По ту сторону клинка: Дева орхидей

Глава XIV. В объятиях смерти

— Так что, твоя задача устранить их. Я желаю, чтобы это сделал ты сам. Так будет надёжнее всего, — старик поднял голову, капюшон дорожного плаща прикрывал его глаза, тем не менее, всё равно казалось, будто он устремил свой взгляд на небо даже сквозь ткань.

Пение лягушек смешивалось с могучими порывами ветра, что безжалостно управляли безвольными деревьями. Листва творений природы буквально надрывалась под его порывами и улетала в даль. Старик стоял молча, не ощущая ни холода, ни ветра, который пытался сорвать с него выцветший плащ, будто какие-то листья с очередного дерева.

Старик не дождался ответа и сам обратился к мужчине, что стоял недалеко от него, прислонившись к широкому стволу древнего дерева.

— Дуилиус, ты уже отправляешься? — холодный, совершенно безэмоциональный голос старика казался чем-то мистическим на фоне буйства природы.

До сего момента смотревший куда-то в сторону мужчина, повернулся и устремил на старика взгляд своих алых очей. Он опустил скрещённые на груди руки и положил одну из них на рукоять длинного меча.

— Не понимаешь зачем? — продолжил старец.

Мужчина продолжал просто смотреть, тем не менее старик прекрасно всё знал и понимал.

— Мы не можем игнорировать заказ, поступивший от столь важной персоны, которая, к тому же, одна из наших самых постоянных нанимателей.

Мужчина поправил чёрный дублет и проверил свой меч, затем вновь посмотрел на старца и, спустя некоторое время общего молчания, вдруг обратился:

— Они не воины, а значит это не мой заказ.

— Тем не менее, Дуилиус, она желает, чтобы исполнил именно ты. Ни один из них не должен выжить. Оплата будет превосходить даже убийства короля небольшого государства.

— Чем же ей столь помешали какие-то дети?

— Баланс. Всё в этой Вселенной должно быть в балансе. Он ни в коем случае не должен быть нарушен. Поэтому, именно ты и должен его восстановить.

Старец зашевелился и удерживая одной рукой капюшон, дабы его не сорвало ветром, последовал в сторону привязанных лошадей и небольшой нагруженной повозки. Не оборачиваясь, он произнёс:

— Я вынужден откланяться. Меня ждут дела в Филлении. Хочу посмотреть на это чудо.

Перебирая в воспоминаниях недавний разговор, мужчина спокойным шагом следовал вдоль холла, богато украшенного картинами, написанными популярными художниками, дорогими вазами из далёких краёв, и множеством других выставленных напоказ сокровищ дворца.

Ничто не привлекало его взгляд, прямой дорогой он следовал только за своей целью. Из-за угла появился караульный, остроконечный шлем которого склонился набекрень. Он даже и не подозревал, что ему в кои-то веки может понадобиться оружие. И в мыслях не было, что в чертоги султана может пробраться нарушитель.

— Сто… Что ты?!..

Не только неизвестный мужчина, но и яркая лунная ночь прокралась внутрь дворца. Они будто были сообщниками. Серебристые лучи проникали сквозь окна и своими призрачными лапами тянулись к любимым сокровищам султана, так и желая прихватить что-то из них. Один из этих лучей освещал мужчину, под серебром луны его и без того белые волосы светились, что делало его будто призраком. Алые глаза наполнены жаждой крови. Караульный застыл под этим взглядом и успел лишь помыслить о том, чтобы потянуться к оружию, но беловолосый мужчина не зря показался ему призраком коридоров дворца. Не прошло и мгновения, как красные, наполненные жаждой глаза, засветившиеся перед самым его лицом, стали последним, что увидел в своей жизни караульный.

Позолоченный расписной потолок даже не успел отразить то, что случилось под его богатством, брызги крови обагрили его, ослепили и без того туманный взор.

Всё тем же спокойным шагом мужчина, оставляя за собой кровавые следы, следовал к своей цели. Он проигнорировал покои султана и, добравшись до нужной двери, выбил хлипкий замок рукояткой меча.

— Что вы себе позволяете? — за столом работал человек в возрасте, обильно выпадающие волосы, неряшливая одежда и общий вид создавали образ скорее пленника.

Беловолосый мужчина приблизился к нему.

— Я всего лишь летописец! Это дворцовый архив! — под взглядом грозного воина писарь прекратил свою работу и вжался в стол, то и дело отводя глаза, но взгляд алых очей он игнорировать не мог.

— Где они?

— Я не знаю о чём вы. Я всего лишь летописец…

— Где?

— Пожалуйста, только не убивайте! Я не знаю о ч… — сердце летописца бешено колотилось. Обычно прикрытые глаза сейчас таращились на воина. Усталые мозолистые руки затряслись. — Вы… — продолжил он, но воин его оборвал.

— Я спрашиваю не летописца. Брата султана. Где? — беловолосый мужчина положил руку на рукоять меча.

Летописец нервно задёргался.

— Откуда вы знаете?.. Темница… — тем не менее сдался он. — Только жизнь… — его сердце колотилось всё сильнее. Писарь осознал, кто стоит перед ним. Его охватил ужас, какого он не испытывал в своей и без того невыносимой жизни. Его сердце не могло такого выдержать.

Беловолосый мужчина не стал дослушивать и вышел прочь из архива.

Писарь ещё несколько мгновений смотрел на дверь, но затем свалился и дёргаясь в конвульсиях испустил дух.

Темница находилась в одном из отдалённых уголков дворцового комплекса. Беловолосый мужчина и не планировал сделать всё тихо. Потому покинув чертоги и выйдя на улицу, он не удивился, завидев приближающиеся отряды стражи, что заранее направили свои алебарды в его сторону. Мужчина остановился и вдохнул свежий воздух, пьянящий аромат битвы завладел им.

Солдаты переглядывались между собой и медленным шагом приближались к странному воину. Авангард рассчитывал, что древковое оружие с лёгкостью сдержит его. Тем не менее странный вид незнакомца заставлял их ступать с осторожностью.

Один из стражников не выдержал и бросился вперёд за своим будущим вознаграждением. Но беловолосый воин, словно мираж, оказался уже в стороне от того места, куда ткнул своим оружием страж. От такого у алебардщика возникло желание протереть глаза, но не тут-то было, беловолосый воин перехватил древко и обрубил его. В следующее мгновение в голову стражника вонзился топорик его же алебарды. Для всех присутствующих это прозвучало словно гонг.

Авангард понёсся вперёд с боевым кличем, свет всех трёх лун отразился в чёрном клинке беловолосого воина, клеймор сверкнул, и линия невообразимого парирования заставила обладателей ближайших стражников запутаться между собой сложными переплетениями их изящных древковых орудий. Секиры одних алебард спутались с обухами или копейными остриями других. Стражники даже ничего не успели понять, вообразить подобный финт от какого-то вора было не в возможностях их ума. Остальные караульные обошли с фронтов и практически сразу же в беловолосого воина с нескольких направлений возжелали вонзиться острия, но он ушёл от атаки и быстрым бегом, словно поток воздуха сильфа, исчез за нагромождением грузовых ящиков. Но порывы ветра мгновенны, не успели караульные перевести взгляд, как беловолосый воин спрыгнул с одной из горок ящиков им за спины. Сверкание лунного полумесяца рассекло спины стражников. Скрежет металла разнёсся повсюду вокруг. Кровь хлынула из трещин их брони, будто магма из расселин.

Остальные караульные ужаснулись, бросив алебарды, они вытащили палаши и грудой накинулись на беловолосого воина. Перед ними будто вознёсся смерч, лезвия не достигли своей цели, вместо этого ближайшие к воину несколько стражей упали наземь, раздались крики их агонии, стоило им осознать, что они лишились ног.

Непредсказуемыми порывами потоков воздуха беловолосый воин перемещался от одного караульного к другому. Всё, что оставалось им увидеть перед смертью это блеск алых очей. Эта жажда поглощала их без остатка. Оставшиеся стражники уже не могли собраться так вместе, как в начале боя. Ужас происходящего охватывал их. Никогда в своих недлинных жизнях они не видели подобного. Кто-то бросился наутёк, кто-то кричал о подмоге. Несколько арбалетчиков уняли тряску рук и попытались нацелиться на беловолосого воина, он тут же заметил это. Сверкание отражения луны от его белых волос. Вскрики. Древесина арбалетов уже впитывала кровь своих бывших владельцев.

Убегающие караульные, охваченные страхом, нутром осознавали, что никто не уйдёт отсюда живым. Никто из тех, кто видел бойню. Беловолосое чудище не отпустит никого, кто его видел.

Последний юный караульный остановился и обнажил палаш. Ещё не так давно он радовался продвижению по службе, ведь удостоился охранять дворец самого султана! Как же он порадовал этим свою возлюбленную! Он взмахнул мечом по явившемуся перед ним беловолосому воину, но тот вонзил свой клеймор в землю и голыми ладонями перехватил клинок, что осмелился опуститься на него. Перевернув палаш и схватившись за рукоять, беловолосый воин пронзил голову юного стражника насквозь. Бездыханное тело свалилось на землю, а дух его, невеста уже никогда и не дождётся.

Беловолосый воин спокойным неспешным шагом последовал дальше. Вдалеке были слышны крики и визги. Где-то в стороне начался пожар, языки пламени покусились на серебристость удивительной ночи. Жажда крови не была унята, потому воин испытал облегчение, когда вход в древнее помещение темницы ему перегородил тяжеловооружённый мамлюк. Множество повреждений можно было увидеть на маленьких блестящих пластинах его тяжёлого доспеха. Остроконечный расписной шлем возвышался башней, а кольчужный подшлемник закрывал и лицо, что видеть можно было только его внимательные глаза. Широкие словно щиты наплечники явно пережили множество битв. И всё это в целом выдавало в нём бывалого воина, прошедшего немыслимое количество сражений.

— Стой, незнакомец! — мамлюк выставил руку вперёд в призыве остановиться.

Беловолосый воин, не колеблясь, продолжил движение вперёд.

Мамлюк начал заговор заклинания на местном наречии, мана стала вбираться в пространстве пред его ладонью и собираться в предстоящий выстрел магии.

Спокойный и сосредоточенный взгляд беловолосого воина впервые изменился. Спокойствие сменилось хмуростью, а сосредоточенность яростью. Алые очи сверкнули. Мамлюк ощутил пустоту внутри себя, будто очутился во сне, где вокруг нет ничего, кроме черноты, есть только ты сам. Но эта тьма обволакивает тебя и постепенно поглощает. Ты пытаешься кричать, но звук не то, что может спокойно пройтись по бескрайней тьме. Ещё мгновение и не остаётся ничего, кроме пустоты. Всем своим нутром мамлюк ощутил это и осознал, что его заклинание прекратилось. Вся собравшаяся перед его ладонью мана попросту испарилась. И он вообще не ощущал её нигде вокруг.

— В таком случае… — горделиво произнёс мамлюк и вытащил за золотую рукоять свою излюбленную саблю. Вместе с этим за его спиной вспыхнул огонь и буквально из ниоткуда, будто из недр самой земли, появилась огромная красная ящерица. Прокружив вокруг мамлюка, она опустилась на землю. Из-под чешуек вырывалось пламя, вокруг зрачков её чёрных очей буквально пылал огонь. Из пасти вырывался пар, даже мысли о том, что эта пасть в тебя вопьётся вгоняла в агонию ужаса большинство простых смертных.

— Ненавижу колдунов больше всего на свете, — беловолосый воин впервые что-то произнёс за эту дивную ночь.

— Я Анвар, мамлюк Его Величества и султаната Аксу! Не знаю кто ты, но ты поплатишься за всё, что сделал! Мой пакт с древней саламандрой — великим стихиалем, что издревле оберегает наш султанат, а также извечный спутник — моя сабля, имя которой ты и знать не достоин, остановят тебя! Знай же, ты столкнулся с тем, кто не менее силён, чем Золотые рыцари стран, откуда ты, похоже, прибыл, судя по твоему невежеству.

Мамлюк встал в боевую стойку, а саламандра навострила свой небольшой воротник, её глаза запылали, а пасть начала светиться всепоглощающим пламенем, что собиралось в луч, который должен был прожечь незнакомца насквозь и не оставить от него даже воспоминаний. Мамлюк издал боевой клич и бросился в сторону для фронтовой атаки, дабы отвлечь незнакомца.

Мгновение и весь огонь, опоясывающий гигантскую саламандру, потух, ящерица поводила головой из стороны в сторону и сейчас выглядела обычным переростком своего племени, а не могучим элементалем. Мамлюк заметил это, но не в силах уже был остановить удар, беловолосый воин молниеносно среагировал и захватил летящее на него лезвие сабли наклоненной крестовиной своего клеймора. Лезвие мамлюка застряло в ловушке меча незнакомца. Последовал удар локтем в висок, и мамлюк чуть было не упал, но сдержался и отступил назад, сумев удержать в руках свою саблю.

Мамлюк ретировался и вернулся к своему фамильяру. Ни тот, ни другой не понимали происходящее и нервно переглядывались. Даже могучий и великий стихиаль был загнан в угол.

— Прости, Анвар… — только и произнесла саламандра отчаянным и виноватым, но всё ещё могучим низким голосом. В отличии от своего соратника, она всё осознавала. Она ощущала, как питающая её сила попросту испаряется как из неё, так и всего вокруг.

Тяжеловооружённый воин оседлал свою саламандру, будто скакуна и вместе они бросились сперва на крышу одного из строений, затем на другую, и внимательно следили за незнакомым воином. Сражение подобных мастеров должно было закончиться мгновенно, так они решили.

Мгновенный бросок. Раскрытая пылающая ослепительным огнём пасть рептилии и прошедшая немыслимое количество битв шедевральная сабля нацелились на одного своего противника.

Яркая лунная ночь не могла быть посрамлена светом какого-то огня. Не имел он права покуситься на её серебристость.

Гигантская саламандра с грохотом рухнула не землю, а мамлюк упал недалеко от неё. Отсечённые громоздкие когтистые лапы сгорали в возникшем собственном огне. Беловолосый воин направился было уже в сторону поднимающегося мамлюка, но толстый хвост ящерицы обхватил и сжал его.

— Анвар, давай! — из последних сил закричал фамильяр.

Мамлюк сумел подняться, схватив свою саблю и поблагодарив друга за предоставленный последний шанс, он бросился вперёд с боевым кличем.

Но беловолосый воин выждал момент, поддел остриём клинка хвост древнего создания и разрезал его будто масло. Совершив пируэт, он прикрылся остатками хвоста от удара сабли, что впилась в отрезанный отросток. Он уловил шанс и сжал руки бывалого, но пострадавшего от падения воина с такой силой, что мамлюк не выдержал и отпустил рукоять.

Беловолосый воин изящно изворачивается и безмолвным выпадом пронзает череп древней саламандры, что собирается куснуть противника и спасти своего друга, пускай и ценой материального существования. Буквально в это же мгновение он совершает пируэт и другим выпадом пронзает и хозяина фамильяра. Мамлюк выхаркивает кровь. Он всё никак не может поверить в происходящее. Это и остаётся последней мыслью, что отпечаталась им на этой земле.

— Магия — это мираж, — спокойным тоном произнёс беловолосый воин и последовал в темницу.

Дуилиус следовал вдоль мрачных коридоров темницы, освещая себе дорогу блуждающим огоньком, хоть его глаза и замечательно справлялись с темнотой. Тем не менее эта привычка была востребованностью его соратников.

Пыточная в последние дни изрядно использовалась, как заметил беловолосый воин. Свежая кровь покрывала инструменты этого человеческого позора. Воин осуждающе оглядел их и в кровавом месиве заметил измученные до смерти трупы двоих детей. Где-то в углу комком валялась странно выглядящая отчасти порванная одежда.

Одно заклинание и позор человечества начал поглощаться огнём. Следы бесчинства и порока прикрылись и теперь просто исчезнут из этого мира. «Всё по канону человечества», подумал беловолосый воин.

Разрезав замок одной из камер, он обнаружил внутри двоих подростков. Мальчика и девочку. Они вылупились на него недоумённым взглядом, а затем с недовольным видом произнесли:

— Why so long?

— Are you here to save us?

Беловолосый воин безмолвно извлёк чёрный клеймор и опустил его на девочку. Обагрившееся кровью лицо юноши исказилось в вопле.

— Whatare you doing?! — юноша кричал и отползал назад.

Но следующее мгновение стало последним и для него.

(Хакуро Татибана)

Очередной урок алхимии проходил достаточно уныло. Но дело было не в предмете, совсем не в нём, а в том, что для меня, привычного к технике и максимум лабораторкам в школе, процесс варки зелий выглядел слишком сложным и мудрёным. Не понимая ни ингредиентов, ни странной отсталой утвари, ни процессов происходящих со всем этим добром, интереса возникнуть в происходящем и не могло. В чём взаимодействие всех этих вещей? Слишком сложная и занудная обработка вызывала тоску. Даже готовка не казалась уже чем-то столь сложным и нагруженным, как варка этих зелий. Я совершенно ничего в этом не понимал. И, конечно же, в такой ситуации интереса возникнуть не могло, а только раздражение.

— Хакуро, ты не суп варишь! Внимательнее! — профессор алхимии Бьёрк Холла был тут как тут. Он смотрел на меня с недовольным видом, поправив круглые очки, он отправился приглядывать за другими студентами.

Именно то, о чём я и думал. Лучше бы я варил суп… Мы обрабатываем эти ингредиенты уже не первое занятие. Все эти термообработки, сушки, вымачивания. Как можно какое-то одно зелье варить несколько занятий и часами ждать эти процессы?! Вот бы сейчас мамин мисо-суп… Если так подумать, за свою короткую жизнь я даже не успел попробовать мисо, приготовленный Микой! Я не заметил, как погрузился в воспоминания, пока можно было взять перерыв во время как раз всех этих процессов…

— Чернолистик! — позвала меня Эмэру. Казалось, этот ангельский голосок прозвучал наяву, так мил он мне был, но это всего лишь воспоминания чудесной весны последнего класса средней школы. Пускай и дорогие сердцу.

Эмэру нагнулась и заглянула из-под низу в мои опущенные глаза. Это было буквально начало тех времён, когда мы стали гулять вместе. Всё вышло само собой. Обратная дорога из школы. Возвращение рядом. Редкие разговоры. И вот, мы уже идём домой вместе. Эмэру о чём-то весело стрекочет, а моя неприязнь к её поведению переходит в некие тёплые чувства. И вместо раздражённости её голосок начинает становиться нектаром для моих ушей.

Эмэру начала что-то весело рассказывать, а я просто слушать и изредка поддакивать. Я даже не всегда воспринимал о чём именно идёт речь, тем не менее сам факт разговора с ней и даже просто её присутствие делали мой мир ярче и теплее.

За окном поезда мелькали огни фонарей, растягивающиеся в линии света. В бескрайнем количестве окон многоэтажек и небоскрёбов горел свет. Мысли о том, что у многих из них семьи сейчас весело готовят ужин и собираются за семейным столом вызывали ощущение уюта, а не безжизненной бетонной пустыни. Огромное количество неоновых вывесок и светящихся реклам создавали немыслимое количество света. Огни исчезли. Речушка за окном, на каменных ступеньках набережной которой мы любили проводить время, безмятежно двигалась по указанному ей пути. Эмэру часто шутила, что я излишне спокоен, прямо как эта речка.

Вообще, в тот день мы должны были возвращаться на велосипедах. Мне всегда эта картина казалось немного жуткой. Немыслимое количество велосипедов под навесами создавали картину, будто неряшливое количество труб непонятного устройства были соединены в единую машину. Стоило нам прийти на нашу школьную велосипедную стоянку, как Эмэру расстроенным голосом заявила, что её велик сломан и поехать на нём она не сможет. С милым и упрашивающим лицом, раскрыв выразительные большие тёмные глаза она уставилась на меня этими вопрошающими драгоценными камнями. Естественно, я не мог воспротивиться, и возвращаться нам пришлось на метро. Тем более, задержавшись в школьных клубах, ехать домой мы вынуждены были довольно поздно.

Наша остановка. Эмэру указала глазками, но я и так знал, что наша станция. Мы выпрыгнули из поезда и медленным шагом двинулись по платформе. Жили мы на одной улице, пускай дома и находились на приличном расстоянии друг от друга. Оба в частных, хотя дом Эмэру выглядел богаче. Но её никогда это не смущало. Как и меня.

Я почувствовал, как Эмэру двинулась в сторону и подтолкнула меня бёдрами. И затем что-то затараторила. Я совершенно не понял этот игривый жест, потому никак на него не отреагировал.

Вот и снова, она пихнула бёдра и покосилась на меня выразительными глазками. Я пытался вспомнить о чём шла речь, чтобы поддержать разговор, но увидел, что от этого она только сильнее разозлилась.

Некоторое время мы так и продолжали свой путь домой. Но она повторила своё действо и выставила вперёд свою пятерню, чуть ли не перегораживая мне дорогу. Поначалу я подумал, что она и хочет меня остановить. Но она бессловесно продолжала идти. Я разглядел её растопыренные пальцы, аккуратно подстриженные длинные ноготки покрыты бесцветным лаком. Была мысль, что я должен что-то похвалить, потому что я слышал, что женщины часто жалуются на мужчин, что те не замечают в них какие-то фундаментальные изменения, а они так и томятся в ожидании комплимента. Но я искренно не понял, что именно.

— Чернолистик… — в голосе Эмэру ощущалась небольшая озлобленность, скорее характерная ей только в шутку.

Я нервно засмеялся и почесал голову. Эмэру не оценила этот жест и посмотрела на меня с укором, словно я предал всё её доверие.

— Возьми меня за руку! — словно гром среди ясного неба прозвучал ангельский голосок Эмэру.

Я даже не мог ожидать, что дело именно в этом. Перепугавшись, я сперва потерялся в том, что должен был сделать. Мне, конечно же, очень этого хотелось, но я не позволял себе даже осмелиться подумать о таком. Желая просто закрыть глаза и ничего не слышать, и не чувствовать, я протянул руку. Подушечки пальцев коснулись чего-то мягкого и бескрайне нежного. Я провел ими по этой поверхности Эдема.

— Щекотно! — засмеялась Эмэру.

Наши пальцы коснулись друг друга, и сперва будто перепугались, отпрыгнули друг от друга, но затем вновь соприкоснулись и в тёплых чувствах переплелись, будто лозы диковинных растений. Невиданное нежное чувство обволакивало мои пальцы, будто я погружался в мягкость райских облачков. Её гладкая кожа казалась просто нечто предательски чужим для этого мира. Аромат амброзии, достойной греческих богов. Наши лозы окончательно переплелись, и я ощутил мягкость её ладошки, будто я весь сам прыгнул на облако, всецело расслабившись и предавшись одним лишь чувствам.

Вместе с Эмэру мы шли настолько медленно, что будто уже и не двигались. Наше время остановилось и хотелось продержать этот момент таким как можно дольше. Только бы он не заканчивался. Мы знали, что придёт момент расцепить руки и прощаться до завтрашнего дня. Но это чудесное ощущение, пребывание в нём, мы желали удержать возле нас как можно дольше. Соединённые руками будто в единое целое, опьянённые чувствами, мы весело болтали как ни в чём не бывало, даже меня прорвало на слова. А маленькие мягкие, словно ладошки Эмэру, листочки сакуры плавно опускались везде вокруг нас. Один из них приземлился на макушку Эмэру. Не расцепляя нашу связь, другой рукой я снял этот листочек и показал Эмэру. Она засмеялась.

Известие об окончании урока алхимии прервало мои чудесные воспоминания. Надо было собираться. Я чертовски устал и хотел просто свалиться в постель хотя бы до ужина.

Сегодня утром до занятий я посетил библиотеку в надежде застать там Милену. Пожалуй, она была одним из главных её обитателей. Мои надежды оправдались. У меня был к ней вопрос, а на что-либо связанное с книгами она всегда была искренне рада ответить. Хотя тематика требуемой мне литературы её насторожила. Она строго на меня посмотрела, словно оценивая мои намерения, но тем не менее помогла найти нужную и вручила её мне со словами: «Только без глупостей, хорошо?» Я лишь поклонился ей, что, впрочем, уже перестало удивлять Милену и удалился за один из столов читать со своими словариками, что мне стали братьями. Она не стала меня преследовать и занялась своими делами в стороне.

Я двигался в сторону своего корпуса и обдумывал то, что узнал.

А интересовала меня тема этих Священных Дуэлей. К моему расстройству я тогда всё верно услышал — отказаться от неё нельзя, если она уже назначена. Но меня успокоил другой факт: изначальное согласие на вызов никто не отменял, как и то, что для дуэли нужен веский повод. Именно от него и зависела возможность изначального отказа. Никто не мог никого вызвать с бухты-барахты. У меня буквально отлегло от сердца, и я почувствовал некое облегчение. Ведь значит, что всё это время я всё делал правильно! Если не вступать ни в какие конфликты, подальше держаться от любых проблем, в стороне от любых потенциальных их зачинщиков, то никакая дуэль мне и не светит! Нужно просто плыть по течению и всё!!! Именно то, в чём я так хорош! Перед глазами всплыло лицо Мейбл, молящее о помощи. Меня передёрнуло.

Священная Дуэль — это очень древняя традиция. Даже старше самой академии или местных религий. Её упоминания всплывали ещё буквально с античных времён. Потому она не стеснена какими-либо внешними рамками, а только собственными небольшими правилами. Не все желают придерживаться столь старой традиции. Как я понял, в особенности меньше всего таких среди людей, так или иначе касающихся религии или дворянских сословий. Тем не менее многие всё равно её придерживаются, в особенности, конечно же, если причисляют себя к военному ремеслу. А если уж дело касается войн, то тем более мало кто возжелает пренебречь подобным простым и изящным решением. За которым ещё и бог проследит. Если, конечно, боги тут вообще существуют, в чём я крайне сомневался. И не только из-за слов Витуса, что тоже утверждал именно об этом.

Если кто-то осмелится назначить Священную Дуэль, не имея на то веской причины, и попытается навязать согласие своему оппоненту, то в независимости от того, что произойдёт дальше, умрёт кто-то из них или нет, случится уже дуэль иль нет, по душу зачинщика явится сам Бог Войны Рур'киду. Он спустится со своей высокой заоблачной горы — Ямахор, на удивление созвучное с японским やま[1], и лично покарает зачинщика, забрав его душу служить ему, или быть частичкой его боевого плаща, что состоит из таких же несчастных душ. Известие, что нельзя просто так попасть в эту кошмарную ситуацию было лучшим за последнее время…

Мидий сидел на своей кровати и листал письма. Я поздоровался с ним, взобрался и просто плюхнулся на свою кровать в попытках расслабиться после тяжёлого дня.

Мышцы ныли, голова гудела. Мысли заняты всем, через что я прошёл в последнее время. Чувство вины взялось за новые попытки отравить меня своим ядом, но я попытался отогнать их, чтобы хоть немного отдохнуть.

Я даже уже не мог просто переварить и усвоить всю новую для себя информацию. А уж тем более если дело касалось предметов местной академии…

А ещё вскоре предстояли занятия некромантией!

Тот самый первобытный страх вновь начал завладевать мной, будто у меня и не было контроля ни над своим телом, ни над мыслями. Хотелось отвлечься от него чем угодно!

Я заметил, что Мидий уже хотел было обратиться ко мне. Я думал воспользоваться таким шансом. Но было не суждено…

Констанций вбежал в наш корпус. На его лице страх, что так знаком мне был в последнее время. По его виду невозможно было понять в каком он состоянии: подавленном отчаянии или агрессивной ярости. Тем не менее глаза выражали печаль и обеспокоенность. Он подбежал к нам с криком:

— Мейбл сбежала!

Дружеские чувства неведомым образом пересилили нежелание вмешиваться в произошедшее. Мне не хотелось остаться одному в этой Чёрной Академии Диссании, рассорившись с редкими друзьями. Потому я побежал вслед за Мидием и Констанцием. Я видел, что не одни мы такие. И не только среди студентов, я заметил и представителей преподавательского состава. Значит всё было серьёзно…

Оседлать коня я не мог, да и желания особо не было. Коневодство, наверное, нам ещё только предстояло на будущих занятиях. Мидий прекрасно понял моё замешательство и протянул руку, чтобы помочь взобраться на его коня позади него самого. Кое-как управившись, я взгромоздился. Мидий дёрнул поводья, и наш конь показал нам всю свою силу и скорость. Констанций двигался на своей лошади подле нас и пытался что-то кричать.

По разные стороны позади нас я видел других студентов. Я не ошибся. Впрочем, как и насчёт преподавателей. Вороной конь ректора Ксерона шёл впереди всех нас, не сумел он встрясти своей гривой, ввиду того, сколь она была коротка. Хотя так и казалось, что, вырвавшись на волю он особо этого желает.

За Мейбл образовалась целая погоня.

Я не понимал кто, как и откуда понимал куда нам нужно. Похоже, Констанций тоже уже терялся. Когда мы добрались до оазиса, я уж было подумал, что след потерян и на этом всё. Но ректор Ксерон не остановил своего вороного, а указал рукой на восточную сторону, где я никогда не был. Потому что Куллан запрещал идти в ту сторону, говоря, что там опасно. Опаснее местных плотоядных растений навроде Маргариты?! Трудно было поверить. Мы последовали за ректором. Миновав оазис, мы вновь оказались в песках. С одной стороны, я радовался тому, что оседлали мы не верблюдов. Кататься на нём мне пока ещё не приходилось, а страх неизведанного свойственен человечеству по его натуре.

Спустя некоторое время на горизонте показались то ли камни, то ли что-то навроде них. Поднявшаяся от погони туча песка заслоняла обзор. Когда мы стали чуть ближе к тому месту, я осознал, что это обрыв. Недалеко от него виднелась женская фигура рядом с упавшим на песок конём. Девушка наклонилась над ним словно в попытках что-то судорожно предпринять. Ею и была Мейбл.

Погоня окружила девушку. Кони, будто коршуны завладевали пространством вокруг, а всадники покидали седло.

— Её конь мёртв, она уже никуда не уйдёт, — гласно объявил ректор Ксерон. Его голос ясно показывал то, как он наслаждался процессом охоты.

— Пожалуйста! — судорожно повторяла Мейбл, обращаясь в крике не пойми к кому.

— Тише, чёрная рыцарша, тише, — ректор Ксерон выставил перед собой руку и стал к ней приближаться.

— Не подходите! Пожалуйста! — Мейбл кричала в истерике и плаче.

— Ну и что тут у нас происходит? — вновь обратился к ней ректор.

Некоторое время молчания и всхлипы девушки ничем не прервались.

Констанций вышел вперёд, но Мейбл остановила и его.

— Будто чешую с дракона содрали, что и правда вообще происходит с вами обоими, Констанций?! — Мидий крикнул нашему другу, но тот даже не поворачиваясь попросил нас рукой то ли остановиться, то ли замолкнуть.

Брат попробовал вновь позвать сестру, но она не реагировала и лишь делала шаг назад супротив его шага к ней.

— Хакуро, ты что-то знаешь? — Мидий посмотрел на меня. Я помотал головой. — Вот и я нет. Стыдно, будто голая принцесса и занавес упал. Ничего не понимаю!

— Мейбл, давай вернёмся! Отбудешь наказание и всё забудется! — Констанций кричал своей сестре, но та в плаче мотала головой.

Вперёд вышел тот, кого здесь просто не должно было быть. Он не имел на такое право.

— Дорогуша, пора домой. Чего с тобой такое? — на лице Годрика сияла ухмылка.

Глаза Мейбл расширились и даже со своего места я услышал всхлипы. Она упала наземь и попятилась.

— Ну ладно, хватит. Девка спятила, — быстрым шагом ректор Ксерон двинулся вперёд.

Годрик выбежал перед ним.

— Прошу, господин ректор, обождите немного. Позвольте я попробую.

— Позволяю, — Ксерон отступил назад.

Констанций зло взглянул на Годрика, но, к сожалению, тоже уступил ему под взглядом ректора.

Я видел, как Мейбл пытается встать, но затем замечает медленно приближающегося пригнувшегося Годрика.

— Ну дорогуша, тише, тише. Пойдём домой спатки.

Годрик производит несколько шагов.

— Ты ведь хорошая девочка? Была ты о-о-очень хорошей и послушненькой.

— Ты о чём-то знаешь, чёрный рыцарь Годрик?! — надменно спрашивает ректор Ксерон, удалившийся к своему вороному.

— Мы немного повздорили, да и всё. Правда, Мейбл? Ты ведь не обиделась?

Мейбл на несколько шагов приближается к пропасти.

— Сейчас-то ты ведь уже вполне рада и довольна? Ну выиграл я спорчик, а ты даже плохого наказания за проигрыш не получила!

Годрик становится ещё ближе к Мейбл.

— Слышь, малой… Хакуро. Ты ж видел, правда ничего страшного не было? Девочка истерит, давай вернём её домой, — Годрик поворачивается ко мне и нагло подмигивает.

— В смысле?! О чём он? — звучит злой крик Констанция.

Я ощущаю себя совсем потерянным и не знаю ни как реагировать, ни что ответить. Констанций подходит ко мне и хватает за рубаху.

— Выкладывай! Что там произошло! — Констанций начинает зло меня трясти.

— Хва-а-а-тит!!! — раздаётся затяжной визг Мейбл, и впоследствии сменяется рыданиями. — Хватит… хватит… хватит…

Констанций тащит меня за собой, и мы тоже постепенно приближаемся к Мейбл. Друг тянет меня за рубаху и кидает перед собой на песок.

— Раз знаешь, то и помоги вернуть её домой. Говори, что случилось, и порешим на том!

Я вижу Мейбл буквально перед собой, а Годрик в стороне. Я слышу его тихий голос, словно он намеренно выжидал момент, чтобы сейчас могли слышать мы оба.

— Ты ж тоже получила удовольствие? Уже не отбрыкаешься. Стала моей шлюхой, так смирись, женщина.

Мейбл издаёт вопль плача и делает несколько шагов назад. У меня возникает желание броситься вперёд, ведь я нахожусь ближе всех. Но чувства внутри останавливают. Не вмешиваться… Главное не вмешиваться — звучит голос внутри меня. Тогда всё будет хорошо. И я опускаю тянущуюся к Мейбл руку.

Наши глаза буквально соприкасаются, я вижу её молящий взгляд. Скажи… Скажи… Скажи… Я чувствую это слово, что она ждёт от меня. Но так тяжело даже думать об этом. Я не сумею найти в себе силы. Даже просто огласить о том, что видел и что произошло. Мейбл всё понимает. Затем она делает свой последний шаг…

Мейбл падает с обрыва. Я слышу визг, что оставляет шрам на сердце. Годрик рядом истошно хохочет.

Крики подбежавшего к пропасти Констанция. Мидий трясёт меня за плечо…

Друг дёргает меня, чтобы я поднялся, и мы вместе подбегаем к обрыву. Пропасть очень глубокая, и не всех её участков достигает свет, а самое дно и вовсе поглощено темнотой. Мейбл нигде не видно. Я слышу странные стрекотания и трески где-то явно не на дне гигантского каньона. Шумы, словно перебирания лапок. Клац-клац, раздаётся с другой стороны. Издаётся жуткий женский вопль агонии.

— Не-е-ет!!!

Звуки рвущегося и ломающегося. Я не выдерживаю и меня вырывает на песок. Я вижу ненависть в глазах Констанция, спустя несколько мгновений со слезами в уголках глаз он удаляется прочь. Мидий стоит между нами поглядывая то на одного, то на другого.

Где-то недалеко голос ректора Ксерона:

— Никто не имеет право просто покинуть Чёрную Академию Диссании. Жаль, но девчушка сама виновата. Каньон Смерти место, куда не следует приближаться никому из вас. Все вы, запомните об этом. Иначе вас, как и её, сожрут обитающие там твари. А они, поверьте, кровожаднее большинства из тех, о ком вы узнали на лекциях профессора Дрейдеса. Из него никому не суждено выбраться. А достигнуть одного из его краёв и подавно. Это темнейший уголок всей этой пустыни. Всей Диссании. Такое вот оно место — Каньон Смерти.

Рядом со мной неожиданно возникает Даги и помогает мне подняться. Когда он только успел? Я вытираю подбородок рукавом, ничего другого и не остаётся.

— Стены этой академии никому не покинуть живым, не окончив её, малой. Как я вижу, духи песков и правда присматривают за тобой, — не смотря на сказанное я не могу уловить в его словах никакой искренности.

Я вижу, как подруга Годрика — Катрин подходит к обрыву вместе с ещё несколькими студентами.

— Ну и позорище, — Катрин харкает в пропасть.

А верещание и стрекотание внизу Каньона смерти так и не смолкает…

[1]山 (やま) — «яма» гора на японском языке.