Призрачная любовь

37

АСПЕН

ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ

Когда я переступаю порог ресторана "У Аспен", на моем лице расплывается широкая улыбка. Сегодня у Остина открытие, и все места заняты. У дверей стоит очередь, несмотря на то, что ресторан был забронирован на несколько месяцев вперед. Перед входом журналисты берут интервью у людей, стоящих в очереди, и фотографируют знаменитостей и светских львиц, которым каким-то образом удалось забронировать столик.

Рука Айзека ложится мне на поясницу, ведя меня через ресторан к нашему столику, за которым уже сидят мои родители, и они быстро встают, приветствуя нас. Я подхожу к маме, и она быстро обнимает меня, целуя в щеку.

— Как у тебя дела, милая?

— Отлично, — говорю я, окончив колледж несколько недель назад и теперь наслаждаясь каждой минутой жизни с Айзеком, несмотря на то, что он каждый день выставляет меня за дверь, чтобы идти на работу.

Не поймите меня неправильно, я работаю в одной из лучших пиар-компаний штата, и каждая секунда этой работы невероятна, но вставать с постели каждый день — самое сложное, что я когда-либо делала.

— О, хорошо, — говорит мама, прежде чем я наклоняюсь к папе и быстро обнимаю его.

Он быстро целует меня в лоб, и, поздоровавшись с Айзеком, мы все садимся. Я вижу, как Остин мечется по ресторану, обходя столики и проверяя, все ли идет гладко. Он останавливается поздороваться, целует меня в щеку и называет неудачницей, прежде чем искоса взглянуть на Айзека. Это заняло некоторое время, и, несмотря на его способность держать рот на замке и радоваться за меня, отношения между мальчиками остаются напряженными. Но Остин старается, и это все, о чем могла просить.

Он убегает, позаботившись о том, чтобы его лучшая официантка остановилась у нашего столика и обслужила нас так, как обслуживают королевских особ. Она принимает наши заказы, и пока мы ждем свои блюда, я потягиваю бокал вина, а рука Айзека лежит на моем бедре.

— Как продвигается работа? — мой отец спрашивает Айзека, зная, что разговоры о его клубах всегда приводят его в восторг. — Занят?

— Все время занят, — говорит Айзек, бросая взгляд в мою сторону. — Но произошли некоторые новые события.

Я нахмуриваю брови, пытаясь понять, о чем, черт возьми, он говорит. Я не думаю, что в каком-то из его клубов сейчас идет ремонт, если не считать темной комнаты в “Vixen”, которую он решил полностью снести, чтобы увеличить площадь VIP-зала, но не то чтобы он много рассказывал мне об этом. Он старается не поднимать эту тему, если я специально не спрашиваю, а я не спрашиваю.

Айзек продолжает наблюдать за мной, словно пытаясь разгадать мою реакцию, но все, что я могу сделать, это в замешательстве смотреть в ответ.

— О чем ты говоришь?

Айзек ухмыляется, и когда он смотрит на меня вот так, кажется, что все остальные отходят на второй план.

— Я, э-э-э… возможно, купил еще один клуб.

У меня отвисает челюсть, и я таращусь на него.

— Что ты сделал?

— Да, я закрыл сделку на прошлой неделе.

— Срань господня, — выдыхаю я, обнимая его одной рукой и неловко прижимаясь к нему со своего места за столом. — Это потрясающе.

— О, поздравляю, милый, — воркует мама, прежде чем подозвать официантку и заказать еще бутылку вина. — Мы должны отпраздновать!

— Вау. Празднуем? Что, блядь, празднуем? — требует Остин, резко останавливаясь позади нас, когда делает еще один круг по основному этажу.

Его глаза расширяются от ужаса, когда он переводит взгляд с меня на Айзека, и после того, как он опускает взгляд на мою правую руку и видит кольцо с бриллиантом на моем пальце, его рука опускается на плечо Айзека, и он наклоняется, чтобы не устраивать сцену.

— Ты сделал предложение моей гребаной сестре, даже не поговорив сначала со мной об этом?

Руки Айзека невинно взлетают вверх.

— Не на той руке, брат.

— О, э-э-э… — Остин прочищает горло, прежде чем выпрямиться и неловко улыбнуться мне. — Виноват. Что мы празднуем?

— Айзек купил еще один клуб, — сообщает мама.

— Ни хрена себе, — говорит он. — Где?

Айзек начинает вкратце рассказывать о новом клубе, делясь с нами всеми своими невероятными планами по мере доставки наших блюд. Он сообщает нам все, что нам нужно знать. Расположение, размер, вместимость и даже описывает свое видение планировки, хотя это трудно представить, не взглянув на клуб, но он обещает, что мы сможем заскочить завтра, и он мне все покажет.

Остин поздравляет его и быстро извиняется, когда слышит небольшой шум, доносящийся из кухни, и в ту же секунду, как он уходит, Айзек поворачивается ко мне с ленивой, понимающей ухмылкой.

— Я подумываю назвать его “Маленькая птичка”.

Я таращусь на него, и мое сердце бешено колотится.

— Что?

— Ну, не могу же я все свои клубы называть в твою честь, а этот — нет.

Мое лицо хмурится от замешательства.

— О чем ты говоришь? Они названы не в мою честь.

Он смотрит на меня в ответ, выгибая бровь, прежде чем одарить самодовольной ухмылкой.

— Ты уверена?

Я качаю головой. Возможно, весь этот умопомрачительный секс повредил клетки его мозга.

— Как?

— “Вишня”, — говорит он. — Тебе было девятнадцать, когда открылся этот клуб, и как бы мне ни хотелось сказать, что это потому, что ты была в фазе красной помады, это не так.

Он пристально смотрит на меня, желая, чтобы я поняла, к чему он клонит, чтобы не пришлось говорить это в слух при моих родителях, и я судорожно вздыхаю. Речь идет о моей девственности. Но как это может быть? Зачем ему называть свой клуб в честь этого, особенно в те времена? Разве что он всегда хотел меня, всегда хотел быть тем, кто лишит меня девственности.

Срань господня.

Я ловлю его взгляд.

— Но это было задолго до того, как…

— Угу, — говорит он, словно читая, о чем я думаю. — Даже тогда я думаю, что любил тебя. Я просто не осознавал этого, пока ты не вынудила меня.

Внутри меня все смягчается, и когда он сжимает мое бедро, я пытаюсь вспомнить, что мои родители сидят прямо напротив меня.

— “Пульс”? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами, и его взгляд останавливается на мне.

— Тебе было двадцать. И тогда я впервые заметил, как учащается мой пульс каждый раз, когда ты входишь в комнату.

Мои щеки вспыхивают, и я изумленно смотрю на него. Наверняка он все это выдумал.

— А “Скандал”?

— Разве это не очевидно? Ты и я вместе…

— Это был бы самый большой скандал, который когда-либо потрясал наши семьи, — заканчиваю я за него.

Айзек кивает, поднимая руку с моего бедра к щеке, и в ту секунду, когда его пальцы касаются моей кожи, я наклоняюсь навстречу его прикосновению. Он выдерживает мой взгляд, как бы заканчивая наш разговор безмолвными сообщениями, желая, чтобы я поняла, почему он назвал свой последний клуб “Vixen” (прим.: в английском жаргоне так называют сексуально привлекательную и энергичную женщину), и, честно говоря, я думаю, что смогу разобраться и с этим.

— Ты сумасшедший, — говорю я ему, не в силах сдержать улыбку на лице.

Он снова пожимает плечами, как бы говоря: я всего лишь человек. А чего ты ожидала? И я наклоняюсь к нему, чтобы прижаться к его губам поцелуем.

— Хватит этого дерьма, — бормочет Остин, снова проходя мимо нас и шлепая Айзека по затылку. — Руки прочь от моей младшей сестренки.

Я не могу удержаться от смеха, отстраняясь, и, не желая расстраивать его в этот важный вечер, сосредотачиваюсь на вкусном ужине передо мной, пока все погружаются в разговор.

Час спустя я стою с Айзеком перед рестораном, быстро прощаюсь с Остином и поздравляю его с таким успешным вечером. Каждый гость уходил с улыбкой на лице, и я никогда не была так горда. Я случайно подслушала, как одна из влиятельных персон вышла в прямой эфир и показала всему миру, каким невероятным оказался этот новый ресторан. Она была в восторге от этого места, и я не собираюсь лгать, возможно, из уголка моего глаза скатились пара слезинок.

Остин снова исчезает, и когда Айзек ведет меня обратно к своему “Escalade”, я не могу не подслушать разговор мамы с папой чуть дальше по дороге.

— Ширли рассказывала мне о новом клубе в этом районе под названием “Vixen”. Она сказала, что это была лучшая ночь в ее жизни. Думаю, нам стоит сходить туда как-нибудь.

У меня сводит живот, а Айзек таращится на меня.

— Им понадобится постоянный бан, — говорю я ему. — Я ни за что больше не войду в этот клуб, если рискую увидеть, как мои родители занимаются сексом.

— Да ладно тебе, — дразнит Айзек. — Они еще молоды. Это полезно для здоровья.

— Они могут быть здоровыми сколько угодно, но только не в “Vixen”. Я имею в виду, черт, Айзек. Что, если они не скучные миссионеры? Ты ведь не знаешь, чем они увлекаются. Что, если ты выйдешь на главный этаж и увидишь моего отца на коленях с кляпом во рту?

Лицо Айзека вытягивается, и я смеюсь над тем, как краска отливает от его лица.

— Хорошо. Да. Хорошая мысль. Считай, что они официально забанены.

— Спасибо, — говорю я, хватая его за рубашку и притягивая к себе. — Но знаешь, кого не забанили?

Он выгибает бровь.

— Ты хочешь пойти?

Я прикусываю нижнюю губу, выдерживая его пристальный взгляд, и медленно киваю. Я не заходила в “Vixen” с той ночи, потому что слишком нервничала, чтобы даже думать об этом, но, думаю, я наконец-то готова.

— Хочу, — отвечаю я ему. — Но я не хочу, чтобы ты принимал меня в одной из своих личных комнат.

Он внимательно смотрит на меня.

— Я не собираюсь делиться тобой.

— А я и не хочу этого.

Он прислоняется к машине, и прижимается ко мне, обхватывая своей большой рукой основание моего горла, заставляя поднять подбородок.

— Тогда чего же ты хочешь, Птичка?

Ухмылка растягивается на моем лице, когда я провожу пальцами вниз по его груди, не останавливаясь, пока не нащупываю его эрекцию через брюки.

— Я хочу устроить шоу, но только для тебя, и ты не прикоснешься ко мне, пока не встанешь на колени, умоляя попробовать меня на вкус.

Он стонет.

— Детка, не поступай так со мной. Ты же знаешь, я не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к тебе.

Я качаю головой.

— Если ты хочешь поиграть, тогда мы играем по моим правилам, — говорю я ему, и мои губы касаются его в сладчайшем поддразнивании. — Ты уже научил меня всему, что мне нужно знать о своем теле и моих пределах, но теперь моя очередь научить тебя кое-чему о твоем.

Айзек проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Ладно, Птичка. Будь по-твоему. Но просто помни, ты сама напросилась на это, а когда дело доходит до траха, твой самоконтроль далеко не так хорош, как мой, — говорит он мне. — Ты сломаешься гораздо раньше меня, и когда дойдет до дела, ты будешь умолять на коленях.

— Ты действительно думаешь, что ты настолько хорош? — бормочу я, хватаясь за его рубашку спереди и отказываясь отпускать.

— Хочешь, чтобы было поинтереснее?

Моя бровь выгибается дугой от возбуждения, пульсирующего в моем теле, уже находящемся на грани.

— Пари?

Он кивает.

— Чего ты хочешь, Птичка?

Я поджимаю губы, обдумывая ситуацию и гадая, как далеко я могу зайти испытывая свою удачу.

— Хммм, ладно, — наконец говорю я, более чем готовая сделать это интересным. — Если я выиграю, и ты сдашься первым, мы возьмем щенка.

— Щенка? — спрашивает он. — С каких это пор ты хочешь щенка?

— С этого момента, — говорю я ему, самодовольная, как всегда, в то же время зная, что он дает мне все, о чем я попрошу, просто потому, что это его любимое занятие. — Кроме того, они милые. Это может стать началом нашей семьи, и тебе понадобится что-то, к чему можно прильнуть, когда ты неизбежно проиграешь.

Айзек смеется.

— Ладно. Будь по-твоему. Если ты выиграешь, мы возьмем щенка.

— И не то чтобы это должно было случиться, но если по чистой случайности ты не сломаешься? Тогда что ты получаешь?

— Если я выиграю… — говорит он, и его тон понижается, когда он снова наклоняется ко мне, беря меня за затылок и удерживая мой взгляд в заложниках.

Электричество гудит в воздухе вокруг нас, и я задерживаю дыхание от того, как он удерживает мой взгляд, а моя рука сжимает его рубашку и отказывается отпускать.

— Если я выиграю, Птичка, я сделаю тебя своей женой.

Ну что ж, блядь.

Улыбка растягивает мои губы, и я поднимаю подбородок чуть выше, сокращая расстояние между нашими губами, и глубоко целую его. Он быстро берет контроль, его язык проникает в мой рот, и у меня перехватывает дыхание. Когда он, наконец, отстраняется, то выдерживает мой пристальный взгляд.

— И так? Мы договорились?

Я никогда не жульничала, никогда не проигрывала и не отдавала меньше, чем у меня есть, но никогда в жизни мне не хотелось так проиграть.

По моему лицу скользит лукавая ухмылка, и я целую его еще раз.

— Игра началась, Айзек Бэнкс. Игра началась.

СПАСИБО ЗА ЧТЕНИЕ!