Подъем, спящая красавица! (СИ)

Глава 19

Хулиганки

Освещённый фонариками тёмный сад выглядел мило и уютно. И замок, переливающийся светом окон, казался удивительно сказочным, словно волшебный дворец феи. Вот только фея была ведьмой, а за симпатичным фасадом нас ждала смерть.

— Готова? — шепнула я, наклонившись к Каре.

И кто бы узнал служанку в этой утончённой барышне в роскошном тёмно-синем платье с голубыми вставками? Её изящные ручки в белых перчатках скромно лежали на пышной бархатной юбке, чёрные глазки сияли неискушённой невинностью. Веснушки исчезли без следа, и только волосы по-прежнему оставались дерзко-рыжими.

— Да, — весело улыбнулась лже-Игрейна и, дождавшись, когда лакей распахнёт дверцу кареты, выпорхнула наружу.

Я на миг стиснула кулаки. Выдохнула.

Всё или ничего. И это решится сегодня же. Вышла, опершись о подставленную руку, кивнула. Вот оно — поле боя. Последнего боя.

— Ну что, старуха, поборемся? — прошептала, дрожа от предвкушения.

Добрая фея против злой ведьмы.

Мы с Карой поднялись по ступенькам, прошли ярко освещённый мрачный коридор, давящий своими грубыми сводами, так неподходящими для игрушечного замка. Грохнул о каменный пол металлический жезл.

— Госпожа Игрейна, сестра маркиза де Карабаса. Госпожа Шиповничек, невеста маркиза де Карабаса.

Высокие двери распахнулись.

Желтовато-бледные, точно кости, ажурные колонны. Золочёные люстры. Зеркала-зеркала, отражающие пламя свечей. На потолке — плафон, придающий дополнительный объём помещению. Окна по обе стороны просторного бального зала. Начищенный воском наборный паркет. От блеска драгоценных камней, которыми кавалеры и дамы были буквально увешены, слепит глаза.

Я прошла по человеческому коридору и присела в реверансе перед чёрной фигурой.

Мне показалось странным, что Илиана не потрудилась нарядиться для бала. Чёрное, очень узкое платье — совершенно без фижм — ниспадало до самого пола переливающимся шёлком. Узкие рукава, без малейшего намёка на фонарики. Бледное лицо под вуалью. И — ничего больше. Даже короны. Никаких драгоценных камней.

Я замерла.

Это было дерзко. Это был вызов. Это было… роскошно. Да, первую схватку я проиграла подчистую.

— Приветствую вас, прекрасные дамы. Надо признаться, что мы рассчитывали и на посещение вашего брата, мадмуазель Игрейна.

Армана мы заперли в погребе. Ещё лягушкой. На всякий случай, ну и чтобы не путался под ногами.

— Ваше Величество, — медовым голоском залепетала Кара, — видеть вас это такое счастье! Умоляю вас простить моего брата, он с утра так волновался, что стал болен животом. Но к церемонии представления будет непременно.

М-да. Бедняга Арман. Вряд ли маркиз-лягух скажет спасибо за такое заступничество… Но эти мысли тотчас выветрились из моей головы. Я увидела его.

Он стоял рядом с троном, и от выражения одиночества и глубокой печали на его поникшем лице у меня снова защипало веки. А ведь про котёнка-то я и забыла совсем!

— Сын мой, приветствуй наших гостей, — не глядя на принца, Илиана чуть повернула к нему лицо.

Бертран шаркнул ножкой, поклонился, не поднимая глаз.

— Рад видеть вас, дамы. Спасибо, что продчили… порчи… удостоири нас своим визитом.

— Ваше высочество, вы так чудесно выглядите! — защебетала Кара.

А я совершенно забыла обо всех. Я уже шагнула было к разнесчастному мальчику, чтобы обнять его и прижать к себе, но лже-Игрейна цепко схватила мой рукав, и я очнулась. Да что ж она за мать-то такая⁈ Кара утащила меня в сторону. Герольд объявил о прибытии следующего гостя. Какого-то там герцога Ариндвальского.

— Ты чего? — шепнула рыжая мне на ухо.

— Просто отвлеклась.

— Настолько, что не заметила самого главного? — фыркнула бесстыжая и кивнула мне куда-то влево.

Там, в тени королевы стоял Румпельштильцхен. Прямой, словно проглотил копьё. Высокий и холодный, как лёд. И тоже совершенно не нарядный, как и его госпожа. Мне стало досадно. Да уж, парочка. Такие… единомысленные. Даже в наряде.

И, словно почувствовав мой взгляд, Румпель тоже посмотрел на меня. Выразительно так. Многообещающе.

Ну а чего он хотел? Чтобы я сдержала обещание, данное под давлением? Я мило улыбнулась, расправила платьице. В конце концов, какая девушка вот так просто откажется от бала? Даже если мне предстоит умереть, окаменеть или чего-то в этом роде, так хоть потанцую вдоволь.

Но вот и закончилось представление гостей. Герольд, повинуясь кивку королевы, снова ударил жезлом.

Музыканты где-то на балкончиках заиграли медленную павану. Какой-то кавалер, из тех, кому не досталось внимание Кары, склонился передо мной, и я позволила себя повести. А вот так! Я молода и прекрасна, и если кто-то между моими поцелуями и поцелуями старухи Илианы выбирает не меня, то это — не мои проблемы.

За первым танцем последовал второй, за вторым — третий, четвёртый… А потом я сбилась со счёта, лица кавалеров слились в моих глазах, а их повторяющиеся комплименты и шутки — в ушах. Я счастливо смеялась, подпрыгивала, кружилась и отчаянно флиртовала. Какая разница, с кем ты танцуешь, если тебе весело?

И вдруг снова увидела Эртика. Принц сидел на кресле, болтал ногой, и глаза его закрывались, а голова заваливалась набок.

Да что ж это такое? Сколько ему? Пять? Четыре? Кто ж ребёнка принуждает не спать по ночам? Да ему давно пора быть в постели! Завершив танец с каким-то кудрявым смазливым кавалером — то ли графом, то ли герцогом — я подошла к мальчику и присела на корточки рядом:

— Ваше Высочество, вам спать не пора?

Ребёнок встрепенулся и посмотрел на меня тусклым взглядом.

— Я не спрю, — сообщил доверительно. — У меня дрень рождения.

— У-у! И сколько же исполнилось Вашему Высочеству?

Я бессильно огляделась. Все вокруг танцевали, общались на некотором отдалении от нас. Слуг и нянюшек видно не было.

— Че… прять, — послушно ответил принц.

— Пойдёмте, я провожу вас в ваши покои, — решительно заявила я и встала.

Мне показалось, или лицо Эртика и правда просветлело? Да, я нарушила этикет, и вообще. Ну и плевать.

— Давайте руку, мой принц, — жизнерадостно улыбнулась я, протягивая ему ладонь.

Поймала обеспокоенный взгляд Кары. Да-да, я помню. Но… я успею.

— Разрешите пригласить вас… — передо мной склонился очередной раскрасневшийся кавалер.

— Мой принц, разве вы танцуете с мужчинами? — я демонстративно обернулась к маленькому спутнику.

И тот, шельмец, вдруг лукаво улыбнулся. На щёчках выступили ямочки:

— Простите, сурдарь, — зелёные глаза шально взглянули на опешившего танцора, — спросите маму. Я сограсен, если она даст согрласие.

И важно кивнул. Вот же прохвост! Я с уважением покосилась на хулигана.

Мы вышли в коридор.

— Мама не рассердится, что я ушёл? — Эртик снова стал сонным и вялым.

— Нет. Мама поручила довести вас до покоев. Только я не знаю, где они. Вы мне покажете?

— Да.

Он совсем засыпал, и я, наплевав на этикет, подхватила ребёнка на руки. Мальчик уютно устроил головку на моём плече, обвил шею ручками и ткнулся носиком в шею.

— До Венеры, а там рестница вверх… И собака на двери…

— От лестницы налево или направо?

Он махнул рукой.

Тяжёлый какой! А ведь худенький. Я перехватила поудобнее и бодро дошла до статуи обнажённой красавицы, целомудренно прикрывавшей локтем соски на идеальных грудях. Высокие стрельчатые двери вели на зелёную лестницу.

Наверх оказалось идти тяжелее. Но самым сложным оказалось искать двери с собакой. Сначала я убедилась, что скульптур-собак в коридоре нет. Потом поискала картину или шпалеру. Но если бы Эртик не поднял головы и не шепнул:

— Вот тут, — то и не нашла бы никогда.

— А где — собака?

Мальчик зевнул:

— Под ручкой.

Я пригляделась. Перочинным ножиком на красном дереве, инкрустированном золотом, были вырезаны три треугольника — две вверх, один — вниз. И даже подписано: «Рррр». Ну что сказать… Кто скажет, что это кошка, как говорится…

Камин в комнате наследника уже погас. Свечи не горели.

— Вам помочь раздеться, мой принц?

— Не. Сам.

Он сбросил штаны и забрался в постель, не снимая ботинок. Принялся отшнуровывать рукава от камзола. Я рассмеялась, села рядом и помогла избавиться и от неудобной одежды, и от обуви. Накрыла одеялом. Встала и принялась растапливать камин, благо угли ещё были горячими.

— Расскажите скразку, — попросил малыш, сворачиваясь клубочком. Его волосы блестели на подушке, словно моток медной проволоки.

И я вдруг подумала: а в кого Бертран рыжий? Ну то есть, у Илианы тёмные, почти чёрные волосы. У Румпеля — тоже. Да и Анри — брюнет.

Следующая мысль мне понравилась куда меньше: завтра Эртик станет сиротой, и лишит его матери никто иной, как я… Стало мерзко и ужасно холодно. Конечно, с Илианы та ещё мама, но… Наверное, лучше хоть такая, чем совсем никакой? И, стараясь избавиться от неожиданных неприятных мыслей, я начала:

— Жили-были король с королевой, и не было у них детей…

Странно, я рассказывала ему свою жизнь (не очень умею сочинять сказки), а у меня было чувство, что я повторяю слышанную от кого-то выдуманную историю. На моменте, когда злая фея прокляла принцессу Шиповничек, Бертран уснул. Камин к этому времени уже разгорелся. Я подошла к мальчику, поправила одеяло и, неожиданно для самой себя, коснулась губами его лба.

— Румпель, спаси меня! Или убей сам. Не отдавай им. Я не хочу гореть!

— Что с тобой?

— Он прикажет отстричь мне волосы, одеть меня в позорную рубаху, чтобы я вот так, с надписью «блудница» на груди, прошла через весь город и поднялась на костёр…

— Ш-ш-ш… Тише, тише. Ты же знаешь, я этого не допущу.

— Ты должен меня спасти, слышишь⁈ Должен! Ведь это ты сделал меня беременной. Ты! Ты!

Я замерла.

Распрямилась. Что это со мной? Я сошла с ума? Что за отчаянный, полный животного ужаса и боли крик у меня в ушах? И… Румпель? Я поцеловала её сына, и услышала кусочек жизни матери? Румпель — отец Бертрана? Логично, но…

Я снова посмотрела на мирно спящего малыша. Чушь. Чепуха. Я просто выпила лишку и брежу. А насчёт убийства его матери… Нет, всё же лучше никакой. Ну и потом… если Эртик — сын Румпеля, а Румпель, само собой, женится на мне, то его сын станет моим… И всем хорошо. Я-то уж точно стану лучшей мамой.

Повеселев я направилась вниз.

А там уже вовсю зажигала Кара. Она отплясывала с каким-то красным, точно помидор, кавалером, который явно хотел провалиться сквозь пол, но не смог отказать милой барышне составить пару на танец. Кара, подхватив юбки так, что под ними показались лодыжки, выщёлкивала каблуками по паркету, и ножки мелькали так быстро, словно их у неё было штук двадцать, не меньше. Потрясённые гости королевы, расступившись кругом, не могли отвести глаз от подобного зрелища.

Я поискала взглядом королеву. Илиана о чём-то разговаривала с тощим бледным юношей, у которого челюсть выступала вперёд так сильно, что пухлая нижняя губа казалась высунутым языком. Румпеля рядом не было.

— Игрейна! — громко возмутилась я. — Сестра моя, вы… вы не в себе! Идёмте.

Схватила её за руку и потащила за собой. Кара вырвалась, отпрыгнула:

— Не надо мне выкать! Что все такие скуш-ш-шные? Не умеете вы веселиться, господа хорошие!

— Игрейна…

— Сударыня, — присоединился ко мне какой-то седоусый кавалер, — ваша сестра права…

— Какая она мне сестра? Она — чучело! Вот она кто!

Кара живо запрыгнула на столик с фужерами, полными вина. Кто-то из дам тоненько завизжал, будто поросёночек. Илиана с собеседником обернулась к нам.

— У нас на мельнице танцуют вот так! — пьяно расхохоталась Кара и начала выплясывать нечто настолько невообразимое, что особо чувствительные кавалеры закрыли своим дамам ладонями глаза. Не себе, конечно. — Эй, музыку! Шибче, шибче!

Но перепуганные музыканты, сгрудившись блеющей кучкой, застыли на балконах.

— Ваше Величество, простите нас, — заныла я, — простите великодушно. Трезвая-то маркиза вполне себе чувствительная и воспитанная барышня, но вот как выпьет…

Я всплеснула руками, закрыв лицо. Всхлипнула. Илиана брезгливо поджала губы (я видела это меж пальцев), хлопнула в ладоши:

— Слуги!

Кара засвистела. Залихватски, по разбойничьи. Илиана схватилась за уши. Рыжая расхохоталась.

— Нет музыки, ну и не надо!

И, отщёлкивая ритм одной рукой, подхватила юбку другой и как пошла юзом, извиваясь ровно змея. Илиана замерла. И все словно окаменели, потеряв дар речи. Скандал, однако! Внезапно Кара снова запрыгнула на столик, не удержалась и полетела с него кубарем, столик покатился в другую. Грохот. Искорки свечей заплясали в осколках фужеров.

Кара повисла на королеве, повалила её с ног. Я бросилась к ним, оттащила негодницу. Герцог Ариндвальский — вспомнила, как звали юношу с губой — поднял королеву с пола.

— Звиняйт-те, — пробормотала Кара, пошатываясь и повиснув на мне всей тяжестью. — Я неч-нно. Не нарош-ш-шно, честна…

Дрожащая от ярости Илиана вырвала руку у герцога. Трое кавалеров столкнулись лбами в попытке поднять соскользнувшую с королевы вуаль.

— Немедленно арестовать! — закричала ведьма. — Сейчас же. Вон!

Невесть откуда появившиеся стражники схватили нас с Карой и потащили из взорвавшегося шумом зала.

— Эй! — завопила я. — Я тут не причём! Это не я! Ваше величество! Пощады и… это не я!

Ну вот и потанцевали…

На чёрной лестнице мы столкнулись с Румпелем, поднимающимся навстречу.

— Стоять, — жёстко велел он. — Это ещё что-то такое?

— Приказ королевы, — пробубнили стражники.

Наши глаза встретились. Я мило улыбнулась и хлюпнула носом. Румпеля перекосило.

— Сам доставлю. Возвращайтесь обратно.

— Никак нет. Простите, господин лейтенант: приказ королевы.

— К-к-королева та-ак добр-р-ра! — пьяно и радостно воскликнула Кара и улыбнулась лучезарно. Икнула. — Та-ак доб-б-бра!

Румпель кивнул стражникам и продолжил путь. Мне стало обидно. В смысле? Ты меня вот так запросто бросаешь?

— Подождите! — закричала я, рванувшись из крепких рук. — Я не виновата! Это всё она, она! Господин Румпель, постойте! Я не виновата!

Он застыл, но не обернулся. Стражники потащили нас вниз, я вцепилась в перила:

— Нет! Нет, пожалуйста! Отпустите, я жить хочу! Я не хочу в темницу!

— Подождите, — резко выдохнул Румпель, вернулся к нам, схватил меня за плечи, встряхнул и прошипел: — Вы мне обещали. Я вас отпускал.

Ух ты… действительно сентиментальный.

Я вцепилась в его камзол, рыдая.

— Я… я только потанцевать хотела, я…

— Господин Румпельшти…

— Отпустите их. Беру ответственность на себя, — прорычал Румпель.

Стража заколебалась. Так… Вот же… ёжкин кот!

— Это всё твоя любовница! — завопила я отчаянно. — Будь проклята подлюка-королева! Что б её ёжики всю ночь…

Гвардейцы оторвали мои руки от чёрного камзола. Румпель застыл неподвижной статуей. В его лицо я не смотрела. Вряд ли там было что-то восхищённое или милое. Нам порядком порвали платья и ободрали руки-ноги, когда почти пинками сгоняли вниз, в темницу. Швырнули, словно двух кукол, в камеру. Я больно ударилась локтем о камень, но тут же вскочила. Грохнули замки.

— Трепещите, тираны! Сатрапы свободы! — завопила воинственная Кара. — Всеобщий позор на ваши головы!

Я вцепилась в решётку, посылая в спину уходящим проклятья и успокоилась, только услышав, как наверху гулко захлопнулись двери. Облизнула губы, обернулась к неистовой Каре.

— Только не говори, что ключ не у тебя.

Та вынула откуда-то из причёски маленький серебряный ключик и потрясла им торжествующе. Подпрыгнула, щёлкнула пальцами и закружилась:

— Темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа…

— Перестань, — поморщилась я. — Надо спешить. Пока она не спохватилась.

— Как прикажете, Ваше величество, — Кара дурашливо поклонилась, затем щёлкнула пальцами, сделала па, схватилась за решётку, глубоко вдохнула и выдохнула лёгкий золотистый пар. — Да будет мир во всём мире! Свободу всем несвободным! Да славятся вино, секс и танцы!

Решётки вспыхнули и испарились, растаяли точно масло на солнцепёке.

— Ты и правда пьяна, — заметила я.

Кара воздела палец к потолку:

— Так старалась для правдоподобия же… Да и кто в своём уме не пьёт, когда можно пить?

А потом схватила меня за руки и мы, посвистывая от радости, танцевальным галопом допрыгали до королевской темницы.

— Ваш-велипчество, — заорала рыжая пьянь, — выходь! Разговор имеец-ца!

Кара попыталась всунуть ключ в замок, но её слишком шатало и пальцы прыгали. Я отобрала и вставила. Повернула. Замок динькнул, дужка раскрылась. Я толкнула дверь.

И мы увидели довольно большую комнату для камеры, и довольно маленькую камеру для комнаты. Посередине неё стоял растрёпанный и заросший юноша лет двадцати. Босой. В штанах, натянутых наспех, и не заправленной рубахе. Голубые глаза лихорадочно блестели.

— Вы — свободны, Ваше Величество, — я присела в реверансе.

Кара шагнула вперёд, её повело, и ей пришлось быстро-быстро перебирать ногами, чтобы не упасть.

— Остор…

Но рыжая ведьма уже повисла на монархе.

— Мадму…

Кара обхватила его шею и впилась в его губы губами.

— М-м-м… вкусный какой! — даже причмокнула от удовольствия, оторвавшись. — Вперёд, король! Убей друзей! Спаси врагов!

Анри растеряно посмотрел на меня, а я расхохоталась. До икоты. До того, что сползла по стеночке в изнеможении. Кажется, я тоже была пьяна. Только не знаю: от вина или от победы.