Призрачная любовь

7

АСПЕН

— Черт, Аспен. Твой брат выглядит как закуска, — говорит Бекс, когда мы подъезжаем к первому клубу, построенному Айзеком, — "Пульсу". Мы давно здесь не были, и, несмотря на то, что в прошлом месяце клуб отпраздновал пятилетний юбилей и все еще считается новым по меркам большого города, я не могу удержаться от того, чтобы не восхититься ремонтом. Надо отдать должное Айзеку, он знает, как поддерживать актуальность своих клубов, и, черт возьми, у него это отлично получается.

— Даже не думай об этом, — говорю я ей, окидывая взглядом обновленный бар и новый мезонин с видом на раскинувшийся танцпол. — Меня не волнует, даже если бы вы были двумя последними существами на Земле и от вас зависело бы сохранение человеческой расы, ты все равно не будешь спать с ним.

— Почему он выглядит таким… дерзким? — бормочет она, окидывая взглядом его тело, пока он стоит с Айзеком у одного из многочисленных баров.

Он ведет себя как осел с тех пор, как мама так любезно указала на золотой штамп на моем запястье во время обеда, и очевидно, что он точно знает, что он означает. Черт, когда Айзек указал на него, я не могла быть более униженной. Одно дело, когда Айзек знает, как я провела ночь, но Остин… черт. Я надеюсь, что ночная прогулка и несколько бутылок пива помогут ему успокоиться, но, судя по выражению его лица, либо кто-то случайно ударил его коленом по яйцам, либо он все еще в ярости.

— Что бы ты ни сделала, чтобы вывести его из себя, я одобряю. Держу пари, в таком настроении он бы трахался как животное. Ему нужно отвлечься, и этим отвлечением буду я.

Черт. Нельзя отрицать, что отвлечение Остина сделало бы мой вечер намного легче. Но все же… Я не могу позволить этому случиться.

— Я использую женский манифест, — говорю я ей. — Он был мудаком в отношении моих чувств к Айзеку с тех пор, как у меня только выросла пара сисек. Он взрывался каждый раз, когда кто-то даже шутил на эту тему, и теперь меня бросает в пот, когда кто-нибудь упоминает имя Айзека в присутствии Остина. Так что нет, из принципа ты не можешь сделать его своим проектом сегодня. Если я не могу позволить себе даже предположить, что Айзек мне нравится, то он точно не сможет переспать с моей лучшей подругой. Найди какого-нибудь другого отчаянного неудачника, чтобы трахнуть его в переулке. Уверена, это будет несложно.

— Фу, — стонет она. — Не будь занудой! Просто подумай, если я буду отвлекать Остина, то ты и Айзек…

Она замолкает, оставляя свои наводящие на размышления слова тяжело повиснуть в воздухе между нами, искушая меня намеками, которые только навлекут на меня неприятности. Но, черт возьми, нельзя отрицать, что в ее словах есть смысл. Если Остин и Бекс будут заняты… чем бы они ни занимались, тогда у меня будет все время мира с Айзеком. Не то чтобы это на самом деле к чему-то привело. Хотя, он определенно был дерзким в бассейне после обеда. Он никогда раньше так ко мне не прикасался. То, как он подошел ко мне сзади, прижимаясь своей широкой грудью к моей спине, и как его большая рука обхватила мое запястье и прошлась по мерцающей золотой бабочке. Мое тело ожило от его прикосновений, но в глубине души я знаю, что он всего лишь пытался вытянуть из меня информацию наилучшим известным ему способом, и это сработало как по волшебству.

Я усмехаюсь, пытаясь преуменьшить, насколько сильно я хотела бы, чтобы все было так просто.

— Я могла бы стоять перед Айзеком обнаженной, на мне не было бы ничего, кроме пары черных туфель на каблуках и большого красного банта, и он бы все равно не заметил, — говорю я, начиная понижать голос, когда мы подходим к парням. — Так что, нет. Если у меня не будет бурной ночи с лучшим другом моего брата, то и у тебя не будет бурной ночи с братом твоей лучшей подруги.

— Черт, — вздыхает она. — Могу я хотя бы немного пофлиртовать?

— Сколько душе угодно, — смеюсь я.

Бекс улыбается мне в ответ, ее рука крепко обхватывает мою, когда мы наконец встречаемся с парнями, и, как всегда, когда взгляд Айзека поднимается на меня, мои колени превращаются в желе, и мне приходится остановиться, чтобы не упасть.

— Как раз вовремя вы пришли сюда, дамы, — говорит Айзек тем глубоким тоном, который будоражит что-то дикое во мне.

Его пристальный взгляд блуждает по моему лицу, лишая меня дара речи, и когда в его глазах вспыхивает что-то порочное, чего я никогда раньше не видела, — черт возьми, от этого у меня учащается пульс, и я отчаянно хочу большего.

Он был странным после сегодняшнего дня в бассейне, как будто что-то его встревожило, и я не купилась на его оправдание о том, что он не подал какие-то документы для “Скандала”. Когда хочешь кого-то так долго, как я хотела его, ты узнаешь о нем все. Ты узнаешь, что заставляет его напрягаться, что задевает его за живое, каждый его пунктик, и когда дело доходит до Айзека Бэнкса, я знаю все. Он лгал. Не было никакого заявления, которое ему нужно было подать, что-то еще его насторожило, и я не могу не задаться вопросом, не я ли это.

— Не стоит торопиться с совершенством, — говорит Бекс, указывая на наши тела и потрясающие наряды, которые она выбрала, одновременно спасая меня от неловкого молчания.

Взгляд Айзека опускается вниз по моему телу, медленно скользит по груди и талии, прежде чем проплыть прямо по бедрам и до самых каблуков. Он неторопливо поднимает его обратно, и на его губах задерживается знакомая ухмылка, а затем он встречает мой взгляд с глубокой удовлетворенностью в своих темных глазах.

— Нет, не стоит, — рычит он.

Охренеть. Почему у меня вдруг между ног разгорается огонь? И почему, черт возьми, он так на меня смотрит, особенно в присутствие Остина? Последние несколько лет он намеренно старался не смотреть на меня.

Айзек выдерживает мой пристальный взгляд, пока мое сердце выпрыгивает из гребаной груди, и когда Бекс прочищает горло, чары внезапно рассеиваются. Я отвожу взгляд и успеваю заметить, как Остин закатывает глаза, а из его горла вырывается раздраженный смешок. Он берет свой стакан и быстро выпивает почти половину, а затем ставит его обратно на барную стойку, слишком грубо, чтобы считать это безопасным.

Он не говорит ни слова, но я знаю своего брата достаточно хорошо, чтобы понимать, что он не сможет так просто это оставить. Он испортит весь вечер, если я ему это позволю, а я не для того дала Бекс полную свободу действий в отношении моего наряда, чтобы мой засранец брат передал мне свое плохое настроение.

— Уф, серьезно? — я стону. — Тебе было недостаточно испортить обед в честь дня рождения мамы, теперь ты должен испортить еще и сегодняшний вечер?

Голова Остина резко поворачивается ко мне, и в его глазах пульсирует ярость.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной, да? — он требует ответа. — Это я испортил мамин обед? Иди на хуй, Аспен. Я люблю тебя, но ты, блядь, бредишь. Это ты появилась со штампом “Vixen” на запястье. Вся эта херня сегодня — на твоей совести.

— Черт возьми, Остин. Ты такой лицемер.

Его глаза практически вылезают из орбит.

— Лицемер? — он шипит.

— Ты меня слышал, — бросаю я ему в ответ. — Ты точно знал, что это за штамп, а учитывая эксклюзивность клуба, узнать его можно, только если ты сам там побывал. А это значит, Остин. Ты чертов лицемер. Почему для тебя это нормально, а для меня нет?

Он смотрит на меня пустым взглядом.

— Потому что ты… ты хорошая девочка. Ты не занимаешься таким дерьмом. Предполагается, что ты лучше меня.

Я усмехаюсь.

— А ты не усложняешь мне задачу.

— Оооооо, дерьмо, — говорит Бекс, втягивая воздух.

Остин качает головой, глядя на меня как на незнакомку.

— Удар, блядь, ниже пояса.

— Хочешь поговорить об ударах ниже пояса? — спрашиваю я, медленно приближаясь и становясь перед Айзеком, чтобы быть ближе к моему брату, когда гнев захлестывает меня. — Удар ниже пояса предполагает, что только потому, что я, возможно, немного потрахалась однажды ночью, внезапно означает, что я никуда не гожусь. Пошел ты, Остин. Мне двадцать два. Я больше не гребаный ребенок. Ну и что с того, что, может быть, мне нравится, когда меня трахает куча мужчин в комнате, полной незнакомцев.

— БЛЯДЬ!

Ярость пробегает рябью по его лицу, и он вскакивает на ноги, а его темный взгляд устремляется на Айзека со странным предательством, которое я ни за что на свете не смогу понять. Он исчезает так же быстро, как и появился, но у меня не остается времени на размышления, прежде чем эта ярость направляется на меня. Он делает шаг ко мне, в мгновение ока оказываясь на грани срыва.

— Скажи мне, что ты этого не делала.

— Ну и что, если бы я это сделала? — я выплевываю в него, чертовски хорошо зная, что делаю только хуже, но ублюдок этого заслуживает. — Делает ли это меня шлюхой за то, что я наслаждаюсь сексом, как и любой другой гребаный человек в том месте? Так же, как, я уверена, и ты. Я все еще твоя младшая сестра, Остин. Я все тот же человек, какой была всегда. Но все сводится к тому, что моя сексуальная жизнь — не твое собачье дело.

Его челюсть сжимается, и большая рука обхватывает меня за талию, отрывая от пола.

— Ладно, хватит, — говорит Айзек, оттаскивая меня, прежде чем у меня появляется шанс выцарапать брату глаза. — Вы двое не собираетесь выяснять отношения посреди моего клуба.

— Дай мне добраться до него. Я оторву его яйца прямо от тела.

Айзек ехидно смеется, ставит меня на ноги и подталкивает, чтобы я двигалась.

— Это что, твой новообретенный фетиш? — он шепчет мне на ухо, и, если бы я не была так взвинчена неодобрением Остина, я бы пришла в замешательство от одной мысли о том, что Айзек Бэнкс произнес слово «фетиш» где-то рядом со мной.

Вместо этого я снова пихаю его локтем в живот.

— Яйца моего брата и слово «фетиш» никогда не должны упоминаться в одном предложение.

Айзек смеется, его рука опускается мне на поясницу, и он ведет к другому концу массивной стойки.

— Как думаешь, тебе удастся усадить свою задницу, не ввязываясь в драку с кем-нибудь из моих платящих клиентов?

Я закатываю глаза и опускаю задницу на один из барных стульев, когда Айзек обходит меня и направляется к другой стороне бара.

— Он мудак, — напоминаю я Айзеку, на случай, если он мог это забыть за последние десять секунд.

— Он чрезмерно заботлив и находится в шоке. Разница есть, — говорит он, а затем берет стакан и что-то наливает, и я надеюсь, что это не для меня, потому что напиток, который он приготовил мне сегодня днем, был ужасен. Не могу представить, что этот будет лучше. — Он был бы меньше удивлен, если бы ты пришла домой и объявила, что выходишь замуж за египетского принца. Узнав, что твоя младшая сестра ходила в секс-клуб… мужчине требуется минутка, чтобы осознать это. Кроме того, мы с тобой оба знаем, что ты его просто дразнила.

— Я его не дразнила.

— Дразнила, Аспен, — упрекает он, бросая взгляд через длинный стойку бара, где Бекс оживленно флиртует с Остином, что мгновенно действует мне на нервы, несмотря на то, что я сказала ей флиртовать сколько душе угодно. Я вдруг перестала чувствовать себя такой великодушной. — Кроме того, не хочу обидеть Бекс, но между вами двумя, если бы кто-то и устроил дикую оргию на глазах у толпы незнакомцев, то это была бы она. Не ты. Это не твое.

— О, — говорю я, выгибая бровь. — И ты вдруг понял, в чем заключается мой фетиш?

На губах Айзека растягивается ухмылка, и он смотрит на меня из-под густых темных ресниц, и что-то сжимается глубоко внутри меня. Он не говорит ни слова, но выражение его глаз говорит о том, что он точно знает, что мне нравится.

Айзек задерживает мой взгляд на мгновение дольше, чем нужно, прежде чем, наконец, опустить его и ослабить свою власть надо мной, давая мне возможность отдышаться.

Что, черт возьми, на него сегодня нашло? Возможно, он упал и ударился головой, и в настоящее время у него сотрясение мозга. Эта его дерзкая, самоуверенная версия не дает мне покоя. Айзек, которого я знаю, из кожи вон лезет, чтобы напомнить мне, что между нами никогда ничего не будет, но то, как он продолжает смотреть на меня и придумывать предлоги, чтобы прикоснуться ко мне… черт. Я не знаю, что с этим делать. Он заставляет меня чувствовать то, что, как мы с ним оба знаем, я не должна чувствовать, но чем больше внимания он мне уделяет, тем сильнее я чувствую голод.

— Вот, — наконец говорит он, протягивая мне напиток, над которым усердно работал. — Выпей это и подожди здесь, пока остынешь. Мне нужно встретиться с менеджером моего бара и выяснить, что происходит с нашим ассортиментом. Я буду максимум через десять минут. Как ты думаешь, ты сможешь так долго держаться подальше от неприятностей?

Ухмылка растягивает мои губы.

— Кто знает? Я чувствую себя немного… необузданной с прошлой ночи, — говорю я, подначивая его, и поворачиваясь, чтобы посмотреть на людей, которые пришли отлично провести вечер. — Возможно, мне придется найти кого-нибудь, кто прижмет меня к стенке в туалете.

— Черт возьми, — бормочет Айзек себе под нос. — Из-за тебя у меня будут неприятности.

Я оглядываюсь на него как раз вовремя, чтобы поймать его взгляд, прежде чем он поворачивается и уходит.

Итак, какого черта мысль о том, что я трахаюсь с каким-то случайным парнем, может навлечь на него неприятности?

Я смотрю, как он отходит, останавливается возле какой-то женщины и отводит ее в сторону. Она берет папку из-под барной стойки и начинает листать страницы, но я не могу не заметить, как часто взгляд Айзека возвращается ко мне. Пытается ли он присмотреть за мной, чтобы убедиться, что со мной все в порядке? Или убеждается, что я не сбежала с каким-нибудь незнакомцем и не трахаюсь на его танцполе? Могу только представить, что скажет на это Остин.

При одной мысли о моем брате я беру свой напиток и подношу его к губам, делая изрядный глоток, и с удивлением обнаруживаю, что он не так уж плох. Я продолжаю потягивать его, и пока я это делаю, мой взгляд задерживается на Айзеке, пока он работает. В своей темной рубашке на пуговицах он — идеальное воплощение женской эротической мечты. Она осталась расстегнутой вверху, демонстрируя идеальную форму его мускулистой груди, и каждый раз, когда мой взгляд опускается вниз и задерживается там, у меня начинают течь слюнки.

Он может быть греком или итальянцем, мы не знаем. В документах об усыновлении не было никаких подробностей, но ему нравится думать, что он какой-то греческий бог, так что мы всегда соглашались с этим. Каждый дюйм его тела совершенен. Он такой высокий, с широкими плечами и накачанными мышцами. Никогда еще мне так не хотелось вонзить в него ногти, а при тусклом освещении в клубе, освещающем рельефы его подтянутого тела, он просто восхитителен.

Мой напиток практически закончился к тому времени, как он возвращается к стойке, и, увидев мой почти пустой бокал, он убирает его со стойки и принимается за новый.

— Тебе понравилось, да?

Я улыбаюсь.

— Полагаю, твои навыки бармена не так плохи, как ты притворяешься.

Айзек ухмыляется, прежде чем протянуть мне мой новый напиток. Он берет еще один бокал и начинает готовить что-то для себя.

— Ты достаточно успокоилась, чтобы прикусить язык в присутствии своего брата? Потому что если нет, то мне придется сделать двойную порцию.

Я закатываю глаза.

— Я в порядке, — говорю я. — Кроме того, насколько я могу судить, похоже, Бекс вонзила когти в Остина. Если она продолжит так флиртовать, он даже не вспомнит, кто я такая.

Айзек смеется, и его взгляд задерживается на мне.

— Это невозможно, — бормочет он, прежде чем обойти бар и подойти ко мне. — Давай. Ты сказала, что хочешь напиться, и это именно то, что мы собираемся сделать.

Напиться с Айзеком? Можете на меня рассчитывать.

Мы возвращаемся к Остину и Бекс, и когда я подхожу к ним, то вижу, что Остин окидывает Бекс тяжелым взглядом, а она смотрит на меня со зловещей ухмылкой. Я нахмуриваю брови, гадая, что же такого могла натворить Бекс, чтобы заслужить такую враждебность со стороны моего брата. Она поворачивается к нему с ожиданием.

— Разве тебе нечего сказать?

Губы Остина сжались в плотную линию, и в его взгляде промелькнул гнев, когда он обратил свое внимание на меня.

— Прости, что был мудаком, — заявляет он. — То, что ты делаешь со своим телом, не мое дело, и я никогда не имел права подвергать это сомнению или заставлять тебя чувствовать себя плохо из-за этого.

Мы с Айзеком оба уставились на Остина, совершенно ошарашенные. Не думаю, что я когда-либо слышала, чтобы мой брат за всю свою жизнь искренне извинялся перед кем-то, кто не является нашей матерью.

— Какого хрена? — я краснею.

— И? — подсказывает Беки, прочищая горло и подталкивая Остина локтем.

Он тяжело вздыхает.

— И я надеюсь, ты сможешь принять мои извинения в виде шотов.

Моя челюсть падает, пока я по-прежнему пялюсь на моего брата.

— Ты заболел? — я задаю вопрос, торопливо шагая к нему и прижимая руку к его лбу. У него нет температуры.

— Я в порядке, — бормочет он, отталкивая мою руку и закатывая глаза. — Ты хочешь эти чертовы шоты или нет?

— Ухххх, конечно. Это вообще настоящий вопрос? Но я приму шоты в качестве извинения только в том случае, если ты действительно заплатишь за них, — заявляю я, вызывающе вздернув подбородок.

— Но я…

Я поднимаю палец, призывая его замолчать.

— Сказать бармену, чтобы он записал их на твой счет, когда ты чертовски хорошо знаешь, что Айзек обнулит его в конце вечера, не считается. Ты должен отдать эти холодные, жесткие деньги, брат.

Айзек смеется позади меня, его явно забавляет, как опускаются плечи Остина.

— Прекрасно, — бормочет он, и его взгляд возвращается к Бекс, словно ища какого-то одобрения. Я внимательно наблюдаю за ними, не понимая, как ей удалось так глубоко вонзить свои когти в него за такой короткий промежуток времени.

— А теперь, — объявляет Бекс. — Обними его.

Мы с Остином оба краснеем. Обнимашки? Она, должно быть, бредит. Не поймите меня неправильно, я люблю своего брата больше жизни, но мы подводим черту под проявлением любой формы физической привязанности. Его способ сказать мне, что он любит меня — это швырнуть меня на диван и сесть на меня своей задницей. Никаких объятий, конечно.

Остин вздрагивает и переводит взгляд на меня, прежде чем сделать движение, чтобы встать. У него такой вид, будто он только что случайно съел лимон. Он делает шаг ко мне, широко расставив руки, и выглядит так же испуганно, как и я, когда я смотрю на него тяжелым взглядом, скрещивая руки на груди.

— Если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы обнять меня своими вонючими руками, Остин Райдер, я повалю тебя на пол так чертовски быстро, что ты даже не успеешь понять, в каком веке мы находимся.

— О, черт возьми, спасибо, — говорит он с тяжелым вздохом, отступая так чертовски быстро, что все это могло быть лишь в моем воображении. Он выдерживает мой взгляд, и в его глазах вспыхивает облегчение. — Это было очень близко.

— Расскажи мне об этом, — бормочу я, подходя ближе к бару. — Мне нужны эти шоты прямо сейчас.

— Сейчас, — говорит Остин, прежде чем привлечь внимание бармена, и, учитывая, что с нами Айзек, бармен сразу же обслуживает нас, несмотря на переполненные очереди, делая нас своими самыми ценными VIP-персонами на этот вечер.

Когда наши рюмки наполнены, я поднимаю взгляд на Бекс.

— Что, черт возьми, ты сделала с моим братом?

— О, ничего, — воркует она, и в уголках ее губ появляется ухмылка, а в глазах вспыхивает беззвучный смех. — Просто помогла ему увидеть ошибочность его суждений, вот и все.

— Я думаю, ты только что стала моим героем, — смеюсь я.

Бекс ухмыляется, и мгновением позже каждому из нас вручают по рюмке, и я с нескрываемым восторгом наблюдаю, как Остин лезет в свой бумажник и расплачивается. Айзек встает между мной и Остином, подхватывая последний шот со стойки.

— Вау, никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты сам заплатишь за свою выпивку, — дразнит Остина Айзек, и смех подкатывает к моему горлу.

— Заткнись и пей, — говорит Остин, и с этими словами я подношу рюмку к губам и опрокидываю всю до последней капли в горло.