Подношение для истины

Глава 16: finis vitae, sed non amoris

Кончается жизнь, но не любовь.

После ночи всегда следует день, а после сна — подъем. Ася проснулась в пол шестого утра под механическую трель будильника и поднялась с кровати, несмотря на полную опустошенность внутри. Она умылась, переоделась в форму и застегнула на шее золотой ошейник. За завтраком девушка послушно ела кашу, будто забыв о ее особых добавках, и вслушивалась в разговор послушниц, совершенно увлеченная темой о пользе Тибетских чаш.

— Когда я работала бухгалтером в «Высшем пассаже», каждую неделю нужно было сдавать подробнейшие отчеты, — беспечно рассказывала одна из девушек, тощая блондинка лет тридцати пяти с пухлыми губами. Кажется, ее звали Кристина. — Начальница была той еще… В общем, нервные срывы случались каждый месяц. Так вот, я пошла на массаж тибетскими чашами, и тревожности как не бывало! Там мастер и познакомил меня с «Истинным путем», кстати.

— О-о, а я была только на релакс-практике, — подхватила разговор вторая послушница, толстощекая брюнетка Вика. — Мне вот помогли справиться с бессонницей.

— Это правда работает? — скептично поинтересовалась Алла, указательным пальцем очерчивая кромку граненого стакана. — Как звук может вылечить от бессонницы?

— Все дело в вибрациях! — поучающе заговорила Кристина. — Они влияют на внутреннюю энергетику человека. Ну, это сложно объяснить. Нужно попробовать. А ты, Екатерина, что думаешь?

— Я такое не пробовала, — оторопело ответила Ася. — Но звучит интересно.

— Конечно, — согласилась Вика. — Мне об этом вообще рассказал брат Андрей. Если будет нужно, обратитесь к нему, он вам поможет.

— Ой, — заговорчески протянула Кристина, хихикнув. — Кате-то он точно поможет.

— Что? — переспросила Ася, опомнившись.

— Ну, не притворяйся, — зашептала женщина, склонившись над столом. — Все уже знают, что…

— Кристина! — шикнула на нее Вика, одергивая. — Помолчи.

— Между нами ничего нет, — отрезала Ася, нахмурившись. Под ее грозным взглядом Кристина стушевалась и виновато улыбнулась.

— Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто правда интересно, что между вами происходит.

— Ничего. Он помог мне пару раз. Как старший служитель.

— Я же говорила! — воскликнула Вика, хмыкнув.

— И кто распускает эти слухи?.. — задумчиво протянула Алла. А Ася почему-то подумала, что соседка и могла стать их виновником.

После завтрака началось уже обыденное послушание. Послушницы выстроились плотной толпой в холле в ожидании Алены, которая раздала бы всем поручения. Женщины тихо перешептывались, беспокоя властную тишину зала. Ася же отошла в сторону, рассматривая нишу под лестницей. Она выискивала в темноте крышку люка, которая по ночам отворялась для всех особых послушников и становилась вратами в неизведанное и магическое. Особые ритуалы, что проходили под железным люком, были самым сердцем «Истинного пути». И задавали тон всему, что происходило здесь под покровом ночи.

Ася усиленно думала об особом собрании, потому что оно вдруг стало не самым страшным событием в этом месте. Глаза девушки бегали по холлу, по сводам потолка, по вазам с цветами и входным дверям, но упрямо избегали лестницы и пола под ней. Сейчас на дубовом покрытии не было и следа минувшей ночи. Ни единого пятнышка, напоминавшего бы о случившемся убийстве. Но само это место становилось напоминанием. Мраморные ступени стали спусковым крючком для непрошенных воспоминаний и слишком ярких чувств. Ася старалась сдерживать предохранитель, чтобы не вернуться вновь в пучину окутывающего ее ужаса.

— Екатерина? Мы с вами так и не поговорили, — от тихого женского голоса у Аси перехватило дыхание. Она на мгновение закрыла глаза, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями. К ней подошла мама.

— Да, — сипло ответила девушка, вытягивая губы в улыбке. — Ни минуты покоя в этом месте.

— И то верно… — задумчиво вздохнула женщина, глядя на высокие входные двери. — Даже не успеваю в город выйти, не то что поговорить с кем-то.

— Вы ходите в город?

— Бывает. Точнее, бывало. Хотя Отец не очень одобряет мою сентиментальность, но у меня оставались дела из старой жизни.

«Старая жизнь… Вот что для нее я, ее работа и друзья», — Ася завела руки за спину и крепко сжала ладони в кулаки. Необычайная боль от слов матери пронзила ее грудь. В голосе женщины не было сожаления или печали, она будто отпустила все сорок пять лет своей жизни.

— Дела? — переспросила Ася, пытаясь сохранять непринужденный вид. Что бы не говорила ее мать, девушка ужасно хотела побыть рядом с ней. Хоть мельком, хоть будучи незнакомцами.

— По работе… Нужно было встретиться с коллегами, да и мой класс по мне скучал, — улыбнулась она и отвела взгляд. — Еще хотела поговорить с дочерью, но…

— Но что? — Ася едва сдержала дрожь в голосе.

— Но она не хочет меня видеть, — пожала плечами женщина. — Она не может смириться, что я примкнула к «Истинному пути».

— Она сама Вам так сказала?

— Нет, но она не хочет видеться со мной. Я звонила ей на прошлой неделе, а потом приходила к ней домой. Ее подруга сказала, что Ася на учебе. А через несколько минут мне пришло от нее сообщение, что она не хочет со мной общаться…

— Не может быть! — воскликнула Ася ошеломленно, но тут же одернула себя и постаралась сдержать шок. — В-ваша дочь так написала?

— Мне тоже было трудно в это поверить, — с грустной улыбкой ответила женщина. — Но это ее выбор.

— Может, что-то случилось? Может, Вы не так поняли? — спросила Ася, со всей силы сжимая кулаки за спиной. Она не хотела верить, что это правда. Это, должно быть, ошибка. Кто мог отправить сообщение? Кто знал, что мама Аси хотела поговорить с дочерью?

— Хотелось бы мне верить… Но у нас уже давно были проблемы, — после этих слов женщина замолчала, опомнившись. — Ой, Вы простите. Опять моя сентиментальность.

— Нет-нет, что Вы. Вам нужно выговориться, — тут же заговорила Ася, изо всех сил хватаясь с невидимую нить, связывающую ее с матерью.

— Да говорить-то особо не о чем. После смерти моего мужа наша семья развалилась, между дочерью и мной выросла непреодолимая стена. Мы стали словно чужие. Я нашла утешение здесь, а она — не знаю даже…

— Может, стоило просто поговорить? — Ася виновато потупила взгляд. Они с мамой всегда знали о своей общей проблеме, но даже не попытались разрешить ее.

— Думаете, помогло бы? Иногда мне казалось, что ей все равно. Наверное, так оно и есть, раз теперь она отказывается даже говорить со мной.

— А я думаю, что ей также тяжело, как и Вам… — неуверенно заговорила Ася, пытаясь подобрать правильные слова. — Я не могу сказать точно, но со стороны кажется, что вы обе закрылись в себе и избегаете любой возможности хоть мельком выразить свои чувства.

— Не знаю даже…

— Между вами нет стены. Вы просто не умеете разговаривать. Так, чтобы не просто слушать, а чтобы услышать друг друга.

— Вы красиво говорите, Екатерина. Но Вы не знаете меня и мою семью… — в голосе женщины послышались нотки сомнения. Она, хотя и противилась чужой критике, смутилась и задумалась над сказанным, пусть пока и неосознанно.

— Вы правы, не знаю. Но что Вам стоит просто попробовать? — это была отчаянная попытка. Еще секунда, и Ася бы раскрыла свою личность, стянула бы этот чертов парик с головы, очки с глаз и бросилась бы в объятия матери, умоляя ее о прощении. Но интимность момента разрушил чужой голос.

— Екатерина! — Андрей спустился с лестницы и лучезарно улыбнулся при виде послушницы. Девушка тут же выпрямилась, пытаясь собраться с мыслями.

— Доброе утро, — незаинтересованно произнесла она и вновь обернулась к матери, но та уже скрылась в толпе женщин.

— Да храни Вас Великий, — не унимался Андрей. Он встал перед девушкой, преграждая ей путь к послушницам. — Я вновь с просьбой.

— Да? — Асе пришлось сжать руки в кулаки за спиной, чтобы не врезать послушнику со всей силы. Она чуть склонила голову в бок, пытаясь отыскать мать. Лицо Андрея, такое мужественное и сияющее, сейчас выглядело бельмом на глазах.

— Работа в библиотеке еще не закончена, — устало выдохнул мужчина, сжимая в руках планшетник с бумагами. — В дальнем углу стоит шкаф с собраниями. Их нужно расставить в алфавитном порядке и выписать все их названия. Вы сможете сделать это для меня?

— Конечно, — Ася принужденно улыбнулась, попутно вглядываясь за спину Андрея. — Работать в библиотеке приятнее, чем со шваброй.

— Я рад это слышать! — улыбнулся мужчина, сверкая ровным рядом зубов. — Если честно, я не копался в этой библиотеке месяцев шесть, если не больше. Даже не помню, что в ней есть. Так что, если найдете что-то интересное, смело несите мне. Будет чем заняться перед сном.

— Конечно.

— Вот и славно. Не смею больше задерживать. Да храни Вас Великий, — Андрей плавно склонил голову, и его кудрявые волосы подпрыгнули. Через несколько секунд мужчина скрылся в общем зале, оставляя Асю одну. Она задумчиво глядела в место, где мужчина стоял пару мгновений назад, поглощенная мыслями о матери. Слова Андрея запомнились через слово, и девушка вдруг засомневалась, правильно ли она запомнила его поручение.

— Екатерина, ты опять в библиотеку? — недовольно спросила вдруг Алена. Она скрестила пухлые руки на пышной груди и вперилась в девушку суровым взглядом. Остальные послушницы уже расходились по своим делам. Ася оглядела девушек в поисках матери, но женщина как в воду канула.

— Да…

— Как будто другой работы нет, кроме как книжки с места на место переставлять, — возмущаясь себе под нос, Алена покинула холл, и теперь Ася осталась в полном одиночестве.

Когда Ася оставалась совершенно одна, покинутая даже неумолимым жизненным ритмом, время вокруг как будто замедляло свой ход, а мысли просыпались. Они словно понимали, что девушка очутилась в тишине, и спешили заполнить собой молчание. Сотни непрошенных воспоминаний тут же замелькали перед глазами, и Асе потребовалось собраться с духом, чтобы от них отмахнуться. Девушка вновь вспомнила о Ксении. Даже сейчас, после такого важного разговора с матерью, Ася не могла отделаться от мысли об убийстве. Все вокруг напоминало о совершенном преступлении, и девушка как можно скорее улизнула из холла, пытаясь скрыться от мыслей под сводами библиотеки.

Переставлять книги по алфавиту — это ужасно нудное занятие, от которого постепенно отвлекаешься, мысленно уносясь далеко за пределы архива и «Истинного пути». Ася не смогла долго работать с книгами, беспечно изучая их обложки и выписывая названия. Она не смогла спрятаться за корешками собраний от самой себя и закрыться от своих же страхов. Вскоре ее рука, взметнувшаяся к верхней полке, резко замерла, болезненно вцепившись в полку, а вторая — накрыла собой рот, пытаясь приглушить судорожные всхлипы.

Можно было сколько угодно времени бежать из общего холла, от лестницы, избегать взглядов на светлый дубовый пол, но нельзя было скрыться от себя и своей сути. Ася не могла спрятаться от вины за книжными стеллажами, надеясь, что та не заметит ее и просто пролетит мимо. Вина всегда следовала за ней по пятам, острыми когтями вцепившись в спину. И когда никого не было рядом, она вкрадчиво нашептывала Асе о своем присутствии, напоминала о совершенном преступлении.

Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем Ася смогла разогнуться и справиться с потоком слез. Девушка отчетливо видела в дальнем углу библиотеки, около рабочих столов, безмолвный силуэт Ксении, что наблюдал за убийцей с молчаливым осуждением. Ася чувствовала, как от этого строгого стального взгляда внутри стягивается каменный узел, утягивая девушку под землю. Одного мнимого присутствия Ксении хватало, чтобы эмоции вновь взяли вверх и накатили такой волной, что физически могли сбить с ног. Ася невольно схватила одну из книжек, стоящих на полке. Она резко осела на пол, прислонилась спиной к книжному шкафу, пытаясь избавиться от навязчивого образа перед глазами, и упрямо вчиталась в томик. Это были Хасидские притчи. Ася никогда не увлекалась подобным жанром литературы, но сейчас он стал ее спасением. Сотни маленьких историй, таких коротких, но поучительных, были наполнены светлой божественностью. Они делились своим умиротворением с самой обычной послушницей. Эта воспитанница была далека от святости, от религии, от высших ценностей. Она грешила и никогда не стремилась к всеобщему благу. Даже сейчас, совершив преступление, бежала от всего мира в попытке миновать ответственности. Но притчам было все равно. Они служили для всех одной целью, их текст не менялся, читай их святой или обычный человек. Они стремились рассказать свои истории каждому, кто в этом нуждался. Ася нашла в них совсем немного успокоения.

Девушка, сначала пытавшаяся лишь отвлечься, рассматривая наборы слов, незаметно вникла в их смысл и зачиталась по-настоящему. Невольно она забылась, будто переместившись в совершенно другой мир. Притчи были слишком плоскими и линейными. Казалось, их скрытый смысл лежал на поверхности, но что-то было в священных текстах и такое, что перехватывало дыхание. Одна из притч называлась «Я смотрел вверх». И Ася нашла в ней свой смысл.

«Один любимый прихожанами раввин[Духовный лидер или религиозный учитель в иудаизме] вспоминал, как в детстве играл с другими детьми. Все они взбирались вверх по лестнице. Все, кроме будущего раввина, боялись подняться слишком высоко. Позднее дедушка спросил его:

— Почему ты не побоялся залезть выше других?

— Потому что они, поднимаясь вверх, смотрели вниз, — объяснил мальчик. — Они видели, как высоко забрались, и поэтому испугались. Я же поднимался и смотрел вверх. Мне казалось, что я нахожусь ещё низко, и это побуждало меня продолжать восхождение.»

Девушка отняла взгляд от книги и задумчиво вгляделась перед собой. Казалось, самая обычная история о смелости заиграла новыми красками. Она словно говорила: «Иди вперед!». Оглядываясь назад, Ася видела лишь свои ошибки, боль и разочарование. Она собственными руками цеплялась за груз, что тянул ее к прошлому, и не могла идти дальше, вверх по лестнице. От осознания собственной никчемности в груди разгоралась искра ярости. Ася не хотела быть пятым колесом, она жаждала сама решать свою судьбу, а не отдаваться воле череды случаев и происшествий. Все, что с ней случилось, — не ее вина, а лишь результат Отцовской власти. И пока Коэн будет продолжать сидеть на своем дубовом троне, возглавляя ярмарку тщеславия, все смерти и жертвы будут напрасны. Этого нельзя было допустить, как бы тяжело не было на пути к свободе.

И тогда мысли Аси вновь вернулись к самому важному: улики, доказательства и миллионы вопросов, ответы на которые добыть слишком тяжело. В голове прозвенел голос матери: «Мне пришло от нее сообщение, что она не хочет со мной общаться».

«Но как это возможно?» — закусив ноготь большого пальца, задумалась Ася. — «На прошлой неделе… Тогда мои вещи уже забрали. Но кто? Получается, что тот, у кого мой телефон сейчас, знает правду. Кто я, зачем я здесь и кто моя мать. Но почему до сих пор не выдал меня Отцу? Почему играется с перепиской?»

Ася отложила книгу на пол и резво вскочила со своего места, собираясь наведаться к соседке. Алла была в комнате, когда вещи Екатерины Лебедевой забрали, а значит, могла знать, кто стоит за этим сообщением. Возможно, это был один и тот же человек.

Ася в спешке покинула библиотеку, подгоняемая неумолимым желанием узнать правду. Время близилось к концу послушания, и Алла должна была уже вернуться в комнату. Она вечно заканчивала работу раньше срока, даже если дел было невпроворот. И этот раз не стал исключением: женщина полулежа расположилась на кровати, открыв свой любовный роман на первой странице. Увидев в дверном проеме запыхавшуюся соседку, Алла криво усмехнулась:

— Кросс бегала?

— Алла, — шумно выдохнув, произнесла Ася и упала на кровать, переводя дыхание. — Ты помнишь мой второй день здесь?

— Конечно, я записываю каждый твой день в своем личном дневнике, — саркастично начала соседка, картинно перелистывая свою книгу. — А, вот. «Дорогой дневник… Сегодня у моей соседки праздник — она впервые приняла местный наркотик и…»

— Алла, — рыкнула Ася. — Я серьезно.

— Солнце, что конкретно тебя интересует? — приторно нежным тоном заговорила женщина. — У меня нет твоего посекундного расписания.

— Тогда вечером забрали мои вещи. Помнишь, кто именно приходил за ними?

— По-моему, я говорила… — недоверчиво протянула соседка. — Мне повторить?

— Если не сложно, — в тон ответила Ася, чувствуя как внутри закипает раздражение.

— Зайчики Отца, — безразлично пожала плечами Алла. — Я хотела, чтоб они дождались тебя. Но пути… неисповедимы.

— Только Зайчики?

— Только Зайчики.

— Вот черт, — Ася разочарованно опустила плечи.

— Но, кажется, я слышала голос Андрея в коридоре… — неуверенно продолжила Алла. — Я запомнила, потому что услышала писк Ксении. Она в очередной раз докапывалась до него.

— Андрея?

— Ну не Отца же. Или, по-твоему, он лично должен забирать личные вещи послушников?

— По-моему, он вообще их трогать не должен, — резко рыкнула Ася.

Значит, вещи забрал Андрей. Связан ли он с этим сообщением? Знает ли правду о новенькой послушнице? Но на телефоне был пин-код. А еще Андрей — приближенное лицо Отца. Как он может умолчать о том, что гипотетически угрожает безопасности общества? Все-таки, подозревать Андрея глупо. Он здесь не последний человек, и не может рисковать собой и своей должностью из-за какой-то отступницы. Однако Андрей постоянно проявлял к Асе интерес. Связано ли его молчание с возможными чувствами? Хотя думать о таком слишком самонадеянно. Да и Андрей не шестнадцатилетний школьник, который готов рискнуть всем ради влюбленности, что кажется такой сильной и вечной. А если он просто наводит справки до сих пор?.. И ждет подходящего момента, чтобы раскрыть карты? Но какой может быть подходящий момент? В чем смысл его действий?

Голова вновь распухла от вопросов. Ася бежала к Алле в надежде, что ответит хотя бы на одну из загадок «Пути», но на деле запуталась в клубке тайн еще сильнее. Это стоило обсудить с Павлом, спросить совета у него. Сын Коэна наверняка знает о местных порядках намного больше, и может обладать информацией о том, где хранятся вещи послушников и кто имеет к ним доступ. Однако как скоро у них получится увидеться? Обычно встречи назначал сам Паша. Ася могла рискнуть и в очередной раз нарушить установленный распорядок дня, но сейчас это было особенно опасно. После произошедшего с Ксенией наверняка должны были усилить охрану или хотя бы увеличить надзор над послушниками. Это…убийство не могли оставить без внимания. Наверняка за стенами личных комнат послушников и общих коридоров во всю силу идут разбирательства и расследования. Сейчас нужно было залечь на дно и ждать, когда Паша придет сам.

Ася едва заметно кивнула собственным мыслям. Ее решение выглядело как план. Непродуманный, слишком простой и односложный, но план. Мысли о расследовании отрезвили голову и напомнили Асе, зачем она здесь. Девушка поняла вдруг, насколько сильно она хочет побыстрее разобраться с сектантским ужасом и вернуться к своей настоящей жизни, позабыв о всех трагедиях, что произошли в стенах «Истинного пути».

В пол шестого вечера после всех послушаний и ужина началось вечернее собрание. Толпа в пестрых алых накидках расступилась пропуская перед собой Отца и Сына, которые величественно прошествовали на пьедестал. Коэн-старший встал к трибуне и скинул с головы капюшон. Его морщинистое бледное лицо было покрыто тенью беспокойства, и мужчина без лишних предисловий заговорил:

— Да благослови вас Великий, дети мои! — старик воздел руки к небу и тут же опустил их на деревянную кафедру. — Перед началом собрания мне нужно сделать важное объявление. Оно касается одной из нас. Отступницы.

По неровным рядам послушников прошелся тихий рокот. Ася после слов Отца чуть покачнулась, ощутив резкий наплыв слабости. Ей в миг стало душно и тошно от тревожного ожидания Отцовской речи.

— Я знаю, что Вы уже слышали об этом. Друг от друга или как-то иначе, это неважно. Я не осуждаю ваше желание знать правду, даже если она омрачена столь печальным событием. Однако! Впредь прошу воздержаться от обсуждений, потому что неминуемо они перетекают в слухи и набирают такие обороты, от которых потом страдают все вокруг. Мне было тяжело слышать, что говорят послушники у меня за спиной, и ужасаться от того, какой циничной лжи вы поддались.

«Лжи? О чем он?» — Ася закусила нижнюю губу до крови, пытаясь справиться с нервной дрожью в теле. Она не понимала, о чем говорит Отец и какую игру он ведет сейчас.

— Несколько дней назад в нашем доме произошла трагедия. Злонамеренная случайность отняла жизнь у нашей сестры Ксении. Многие знают ее, как хорошую подругу, добрую советницу и бескорыстную помощницу, которая всегда была рядом и делилась своим теплом с окружающими.

Если бы Ася не была так сильно поглощена собственными страхами и словами Отца, она бы услышала, как рядом саркастично хмыкнула Алла. Однако девушку сейчас волновало лишь то, что говорил Коэн-старший. Он ломал комедию на чужих костях, вытягивал из послушников все внимание, пытался поучить их на чужом горе.

— Я не могу говорить об этой трагедии без слез на глазах! Однако вера, что находится во мне, — Отец постучал себя по груди рукой и тут же обвел ею весь зал, — И в вас, никогда не оставляла своих подопечных. Наша сила в истине, и истина в нашей силе. Ксения благодаря своей безграничной светлой вере не покинула нас! Но и не осталась здорова. Сейчас ей как никогда нужны наши молитвы и наше единение, чтобы помочь ей выбраться из беспамятства!

«Она жива?!» — Ася в потрясении приложила кулак к губам и резко склонила голову вниз.

— Твою мать, — прошептала рядом Алла, стараясь произнести это как можно тише. — А я уже поверила, что она загнулась.

Ася едва сдержала полувсхлип-полустон облегчения. Она никак не могла поверить своим ушам, но реакция соседки лишь подтвердила реальность слов Отца. Ксения не умерла. Она в коме, но жива! И Ася не стала убийцей, она не причинила никому вреда, не лишила человека жизни!

На глаза навернулись непрошенные слезы, и в этот раз Ася не смогла сдержать поток рыданий. Это был плач, полный легкости. Плач человека, который вновь обрел веру в себя и в свою непричастность. Ксения была последней стервой, но даже она не заслуживала такой участи. И уж тем более не могла закончить жизнь от рук Аси. От рук девушки, что невольно забрала у нее все: должность, внимание, ее место в обществе.

Теперь, когда Ася поняла, что Ксения будет жить, она почувствовала, как с груди оборвался тяжелый камень, что тянул ее ко дну. Воздух вокруг стал свободнее, и хотелось смеяться и плакать, радоваться и грустить. Это был новый глоток воздуха. Новая возможность вновь очнуться от затянувшегося летаргического сна.

Собрание длилось еще около часа, но Ася больше не слышала ни единого слова Отца. Она тонула в собственных чувствах, но на этот раз эмоции не были смертным приговором, они стали надеждой.

Ночью, когда во всех жилых комнатах на втором этаже погас свет, а тихие разговоры прекратились, за Асей пришел Павел. Он нежным, почти невесомым прикосновением разбудил девушку и повел ее в свой кабинет, чтобы обсудить последние новости. Мрачные коридоры вытягивались в холодный мрамор лестницы и превращались в книжные стеллажи, прежде чем позволить своим подопечным очутиться в уютном небольшом кабинете.

Ася расслабленно рухнула на диван и, вытянув несколько шпилек, стянула с себя парик. Она тряхнула головой, освобождая темно-русые волосы, и перебрала их рукой. Девушке хотелось ощутить легкость всем своим телом. Однако Павел не дал Асе расслабиться. Как только девушка посмотрела на него из-под густых ресниц, он заговорил.

— Ты причастна к тому, что случилось с Ксенией, ведь так?

— Что? — сипло прошептала Ася и тут же выпрямилась, натянувшись словно струнка.

— Ты слышала, — негромко повторил Павел. Его пристальный взгляд был полон равнодушия, и Ася не могла понять, о чем он думает.

— Я… — девушка резко мотнула головой, пытаясь собрать мысли в голове в единые предложения. Этот неожиданный, такой резкий вопрос застал врасплох, и Ася искренне не знала, что должна ответить и как объясниться. — Я… Это вышло случайно…

— Поэтому ты закрылась? — прервал невнятные объяснения мужчина.

— Я думала, что убила ее… — пробормотала Ася, виновато отводя взгляд в сторону. Ей было страшно смотреть Паше в глаза, потому что в теплом янтарном блеске она могла увидеть осуждение.

Рука Павла резко потянулась к Асиному лицу, чтобы не дать ему отвернуться. Холодные пальцы мужчины трепетно сжали женский подбородок и потянули на себя. Ася медленно подняла глаза и всмотрелась в смуглое хмурое лицо. Павел сурово сверлил девушку взглядом, но в его глазах было что угодно, но только не осуждение.

— Ты не доверяешь мне? — вновь повторил он когда-то заданный вопрос.

— Доверяю…

— Тогда почему?..

— Я не хотела, чтобы ты смотрел на меня, как на своего отца…

— Я никогда не посмотрю на тебя так. Даже если ты уничтожишь все вокруг, я не смогу отвернуться от твоих глаз… — Павел плавно очертил подушечкой большого пальца Асины щеки. — От твоих губ… — он легким прикосновением скользнул по нижней губе девушки. — От твоей шеи… — холодные пальцы мягко спустились по подбородку к тонкой коже шеи и очертили ее изгибы. Павел нежно коснулся Асиной ключицы и осторожно спустил лямку сорочки на плечо. Его горячие губы медленно прильнули к Асиной шее и потянулись вниз, обжигая своим дыханием нежную женскую кожу. Ася невольно выгнулась навстречу мужскому теплу и, запрокинув голову назад, закусила до боли губу. Она едва сдержала томный вздох. — Теперь ты мне доверяешь? — вкрадчиво прошептал Павел, отстраняясь от девушки на пару сантиметров. Ася разочарованно выдохнула.

— Да… — ей хотелось крикнуть «Продолжай!», но она сдержалась, не желая показаться доступной, и лишь вновь приблизилась к Пашиному лицу. Его губы тронула загадочная улыбка.

— Докажи, — шепнул он девушке прямо в губы вместо желанного поцелуя.

Ася несколько секунд застенчиво колебалась. Но янтарный блеск карих глаз, тени высоких скул и тепло нежных губ так манили, что девушка невольно потянулась вперед. Она хотела чувствовать его тепло, его близость и чувства, раскрыть собственные эмоции, что томились внутри так долго. Ася аккуратно положила свои руки на мужские плечи и слилась с Павлом в трепетном поцелуе, а через мгновение оказалась на его коленях. Тогда мужские губы стали властнее и требовательнее. Легкая нежность постепенно сменилась на томное желание, и огненная страсть вспыхнула меж двух силуэтов, скрывающихся в ночном полумраке. Пылкий, такой опьяняющий поцелуй стирал все очерченные границы, он невидимой нитью обвязывал чужие тела, окутывал их руки и ноги, стягивал чувства ближе друг к другу. Ася не смогла сдержать себя и глухо простонала в приоткрытые губы Паши. Его сильные руки крепко сжимали женскую талию, блуждали по ее спине, пробираясь под ночную сорочку, и спускались ниже, обхватывая ладонями ягодицы.

Глухую ночную тишину разрезало тяжелое дыхание и едва слышные женские стоны. Ася чувствовала, как внутри все стягивает от желания, и ощущала страсть Павла, что пульсировала между ее ног. Его руки властно исследовали женское тело, забираясь все дальше, а губы бесстыдно блуждали по нежной коже, оставляя за собой яркие отметины. От контраста между мрачным холодом кабинета и жаром мужского тела бросало в дрожь, и Ася сильнее прижималась к Павлу, пытаясь выразить свою молчаливую просьбу.

Когда длинные мужские пальцы коснулись тонкого кружева между женских ног, надавив на возбужденный клитор, Ася вжалась в Пашину грудь и на ухо простонала:

— Пожалуйста…

Слова были излишни, раскаленные до предела тела говорили сами за себя. Павел отогнул влажную ткань трусиков и позволил Асе прочувствовать себя внутри. Этого резкого долгожданного движения хватило, чтобы девушка вскрикнула и выгнулась, внемля мужским умелым движениям рук. Ася чуть приподнялась, припадая грудью к Пашиным губам. Под прозрачной тканью ночнушки виднелись ореолы взбухших сосков, а женская грудь резко вздымалась, поддаваясь чужим влажным губам.

Когда Ася в изнеможении в грубом поцелуе смяла мужские губы, языком играясь с мягкой кожей, Паша позволил себе наконец настоящее удовольствие. Он медленно вывел пальцы, оставляя после себя ноющую пустоту, и тут же заполнил ее с новой силой, застонав в унисоне с девушкой. Его дразнящие плавные движения, больше напоминающие мучительно-голодную игру, сменились на ненасытные резкие толчки, наполненные всепоглощающим желанием.

Ася почти кричала от тягучего наслаждения, зарываясь в мужской шее. Она языком выводила пламенные узоры, прикусывала тонкую кожу и оставляла фиолетовые отметины после себя. Она чувствовала, как от каждого нового жадного прикосновения к ее оголенной коже голова шла кругом, а внутри все натягивалось в сладостном предвкушении пика. Девушка поддавалась мужским сильным рукам на своих бедрах, подстраивалась под ритм и внимала глухим стонам, прерывая их влажными дразнящими поцелуями.

В какой-то миг Ася почувствовала, как узел внутри натянулся до предела, и несдержанно впилась в мужскую спину ногтями. Волна пленительного исступления накрыла тело, взрываясь тысячей ярких фейерверков. Ася выгнулась что есть силы, поддаваясь мощи упоительного наслаждения. Через несколько резких толчков, когда чертики перед глазами еще не пропали, а мышцы сводило в экстазе, Павел шумно выдохнул, запрокидывая голову назад. Он сжал Асину талию до белых костяшек и жадно вдавил ее в себя, в попытке разделить бесконечное блаженство.

Через несколько секунд Ася обессиленно упала на диван, пытаясь отдышаться. Она чувствовала полнейшую опустошенность в голове, ни единой мысли не таилось в закромах сознания, но приятнейшая усталость накрыла своим мягким одеялом, отдаваясь в теле мягкой истомой.

— Твое доверие трудно заслужить, — привлекая Асю в очередной поцелуй, спокойный и мягкий, прошептал Паша. На его груди выступила легкая испарина, а взмокшие темные пряди волос беспорядочно разбросались по лбу. В полутьме кабинета, обессилевший и расслабленный, он выглядел невероятно привлекательным. Его мужественные точеные скулы, прямой острый нос и строгие глаза завлекали в запретный омут, в котором хотелось полностью раствориться.