Приключения мистера Вулписа

Глава 4 Роузсток

Ноттэнтэль быстро заручился доверием мадмуазель Де Муар, выиграв в качестве бонуса две недешевые пуговицы с позолотой. Он растратил на свою фальшивую личность всё до последней монеты и не мог припомнить, когда клал в рот что-то съедобнее черствой горбушки хлеба. Ноттэнтэль был злодеем, настолько преданным злу, что был готов терпеть и пустой желудок, и неудобства улиц, и всё, чем располагает его нищенская жизнь, лишь бы исполнить свои планы.

Он посеел разлад в Облачных Долинах, изгнав Фога Вулписа, подмочил репутацию самого богатого землевладельца в городе — Роланда Бэрворда, и останавливаться на этом не собирался.

Ноттэнтэль хотел доказать всему миру, что жвачные и плотоядные не могут делить одно государство. Звери обманываются лозунгами о демократии, увлеченный слепой верой в утопию. Она, как вуаль, застилает им глаза, мешая узреть истину. А истина — был убежден он — заключается в том, что никакой демократии и нет. Травоядные до сих пор не свободны. От судьбы стать обедом для хищника их уберегают установившиеся между первыми и вторыми взаимовыгодные отношения. Пока копытные тягают телеги на службе у плотоядных, на их жизни будет спрос, но как только они лишаться рабочих мест, как только заполонят переулки, кляня правительство, — хищный народ прозреет, иллюзия идеального мира развеется, вуаль спадет… И Шарлотта Де Муар, сама того не осознавая, была в шаге от того, чтобы этому поспособствовать.

— Что скажете, Ноэль? — Сладкий голосок мадемуазель Шарлотты достиг ушей Ноттэнтэля.

— Простите? — прослушал он.

— Я о вашем камзоле. Вернее — о новых пуговицах. Они вам нравятся? Боюсь, эти не идут ни в какое сравнение с вашими золотыми. Они в разы легче и стоят дешевле.

Ноттэнтэль принял из лап Шарлотты свой обновлённый камзол, который, естественно, был починен не ей, а служанкой, оставшейся в тени. Служанка не смела высунуть носа из комнаты, потому что была насекомоядной пожилой ехидной и незнакомый хищник её малость нервировал. Ноттэнтэль усмехнулся, но без улыбки — сердцем, чтобы не казаться невежливым.

От блеска пуговиц его зрачки расширились. «Это не золото, но их всё ещё можно сбыть по хорошей цене. Конечно, после того, как покончу с планом», — торжествовал он.

— Мне так стыдно, Ноэль!

— Стыдно? За что, мадемуазель?

— За себя, разумеется! — с чувством опустилась на бархатную кушетку Шарлотта.

Что касается Ноттэнтэля — его удостоили целого дивана, обшитого красным бархатом и золотой тесьмой, как и вся мебель в гостиной первого этажа.

— Вы спасли нам с Греттой жизнь…

— Моей жизни никто не угрожал, — немного грубовато вторглась в разговор коза.

Гретта уже какое-то время стояла за спиной госпожи, нисколько обуреваемая уже находившим на неё ранее раздражением, а сколько — расстройством в связи с отсутствием внимания к себе.

— Ох, Гретта! Зачем ты так? — с досадой поглядела на неё Шарлотта. — Конечно, бандиты в первую очередь схватили меня, ведь моё имя у всех на устах. Тем не менее, ты также не была застрахована от недоброй участи. Страшно представить, чтобы с нами сталось, не окажись поблизости господина Ноэля.

— Удивительное совпадение… — пробормотала Гретта, но, разумеется, её уже никто не слушал.

— Так о чем это я? — Шарлотта то ли кокетливо, то ли смущённо накручивала на коготь прядь золотистой шерсти. — Вы спасли нам жизнь, а всё, чем я отплатила вам — это две пуговицы! И даже не из чистого золота! Как бы мне ещё вас отблагодарить, господин Ноэль?

Ноттэнтэль посмотрел на неё так, что рысь зашлась румянцем. Он мог бы прямо сказать: «Позвольте мне явиться на ваш грандиозный праздничный бал!» — но это прозвучало бы совсем не по-джентльменски. Очевидно, мадемуазель ждала от него нечто другого, чего-то галантного и… романтичного? Ноттэнтэль не был дамским угодником, и в сердце его — обиталище злобы — находилось место многому, но не романтике.

Душа у Шарлотты была наизнанку, её мысли — все до единой — читались во взглядах и жестах. И в отличие от текстов книг — они не требовали познаний в языках. Так что даже такому необразованному зверю, как Ноттэниэль, всё было яснее некуда.

— Я был бы безмерно польщён, если бы мадемуазель почтила меня своим присутствием на прогулке по Роузстоку, скажем… завтра часов эдак в девять. Я бы хотел лучше вас узнать.

— Ах, Роузсток! — воскликнула с придыханием Шарлотта. Её носик стал ярче кораллового рифа. — Симпатичное место! В роузстоковском саду растут наипрекраснейшие снежные розы. Знаете, почему их так называют?

— Да…

— Потому что цветение у них выпадает на конец зимы-начало весны! Удивительно, не так ли?

— Вроде бы эти цветы изображены также на вашем семейном гербе, если не ошибаюсь?

— Истинно так! Моя бабушка их очень любила. Она была первой, кто привез их из Гринхэйвелла и начал разводить в Облачной Долине. Жаль, что с почётной доски Роузстока убрали её имя!

— Она жила в сложное время… — подытожил Ноттэниэль, вполуха слушая трепет Шарлотты. Он назубок знал историю Роузстока, знал, что старая госпожа Софьен Де Муар — мир её праху — была стёрта с памятной доски, когда сэра Руперта Роузстока (тот был по природе хищником) сместил некто из травоядных, чья шайка всерьёз заявила, что никто не поймёт травы лучше, чем тот, кто на ней вскормлен. И все это приняли. Даже члены семьи Де Муар.

Нарядившись в камзол, Ноттэниэль удовлетворённо покрасовался перед зеркалом в прихожей. Ему предстояло возвратиться на промозглую слякотную улицу, в сумрак неприветливого весеннего вечера. И мысль о том, чтобы отпустить господина без чашки горячего чая, унижала гостеприимство Шарлотты как хозяйки дома. В конечном итоге, они закончили знакомство чаепитием за круглым столом в той же гостиной. От многочисленных белых кружев скатерти у Ноттэниэля рябило в глазах, но он не смел жаловаться. Он был так голоден, что проглотил всю панакоту за пару заходов ложкой, а чай как хлебом заедал солеными крекерами.

Гретта тоже составила им компанию. Она сидела невеселая и почти ничего не говорила, но её отношение к Ноттэниэлю, которого обе дамы знали под именем Ноэль, было однозначно негативным. Коза всё сверлила его взглядом, сама до конца не понимая, что именно её выбешивает в нём. Что если её недоверие надуманное? Возможно, это играют в ней инстинкты. Или, быть может, ревность? Она боялась делиться своими опасениями с мадемуазель Шарлоттой, потому что не хотела прослыть в глазах госпожи расисткой. Гретта не любила риск, особенно если он касался её репутации.

— Скажите, Ноэль, а куда вы, собственно, направляетесь? — поинтералась Шарлотта, отпивая чай из фарфоровой чашки. — Не отрываю ли я вас отдел?

— Я просто прогуливался, мадемуазель. Здесь, неподалёку живёт моя родня, — соврал тот.

— А как ваша фамилия?

Ноттэниэль насторожился. Кусок желе застрял в горле.

— Я расскажу вам завтра — загадочно улыбнулся он, положив ложку на пустую тарелку. — Что насчёт вас? Откуда привела вас ваша дальняя дорожка?

— Я расскажу вам завтра, — улыбнулась ему в отместку Шарлотта.

Гретта на это только закатила глаза.

Весь следующий день Шарлотта была сама не своя. Она вела себя нервно, раздражалась по любому поводу и всё летала в облаках. Гретте это очень не нравилось, но ничего поделать с этим она не могла.

— Чарли, дорогая, ты сказала отцу, куда направляешься? — осмелилась спросить коза Шарлотту перед уходом. Та уже обернулась в тёплую серую накидку и завязывала голубоватые атласные ленты на груди.

— Разве ему было когда-то дело до моих свиданий? — хмыкнула она.

— Значит, ты признаешь, что это свидание? — Гретта застыла на ступеньках большой парадной лестницы, в её повседневном белым с чёрным платье без излишеств и украшений она ни чем не отличалась от прислуги: швеи-ехидне и жабы-дворецкого. Они были также огорчены и взволнованы, как Гретта, но старались не подавать виду.

— Почему бы нет? Ноэль интересный молодой зверь. Он рысь, как и я. Богат, занимателен в общении, не придирчив к еде.

— Ты не находишь, — помялась коза, — его малось странным?

Шарлотта строго глянула через плечо:

— Хм! Я отлично разбираюсь в своей породе, Гретта! Не надо меня наставлять!

Шарлотта хлопнула дверью, и все в комнате одновременно вздохнули.

Роузсток представлял собой маленький закрытый райончик на улице Плакучих Ив. Ивы росли здесь повсюду: на обочинах дорог, между домов и даже на самих домах. Это сейчас они больше походили на метелочки, летом же их длинные тонкие веточки щекотали землю, развевались на ветру, как лошадиная грива. В ивовых тенях томились некрупные домишки, книжные магазинчики и уютные ресторанчики «на свежем воздухе». Поскольку в сезон Роузсток привлекал внимание гостей города, ценники здесь были до ужаса высоки.

Карета Шарлотты притормозила у чёрных кованных ворот. Она заплатила за вход одну среднюю серебряную и гордо затопала по мощеной разноцветными камнями дорожке. Ноттэниэль, как они и условились, ожидал её у памятной доски из серого камня: та стояла на постаменте, как надгробие самой роузстоковской истории.

На Ноттэниэле был всё тот же красный с чёрным камзол — другого он не имел. Для более аристократичного вида он зачесал шерсть на голове от лба к затылку и немного завил усы.

— Мадемуазель! — воскликнул рысь почти не притворно. — Вам очень идёт этот наряд. Вы напоминаете мне один из здешних цветов.

Шарлотта скромно опустила взгляд на корсет своего платья. Он весь переливался пурпуром и серебром, как припорошонная инеем снежная роза. В полумраке дивного вечера ее серебристые и перламутровые заколки мерцали, как звезды, а в тонюсеньких косичках, заплетенных в пышной шерсти на щеках и на шее, искрились шёлковые нити.

Она подала Ноттэниэлю лапу и тот снова её пожал — крепче, чем в прошлый раз.

Шарлотта криво улыбнулась, но вновь не сочла это за грубость. В том, как Ноттэниэль это сделал, было что-то оригинальное.

В тот вечер в саду блуждали ещё несколько душ, но они не отвлекали парочку рысей и не мешали наслаждаться прогулкой, потому что Роузсток был велик, в нём не составляло труда гулять дюжине зверей и никогда не пересекаться.

Шествуя по дорожке среди лабиринта из рослых кустов с бледно-розовыми соцветиями, под которыми ещё лежал снег, рыси какое-то время болтали ни о чем, пока Шарлотта не помянула Ноттэниэлю их разговор о тайнах.

— Что ж, мадемуазель, — посмеялся Ноттэниэль, — по правде сказать, я надеялся, что вы про это забудете.

— Я слишком любопытна и слишком заинтригована вашей персоной, чтобы забывать.

— В таком случае, вынужден вас разочаровать. Моя фамилия не очень известна.

— Вы не очень богаты? — сказала Шарлотта, что было для неё одним и тем же.

— Да, и не так хорош, каким вы меня рисуете.

Шарлотта остановилась, чтобы ещё раз окинуть кавалера аналитическим взором. Возможно, смена обстановки и другая перспектива помогут ей оценить его образ объективнее. Но как бы она не приглядываясь, как бы не щурилась, недостатков в Ноттэниэле она не видела, также как и откровенных признаков бедноты. «Он просто скромничает», — решила она.

— И тем не менее я настаиваю на ответе. — Шарлотта возобновила шаг, и Ноттэниэль присоединился к ней.

— Котстон.

— Ноэль Котстон, — повторила за ним Шарлотта, будто пытаясь распробовать имя на вкус. Судя по непроницаемому выражению на мордочке, эта фамилия ей ни о чем не говорила. — Честно признаться, впервые слышу. Никто из Котстонов не бывал на наших балах, а на тех, что бывала я, таких тоже не припомню. Хотя, конечно, я не могу знать всех…

Ноттэниэль вздохнул.

— Вы слишком добры, мадемуазель, — сказал он, не тая тоски.

— Полноте, господин Котстон!

— Но вот открой я вам правду вчера, пришли бы вы сегодня?

— Конечно! Вы же спасли мне жизнь!

Шарлотта произнесла это так уверенно, что у Ноттэниэля кольнуло в сердце. «Что это было?» — подумал он.

— Теперь, наверное, мой черёд раскрыть карты. — Шарлотта отпрыгнула на шаг кустам и, стоя мордочкой к Ноттэниэлю, игриво взмахнула веером.

«Местные дамы — весьма странные, — сказал про себя Ноттэниэль, рассматривая рисунок с птицами на веере. — Неужто им жарко круглый год?»

— Прошлым днём я навещала своих друзей на Лунном Холме! — воскликнула Шарлотта, перекатываясь с пятки на носок. — Собственно, оттуда я и ехала, когда мы с вами встретились.

— Лунный Холм? Это же…

— Да! Вы знаете о господине Фоге Вулписе?

— Наслышан о нем.

— Тогда, вы также должны знать, то случилось с его «Чайным двориком»!

— Он сгорел.

— Его сожгли! — Шарлотта резко превратилась из мечтательной девицы в деловую даму с твердым взглядом. Зонтик в её лапе сложился.

Ноттэниэлю было интересно, что мадемуазель скажет дальше, поэтому он продолжал молчать. Настроения Шарлотты взрывались и гасли, словно фейерверки, пока сердце её не заняла печаль. Губы сомкнулись и слезливо дрогнули.

— Мне так надоело быть безучастной, — призналась она. — Я верю, что господин Вулпис был хорошим лисом, пусть и механическим. Наверняка, он изучал меков не просто так, а чтобы изменить наш мир. И я сделаю всё возможное, чтобы его труды не пропали зря!

Ни раздумывая ни минуты (ведь это был идеальный момент для кульминации), Ноттэниэль привлёк Шарлотту к себе.

— Я вам помогу, если вы доверитесь мне! — объявил он, пряча белый серп своего ледяного оскала за её спиной.