Белка садится рядом, внимательно смотрит…

— Почему?

— Что почему? — приподняв голову спрашиваю.

— Почему мы светимся? Это… Это как минимум странно.

— Извини, Кать, но у меня ответов нет. Может… Кать!

Хихикая, Белка сдёргивает с меня одеяло, присвистнув скашивает глаза и краснея закрывает лицо руками. Встаёт и медленно выходит.

— Спокойнее, — закрыв глаза выдыхаю. — Спокойнее. Мы просто душевнобольные с искалеченной психикой. Не стоит ожидать от них чего-то адекватного. Просто спокойнее.

Спокойнее, что естественно не получается. К вечеру домой является дед с кучей медицинского оборудования. В одной из пустых комнат обустраивает лабораторию и сразу же приступает к изучению нас троих. Первым делом внешний осмотр, в ходе которого профессор приходит к выводу, что мы только похожи на человеков. Слишком быстро восстанавливаемся и растём. Не вверх и в ширь, хотя Белка в объёмах прибавляет. Там как верхние так и нижние полушария наливаются. А как-то по заверениям профессора по-другому.

На следующий день Ломакин берёт у нас кровь. И уже на моменте взятия, выпадает в осадок. Что-то отдалённо похожее на кровь, есть только у меня. У Маришки в венах вода, но чуть более густая, хотя я не понимаю как это возможно. У Белки всё вообще не по человечески. Попытка проткнуть иглой её кожу, вызвала ощутимый удар током. И чёрт бы с ним, с ударом. Совсем странное началось когда Ломакин попытался набрать кровь в шприц. Вместо красной, из вены Белки пошла прозрачно-голубоватая жидкость. Пошла, довольно быстро заискрилась и вспыхнув маленькой шаровой молнией исчезла.

От такого выверта, Ломакин, выкуривает четыре сигареты подряд, вздыхает просит нас раздеться и подойти к нему.

Прощупывание нас, приносит следующий результат. Все органы на месте, все функционируют. Сердца бьются, кровь гоняют. У девушек, особенно у Белки, под кожей появляется жировая прослойка. Растут молочные железы, таз расширяется.

У меня же всё идёт в мышцы и как предполагает профессор в кости и суставы. С чем я полностью согласен, потому как замечаю.

Дальше идёт изучение волос. И тут тоже странно. Мои отросшие волосы, на ощупь обычные и довольно мягкие, после отделения твердеют и становятся металлом, то есть тонкой проволокой. Волосы Маришки растекаются водой. Волосинка Белки, вырванная с макушки, начала искрить и исчезла.

Взятие проб кожи, весьма болезненное, увенчалось большим успехом. Профессор даже в микроскоп на образцы посмотрел. От чего молча выкурил ещё четыре сигареты, обвёл нас мрачным взглядом, пробормотал что-то о новой форме жизни и… И тут «пришёл» Осип. Грубо отругал учёного и утащил нас ужинать. Потому как металл для меня, вода для Маришки и электричество для Белки, оно конечно хорошо, но домашняя человеческая еда всё же лучше.

И тут я не понимаю… Нет, не то как мы… Ай, да блин. Не могу я зацикливаться. Мне интересно что дальше будет.