Плохие новости

4

Стоя на южном углу Тридцать Шестой и Лекс в час ночи, ожидая пока приедет машина и отвезет на кладбище, Дортмундер так и не мог сообразить, как он в это все ввязался. Ему нужно было сначала выкопать могилу, потом закопать обратно. Как-то неправильно это. Это было низко, неправильно, не соответствовало его истории, образу, принципам. «Я слишком хорош для этого», — пожаловался он сам себе.

Келп, стоящий рядом с ним, был бодр и весел, как будто выкопать могилу было пределом его мечтаний.

— Джон, это же самое легкое задание, которое у нас когда-либо было.

— Это физическая работа, — сказал Дортмундер.

— Я знаю, — согласился Келп. — Это, конечно, недостаток. Но посмотри на это с другой стороны. Это ведь тоже нелегально.

— Больше мороки, чем нелегальности, — ответил Дортмундер, и в этот момент черный Эконолайн остановился напротив них. Водительская дверь открылась, и из нее показался статный мужчина в темно-сером костюме-тройке, белой рубашке и с темным узким галстуком. Его волосы были приглажены, как аккуратно выстриженная лужайка в Коннектикуте. Для Дортмундера он был похож на гробовщика.

— Энди! — позвал этот мужчина, голос у него был как у богатого мужчины с богатой прической, и он протянул свою представительную руку.

— Фицрой, — отозвался Энди и пожал руку. И потом Келп сказал: — Фицрой, это Джон, Джон, это Фицрой.

— Привет.

— Как поживаешь? — спросил Фицрой, улыбаясь своей блестящей и бодрой улыбкой. Он протянул Дортмундеру руку. И последнему она показалась похожей на куриную грудку в носке.

Келп сказал:

— Как раз вовремя.

— Естественно, — сказал Фицрой и повернулся к Дортмундеру: — Прости, Джон, тебе придется ехать сзади.

— Ничего страшного, — ответил Дортмундер. — Да и вообще, какая, собственно, разница.

Фицрой подошел к задней части машины и открыл дверь.

— Боюсь, кроме как на пол, сесть больше некуда.

Естественно.

— Ничего страшного, — повторил Дортмундер и на четвереньках вполз в машину, ощупывая грубое покрытие на полу.

— Все готовы? — спросил Фицрой, хотя он не ждал ответа, он просто хлопнул дверью. Дортмундер чудом успел втянуть ноги.

Он оперся левым предплечьем на деревянный ящик, тем самым освободив место для ног, смог разогнуться и сесть, правда в очень импровизированной позе лотоса. Затем он огляделся в полумраке.

Окон не было, только спереди: лобовое стекло и два окна со стороны водителя и пассажира сбоку. Сзади лежали две лопаты, катушка толстой веревки, еще что-то непонятное и этот длинный деревянный ящик…

Гроб. Из темно-коричневого дерева, как будто потертого, с пятнистыми медными ручками и слабым запахом подвала, как в теплице зимой, в общем, как из могилы.

Дортмундер убрал руку и положил на колено. Конечно, это же был гроб, который нужно положить в могилу, когда они вытащат настоящего хозяина оттуда. «И я», — подумал Дортмундер, — «должен ехать с ним всю дорогу до кладбища. Супер!»

Двое сидели спереди. Фицрой повернул налево на Лекс, потом еще раз налево на Тридцать Шестую и направился в сторону Мидтаун Тоннель. Темный город остался позади.

Это, определенно, вина Мэй. Пока она была против этой работы, было легко отказаться. Но как только она решила, что в этом есть что-то загадочное и, к тому же, платят тысячу, ровно столько, сколько он оставил в Спидшопе, ему ничего не оставалось делать. Он не был землекопом, или расхитителем могил, он даже не был приспособлен к физическому труду, но все это не имело никакого значения. Это была возможность получить тысячу долларов, и ее никак нельзя было упускать.

Ладно, он просто сделает то, что нужно, вернется домой с тысячей и больше никогда в жизни не притронется к лопате. В это время Келп и Фицрой, сидящие спереди, болтали о том, какая хорошая штука интернет — конечно, ведь в интернете можно познакомиться с такими парнями как Фицрой Гилдерпост, парень с лопатами — а Дортмундер и парень, лежавший рядом, не проронили ни слова.

Дортмундера осенило, что, если подтянуть колени и скрестить на них руки и положить подбородок на руки, то за двумя головами спереди он сможет рассмотреть город через лобовое стекло. Он также мог наблюдать за тем, что происходит у этих двух в зеркала заднего вида по бокам машины, ведь зеркала в самой машине не было, так как не было больше окон.

Они приближались к туннелю. Движение было небольшим. В основном, это были большие грузовики с номером 800 сзади, чтобы можно было позвонить и настучать на водителя, если он плохо выполняет свою работу. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь звонил по этому номеру? Звонил ли кто-нибудь по этому номеру, чтобы сказать, что водитель плохо выполняет свою работу? А чтобы сказать, что хорошо? И тут Дортмундер понял, как же скучно ему было, если он всерьез об этом задумывался. А ведь они еще даже не выехали из Манхэттена.

Они проехали туннель, и Дортмундер заметил, что ни на одном из застекленных полицейских постов не было ни одного дежурного. Даже самый закоренелый преступник мог с легкостью здесь проскочить. Дортмундер посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что за ними следует машина. Левая фара в этой машине была чуть тусклее. Он понял, что пора срочно вырываться из лап невыносимой скуки, так как пользы от этого уж точно не было.

Он выпрямился, перестал смотреть в зеркала и вклинился в беседу об интернете — речь шла о переписке по электронной почте — и спросил:

— Этот ящик, откуда путешествует?

Фицрой по инерции посмотрел туда, где должно быть зеркало заднего вида, чтобы увидеть пассажира сзади, потом он взглядом вернулся на дорогу и сказал:

— С запада.

— Правда? Долгий путь. А его не нужно, эм, засунуть в холодильник или что-то вроде того?

— Нет, — ответил Фицрой. — Этот товарищ был похоронен семьдесят лет назад. Не думаю, что с ним может что-то случиться.

— Да уж. А тот, которого мы выкопаем? Он тоже давно похоронен?

— На два или три года раньше, — ответил Фицрой. — Джон, ты не против, если я не буду выкладывать тебе всю суть операции?

— Да нет, — ответил Дортмундер, — я просто пытаюсь поддержать беседу.

Фицрой на секунду замолчал; оба и хотели, и не хотели говорить об этом.

— Это основная информация, на этом я, пожалуй, и закончу, — сказал он.

Они выехали из туннеля и подъехали к дорожному пропускному пункту.

— Прошу меня извинить.

— Конечно, — ответил Дортмундер. По крайней мере, он вежливый.

Фицрою понадобилось какое-то время, чтобы достать свой бумажник, достать оттуда пару купюр, передать их оператору и дождаться сдачи. Дортмундер снова опустил подбородок на колени, чтобы рассмотреть в зеркалах, что происходит на улице. И он увидел, что машина с тусклой фарой медленно приближалась к другому свободному пункту. Очень медленно. Должно быть, водитель пытается приготовить деньги пока едет. Это был серый Плимут Вояджер, пассажирский мини-вэн, пригородное транспортное средство, которое использовалось, в основном, для перевозки игроков Малой Лиги. Хотя сейчас в этой машине можно было разглядеть размытый силуэт лишь одного парня.

Наконец, Фицрой тронулся, и Дортмундер спросил:

— Так это и есть основная информация?

— Без этого наша операция провалится, — сказал Фицрой. — Но с ней, у нас все получится. Нам нужно соблюдать абсолютнейшую секретность, абсолютнейшую. Не стоит даже говорить и слова об этом вслух.

Келп сказал:

— Ты можешь смело рассчитывать на меня и Джона. Мы никогда никому ничего не скажем об этом.

— Да я даже и не сомневаюсь на этот счет, — уверил его Фицрой и, повернувшись к Келпу, улыбнулся. Глядя на Фицроя с конца машины, видя его улыбающегося в профиль, Дортмундер пришел к выводу, что он больше похож на голодного волка, чем на статного человека.

Всего десять минут по скоростной автомагистрали Лонг-Айленда и вот они уже ехали по кладбищам. Это был огромный некрополь, простирающийся через Квинс: различные кладбища, различных религий и этнических принадлежностей, расположенные рядом друг с другом, как костры на Великой Равнине. Чтобы добраться до нужного кладбища, им нужно было ехать до конца шоссе, потом съехать и вернуться по кругу чуть назад. Дортмундер, который опять скучал, потому что Фицрой не захотел продолжать беседу о своей афере, вернулся в уже привычную позу и теперь он наблюдал, как Плимут Вояджер с тусклой фарой показывал правый поворот, чтобы свернуть там, где собирались свернуть они.

Этот парень преследует нас? Дортмундер задумался, стоит ли сказать об этом Фицрою, может это нарушало их правило секретности и ему стоило сообщить об этом. Фицрой смотрел в то же зеркало. Он вообще часто смотрел по зеркалам, почти всю дорогу, поэтому, если бы в этом была проблема, он бы уже давно обратил внимание на эту машину. Если этот кто-то действительно преследует нас, Фицрой, наверняка, уже об этом знает.

Дортмундер продолжал переваривать эти мысли.

Проезжая по боковой улице, которая разделяла два кладбища, Фицрой сказал:

— На ночь тут все закрыто, что может быть немного проблематично для нас. Нам не нужно, чтобы кто-то знал, что здесь что-то произошло. К счастью, дальше есть дырка в заборе. Это не мы сделали. Кто-то постарался еще до нас. Возможно, дилеры, а может и просто любовники.

— Или вампиры, — добавил Келп.

— Хорошая мысль, — похвалил Фицрой. — Тогда скорее вурдалаки. Вампиры охотятся на живых. А вот вурдалаки предпочитают мертвечину.

— Собственно, как и мы, — поддержал Келп. — Ну, там, говядина и прочее.

Чтобы отвлечься от этого разговора, Дортмундер снова пригнулся, чтобы посмотреть в зеркала. Никаких фар, только свет от уличных фонарей; наверное, Вояджер все-таки куда-то свернул. А нет. Вот он опять появился. Он вынырнул из-за угла и тут же выключил фары.

Отличное место для парковки.

Дортмундер посмотрел вперед. Они ехали по ухабистой дороге, окруженной по бокам восьмифутовыми коваными заборами двух разных проектов, за которыми были видны надгробия. Дальше улица уходила под углом, и Дортмундеру казалось, что дальше земля уходит вниз.

Но дальше они не поехали. Справа часть забора осела внутрь, отделившись от одного из опорных столбов, сделав достаточно большой проем, чтобы через него мог пройти человек, или два человека в ряд, но не достаточно большой, чтобы через него проехала машина. Тем не менее, Фицрой развернул машину прямо к этому проему, цепляя обочину и тротуар, — и кто только додумался сделать здесь тротуары — и остановился близко к забору.

— А теперь, Энди, — сказал Фицрой, — вам с Джоном нужно будет оттянуть этот забор, тогда я смогу проехать. Как только я заеду, верните забор на место.

— Конечно, — сказал Келп и открыл свою дверь.

Фицрой сказал:

— Открой Джону дверь. Внутри нет ручки.

И снова как в магазине оптики в Спидшопе. Дортмундер выгнулся, чтобы уберечь спину, стараясь, лишний раз не облокачиваться на гроб. Наконец, Келп открыл дверь. Дортмундер выбрался из машины, и они вдвоем пошли к забору. Он был черный, из кованого металла с выступами в форме ромашек на вертикальных столбах на уровне живота и на уровне головы. Они подходят в качестве ручек. Как только парни взялись за «ручки», Дортмундер сказал, практически не шевеля губами:

— За нами следила машина.

— Я знаю, — ответил Келп, тоже практически не шевеля губами.

Забор, на удивление, достаточно легко поддался. Сначала было нелегко, но когда они подняли один конец с земли, он сдвинулся без проблем.

Тут было несколько могил, старых, с перекошенными надгробиями, но они не мешали проезду. Фицрой медленно их объезжал и остановился, когда доехал до дороги.

Дортмундер и Келп вернули забор в первоначальное положение, и Дортмундер сказал, не шевеля губами:

— Он любит абсолютную секретность.

— Точно, — поддакнул Келп, не шевеля губами.

Они вернулись к машине. Фицрой открыл свое окно и сказал:

— Тут недалеко, вы можете просто следовать за мной.

— Веди нас, — ответил Келп.

Фицрой медленно ехал по гравию, а Келп и Дортмундер шли сзади, разговаривая, не шевеля губами.

— Они могут делать все, что угодно, — сказал Дортмундер, — главное, чтобы у него были деньги.

— У него есть деньги, — ответил Келп. — Я видел, когда он достал кошелек на пропускном пункте.

— Они не заплатят, пока мы не поменяем гробы, — продолжил Дортмундер, — поэтому нам придется копать.

— А может это и хорошо, — сказал Келп. — Может их афера станет нашей аферой.

— Даже не знаю, — ответил Дортмундер. — Мне не нравится проводить время рядом с трупами.

— По крайне мере, они молчат, — ответил Келп, — и им можно доверять. Посмотрим, что будет дальше.

Перед ними зажглись стоп-сигналы, Фицрой развернул машину таким образом, что его фары осветили маленькое надгробие из бледного камня на старой могиле. Дортмундер и Келп обошли машину и прочитали:

— Молодой был, — прокомментировал Келп.

— В этом есть свой урок, — сказал Дортмундер.

Фицрой вышел из машины, подошел сзади и открыл двери. Он подошел к ним, неся в руках сложенный брезент, и сказал:

— Никто не должен знать, что мы здесь что-то делали. Мы расстелем этот брезент на соседней могиле, и всю землю будет складывать на него. Также я попрошу вас очень аккуратно снять дерн, чтобы мы могли вернуть его на место.

Возможно, кто-то скоро придет, чтобы выкопать его снова. Поэтому для аферы Фицроя нужен был кто-то с запада, чтобы он смог заменить настоящего Джосефа Рэдкорна. Почти семьдесят лет старина Джосеф лежал себе, никого не трогал, а тут его выселяют, да еще и ради какой-то аферы. Дортмундеру почти стало жалко этого парня.

Келп сказал Фицрою:

— Я говорил Джону, что этот парень умер молодым.

— Он был американским индейцем, с севера штата, — сказал Фицрой. — Знаешь, он был, скорее из тех, кто работает на небоскребах или на других высоких зданиях. В основном, это могавки, конечно.

— Он был могавком?

— Нет, он был из меньшего племени, которое контролировали ирокезы, — потакноби. Рэдкорн был сталеваром, поэтому его звали «Высокая сталь».

Дортмундер спросил:

— А потом что-то пошло не так?

— Он работал на Эмпайер Стэйт Билдинг, когда он только начал строиться, — пояснил Фицрой, — и одним ноябрьским днем начался дождь. Джон, помоги расстелить мне этот брезент.

— Конечно, — согласился Дортмундер.

Они расстелили брезент, а Келп достал из машины две лопаты. Дортмундер осмотрелся, никого не было, хотя он чувствовал, что кто-то рядом, и взял лопату у Келпа.