Подъем, спящая красавица! (СИ)

Глава 24

Обещания и надежды

Море оказалось бесконечно тёплым, сияющим, добрым, как любимый пёс. Оно лизало подошвы ног, ласкалось и играло с нами. А вот те, кто жил на его берегу, добрыми не были. В Марсель нас не пустили, заявив, что бродяг, крадущих детей, не потерпят.

Нас было не так уж много, тех, которые дошли. И с каждым днём становилось всё меньше. Видя, что море не расступается, ребята разочаровывались. Те, кто прошёл с нами так много, молча разворачивались и уходили куда глаза глядят. Этьен бледнел и мрачнел, забирался высоко в прибрежные скалы и там молился или играл на дудочке. Но с каждым днём молитвы его становились короче, а вскоре я слышала почти весь день лишь грустную мелодию свирели.

Выздоровевший Жак злился, задирал всех вокруг, ходил, сунув кулаки в карманы штанов и стал совершенно невыносимым. Лучше бы помер в горах, честное слово. А Кармен наоборот ожила и снова её загорелая кожа зазолотилась. Подруга танцевала по кабакам и расцветала с каждым новым кавалером. Очень быстро её юбка стала красочной и нарядной, в волосах становилось всё больше разноцветных ленточек, а на шее — бус.

— Кэт, зря ты сохнешь по нему, — смеялась она надо мной. — Зачем тебе этот скучный сухарь, если в мире столько весёлых и добрых парней?

А я просто ждала. Когда Этьен поймёт, что всё закончено. Когда перестанет смотреть в небо и посмотрит на меня. Пречистая Дева, конечно, добра и прекрасна, но она — где-то там, а я — рядом, тут. Ведь лучше же тот, кто тут, чем тот, кто там, разве нет?

Я бродила по дюнам, и море облизывало мои босые ноги. Жалоба дудочки разрывала сердце. Если бы я была Богом, давно бы послала ему своих ангелов. Но Бог молчал.

Вечером, когда мрачный Этьен сел к нашему костру, а Жак протянул ему рыбу, запечённую в углях, Кармен вдруг не выдержала:

— Ну и как? Оно стоило того, пастушок? Вот этот весь поход, и смерти… Где твоё чудо? И ангелы, и…

— Заткнись, — прошипела я, а Жак швырнул к неё галькой.

Кармен схватила мальчишку, встряхнула. Я тоже вскочила и вырвала ребёнка из её рук.

— Перестань! — зашептала горячо. — Этьен не виноват, что Бог молчит. Этьен-то не молчит, это не он виноват.

— Было весело, — хмыкнул Жак.

Мне захотелось как следует врезать ему. Давно ли умирал? Мы говорили шёпотом, потому что Эллен уже уснула.

— Кармен права, — вдруг устало заметил Этьен.

Он сидел, положив подбородок на колени и обхватив их руками. В травяных глазах мерцали отсветы углей. И от всей его фигуры веяло таким отчаянием, такой сломленностью, что мне стало не по себе.

— Ничего не права!

— Все эти смерти на мне. Я один во всём виноват.

— Не ты, а Бог. Ведь ты лишь исполнял Его веление и…

— С чего я вообще взял, что со мной говорил Он? Если бы это было от Него, то море расступилось бы.

Этьен говорил совсем тихо, но мне казалось, что с каждым его словом падают горы и мир рушится. Я бросилась к другу, схватила за плечи:

— Не смей! Не надо! Ты ни в чём не виноват…

— Это дура Кармен так сказала, — вмешался и Жак, ковыряя пальцами ноги песок. — И вообще, зачем ты взял всех этих девок с собой? Это всё из-за них…

Я обернулась, размахнулась, чтобы влепить наглому мальчишке затрещину, но Этьен перехватил мою руку. Я и не заметила, как он вскочил, поняла, лишь почувствовав его дыхание сзади на шее, а пальцы на запястье.

— Кармен права, — обречённо повторил Этьен. — Бог молчит. Завтра мы возвращаемся домой.

Он обнял меня со спины и положил голову мне на плечо. Наклонился, видимо. За это лето друг резко вырос и сейчас был выше меня.

— Не злись, — прошептал мне тихо. — Ты настоящий друг, Кэт. Но если хочешь злиться — злись только на меня.

А я уже и не сердилась. Сердце прыгало чижиком и щебетало где-то внутри. Мы возвращаемся домой! Всё позади. И… и Этьен меня обнял…

Но завтра всё изменилось.

Их было двое. Разодетые в шёлк и бархат, они смотрели на нас с каким-то мерзким сладеньким выражением. Пузатые. Самодовольные. Блистающие золотыми цепями и драгоценными перстнями.

— Бог явился и повелел нам помочь своему воинству, — говорил один из них с сильным, неприятным акцентом.

— Марсель всегда был верным сыном церкви, — тараторил второй, размахивая руками. — Два корабля. Два корабля отвезут служителей Христа через море.

Я с отчаянием посмотрела в глаза друга:

— Но ты говорил, что море расступится! Должно было быть чудо, а не корабли! Корабли это… Это просто корабли. Какое в этом чудо?

Этьен колебался. Впервые я видела его таким нерешительным. Кармен отчаянно строила купцам глазки, а перепуганная Эллен забралась под мою юбку и затихла там, обняв потными липкими ручонками мои ноги. Жак ухмылялся как всегда и щурил весёлые карие глаза.

— Чудо в том, что Бог послал нас, — усмехнулся тот, которого звали сеньор Гуго. — Расступилось море сердец человеческих…

И я с ужасом увидела, как в любимых зелёных глазах вновь загорается свет надежды.

Почему мне настойчиво снится эта бедняга Кэт? Я не знала. Но уже понимала, что не просто так во снах передо мной разворачивается её жизнь. Открыв глаза, я посмотрела на свет солнца, озаривший потолок моей комнаты. Вставать не хотелось. Сейчас моё настроение как никогда совпадало с настроением героини моих снов. Я перевернулась набок, вытерла слёзы.

— Зачем он тебе? — прошептала грустно. — Кэт, зачем тебе этот фанатик Этьен, между Гробом и тобой выбирающий не тебя?

А потом прошла к зеркалу и всмотрелась в него. И снова вспомнила, что Дезирэ может видеть через зеркала. Как бы его обмануть. Что он там хочет? Войны? Как бы это использовать в своих целях?

Дверь открылась, и в комнату буквально вбежала Кара.

— Прибыл посол от королевы! — воскликнула она.

Я быстрым движением перевернула зеркало стеклом к стене.

— Помоги одеться. Живее.

С помощью магии мы смогли сделать это минут за пятнадцать, из которых десять ушло на создание причёски. Причёски, которая не будет видна никому из-за густой вуали.

В бальном зале Карабасов создали нечто вроде временного тронного зала. Анри уселся на лучшее из кресел, которое только смогли найти. Слуги задрапировали стену за ним. Мы разошлись по обе стороны и замерли, предвкушая зрелище. Король покосился на меня и усмехнулся.

Двери распахнулись, вошёл старик-герольд (тот самый Кот, который и устроил сыну мельника такое щедрое наследство), ударил жезлом о пол:

— Её Высочество, принцесса Эллен!

Не удержавшись, Анри присвистнул. Да уж, твоё Величество, воспитывать тебя и воспитывать. Но удивляться было чему: Илиана прислала гонцом свою родную сестру? То есть, королева настолько всерьёз восприняла наше предложение? Жаль, что не Румпеля. Впрочем… Румпель мог бы разгадать нашу задумку.

Эллен величественно вплыла в зал. Она выглядела так, словно только что вышла из гардеробной: ни пылинки, ни пятнышка, ни выбившейся из причёски волосинки, а между тем путь-то был неблизкий… «Магия», — поняла я. Да и вряд ли принцесса скакала верхом всю ночь. Ну или всё утро. А даже если и в карете — это мало что меняет.

— Приветствую вас, Ваше Величество, — она присела в реверансе. — Королева Илиана, сестра моя, шлёт тебе привет.

Начало доброе. Очевидно, Илиана готова к переговорам.

— Благодарю, — пропел Анри, внезапно поднялся и пошёл ей навстречу. — Приветствую тебя, о любезная сестра.

Не, ну переигрывать-то зачем?

Король подошёл и заключил принцессу в объятья. Может, по девкам соскучился? За пять-то лет… Так ведь Кара ж у него есть.

— Её Величество выражает глубочайшие сожаления за недоразумения, омрачившие ваши тёплые чувства друг к другу, — несколько запнувшись, продолжила Эллен.

— Какие пустяки, — широко и радостно улыбнулся Анри. — Супружеские размолвки у всех случаются. Не чрезмерно ли вы устали, Ваше Высочество, от дальнего пути?

Нет, ну так-то он прав: супружеские размолвки — дело такое…

— Благодарю, я…

— Мне очень жаль, что в своё время нам с Илианой не хватило мудрости обо всём договориться и решить наши маленькие разногласия. Но теперь я верю: всё уже позади.

— Её Величество предлагает встретиться на нейтральной территории и обсудить…

Анри беспечно махнул рукой, не выпуская девушку из объятий:

— Встретимся, конечно. О чём вопрос? Ну а раз мы обо всём договорились, то, музыку. Господа, по случаю разрешения давних разногласий и примирения — бал.

— Но… — пискнула ошалевшая Эллен.

Я бы тоже ошалела на её месте. В смысле: договорились?

— Вы же разрешите пригласить вас? — ещё шире улыбнулся Анри.

И стал вдруг таким обаяшкой, что, наверное, даже самая страшная и злая ведьма не смогла бы ему отказать. Откуда-то грянули скрипки и арфы: очевидно всё это было спланировано королём заранее. Что ж, в оригинальности дипломатии ему не откажешь…

Я протанцевала несколько кругов и вышла в сад.

На душе было тошно.

«Помоги мне, пожалуйста», — шёпот Румпеля. Я пошла по парку. Было холодно и зябко. Анри всё делает правильно, прикидываясь дурачком, счастливым уже только потому, что очутился на свободе. Но зачем флиртовать с собственной своячницей?

Я шла мимо кипарисов, похожих на бравых гвардейцев, ранящих пиками небо, и думала. Я стала искушением для Румпеля? Дезирэ хотел этого или нет? Но как можно было бы предсказать заранее, что я в него влюблюсь? Нет, невозможно. А тогда… тогда в чём был план Дезирэ?

Если Пёс знал, что мы с Румпелем вспыхнем и потянемся друг ко другу, то логично предположить: он хотел, чтобы мы с Илианой устроили войну. На кого из нас Дезирэ делал ставки — другой вопрос. Но вряд ли хотя бы одна из нас уступила бы другой сопернице… И я бы — не уступила. Никогда. Я вообще никому не отдаю своё, но…

Румпель выбрал не меня.

И почему-то для меня это было важно. И та боль в его глазах — тоже. Ему было больно, и при воспоминании об этом я начинала задыхаться и плакать. Не хочу. Чтобы он страдал — не хочу.

— Но при этом ты хочешь убить Илиану? — шепнул во мне какой-то странный голос. Вроде я, а вроде и… я так не говорю.

— Ну и что?

И ещё Эртик… Что он скажет, если однажды правда откроется, и котик узнает, что я убила его мать?

Под ногами шуршали листья, и я нарочно ходила так, чтобы как можно сильнее шуршать. Никогда не любила осень. Мне по душе буйство поздней весны, когда всё в цветах и… Но сейчас эта прозрачность и печаль совпадали с моим настроением…

— Что вы делаете? — вдруг услышала я тоненький женский голосок. Замерла, не двигаясь.

Алые кусты дерена ещё не облетели, как ни странно, и сейчас неплохо меня скрывали.

— Вот это, — жизнерадостно ответил голос Анри.

Послышалось шуршание, я раздвинула ветви и осторожно выглянула. Король, сбежавший с праздника, обнимал какую-то девицу. Ух ты ж… А ведь вроде ему Кара понравилась? Или Игрейна? Да, кажется, он даже хотел вернуть милую барышню из камня… Я тихонько хмыкнула. Отвернулась, чтобы уйти (шашни моего жениха, или даже — супруга, раз уж я буду вместо Илианы, меня не касаются), но вдруг услышала:

— Но моя сестра…

— К дьяволу твою сестру.

— Но как можно… Илиана…

То есть, Анри там с Эллен обжимается? Я притормозила. Нет, ну каков цинизм?

— Я не могу… вы… сестра…

— Мы с Илюшкой никогда не любили друг друга, и никогда не будем любить. Так уж получилось. Жить мирно сможем, но любовь… Это другое, ты же понимаешь.

— Но… ты — её муж.

Уже и на «ты»? Чудненько.

— И что?

Действительно: а что такого-то?

— Ваше Величество! — прошипела девушка и, судя по звукам, решительно отстранилась. — Вам и Илиане может и ничего, но я-то! Я тоже замуж хочу, и честь, и потом…

А я вдруг вспомнила слова Кары о феях. То есть, Эллен сейчас вроде бы и отказать не может? Ну, мужчина её хочет, а фея воспламеняется от мужского желания? И мне вдруг стало жаль эту девочку. Кажется, мы с ней были ровесницами. С другой стороны, вряд Анри охватила вот прям безудержная страсть. Думаю, он использует своё обаяние, чтобы лишить Илиану союзника. А, значит, не стоит вмешиваться. Я отвернулась и сделала шаг прочь. В конце концов, на войне все средства хороши.

— Я сам тебя выдам замуж, — пообещал Анри хрипло. — За кого-нибудь послушного и смирного. Как жаль, что я уже женат, крошка. Признаться, пять лет назад ты мне нравилась куда больше твоей сестры… Но… ты понимаешь: ты была совсем малюткой. А сейчас — такая красотка! Глаза — словно звёзды, в которых хочется утонуть…

Как можно утонуть в звёздах я не знала. Но, когда я уже почти удалилась, услышала отчаянное:

— Ваше величество… не надо… я… я люблю вас. Всегда любила, но…

И снова застыла. В принципе, ничего удивительного: младшие сёстры иногда влюбляются в мужей старших. Особенно, когда те — такие вот прям красавчики. Девочкам вообще свойственно в кого-то влюбляться. Но…

— И я, Элли, и я…

Её писк стих. Видимо, Анри прервал его поцелуем. А мне вдруг стало так мерзко на душе.

Король делал то, что должен был делать. Влюблённая Эллен, получившая к тому же залог любви и надежду, непременно станет действовать против сестры. Всё правильно, всё по плану, но…

Пречистая… мне вдруг стало жаль девчонку. Мне показалось, что это я там стою, меня обнимает Румпель и лжёт. Лжёт ради собственных целей, а я верю, потому как влюблённое сердце не верить не может.

И, не обдумав как следует, я развернулась и решительно зашагала к парочке.

— Ваше величество! Вот вы где! — воскликнула заранее, раньше, чем увидела их, а они — меня. — А к вам посол от Родопсийского короля.

Эллен, видимо, успела отпрыгнуть в сторону и сейчас стояла вся красная, тяжело дыша и судорожно расправляя смятый воротник. Анри сердито посмотрел на меня. Выражения моего лица он видеть не мог, ведь оно было скрыто вуалью. А вот я его — вполне отчётливо видела.

— Благодарю за беседу, Ваше величество. Не буду вам мешать, — выдохнула Эллен, присела в реверансе и почти бегом кинулась прочь.

— Как не вовремя! — проворчал Анри.

Он решительным шагом двинулся во дворец. Я поспешила за ним, проклиная себя на чём свет стоит.

— И что ему нужно?

— Я… я вас обманула. Посла нет. Я просто…

И как вот это объяснить? Под каким благовидным предлогом скрыть глупую жалостливость? Анри резко повернулся ко мне. Голубые глаза сверкнули досадой, гневом, а затем прищурились.

— Вы ревнуете? Уже? Мы же договорились вроде? Или нет?

Я сначала не поняла его, а потом аж поперхнулась. А других идей нет? Но в голове царил такой хаос, что придумать лучшую версию было просто невозможно. Не говорить же ему, что я разрушила такой прекрасный план, тонкую манипуляцию, коварную игру просто потому что пожалела врага? Непростительная глупость для королевы.

— Я… ах! — прошептала я, не зная, что ещё сказать. — Это неправда.

Чем больше что-то отрицаешь, тем сильнее тебе не верят. При этом ты вроде и не лжёшь.

Взгляд Анри стал заинтересованным. Ну точно кобель. Или нет? Ведь плести любовную интригу со мной ему тоже выгодно. Влюблённая жена — это тоже не только приятно, но и удобно. Анри шагнул ко мне, откинул вуаль и приподнял моё лицо за подбородок. Я закрыла глаза.

— Посмотрите на меня, — приказал он.

Я отрицательно покачала головой. Король рассмеялся. Довольно так, по-мужски. Я отдёрнула голову и отступила.

— Анри, мы — союзники. И не более того. Не заблу…

— Союзники, — бархатисто согласился он, — а ещё муж и жена. Почти. И рано или поздно нам предстоит зачать наследника. И, вероятно, не одного. На всякий случай… Так что…

Мужские руки сомкнулись на моей талии. Да что б тебя! Я моментально пожалела, что вмешалась.

— Вы ещё можете догнать вашу пассию, — прошипела, дрожа от ярости.

— Зачем? — нежно спросил Анри, привлекая меня к себе.

Ну так-то он прав: зачем? Если рядом не менее выгодное женское тело… Проблема в том, что для меня вот это конкретное мужское тело тоже выгодно. Но я — не хочу! И фейские инстинкты перестали работать. По-хорошему, мне бы ответить. По-хорошему, мне бы проверить, кто кого соблазнит. Анри мне нужен, но… Как же противно! Все эти похотливые взгляды и объятья. Я и не предполагала, что они так омерзительны, когда ты не испытываешь к человеку ничего…

Я решительно отстранилась:

— Возьмите себя в руки. Сначала дело, а всё остальное — потом. Сначала ваша супруга. Вы не думали, что Эллен может пожаловаться ей? Или вообще повести себя неадекватно, закатить сестре сцену ревности, например? Или начать умолять её пощадить вас? Или что-то ещё? Зачем так рисковать?

Вру, конечно. Эллен не настолько тупа, думаю. Не Игрейна. Не закатит, не начнёт: слишком хорошо знает сестру. Анри пожал плечами и усмехнулся.

— Вернёмся на бал? — предложил невинно.

Ну точно решил, что я просто смущена. Самодовольному красавчику, видимо, сложно даже представить, что кто-то из окружающих его женщин не мечтает с разгона прыгнуть в его постель. Я снова накинула вуаль:

— Вернёмся.