Подъем, спящая красавица! (СИ)

Дополнение 2

Дезирэ облизнул кровь с клыков, потянул воздух носом. Как много запахов! Он чуял и понимал их все. Ароматы крови, парного сладкое мяса, ужаса, мочи, кала, страданий умирающих людей мешались с горьким ароматом растоптанной полыни, нежным — полевой гвоздики.

Неподалёку опустился на свежий труп огромный чёрный ворон, блеснул глазом, наклонив голову и поглядывая на волка. Дезирэ хмыкнул. Молодец, спрашивает. Вежливый. Волк задрал голову и завыл. А, закончив песнь триумфа, громадными скачками направился прочь, к степному озеру. Пусть пируют. Пусть кормят воронят. Сегодня у чернокрылых союзников праздник.

На берегу волк обернулся парнем, разбежался и прыгнул в ледяную воду.

Надо тщательно отмыться. Всё вот это — кровь, кишки — не надо, чтобы почувствовала маленькая. Девочкам это вообще незачем. А тем более — девочке из Первомира, с его вывернутыми мозгами. Убийство и насилие — зло. Подумайте только! А ничего, что вся жизнь это — насилие и убийства? Сначала они показывают детишкам мультики, где львёнок дружит с кабаном и сусликом, а потом те вырастают и не могут защитить свою семью и своих детей. Выходят на площади и бунтуют против войн своих правителей. Но мир — это не мультик. И жизнь не может жить без смерти. Без борьбы. Без жестокости. Без разделения на своих и чужих.

Дезирэ инстинктивно схватил зубами скользкую рыбу и тотчас выпустил.

Вынырнул, рассмеялся. Несколькими широкими гребками добросил своё тело к берегу, выбрался на песок и потянулся. Прохладный ночной ветер защекотал обнажённое тело.

Можно было, конечно, бросить девочку в пекло. В самую правду жизни. Чтобы вся эта дурь цивилизации выбилась из её головы.

Эй запрыгнул на валун, замерший посреди глади озера, наклонился и вгляделся в собственное чёрное отражение. Лунный свет запутался в светлых волосах, и сейчас они казались серебряным нимбом.

— Не хочу, — вдруг признался самому себе. — Пусть будет такой, как есть… А правда… хрен с ней, с правдой.

Он по собачьи встряхнулся.

— Ты не хочешь, чтобы она плакала, — прошептала тьма. — Это опасный признак, волк.

Дезирэ вздрогнул. Пожал плечами:

— Людей миллиарды. Если один из миллиардов не будет плакать, это ничего не решает.

— Ты становишься сентиментален.

— Она — мой маяк. Если я чуть передавлю, то лишусь маяка. Оно мне нужно?

На это тьме возразить было нечего, но она продолжала недовольно клубиться.

— Гитлер любил собак, — напомнил Дезирэ. — А Чикатило — своих детей. Что это изменило?

И бездна стихла.

— В конце концов, во имя любви совершаются самые отвратительные злодейства. Так что, пожалуй, злодей без сердечных привязанностей вряд ли может считаться полноценным злодеем.

И, довольный самим собой донельзя, парень выпрыгнул на берег, обернулся волком, разбежался, прижав уши, и снова прыгнул в водную гладь, похожую на огромное мерцающее зеркало. И побежал, царапая когтями по стеклу. Он по прежнему, до мороза под кожей, боялся вот этого зазеркалья, междумирья, вечности. Знал, что не застрянет, но не мог преодолеть инстинктивного ужаса.

Выдохнул, только выпрыгнув в комнатке Осени. Прислонился к зеркалу, выравнивая дыхание и чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Неприятно.

Осень спала, обхватив подушку руками и ногами и свернувшись в клубочек. Эй усмехнулся, подошёл, поправил одеяло. Выдохнул. Привычно прогнал мысли о том, что будет дальше. Сбросил сапоги и сел рядом. Его маленькая, личная, пасмурная осень. Провёл по пушистым волосам.

— Не оборачивайся.

— Что? — он замер.

Осень подняла голову и сонно уставилась на него. Льняные волосы разметались, прилипли к помятым щекам. Дезирэ осторожно отвёл от её лица светлую прядь.

— Не оборачивайся волком. Пожалуйста.

Он хмыкнул, упал на постель, раскинув руки.

— Почему?

— У собак изо рта неприятно пахнет. И слюни текут.

Дезирэ заржал. Осень подтянулась и положила голову ему на плечо. Он замер.

— От тебя чем-то пахнет странно…

Она почуяла кровь? Или что похуже? Осень принюхалась:

— Тина, да? Кувшинки? Ты купался?

Дезирэ тихонько выдохнул.

— Ага.

— Там красиво?

— Ага.

— Возьми меня с собой. Пожалуйста. Я тоже хочу купаться. И вообще.

Он скосил на неё взгляд. Снова хмыкнул.

— Возьму. Потом. Когда подрастёшь.

Осень сердито выдохнула. Она всегда злилась, когда он напоминал про возраст.

— Ты говорил, что миров множество. И что время в них можно вертеть туда-сюда.

— Предположим.

До чего же у неё пушистые волосы! Они упорно лезли ему в нос, и Дезирэ отчаянно сдерживался, чтобы не чихнуть.

— А есть там какие-то безопасные? Ну… совсем безопасные? И чтобы можно было учиться. В университете. Такие есть?

— Всякие есть. А что?

Осень обернулась, и Дезирэ не выдержал: чихнул. Большие серые глаза всмотрелись в его лицо.

— Ты простудился?

Волк рассмеялся:

— Псы бездны не болеют…

— Ты не пёс, ты волк, — рассердилась Осень.

И вдруг потянулась, зажмурилась, и поцеловала. Её губы были нежны, но настойчивы. Дезирэ вскочил, отстраняясь.

— Мы же всё обсудили, мелкая? — спросил, оскалив клыки.

— Ничего мы не обсуждали, — она села, обхватила колени и упрямо уставилась в жёлтые волчьи глаза. — Ты мне сказал, как хочешь ты. Но не спрашивал, чего хочу я.

Волк обернул лапы хвостом и наклонил голову.

— Ладно. И чего же хочешь ты?

— Например, я хочу разговаривать с человеком, а не со зверем.

Он молчал, лишь глаза светились в темноте.

— Ты меня боишься? — провокационно уточнила Осень. — Я не буду приставать. Но волчья морда ужасно не выразительна. Мне нужно видеть твоё лицо.

— Предположим, — волк исчез и на его месте возник злой и взъерошенный Эй. — Дальше?

— Мне шестнадцать…

— Пятнадцать.

— Мне через два месяца будет шестнадцать. И я хочу всего того, чего хотят все девочки моего возраста: любви, обнимашек, поцелуев и… Ну да. Отношений.

— И почему я?

— А ты хотел бы, чтобы это был кто-то другой?

Эй зло выдохнул и встал.

— Я тебе нравлюсь, — прямо заявила девочка, внимательно наблюдая за ним. — И ты мне тоже нравишься. Или отношения с девушками запрещены для псов бездны?

— Нравишься. Ты несовершеннолетняя. Подожди.

— Ты говорил, что я отсюда, не из Первомира. А здесь в четырнадцать уже замуж выдают!

Он покосился на неё, выдохнул, сел рядом с постелью и взял её руки в свои.

— Когда я не-умер, — начал мягко, — мне не было и десяти лет. Когда бездна сожрала меня. Все не-мёртвые растут очень медленно. Мы словно застываем в вечности, понимаешь?

— Да, — она сморгнула, и Дезирэ с досадой увидел в её глазах слёзы.

Светлые реснички слиплись в потемневшие стрелки.

— Меня не надо жалеть, — прорычал он сердито. — Жалеть надо моих «девушек». Осень… обнимашки-вкусняшки это не для меня. Для меня сексуальный голод — это такой же голод. Ты видела, как ест волк? Ну… в зоопарке там? В фильмах? Он рвёт добычу на части. В сексе я теряю контроль и превращаюсь в зверя.

— Но ведь волки волчиц не…

— Ты не волчица. А я не волк, — прошептал Эй. — Я — пёс бездны. Я — карающий меч, пойми ты это, маленькая. Однажды, очень-очень давно, я умирал, и тьма мне предложила не-жизнь, если я пущу её. И я впустил. Этот выбор — окончательный.

Осень хлюпнула носом. Опустила глаза.

— Я… я поняла. Но я всё равно тебя люблю.

— Подожди хотя бы до шестнадцати, — мягко шепнул он. — Я не могу причинять зло маленьким. А лучше — до восемнадцати. А ещё лучше — до пятидесяти. Или до ста.

— Не можешь или не хочешь?

Он наклонился, слизнул слёзы с её щёк:

— Не хочу.

Девочка обхватила его за шею, прижалась, а потом зашептала на ухо:

— Эй… Забрось меня в безопасный мир. Лет на пять. Я просто закончу школу. Выучусь в университете… А ты потом вернёшь меня в ту же секунду. Ты даже соскучиться не успеешь. А я перестану быть несовершеннолетней…

Дезирэ вздрогнул.

— Ты так хочешь быстрее повзрослеть?

— Хочу. И не только. Я хочу научиться. Я поняла, как много всего не умею и не знаю. И…

Он отстранился, заглянул в её серые-серые глаза:

— Осень… А давай честно: что тебе нужно? Для чего вот это всё было?

— Я же уже сказала…

— Врушка. Я не говорил тебе, что чувствую ложь? Человек, когда лжёт, очень волнуется и боится. У него в кровь выбрасывается адреналин. Это сродно запаху дичи. Только чуть-чуть иначе. Я чувствую ваши эмоции: волнение, сексуальное влечение, злость, гнев, нежность, страх.

— Ну, конечно, я боюсь…

— Пульс. Состав крови. Голос меняется. Говори правду или…

— Заточишь в башню?

— Я перестану тебе доверять.

Он встал. Отошёл к окну и отвернулся. Осень несмело подошла и встала за спиной.

— Газгольдер, — произнесла грустно. — Понимаешь, в закромах еды для всех надолго не хватит. Мы тут поговорили с местными купцами и ремесленниками. Нужно покупать. И пшеницу и всё такое. Но денег нет, а, значит, нас спасёт только торговля.

— И?

Она переступила с ноги на ногу. Продолжила чуть менее неуверенно:

— Они сказали, что смогут сделать такую же зажигалку, как у меня. Не пластиковую, а стеклянную, конечно. Но… Понимаешь, здесь нет зажигалок. Для них это чудо. А, значит, можно их продавать очень дорого. Это же очень удобно, когда не огниво, которое может намокнуть, а раз и… А ещё мы бы сделали уличное освещение. Но, чтобы выкачивать бензин, технологии нужны. А газгольдер… Мы были на экскурсии, на Обводном канале. В Питере. Классом. Но я ничего не умею! Я не смогла им объяснить, как он устроен! Мне очень-очень нужно как можно быстрее стать инженером и…

— И почему ты мне об этом сразу не сказала? — глухо уточнил Эй, не оборачиваясь.

— Потому что… потому что ты же…

— Зло?

— Да.

Он глубоко вдохнул, медленно-медленно выдохнул. Обернулся, подхватил её на руки и чмокнул в нос.

— Хорошо. Заброшу. На три года. Один год — на школу.

— Я в девятом…

— Я не забыл. Два года — на университет.

— Я не успею…

— Успеешь. Ты — сестра Мари Рапунцель, маленький нераскрытый гений. Лучшая ученица в классе элитной гимназии.

— Мари же попаданка, ты же говорил, что…

— Так и ты — тоже.

— Но ты говорил, что мой отец — король Андриан, мать — королева Юта, а мать Мари — Розочка и…

Дезирэ ухмыльнулся. Кончики его губ загнулись вверх. Он ткнулся в её лоб, жадно вдохнул запах, отстранил и поставил на ноги. Подмигнул:

— А папенька у нас кто? Как ты думаешь? Или, по-твоему, родство может быть только по матери? Всё. Давай спать. Я устал. Завтра я вернусь в Старый город. Восточные границы Монфории в безопасности. Завтра я перекину тебя в другой мир. Послезавтра заберу. Ты построишь свой газгольдер и что там ещё захочешь. Играйся в это королевство, как захочешь — я не стану тебе мешать. Мне наплевать, спасёшь ты его или погубишь. Но у меня есть одно условие.

— Какое? — насторожилась Осень.

— Ты больше не будешь пытаться меня соблазнять.

Она покраснела до ушей. Забралась в постель, юркнула под одеяло. Проворчала оттуда едва различимо:

— Не буду. Всё равно не получилось.

«Отчего ж?» — мысленно хмыкнул Эй, обернулся волком и лёг рядом с девочкой.

От АВТОРА любознательным:

Газгольдер — в данном контексте — резервуар для хранения природного газа. Первый из них был изобретён в 1781 году и имел объём 100 литров (газ не сжижался). С 1816-го года начинается эпоха промышленных газгольдеров. В настоящее время практически не используются

Полевая гвоздика