Призрачная любовь

19

АСПЕН

Айзек стоит передо мной, его темный пристальный взгляд скользит по моему телу, как у изголодавшегося человека, собирающегося проглотить свое любимое блюдо.

— Что ты хочешь получить от этого, Птичка?

Это слово, как молния, попадает прямо в мою душу, и у меня дрожат колени, когда он начинает медленно кружить вокруг меня, двигаясь за мной, а его пальцы проводят по моей коже, заставляя меня вздрагивать.

— Я же говорила тебе. Я хочу, чтобы ты научил меня всему, — шепчу я, чувствуя, как мое сердце выпрыгивает из груди. — Я хочу знать свои пределы, что мне нравится, а что нет. Я хочу, чтобы меня довели до того, что я физически не смогу больше терпеть, но еще больше я хочу, чтобы ты заставил меня почувствовать то же, что и в тот первый раз.

Он устраивается позади меня, обхватывает мою талию, его большое тело словно давит на меня, а когда его губы опускаются на мою шею, все внутри меня тает.

— О Боже, — выдыхаю я, когда моя рука опускается на его руку, а мои ногти впиваются в его теплую кожу.

Я всегда представляла его руки на моем теле, его рот на моей коже, и, черт возьми, это намного лучше, чем я могла себе представить. Каждое его прикосновение обжигает мое тело, словно электричество, пульсирующее между нами, и, несмотря на то, что мы едва начали, я понимаю, насколько плохой была эта идея.

Я никогда не оправлюсь от этого, но будь я проклята, если попрошу его остановиться.

Одна рука скользит вверх, другая опускается, и мое тело содрогается, я не знаю, на какое прикосновение обратить внимание, но в любом случае, я потерялась в мире блаженства. Его правая рука достигает основания моего горла, и его длинные пальцы смыкаются вокруг него, не сжимая сильно, но этого достаточно, чтобы заставить мое сердце учащенно забиться. Его левая рука опускается ниже, к моему бедру, к сердцевине, проскальзывая прямо под ткань моего платья. Айзек обхватывает ладонями мою киску поверх прозрачных стрингов, и я немедленно прижимаюсь к нему, зная без сомнения, что он чувствует, насколько я в отчаянии.

— Мы не будем торопиться, — бормочет он, электризующая музыка пытается заглушить глубокие тона его голоса, но теперь, когда я знаю, что он принадлежит ему, кажется, что само его звучание проникает прямо в мою душу.

Его прикосновение перемещается на мое плечо, стягивая тонкую бретельку моего платья, в то время как тыльная сторона его ладони надавливает на мой клитор, медленно кружа, отчего мои колени слабеют. Если бы его сильная рука не обхватывала мое тело, я бы наверняка уже рухнула на пол.

Отодвигая прозрачную ткань моих стрингов в сторону, Айзек проводит пальцами по моей влажности, и от этого рычание вырывается из его груди и вибрирует у моей спины.

— Это все для меня, Маленькая Птичка?

О Боже. Когда он так говорит…

Мои глаза закатываются к затылку, и я протягиваю руку назад так, что мои пальцы вплетаются в его волосы и держатся изо всех сил. Когда моя голова откидывается в сторону, его теплые губы продолжают свой чувственный танец на моей коже.

— Я была мокрой для тебя много лет, Айзек.

Из глубины его горла вырывается одобрительный рык, и животный тон этого звука заставляет мою киску сжиматься, а затем он засовывает два толстых пальца глубоко в меня. Я стону, мое дыхание прерывается, когда я чувствую его внутри себя, когда я чувствую как его пальцы касаются моих стенок.

— Срань господня, — бормочу я, крепче вцепляясь в его волосы, пока его рука танцует по моей груди и перебирается на другое плечо, нежно перебирая бретельку моего платья, прежде чем стянуть ее.

Я чувствую, как его дыхание скользит по моей коже, и ничего так не хочу, как утонуть в нем, пока он толкает свои пальцы внутрь и наружу, сводя меня с ума, и прижимает тыльную сторону ладони к моему клитору. Это уже слишком, а он только начал.

Как мне это пережить?

С каждой секундой становится только лучше. Он хотел, чтобы я расслабилась, и я думаю, можно с уверенностью сказать, что он получил именно то, о чем просил, а я? Я получаю все, о чем просила, и даже больше.

Срань господня.

Эти пальцы!

— Айзек, я…

Его рука скользит к задней части моего платья, и я теряю дар речи, чувствуя, как прохладный порыв воздуха касается моей кожи, когда он медленно расстегивает молнию у меня на спине. Я отпускаю свою крепкую хватку в его волосах, перемещая руку к груди как раз вовремя, чтобы подхватить платье, прежде чем оно упадет.

Затем, слишком быстро, он осторожно убирает пальцы, оставляя меня пустой, и отступает на шаг.

— Пусть оно упадет, Аспен, — ворчит он, властность в его тоне творит со мной страшные вещи.

Я слишком хорошо понимаю, что это Айзек, и, несмотря на то, что я разгуливала в бикини так часто, как только это было возможно, когда он был рядом со мной, это другое. Он не просто увидит мое тело, но и получит от него сладчайшее удовольствие, и вместо того, чтобы отводить взгляд от запретного плода, как он всегда делал, он будет наслаждаться им, упиваясь всем, что я могу предложить.

Это точка невозврата. Если я позволю своему платью упасть, я не уйду. Я не передумаю и не возьму свои слова обратно. Как только я обнажусь перед ним, ни один из нас не сможет остановиться. Когда я оглядываюсь через плечо и вижу глубокий голод в его темных глазах, я знаю, что была разрушена для любого мужчины, который осмелится подойти ко мне после него.

Удерживая его взгляд через мое плечо, я с возрастающим желанием отпускаю платье, позволяя ему упасть на пол. Я стою перед ним в одних прозрачных стрингах и сапогах до колен, и когда он обнимает меня, из его груди вырывается глубокое рычание признательности.

— Хорошая девочка, — хвалит он. — Перешагни его.

Повинуясь его просьбе, я делаю небольшой шаг вперед, переступая через сброшенное черное платье, а мои пальцы проводят по груди, потому что я не в силах удержать руки на месте. Мои соски твердеют от прикосновения, и я содрогаюсь, понимая, что это только начало. Дальше будет только лучше.

Он проводит языком по нижней губе.

— Наклонись.

Мои брови выгибаются, когда в уголках моего рта появляется злая усмешка.

Ну и дерьмо.

Мое сердце бешено колотится, когда я начинаю сгибаться пополам, и моя задница высоко задирается в воздухе, а жадный взгляд Айзека приковывается к пространству между моими бедрами. Только он качает головой.

— Не-а, — урчит он, завороженный зрелищем. — Помедленнее.

Да, папочка!

Я замедляю темп, пока физически больше не могу продолжать, и в таком положении вынуждена держать голову опущенной, не видя его, но, черт возьми, я его чувствую, особенно когда он заходит сзади, проводит рукой по моей попке и останавливается прямо между ног.

— А теперь, — говорит он глубоким тоном, в котором чувствуется властность. — Снимай сапоги.

Желание копится глубоко внутри меня, и пока я тянусь к задней части сапог и нащупываю маленькую молни, Айзек отодвигает прозрачную ткань моих стрингов в сторону и засовывает пальцы глубоко в мое ожидающее влагалище. Я задыхаюсь, мои стенки сжимаются вокруг его толстых пальцев.

— Не двигайся, блядь, Птичка, — говорит он, прижимая другую руку к моей пояснице и удерживая меня неподвижно.

Он вращает пальцами внутри меня, и мои стенки сокращаются вокруг него, а я закрываю глаза. Это так чертовски приятно, даже больше, когда он протягивает другой палец к моему клитору и лениво потирает его круговыми движениями.

— Хорошая девочка, — говорит он. — Сапоги. Снимай. Сейчас же.

Осознав, что молния не сдвинулась ни на дюйм, я принимаюсь за работу, медленно опуская ее до конца, пока не удается выскользнуть из сапога до колена, а затем перехожу к другому, и когда они, наконец, сняты, этот мощный тон снова разносится по комнате.

— Возьми себя за лодыжки, Птичка. Не отпускай.

Я тяжело сглатываю, и как только я обхватываю руками свои лодыжки, его пальцы заменяются чем-то прохладным. Моя спина напрягается, и когда он толкает что-то в меня, я понимаю, что это какой-то металлический шарик. Я ахаю, когда тяжелый шарик оказывается внутри меня, за ним быстро следует второй. Они медленно двигаются, массируя стенки глубоко внутри меня, и все сжимается. Не поймите меня неправильно, я не новичок в мире секс-игрушек, но эти? О да, я определенно незнакома с ними, но планирую познакомиться поближе.

— Так хорошо? — спрашивает он.

Все, что я могу сделать, это с трудом сглотнуть и кивнуть.

— Не двигайся, Птичка.

Я чувствую, как он перемещается позади меня, и, прежде чем я успеваю понять, что он делает, он оказывается на коленях, и как только его теплый рот накрывает мой клитор, шарики начинают вибрировать внутри меня.

— О, черт возьми, — выдыхаю я, делая глубокий вдох, а мои колени подгибаются подо мной.

Я чувствую порочную ухмылку Айзека на своей сердцевине, но, поскольку все мое тело начинает дрожать, я не могу даже окликнуть его. Это интенсивно и так чертовски хорошо. И когда эти шарики двигаются внутри меня, клянусь, я вижу звезды.

Мое дыхание становится неровным, глубоким, и когда его язык скользит по моему клитору, я чувствую знакомое напряжение глубоко внутри.

— Черт, Айзек, — стону я, впиваясь ногтями в лодыжки и извиваясь под его хваткой.

Я не могу этого вынести. Это слишком. Слишком напряженно, но, черт возьми, я доведу это до конца.

Он воздействует на мой клитор лучше, чем я когда-либо делала это пальцами. Посасывая, щелкая, дразня, пока я практически не оказываюсь верхом на его великолепном лице, и все это время вибрирующие шарики отправляют меня в совершенно новое измерение.

— О, черт. Я собираюсь…

Я не успеваю вымолвить больше ни слова, прежде чем взрываюсь, мой оргазм проносится сквозь меня, как гребаная ракета, переполняя мой организм и вознося меня выше, чем когда-либо прежде. Что бы ни контролировало вибрацию шариков, оно не ослабевает, как и язык Айзека, и по мере того, как мои стенки пульсируют вокруг шариков, мой оргазм усиливается.

Мои колени начинают подгибаться, и только сила воли удерживает меня на ногах, а по мере того, как оргазм пульсирует в моем теле, все во мне сжимается. Мои стенки начинают сокращаться, не в силах выдержать интенсивность ни секундой дольше, и, словно почувствовав мой предел, Айзек ослабляет давление, и вибрация медленно затухает, но он не решается отключить ее полностью.

Я падаю.

Айзек подхватывает меня прежде, чем я падаю на пол, и осторожно опускает, пока я не растягиваюсь на прохладном полу, не в силах отдышаться.

— Срань господня, — выдыхаю я. — Мне нужно купить себе несколько этих шариков.

Айзек ухмыляется.

— На колени, Аспен, — говорит он, поднимаясь на ноги. — Ты думаешь, все закончилось только потому, что ты кончила? Это была всего лишь разминка.

Что ж, блядь.

Почти не в силах пошевелиться, особенно когда шарики все еще внутри меня, все, что я могу сделать, — это сесть и опереться на руки, наблюдая, как он тянется через плечо и хватается за свою футболку, стягивая ее через голову, и в тусклом освещении он выглядит как гребаный бог — греческий бог, как он всегда шутил.

Его темный пристальный взгляд возвращается ко мне.

— Кажется, я сказал тебе встать на колени, — интересуется он, прежде чем взять в руки какой-то контроллер. Он нажимает на кнопку, и шарики оживают с такой интенсивностью, словно Айзек физически подключил этих ублюдков и послал миллион вольт электричества через меня.

— О ЧЕРТ! — я ахаю, мои глаза расширяются от странной смеси шока и удовольствия.

— Не заставляй меня просить снова.

— Хорошо, хорошо, — говорю я, с трудом поднимаясь на колени, пока шарики сталкиваются друг с другом, массируя мои слишком чувствительные стенки.

От этого движения мои бедра подрагивают, и мне приходится делать медленные, глубокие вдохи, чтобы попытаться вернуть свое тело на землю. Но когда я вижу, как Айзек шагает ко мне, держа руку на пуговице джинсов, внезапно все остальное перестает иметь значение.

Неужели я собираюсь сделать то, о чем думаю? То, о чем я мечтала с того самого момента, как узнала, что это такое?

Он медленно расстегивает пуговицу на джинсах, открывая верхнюю часть ровно настолько, чтобы просунуть руку внутрь. Мой рот наполняется слюной, и я слежу за его движениями, когда он сжимает в кулаке массивный член, медленно двигая им вверх-вниз.

— Ты возьмешь меня в рот, Аспен. И ты не остановишься, пока я не опустошу себя в твоем сладком ротике. Это понятно?

Я с трудом сглатываю и киваю, не в силах подобрать ни единого слова, которое стоило бы произнести вслух.

С этими словами Айзек стягивает джинсы и опускает их ниже своих сильных бедер, прежде чем джинсовая ткань падает на пол. Я даже не замечаю, как он от них избавляется. Мое внимание остается сосредоточенным исключительно на том, как он сжимает свой толстый член, его большая рука едва может обхватить его, когда блеск его пирсинга бросается в глаза в тусклом свете.

Я никогда не думала, что увижу его таким, не говоря уже о том, чтобы он смотрел на меня в ответ. Это начало каждой сексуальной мечты, которая у меня когда-либо была, и, черт возьми, следовать этим мечтам будет непросто, но, судя по моей первой ночи в этой самой комнате, Айзеку абсолютно не о чем беспокоиться.

Он шагает ко мне, и с каждым шагом его взгляд, кажется, становится все темнее. Его кулак медленно движется вверх и вниз по его толстому члену, и я начинаю паниковать по поводу того, как, черт возьми, я должна взять всего его в рот, не умерев буквально. Но, черт возьми, если кто-то и готов принять этот вызов, так это я.

Айзек останавливается прямо передо мной и свободной рукой берет меня за подбородок, мягко приподнимая, пока его взгляд скользит по моему лицу.

— Такая чертовски красивая, — бормочет он, глубоко вдыхая. — Ты чувствуешь этот запах, Птичка? Это сладкий аромат твоего возбуждения. С тебя течет, не так ли?

Мой язык скользит по нижней губе, когда я молча киваю.

— Ты когда-нибудь пробовала себя на вкус?

Я качаю головой, мое сердце колотится со скоростью миллион миль в час.

— Все в порядке. Мы это исправим, — говорит он. — Но сначала ты попробуешь меня. Откройся пошире, Птичка.

Волна нервозности прокатывается по мне, и я в ужасе от того, что окажусь недостаточно хороша. Не поймите меня неправильно, я делала это много раз, и парни, с которыми я была, всегда, казалось, высоко оценивали мои усилия, но я не заботилась о них так, как забочусь об Айзеке. Я хочу доставить ему удовольствие. Я хочу быть лучшей из всех, кто у него когда-либо был, и все остальное просто не годится.

Облизав губы, я открываю рот, приглашая его войти, в то время как мой взгляд остается прикованным к нему. Это странно интимно, и когда его проколотый кончик, наконец, касается моих губ, я вынуждена отвести взгляд, не в силах с этим справиться.

Айзек подходит еще ближе, когда я обхватываю ртом его толстый член, сразу же ощущая его пирсинг в задней части моего горла, но из-за его огромных размеров я обхватываю пальцами его основание, удерживая его неподвижно.

Его рука обхватывает мои волосы сзади. Он контролирует мои движения, но позволяет мне продолжать так, как я хочу, ощущая, как я двигаюсь, и стонет от удовольствия. Его бедра подрагивают, и в моей груди вспыхивает неописуемая радость от осознания того, что он получает удовольствие.

Физически неспособная взять в рот всю его длину, я добавляю другую руку, двигая кулаками вверх-вниз, пока мои щеки впадают, сильно посасывая и обводя кончик языком, получая самое дьявольское удовлетворение от ощущения его пирсинга на моем языке.

— Правильно, Птичка. Двумя руками, — процедил он сквозь сжатые челюсти. — Вот так.

Я никогда не чувствовала себя так чертовски хорошо, и когда Айзек сжимает челюсти и дрожит, я без сомнения знаю, что ничто в этом мире не может быть лучше этого момента. Только я никогда так не ошибалась, потому что, когда я ускоряю темп и проталкиваю его кончик сквозь свой рвотный рефлекс, я вознаграждаюсь сладчайшей вибрацией шариков глубоко внутри меня.

Я задыхаюсь вокруг его члена, мой взгляд удивленно поднимается к нему, а мои бедра подрагивают, когда я сжимаю шарики.

— Даже не думай кончать, — предупреждает он меня. — Сейчас моя очередь.

Я ухмыляюсь, и, учитывая размер и вес его толстого члена, сделать это не так-то просто, но я готова принять вызов. В конце концов, это должен быть обучающий момент.

Заставляя себя двигаться, я выкладываюсь полностью, и когда его хватка в моих волосах усиливается, а я ощущаю сладчайшей вкус капли предварительной спермы на его члене, я понимаю, насколько он близок к краю, и я никогда ничего так не хотела. Мне нужно увидеть, как он кончает, нужно ощутить его вкус в глубине своего горла и проглотить все до последней капли, что у него есть.

— Блядь, Аспен. Ты не представляешь, как чертовски много я думал о твоих губах на себе.

Шок проносится по моему организму, и на мгновение я оказываюсь слишком ошеломлена, чтобы поддерживать ритм. Имеет ли он в виду, как много он думал о моих губах на нем за последние несколько недель, или он имеет в виду за последние несколько лет? Потому что между этим есть существенная разница.

Когда его горячий взгляд прикован к моему, эта напряженность возрастает в десять раз, и когда я собираюсь опустить взгляд, его рука возвращается к моему подбородку.

— Подними глаза, Птичка, — бормочет он, когда вибрация шариков усиливается.

Я всхлипываю, и моя грудь вздымается, но пока я продолжаю удерживать его взгляд, эмоции переполняют меня, и их, блядь, слишком много. Я должна ненавидеть его, но, видя, что он так близок к тому, чтобы кончить из-за меня, я собираюсь сломаться. Я собираюсь влюбиться в него снова, и это последнее, чего я хочу в результате. Черт возьми, он тоже этого меньше всего хочет.

Несмотря на его требования, я отворачиваюсь и опускаю взгляд как раз в тот момент, когда ревущее “Блядь” заполняет приватную комнату, а его бедра подаются вперед, проникая еще глубже в мое горло. Айзек сильно кончает, выбрасывая горячие струи спермы в мое горло, и я, ни секунды не колеблясь, проглатываю ее, вбирая в себя все до последней капли.

Только этот момент испорчен моей гребаной потребностью любить его. Зачем мне нужно было идти на это? Я сама все испортила. Это всего лишь небольшой зрительный контакт. Почему я придаю ему такое значение? Это же пустяк. Не то чтобы я никогда раньше не смотрела парню в глаза. Хотя, полагаю, я никогда не делала этого, когда его член был на полпути по моему пищеводу. Это дерьмо обычно меняет дело.

Айзек кончает, и когда из него вытекает все до последней капли, я отстраняюсь, ослабляя хватку вокруг его члена и опускаясь на пол, пытаясь отдышаться. У меня болит челюсть от того, что я вот так принимаю его, но это долгожданная боль, которую я бы терпела каждый день, если бы могла.

Айзек протягивает мне руку, и я осторожно беру ее, прежде чем позволить ему поднять меня на ноги, а он поддерживает меня, положив руку мне на талию.

— Ты в порядке? — спрашивает он, и в его темных глазах мелькает лишь намек на беспокойство.

Я вздрагиваю.

— Я должна вытащить эти чертовы шарики.

Его глаза чуть расширяются.

— Вот черт. Я слишком увлекся тем, как приятно было чувствовать, как твои губы обхватывают мой член, и забыл выключить их.

— Ни хрена себе, — говорю я, каждое малейшее движение заставляет меня быть на грани, и он, наконец, прекращает вибрацию, а затем без предупреждения подходит еще ближе, притягивая мое тело прямо к своему. Его пальцы скользят вниз по моему боку, оставляя дорожку из мурашек, прежде чем достичь вершины моих бедер.

— Вдохни, — инструктирует он.

Я делаю, как меня просят, и когда он предлагает мне выдохнуть, он медленно вытаскивает шарики. В тот момент, когда они выходят, я слабею, и падаю в его сильные руки.

Айзек поддерживает меня, а его сильная рука рисует успокаивающие круги на моей спине.

— Пойдем, — говорит он, ведя меня через комнату. — Ты слишком взвинчена. Тебе нужно расслабиться.

Он подводит меня к дивану рядом с большим пуфиком, на котором я сидела, когда узнала его маленький секрет, и, когда он садится, тянет меня на себя, а мои колени оказываются по обе стороны от его сильных бедер.

— Ты в порядке, Аспен? — снова спрашивает он, и я не могу не задаться вопросом, смог ли он почувствовать перемену во мне раньше, но, когда он притягивает меня к себе и его теплый рот смыкается на моем соске, все мысли улетучиваются из моей головы.

— Лучше, чем в порядке, — стону я, хватаясь за его сильное плечо и чувствуя его твердость у себя между ног, но он не совершает попыток погрузиться глубоко в меня. Вместо этого он просто проводит руками по моему телу мягкими, как перышко, прикосновениями, и, как он и сказал, не проходит много времени, прежде чем я, наконец, расслабляюсь.

Мои бедра начинают раскачиваться, прижимаясь к его толстому члену, а его губы двигаются по моей груди, дразня мои упруги соски, а затем поднимаются к чувствительной коже под моим ухом. Мое тело пылает во всех смыслах, и когда моя влажность становится слишком очевидной, чтобы ее игнорировать, он обхватывает меня за талию и осторожно приподнимает.

Расположившись подо мной, я чувствую его кончик у своего входа, а затем он медленно начинает опускать меня. Я принимаю его дюйм за дюймом, растягиваясь шире, чем когда-либо прежде. Мои стенки содрогаются от его огромных размеров, и я не смею пошевелиться, позволяя своему телу привыкнуть к его восхитительному вторжению.

Его губы возвращаются к моей шее, и, когда его язык проводит по моей коже, я расслабляюсь вокруг него. Наконец, я начинаю покачивать бедрами. Я никогда раньше этого не делала. В последний раз, когда Айзек был внутри меня, он все контролировал. Я была в его надежных руках и делала все, что он пожелает, но в этот раз я беру бразды правления в свои руки.

Мне требуется секунда, чтобы понять, что я делаю, но я быстро нахожу свой ритм, и не успеваю я опомниться, как моя хватка сжимает его плечо, и я втягиваю воздух, делая неглубокий вдох.

— О Боже, — выдыхаю я, прижимаясь лбом к его лбу, а его пальцы впиваются в мои бедра.

— Вот так. Бери все, что тебе нужно.

Его тон такой успокаивающий, и я закрываю глаза, отчаянно пытаясь вернуть ощущения той первой ночи.

Айзек протягивает руку вниз между нами, его большой палец нежно прижимается к моему клитору и совершает тугие круги, а я медленно начинаю наращивать темп. Мое тело дрожит, неоспоримое удовольствие быстро берет верх, и с каждым новым толчком бедер я все ближе к краю.

— Айзек, — выдыхаю я в отчаянии.

— Отпусти все, Птичка, — шепчет он мне на ухо, его большой палец кружит по моему клитору. — Я прямо здесь, с тобой.

Тяжело сглатывая, я наращиваю темп. Мысль о том, что Айзек Бэнкс готов кончить в меня, вызывает волну мурашек по моей коже. Только что-то удерживает меня.

— Я… я…

Свободной рукой Айзек обхватывает мою челюсть сбоку, его большой палец тянется к нижней части моего подбородка и мягко приподнимает его.

— Посмотри на меня, Аспен. Открой свои прекрасные глаза.

Страх пульсирует в моих венах. Меня пугает то, что произошло раньше, поэтому я качаю головой, отказываясь смотреть на него. Но Айзек не принимает отказов.

— Сейчас же, — говорит он тем властным тоном, который мог бы поставить меня на колени.

Я не могу больше сопротивляться ни секунды и открываю глаза в полутемной комнате. Мой взгляд тут же встречается с его, и я клянусь, он видит мою душу насквозь, читая каждую мысль и желание, которые когда-либо пульсировали в моем теле.

— Вот так, детка, — бормочет он, удерживая меня в плену своим поразительным взглядом. — Теперь отпусти.

Словно по команде, мое тело наконец сдается, и мой оргазм взрывается по всему телу, как фейерверк на Четвертое июля, застилая мое зрение яркими оттенками черного и золотого. Но когда пальцы Айзека впиваются в мои бедра, и он резко втягивает воздух, мой мир возвращается в фокус.

Я внимательно наблюдаю за ним, поскольку много лет подряд сидела в своей спальне, прислушиваясь к его голосу, когда он кончал, а затем вынужденная сидеть напротив него за столом за завтраком, притворяясь, что не знаю, чем он занимался прошлой ночью, но на этот раз все по-другому.

На этот раз я увижу это, испытаю на себе и стану той, кто заставит его кончить… Святое дерьмо. На каком-то уровне я знала, что именно это здесь и произойдет, но сейчас, когда это происходит, я чувствую себя гребаной богиней.

Сильный трепет пронзает меня. Я приковываю взгляд к его лицу, наблюдая, как между его бровями появляется маленькая складка, и он резко втягивает воздух.

О Боже. Вот оно.

Мои стены сокращаются вокруг его огромного размера, а затем, наконец, он опустошает себя внутри меня, его тело напрягается напротив моего, и это, блядь, все, о чем я мечтала, и даже больше. Он так чертовски красив. Все в нем. Пока я наслаждаюсь послевкусием и осознанием того, что его сперма глубоко внутри меня, что я могу сделать, — это рухнуть на него, прижавшись лбом к его лбу, пока пытаюсь перевести дыхание.

Мы остаемся в уютной тишине, его большая рука на моей спине, пока я, наконец, не обретаю самообладание. Затем, словно почувствовав мою способность ясно мыслить, рука Айзека опускается на мое бедро и нежно сжимает.

— Давай, — говорит он. — На сегодня достаточно. Уже поздно.

Его отказ — как ведро ледяной воды, вылитое мне на голову, и, вспомнив, где мы находимся со всеми этими "как" и "почему", я неловко отстраняюсь, чувствуя, как его теплая сперма вытекает из меня.

Айзек встает и идет через комнату, возвращаясь лишь мгновение спустя с влажным полотенцем в руке. Он двигается прямо ко мне, и когда он собирается помочь мне вытереться, я отстраняюсь и беру полотенце из его рук.

— Я справлюсь, — говорю я, отводя взгляд и ненавидя эту странную неловкость, которая пульсирует в воздухе между нами. Это превратилось из такого реального момента — два человека на одной волне, разделяющие сладчайшее удовольствие — в бессмысленную деловую сделку. Я чувствую себя грязной и использованной, но я была той, кто этого хотел. Я привела это в действие.

Айзек отворачивается, чтобы найти свою одежду, оставляя меня наедине с собой, и я быстро привожу себя в порядок, прежде чем натянуть свое платье. Я не знаю, что случилось с моими стрингами, и даже не помню, когда они были сорваны с моего тела, но у меня нет сил искать их. Вместо этого я влезаю в платье и быстро натягиваю его, как раз вовремя, когда Айзек оборачивается, полностью одетый.

— Ты в порядке? — он спрашивает, наверное, в миллионный раз.

Я натянуто улыбаюсь ему и отворачиваюсь.

— Ты не мог бы застегнуть мне молнию? — спрашиваю я, мой взгляд слишком сильно сосредоточен на моих сброшенных сапогах, валяющихся на полу рядом со мной.

— Конечно, — говорит он, направляясь ко мне, но при этом старается держаться на комфортном расстоянии, пока застегивает маленькую молнию.

Я не могу не задаться вопросом, не пытается ли он восстановить границы между нами. Он ведет себя слишком любезно, учитывая тот факт, что он только что нагнул меня и засунул вибрирующие шарики в мою киску, но, черт возьми, давайте сохраним профессионализм. Почему бы, черт возьми, и нет?

Полагаю, это именно то, о чем я просила. Он сказал, что это просто секс, ничего больше, и это именно то, на что я согласилась. Я просто не понимала, что это заставит меня чувствовать себя так… мерзко. Наверняка это что-то значит для него. Не поймите меня неправильно, я знаю, что он никогда не чувствовал того, что чувствую я, и никогда не почувствует, но я не какая-то случайная незнакомка, забредшая в его темную комнату, я — это я. Младшая сестра его лучшего друга. Наверняка это что-то значит.

Вернув платье на место, я хватаю сапоги и опускаюсь на стул, морщась от тупой боли глубоко внутри. Я могу только догадываться, как она будет ощущаться утром, но это желанная боль, которую, я уверена, я научусь любить. Натянув сапоги и застегнув молнии, я встаю на ноги и пытаюсь понять, какого черта я сделала со своей сумочкой.

Обнаружив ее у двери с почти полным коктейлем, который я заказала, когда только пришла сюда, я пересекаю комнату, прежде чем заставляю себя остановиться. Я оглядываюсь на Айзека, но та же неловкость все еще витает в воздухе.

— Я, ммм. Я собираюсь убраться отсюда.

Он кивает.

— Ты хочешь, чтобы я тебя проводил? — спрашивает он, и я не могу не задаться вопросом, потому ли это, что он чувствует себя обязанным, ведь я только что принимала его член в свой рот, или потому, что на каком-то уровне он все еще видит во мне младшую сестру своего лучшего друга, о которой он поклялся всегда заботиться.

В любом случае, мне это не нравится.

— Нет, я в порядке, — говорю я. — Я… э-э-э… точно не знаю, что я должна сказать в этой ситуации, поэтому я просто собираюсь… да.

Я не утруждаю себя тем, чтобы закончить то, что, блядь, пыталась сказать, или даже попрощаться, прежде чем выскользнуть за дверь и вылететь из приватной комнаты, как будто моя задница горит. Все, что имеет значение, — это оказаться как можно дальше от Айзека Бэнкса и надеяться, что я только что все не испортила.