Подношение для истины

Глава 15: jus vitae ас necis

Право распоряжаться жизнью и смертью.

Часто ложь становится не только попыткой манипуляции, но и способом выжить. Детям с ранних лет твердят о недопустимости вранья, угрожают растущим носом, обещают оставить без сладкого и ругают. Взрослым — угрожают. Чтобы избежать подобной участи — нужно научиться врать. Однако не стоит верить байкам о том, что лжецы избегают прямого взгляда в глаза, их зрачки сужаются, а руки сами тянутся к телу, чтобы закрыться физически. Искусный лжец никогда не проявит свою «истину» подобным путем, а уж тем более, не станет чесать нос, как твердит «Синдром Пиноккио». Тем не менее практика часто отличается от теории, а многие люди, сталкиваясь с чужим холодным взглядом, забывают, как дышать, что уж говорить о правдоподобной лжи.

Так и Ася никогда не думала, что перед лицом опасности вычеркнет из памяти даже собственное имя. Строгий требовательный голос человека, который точил ножи с их первой встречи, стал решающим. Ася поняла, что попала в ловушку. И сейчас вокруг не было никого, кто помог бы ей выпутаться из клубка интриг и соперничества.

— Так что ты прячешь под одеждой?

Сердце забилось в груди так, словно вот-вот вырвется наружу. Миллионы оправданий закрутились над головой Аси, но ни одно не было убедительным. Все слова вдруг показались бессмысленными — от зоркого стального взгляда Ксении не уйдет ни одна деталь, она обязательно вычислит ложь. Легкие сжало стальной хваткой страха, и дышать вдруг стало тяжело.

— Ничего, — выдохнула Ася, не оборачиваясь.

Ответ не устроил Ксению. Кажется, наоборот, только разозлил. Женщина торопливо подошла к Асе и резко схватила девушку за руку. Она дернула Асю словно тряпичную куклу, оборачивая лицом к себе, и вгляделась в ее глаза с подозрением.

— Да что ты? Может, мне самой проверить? — ее длинная тонкая рука взметнулась вверх, но Ася тут же откачнулась в сторону, глядя на послушницу с недоумением.

— Ты что?! Я же сказала, ничего.

— Как же мне надоела твоя ложь, — гневно выдохнула Ксения. Она сжала руку на запястье Аси сильнее, отчего девушка сморщилась и попыталась вырваться. — Какая же ты дрянь. Почему Коэн до сих пор этого не заметил?

— Ксения, отпусти меня, — прошептала Ася и все-таки вырвала руку из ледяной хватки. Нужно было как-то успокоить послушницу, но это казалось нереальным. Для Ксении подвернулась прекрасная возможность выместить свой гнев, копившийся в ней неделями. — Я вышла в библиотеку!

— Ты либо дурная, либо… — Ксения замолкла на полуслове. Она едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик. — Думаешь, я поверю, что каждый раз после отбоя ты бежишь по туалетам и библиотекам?

— Мне нечего скрывать.

— Тогда расстегни рубашку, — потребовала женщина и выжидающе скрестила руки на груди.

— Не буду, — упрямо возразила Ася, сжимая папку под одеждой еще сильнее. Кончики пальцев закололо от страха. Казалось, что Ксения не отпустит ее живой.

«Надо ее отвлечь… Напасть в ответ», — подсказало вдруг сознание, и Ася нерешительно заговорила:

— Твоя зависть переходит все границы.

— Ха! Зависть?! — ошеломленно выдохнула Ксения.

— Ты невзлюбила меня с тех пор, как я начала общаться с Андреем, а после моего нового ранга — возненавидела. Так ты мне мстишь? Это не очень религиозно…

— Плевать мне на тебя и твои достижения! Ты как была никем, так и осталась. Даже с новым рангом!

— А кто ты, Ксения? Я добилась всего за неделю, пока ты месяцами шла к своей шаткой власти. Кто из нас «никто»?

Звенящий звук пощечины разразил мертвую тишину коридора. Ася ошарашенно схватилась за свою щеку, уставившись на Ксению, лицо которой растянулось в немой ярости. Женщина отошла на шаг, будто сама не верила в то, что сделала, и сжала дрожащую ладонь в кулак.

— Ты — просто шлюха, — выплюнула она. — Теперь мне ясно, как ты получила должность. Кичишься тем, что трахаешься за повышение?

— Я ни с кем не трахалась, а ты только этого и ждешь, — холодная ярость закипела и в Асе. Она почувствовала, как горло сжалось от боли, и не сдержалась от ответного удара. — Я видела, как ты пускала слюни на Андрея после нашего поцелуя.

— Что ты несешь?!

— Мне надоел этот цирк, — Ася собрала все силы в кулак, решаясь добить Ксению. — Еще одно слово в мою сторону — и я расскажу Отцу о всех твоих грязных высказываниях и обвинениях. Ты поняла меня?

— Угрожаешь мне?! Ты не в том положении!

— Уже в том. Отступница, как и ты, — Ася небрежно дернула головой. — Все. Я ухожу в комнату.

Нужно было срочно отступать, и Ася решилась на блеф. Она никогда в жизни не стала бы угрожать положением или своими связями (которых по сути и не существовало). Однако действовать с Ксенией нужно было также, как и Ксения с другими. Холодное высокомерие стало маской, а резкие слова — оружием.

Но, кажется, пустых угроз было недостаточно. Когда Ася сделала шаг, полный напускной уверенности, обратно в коридор, Ксения словно опомнилась и резко схватила Асю за плечо. Женщина грубо дернула ее обратно.

— Мы не закончили, — прошипела она, припечатывая Асю к мраморным толстым перилам. От резкого удара девушка развела руки в стороны, пытаясь ухватиться за камень и удержать равновесие, и громоздкая папка тут же выскользнула из-под полов рубашки. Ксения ошеломленно охнула и тут же потянулась за ней, но Ася опередила ее и подхватила папку в полете, вновь прижимая к груди. — Я знала! — гневно вскликнула Ксения и схватилась за края пластиковой обложки. — Дрянь, думала обмануть меня?! Я сейчас покажу это Отцу! — ее хватка становилась все сильнее, и Ася попыталась вырваться. Она что есть силы прижала документы к груди и резко вывернулась, плечом толкая Ксению в грудь. Длинные пальцы послушницы на секунду разомкнулись, и этого хватило, чтобы женщина, потеряв равновесие, кубарем полетела с лестницы.

Ксения не кричала, она даже не успела понять, что произошло. Ее нога соскользнула со ступеньки, и женщина безвольно полетела вниз, неловко размахивая длинным руками. Столкнувшись с холодным мрамором, ее голова глухо ударилась о камень, а шея, неестественно искривившись, почти оглушительно хрустнула. Тогда, кажется, Ксения потеряла сознание. Ее тело тряпичной куклой слетело с пролета на деревянный пол холла и обездвижено замерло.

Ася в ужасе закрыла рот руками. Она чувствовала, как удары сердца гулко отдаются в голове, а кожа покрылась испариной. Она не могла пошевелиться и даже вздохнуть до тех пор, пока вокруг головы Ксении не появился кровавый ореол. С каждой секундой он разливался все больше, пропитывая собой дубовые половицы.

Папка с документами глухо ударилась о мрамор лестницы. Дышать было почти невозможно, но Ася стремглав бросилась вниз. Она должна была помочь Ксении, привести ее в чувства, убедиться, что с послушницей все в порядке. Однако ужасающая догадка все ярке всплывала перед глазами.

Когда Ася почти добежала до Ксении, из зала послышались приглушенные голоса. Во вновь воцарившейся тишине они слышались почти идеально.

— …кто-то есть?

— Я тоже слышал. Надо проверить.

В этот миг Асю словно схватили с двух сторон, разрывая ее на части. Девушка, объятая ужасом, заозиралась по сторонам, глядя то на папку, то на Ксению. Счет шел на доли секунды, и нужно было срочно принять решение. Ася чувствовала, как обессиленно подгибаются ноги, как трясет все тело и грудь сжимают невидимые когти паники. С каждой секундой звук шагов все четче отзывался в голове, а кровавая кромка вокруг тела Ксении увеличивалась.

В следующее мгновение шероховатый пластик оказался в холодных окоченевших руках Аси, которая, пытаясь справиться с накатившей слабостью, скрылась в полутьме коридора. Через несколько секунд девушка беззвучно захлопнула дверь в свою комнату, сгибаясь от нестерпимой боли в груди. Она не слышала ни как в холл зашли люди, ни как они нашли Ксению, ни что они сказали о ее состоянии.

Ночь была бесконечной. Налитое свинцом тело проваливалось сквозь жесткий матрас, оставляя за собой выжженный силуэт. Но глаза оставались кристально чистыми и не закрывались ни на секунду. Мысли в голове кричали, оглушительно закладывая уши. Хотелось сжать пальцами голову и продавить ее так, чтобы задушить все чувства и эмоции в утробе. Проломить. Также как череп Ксении.

Ее призрачная тень словно стояла в дальнем углу комнаты, презрительно наблюдая за своей убийцей. Убийца. Слово-приговор. Ее блестящие в ночи серые глаза налились кровью, а тонкие губы были растянуты в немом вопросе: «Почему?».

Почему-то в комнате стало на десяток градусов холоднее, и тонкое одеяло никак не согревало тело, что лихорадочно дрожало. Скрюченные ледяные пальцы до боли сжимали ткань водолазки, пытаясь унять болезненный озноб. Раскаленные тиски сжали горло, голову, повязали по рукам и ногам. В ушах стоял звон, и казалось, что дверь в комнату вот-вот отворится, чтобы позволить Ксении забрать Асю за собой. Но у боли, что затопила собой сознание девушки, не было границ. Она багровым венцом разрасталась все глубже в теле, поглощая своим отчаянием очередную душу.

Ася не встала ни на подъем, ни на утреннее собрание и завтрак. У нее почти не было сил даже на дыхание, и это казалось справедливым. От навязчивых шумных мыслей, что витали над девушкой всю ночь, остались лишь рваные обрывки. Они метались, сталкивались друг с другом, кричали и…умирали. Как Ксения.

Когда Алла вернулась с завтрака и застала бледную как смерть соседку, она решила ее растормошить, поделившись новостями:

— Я сказала, что ты заболела. Но ты бы слышала, что говорят послушники, — Алла неодобрительно покачала головой. — Не знаю, правда это или нет, но ходят слухи, что Ксения ночью крякнулась.

Ася едва сдержала судорожный всхлип. Она медленно повернула голову к соседке и уставилась на нее глазами, полными слез. Алла нахмурилась, наблюдая за такой реакцией.

— Да ладно тебе. Это же бред. Ксении просто не было на собрании и завтраке, вот и все. Но это же Ксения, что с ней могло произойти? Нам не может так свести.

— Угу, — слабо прошептала Ася, оборачиваясь к стене. Она крепко зажала между зубов указательный палец, чтобы сдержать рыдания. Груз, что свалился на нее ночью, был слишком велик.

Ася смогла подняться с постели только к обеду, когда поток мыслей прекратился вовсе. Она ощущала оглушающую тишину и ледяное безразличие. Будто робот, девушка на автомате делала то, что должна. Ела, разбирала книги в библиотеке, слушала Отца на вечернем собрании. На все Ася будто смотрела со стороны, из-под непроницаемой толщи воды. Или, лучше сказать, крови.

Только когда после собрания к девушке приблизился силуэт Павла, она очнулась на несколько секунд.

— Сегодня после отбоя. В моем кабинете. Сможешь?

— Нет.

— Ас… — Паша недоговорил. Он не успел. Лишь удивленно наблюдал за тем, как между неровными рядами скрывается поникшая тень одной из послушниц. Мертвенно бледная и безликая, словно неприкаянный призрак.

Павел не понимал причины отказа. А еще он не понимал, каково это — быть убийцей. Собственными руками столкнуть человека в пропасть смерти, позволить угаснуть целому миру, что таился в чужом теле. Лишить кого-то, совершенно неизвестного, дочери, сестры, подруги, возможно, и матери.

Убийство самой своей сутью противоречит человеческому естеству. Оно нарушает установленный жизненный порядок, и ему противится вся людская натура. Психически или физически, человек ощущает на себе последствия от нарушения незыблемых правил природы. Так и Ася прочувствовала. Если боль в теле можно было сравнить с простудой или гриппом, то в сознании воцарился настоящий хаос. Невозможно было так просто принять, что Ася отняла чью-то жизнь собственными руками. Даже если девушка пыталась убедить себя в том, что это была самозащита, кровь с рук не смывалась, как бы она не старалась.

Однако время шло в том же темпе. Послушники вокруг продолжали жить и невольно утягивали Асю за собой. Ближе к вечеру девушка начала приходить в себя. Жгучее чувство вины никуда не ушло, но вернулся привычный рационализм. И он твердил: «Нужно продолжать искать!». Ася уже пожалела, что отказала Павлу, но не знала, стоит ли приходить к его кабинету. Получив отказ, мужчина вряд ли будет с надеждой сидеть под дверью.

Вскоре наступило время отбоя. День был бесповоротно пропущен, как и его возможности. Ася решила ничего не менять и отпустить оставшееся время. Ей требовалась передышка, хоть небольшая, на несколько секунд, но она подарила бы ей возможность все обдумать. Девушка уставилась на потолок, безмолвное согласие которого вторило всем Асиным мыслям, но быстро провалиться в омут сознания послушнице не дала соседка. Алла вдруг заговорила:

— Как прошел внеочередной выходной?

— Нормально.

— Ты приняла лекарство?

— Нет.

— А температуру меряла?

— Нет.

— А ко врачу ты вообще ходила?

— Нет…

— Так ты болеешь или что?

— Не знаю, — устало прошептала Ася, отворачиваясь лицом к стене. Последнее, что ей сейчас хотелось слышать, — осуждение. Или вообще голос соседки.

— Что с тобой? — раздраженно спросила Алла. — Не надейся, что я поверю в искренние переживания за судьбу Ксении.

— Что? — Асю передернуло после слов соседки. Она обернулась к Алле с немым вопросом на лице. «Она знает?».

— Что, «что»? — женщина громко цокнула языком, разглядывая собственные ногти. — С самого утра, как я сказала об этих идиотских слухах, ты сама не своя. Но я не собираюсь связывать твое состояние с Ксенией. И спрашиваю вновь: что с тобой?

— Отравилась, наверное, — выдохнула Ася с облегчением и вновь отвернулась к стене. У Аллы был просто невероятный талант. Она постоянно умудрялась сказать что-то такое, что своим смыслом было куда глубже, чем то, что она имела ввиду на самом деле.

Когда разговоры прекратились, а свет в комнате погас, Ася провалилась в тревожный мрачный сон. Она не различала перед глазами сновидений, но непроглядная темнота была наполнена бредом. В вязком полусне девушка металась из стороны в сторону, пыталась избавиться от наваждений, бормотала и жмурилась. Асю будто заперли в клетке наедине со своими мыслями, и они плотно окружили ее, заползая внутрь сознания. Словам не нужно принимать форму, чтобы их поняли, им достаточно просто мелькать вокруг, привлекая внимание. Вокруг Аси роились целые полчища слов и предложений. Они шептали, мычали, скулили и кричали. Их было не разобрать, но смысл был понятен интуитивно.

Когда чья-то рука коснулась Асиного лба, она закричала. Этот крик был наполнен сожалением и искренней болью. Ася хотела выразить все то, что не могла сказать словами и что весь день сдерживала внутри, но ее вой оборвался, как только девушка открыла глаза. Он оказался лишь плодом воображения.

— Ты вся горишь, — прошептал чей-то обеспокоенный голос. Ася всмотрелась в темноту и различила перед собой силуэт Павла. Он угрюмо кивнул на дверь. — Пошли.

Девушке потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после липкого необъяснимого кошмара. Она юркнула из постели в коридор, пытаясь совладать с ватным телом. Там ее дожидался Павел. Он прислонился спиной к стене и, скрестив руки на груди, выжидающе смотрел на девушку.

— Что с тобой?

— Н-ничего, — опешив, пробормотала Ася. Она ужасно хотела поскорее вернуться в постель, а не объясняться перед кем-то в очередной раз.

— Ты мне не доверяешь? — спросил вдруг мужчина, нахмурившись.

— Доверяю, конечно.

— Тогда скажи правду.

— Паш… — Ася устало прикрыла глаза. Она не могла рассказать об этом даже ему. Такое нельзя оправдать или простить. Ася убила человека. Даже если не специально, она сделала это. И, возможно, стала не лучше Отца. Так как Павел отнесется к ней после этого?

Ася вдруг почувствовала теплые мужские руки на своих плечах. Она съежилась от покрывших ее кожу мурашек и медленно открыла глаза. Павел аккуратно привлек ее ближе и прислонил спиной к стене. Его рука поднялась к Асиному лицу и аккуратно притянула его за острый подбородок. Ася не могла сопротивляться и поддалась горячему нежному поцелую. Но ее мысли были далеки от мужских мягких губ, от теплых рук на ее талии, от терпкого аромата ванили или обеспокоенности, что почти физически исходила от Павла. Девушка вновь и вновь ощущала холод на своей спине, точно такой же, как прошлой ночью, когда Ксения толкнула ее к мраморным перилам лестницы. Перед глазами вспыхнул кровавый ореол, растекающийся по полу, и безнадежное чувство отчаяния тут же до боли сжало горло. Несколько предательских слезинок скатились по щекам Аси, и тогда Павел отстранился. В его янтарных блестящих глазах вспыхнуло смятение.

— Ты можешь мне довериться, Ася, — вкрадчиво прошептал Паша, вглядываясь в Асины красные глаза. — Ты можешь сказать мне правду.

— Тут нечего говорить, — унимая дрожь в голосе, прошептала девушка в ответ. — Я просто устала… Мне нужна небольшая передышка. Я ведь все равно не приношу никакой пользы и… — долго сдерживать слезы не получилось, и они вновь заструились по щекам, оставляя после себя красные мокрые дорожки.

— Ася, — сочувственно выдохнул мужчина и притянул девушку в свои объятия. Его крепкие руки нежно сжали худощавую женскую фигуру, пытаясь через прикосновения передать все свое сожаление. Паша не требовал слов или объяснений. Он просто оказался рядом и дал самое большее, что мог, — поддержку. В его объятиях, на широкой груди, размеренно вздымающейся от дыхания, Ася могла выплакаться вдоволь и позволить себе быть слабой. Без оправданий, без отговорок, без признаний.

— Не рассказывай, если не хочешь. Молчи, если нужно. Но никогда не отворачивайся от меня. Я всегда помогу, — прошептал Паша, обжигая своим дыханием Асину макушку.

И девушка после этих слов прижалась еще ближе, а руки Павла сжались сильнее. Пусть Ася не могла рассказать правду, пусть Паша не знал истинной причины ее слез, но девушка позволила себе хотя бы на несколько мгновений, которые у них были, расслабиться в чужих объятиях и поверить, что она ни в чем не виновата. Завтра ее ждал новый день, омраченный старыми воспоминаниями, но сейчас все мысли улетучились, и на их место пришла теплая безмятежная забота.