Подъем, спящая красавица! (СИ)

Глава 6

Вуаль печали

Маркиз Арман де Карабас был молод и до крайности хорош собой. Высокий, широкоплечий, с широко расставленными голубыми глазами и умеренно тёмными волосами. Каштановые, кажется так называют этот оттенок? Сапфирового цвета бархатный камзол, украшенный бронзово-коричневым позументом, сидел на его атлетической фигуре идеально. Как же я соскучилась по чистым, богатым одеждам людей, не изнурённых нищетой!

— Ваше Величество, — эрталиец склонился передо мной и поцеловал любезно предоставленные ему пальчики, — как вы юны и прекрасны!

Ах, льстец! Я мягко и необидно рассмеялась:

— Маркиз, боюсь, справедливости вашего суда о моей красоте несколько мешает вуаль.

Да, я так рыдала утром, что никакие белила и румяна не могли бы скрыть следов неподобающего для королевы поведения. А ещё у меня обнаружилась целая комната, поразившая меня цветным изобилием платьев и их глубокими вырезами. В моё время такого не носили. Там же нашлась и вуаль, достаточно густая, чтобы скрыть безобразие. Подозреваю, что такая роскошь появилась не без волшебства моего жениха, но сегодня эти способности принца меня не радовали.

— О красоте женщины всегда свидетельствуют её руки, — возразил Арман.

А ещё грудь и талия — поняла я по его быстрому взгляду. И правда: а лицо, что лицо? не воду ж с него пить — говаривал бывало мой батюшка. Нет, подождите… Мой отец-король такого просторечивого выражения никогда не… У меня чуть закружилась голова, и я поспешила вернуться к беседе, чтобы не думать о своих странностях.

— А если у меня, например, на лице бородавки? — ехидно уточнила я.

— Ваше величество? — голубые глаза наполнились недоумением.

Ну да, я немного нарушала этикет, но… Рыцарь был так прекрасен, что хотелось его немного позлить и подёргать за усы. А ещё я очень люблю мужские брови. У Армана они были густые, не тонкие и не широкие, и идеально прямые… Ах!

Я потянулась к его лицу — приятно всё же, когда мужчина выше тебя даже без каблуков — и шепнула на ухо, задев щёку вуалью:

— Это шутка, маркиз. Моя красота убийственна, поэтому я берегу от неё мужчин. А то вдруг вы потеряете голову…

И услышала, как сбился ритм его дыхания.

Всё это произошло после официальной церемонии королевского приёма. Мы вдвоём бродили по площади, где прежде был сад, от которого осталась одна лишь старая черешня, уже почти облетевшая. Дезирэ отправился куда-то в город, его мерзкий паж — с ним, а потому нас совершенно некому было подслушать, и я не могла удержаться, чтобы не восстановить пошатнувшуюся было уверенность в собственном очаровании.

— А может, я бы хотел потерять голову? — улыбнулся маркиз принуждённо, не сводя с меня блестящих глаз.

— Друг мой, — я чуть пожала его пальцы, положила ладошку на его руку, мы продолжили путь, — признаюсь честно: вы мне симпатичны. Но мне бы не хотелось бы, чтобы мой жених причинил вам какое-либо зло.

— Вы его боитесь?

Арман внезапно остановился. Я обернулась к нему. Голубые глаза тепло и внимательно смотрели на меня. Я понимала, что́ должна ответить. Оскорбиться или рассмеяться — лучший вариант. Но, Дева Пречистая, как мне было холодно! Как жестоко Дезирэ оскорбил мою гордость! И я не выдержала:

— Принц наделён невероятной силой.

Я уловила скользнувшую по губам маркиза пренебрежительную усмешку. Мужчины всегда сверху-вниз смотрят на тех, кто уступает им в росте. Вернее, не мужчины, нет. Молодые люди, юноши, мальчишки, не познавшие ещё, что сила совсем не в этом. Арману же было лет… двадцать? Нет, побольше…

— Вы женаты?

Ой, зачем я это спросила? Просто задумалась и брякнула невольно.

— Нет, — Арман радостно улыбнулся.

Небось вообразил, что покорил меня своим очарованием и я спрашиваю с умыслом. Привык, красавчик, к неравнодушию лиц женского пола. Я усмехнулась, благо вуаль позволяла не контролировать выражение лица.

— Очень жаль. Женатые рыцари, как правило, надёжнее. Позвольте вас кое с кем познакомить.

Арман с досадой нахмурился. Мальчишка! Сразу чувствуется, что у маркиза нет опыта придворной жизни. Слишком он пылкий и искренний. Я взяла юношу за руку и подвела к статуе.

— Друг мой, перед вами — Рар-шах, Великий каган Монфории.

— Я сразу обратил внимание на эту скульптуру, — отозвался Арман, с любопытством рассматривая застывшего в оборонительной позе воина. — Потрясающая пластика! Какая искусная работа резчика. Сначала я удивился, почему вы оставили статую узурпатора, но сейчас, мне кажется, я вас понимаю. Мастер — невероятный гений. Было бы жаль лишить свою коллекцию подобного шедевра. Каган выглядит совершенно живым!

— Потому что он и есть живой.

Маркиз удивлённо оглянулся.

— Шутите?

Я должна, я просто обязана предупредить его о той угрозе, которую представляет из себя Дезирэ. Это мой святой долг, совершенно не зависящий от восторга в лазурных глазах маркиза, от чувства защищённости рядом с ним, чувства, от которого я уже успела отвыкнуть! Арман должен, должен понять, что смотреть на меня с таким восхищением смертельно опасно. И пусть даже я потом останусь в холодном одиночестве, и некому будет заступиться за меня перед безжалостным женихом, но умолчать о всемогуществе того, в ком симпатичный юноша уже, очевидно, видит соперника, было бы подло…

— Да. Конечно. Шучу. Но я не могу отделать от этого чувства. Уж очень искусен мастер.

Я… я потом скажу. Просто не могу вот прям сейчас… да и он ведь не поверит же… я бы не поверила. И… ещё чуть-чуть, совсем немножко согреться от его тепла. Разве это преступление?

— В моём дворце, Ваше величество, множество прекрасных скульптур. Какая жалость, что я не могу их вам показать! Мы с сестрой предпочитаем искусству живописи вот эту пластику камня.

— Как жаль, что я не смогу их увидеть…

Он остановился, неожиданно взял мои руки в свои — ох, как неприлично! — и произнёс голосом, опустившимся из-за сдерживаемых эмоций:

— Вам правда жаль?

— Вы нарушаете этикет, маркиз.

— Простите, — но рук не выпустил, — простите мою дерзость, но… Вы уверены, что желаете выйти замуж за принца Дезирэ? Мне ваш избранник показался довольно неучтивым…

О, да-а-а! Сердце сжалось. Захотелось уткнуться носом в широкое плечо и поплакать. И чтобы меня подхватили на руки, спасли и защитили от этого урода…

— Маркиз, я сделаю вид, что этих слов не было. И впредь попрошу вас не унижать меня подобными вопросами, — холодно процедила я.

Он рассыпался в извинениях. Мне стало совершенно не по себе. Как часто мы не говорим то, чего нам хочется, и как же часто лжём о том, о чём надо лгать! Лучше уж сменить опасную тему.

— Вы лично знакомы с королём Анри? — мило поинтересовалась я, давая понять, что извинения приняты.

— Да, но не то, чтобы близко. Скорее пересекались. Незадолго до того, как королева его свергла и заключила в темницу, я участвовал в королевской охоте. Почти нечаянно.

Я рассмеялась:

— Это как? Как можно случайно участвовать в королевской охоте?

Он ответил таким же смехом. Да нет, не таким же: очень искренним и добродушным смехом.

— Представляете… Ой, Ваше величество, извините. Я, наверное, кажусь вам очень дерзким…

— Нет-нет. Я и сама не очень жалую этикет. Когда мы с вами наедине, пожалуйста, отбросьте церемонии. Ну, до некоторой степени, конечно… Представьте, что беседуете не с королевой, а просто с… дамой.

— Благодарю. Я не так давно маркиз, признаться. Со мной занимались лучшие учителя, но нет-нет, да и прорывается… Впрочем, об этом слушать вам будет скучно. Итак, это случилось лет пять назад, Его величеству тогда было шестнадцать, а мне семнадцать. У меня два старших брата, и отец перед смертью завещал одному мельницу, другому осла, а нам с сестрой достался Кот.

— Кот? Но… позвольте, а кто же из ваших братьев стал маркизом? И… странное наследство.

— О нет, Ваше величество. Мой отец не был аристократом, он был простым мельником.

— Весьма любопытно. А зачем вам кошка, если нет жилья, в котором она могла бы ловить мышей?

— Не кошка, Кот. Это было прозвище старого слуги. Он всё спал и ел, дремля на кухне, и поэтому его прозвали Котом. Так себе, скажу, богатство — содержать дряхлого бездельника, но…

Это оказалось до дикости странная история о старом плуте-слуге, маркизе — колдуне и людоеде, — весельчаке-короле и прекрасной принцессе. Не обошлось и без магии, но и без неё всё было так уморительно, что я хохотала, словно девочка.

Когда новоявленный маркиз закончил рассказ о своих необычных похождениях, я прищурилась:

— А вы говорили, что неженаты. А между тем, король выдал за вас принцессу.

— Да. Но на следующий же день после нашей свадьбы злая королева бросила Его величество в темницу, а наш брак с Эллен признала недействительным.

— Как это?

Арман внезапно зарумянился и отвёл взгляд. Я приподняла бровь.

— То есть… вы хотите сказать, что не консумировали его? Первой брачной ночи не было?

— Я был идиотом, — вздохнул маркиз, краснея. — Мы с королём на свадебном пиру основательно набух… приложились к щедрости королевских винных погребов, и, боюсь, я изрядно разочаровал юную супругу, когда заснул прямо на коврике у брачного ложа.

Я расхохоталась, представив эту чудную картинку. Маркиз тоже засмеялся.

— Милосердный Боже, Ваше величество, простите, мне так стыдно о таком вам рассказывать! В моё оправдание: я был очень юн.

— У брачного ложа? То есть, даже не на брачном ложе?

— На коврике.

Я закрыла лицо руками, запрокинула голову, пытаясь удержать до неприличности громкий ржач, и головной убор слетел с головы вместе с вуалью. Ветер тотчас подхватил и покатил шляпку по каменным плитам. Арман бросился за ней, догнал, поднял и обернулся ко мне. Застыл.

— Вы потрясающе красивы, — прошептал хрипло.

— Дайте, пожалуйста, мою вуаль.

Он послушно протянул было, но тотчас убрал руки за спину.

— Нет! Нельзя скрывать такую красоту под дырявой тряпкой.

— Арман!

— Нет.

Маркиз попятился от меня. Я рассмеялась и пошла за ним, протягивая руки:

— Пожалуйста, верните мне мою вуаль.

— Только в обмен на поцелуй, — задорно предложил он.

Сердце стукнуло. Я остановилась.

— Это непозволительная дерзость, маркиз.

— Простите, — покраснел и искренне расстроился.

Я подошла и молча забрала из его безвольной руки вуаль. Нет, ну до чего ж Арман хорош собой и… и… Особенно вот так близко. Мужественный подбородок, горбинка на прямом носу, намёк на тёмную щетину, которая непременно отрастёт к утру и… брови.

— И ещё непозволительнее, — прошептала я, закрывая глаза, — не выполнять условий обмена…

Его руки нерешительно коснулись моих плеч. Арман помедлил и, осознав, что я не отстраняюсь, нагнулся и нежно-нежно коснулся моих губ. Я послушно открыла их ему навстречу. Наше дыхание смешалось. Его губы стали смелее и настойчивее в ласках, а объятия крепче.

Ах, так самозабвенно меня никто никогда не целовал… кажется.

Когда он чуть отстранился, я невольно потянулась за ним следом.

— Вы плакали, — вдруг с болью заметил мужчина. — Кто вас обидел?

— Не надо… пожалуйста.

— Это принц Дезирэ, верно? Вы поэтому и хотели скрыть лицо вуалью, что бы никто не увидел следы ваших слёз?

— Арман… Целуйте меня. Ещё, пожалуйста.

Он вновь привлёк меня, но это уже был иной, не столь робкий и нежный поцелуй. Как жаль, что корсет не позволяет почувствовать моей груди хотя бы его камзол. Я обвила мужчину руками, чуть запрокинув голову. Как же я истосковалась по мужским ласкам! По любви, по страсти, по нежности! И как же сейчас мешают все эти фижмы-юбки-корсаж… М-м…

— Маркиз, будьте добры, отступите на пару шагов назад. Моя дорогая, мне кажется, ты кое о ком-то забыла.

Я дёрнулась, но Арман удержал, притянул к себе и глянул на моего жениха исподлобья. Подбородок маркиза чуть выступил вперёд, взгляд стал жёстким и злым. Я в ужасе оглянулась на принца. Дезирэ улыбался. Равнодушно и весело. Чёрт!

— Это вы забылись, Ваше высочество, — процедил мой защитник. — Перед вами — королева.

— Да? Действительно, запамятовал. Я-то уж решил было, что течная сука.

Арман отстранил меня и выхватил шпагу из ножен.

— Нет! — закричала я. — Остановитесь. Дезирэ…

— «Ты всё не так понял»? — ухмыльнулся жених и подмигнул мне.

— Защищайтесь, сударь!

— Нет! Остановитесь…

Но они меня не услышали. Клинок стукнул клинок. Затем маркиз, даром, что сын мельника, совершил классический выпад и перешёл в бешенную атаку, нанося удары так быстро, что я не успевала понять, куда он целится. Дезирэ почти лениво их отражал, отступая и посмеиваясь.

Я огляделась. Лезть под металл было глупо, но… Отчего-то я не сомневалась: Дезирэ убьёт Армана. Хотя… почему ж «отчего-то»? Мой жених — принц, а, значит, лицо королевской крови, то есть, его непременно учили фехтовать, и учили с детства. А Арман… Тут и без всякой магии всё слишком очевидно. Кстати, а к какому королевскому роду принадлежит Дезирэ? И из какого он королевства?

Сын мельника поскользнулся в луже, некрасиво упал набок, но тотчас вскочил, и я разом забыла свой вопрос. Сердце забилось в тревоге. Я заозиралась. Мы были одни. Мне нужно найти кого-то… хоть кого-то, пока не слишком поздно. Я бросилась в коридор, пронеслась по лестнице вверх и увидела на подоконнике Люсьена. Лже-мальчишка читал, уткнувшись в небольшую книжку.

— Помоги мне! — я схватилась за тонкую руку. — Пожалуйста! Только ты можешь остановить его, только тебя он слушается.

— Я не хочу. Вам — тем более.

— Люсьен! Пожалуйста! Он его убьёт!

Девчонка вздрогнула, книга выпала из её рук. Я мельком с изумлением увидела непонятные символы и какие-то графики. Пажэсса спрыгнула с подоконника и вяло уточнила:

— Куда…

Но я уже стремглав тащила её вниз по лестнице.

Мы вылетели на площадь вовремя: Дезирэ как раз перешёл в контратаку. Прямо на наших глазах шпага Армана вылетела из окровавленной руки и, звеня, поскакала по мостовой.

— Эй! — закричал Люсьен.

Принц выплюнул какое-то грязное ругательство на незнакомом мне языке. Арман кинулся за шпагой. Дезирэ свистнул, и… маркиз исчез. Победитель вытер шпагу о плащ, обернулся к нам.

— Хорошо, — процедил сквозь зубы. — Осень, я тебя услышал, чёрт возьми. Прекрати это делать. В тёмной башне…

— А где…

Дезирэ кивнул на камень. Я подошла и бессильно опустила руки. Всхлипнула. Наклонилась и подобрала с земли небольшую зелёную лягушку. Люсьен заглянул через плечо.

— Ты не мог бы его… обратно? — спросил с надеждой.

— Я его не убил, — процедил колдун сквозь зубы. — Что вам ещё надо? Теперь, милая невеста, ты можешь брать красавчика даже в свою постель. Уверен, он оценит открывающиеся виды.

Люсьен по прозвищу Осень оглянулась на своего покровителя:

— Не думаю. Он — лягушка.

— Но в душе — королевич, — хмыкнул Дезирэ.

— То есть он всё видит, слышит, понимает?

Принц вложил шпагу в ножны и только потом ответил на вопрос пажа:

— А то. Стань он простым земноводным, это было бы скучно.

Скотина!

— Кстати, моя королева, если вдруг захочешь ещё с кем-нибудь помиловаться, то заранее уточни: козлик или птичка?

— Что? — спросила я, хлюпая носом и глотая слёзы.

Лягух на моей ладони сидел смирно и даже не пробовал спрыгнуть.

— Кого предпочитаешь, спрашиваю. Мне несложно. Зверюшек я люблю намного больше, чем людей.

И, не дождавшись ответа, он отвернулся и небрежно пошёл прочь.

— Будь ты проклят! — не выдержала я.

— Уже, — рассмеялся Дезирэ, не оборачиваясь.

Люсьен, стоявший рядом со мной, вздохнул:

— Ему вода нужна. У лягушек быстро пересыхает кожа. Дезирэ восстановил колодцы. Хотите, я принесу воды? В какой-нибудь плошке.

Провались ты в бездну вместе со своим Дезирэ! Чтобы тебя чума сожрала, что б…

— Да, буду вам очень признательна.

— Ква.