Призрачная любовь

8

АЙЗЕК

Я обхватываю Остина за спину, когда мы вылезаем из Uber, пытаясь удержать его пьяную задницу, в то время как Аспен бросается к нему с другой стороны и смеется, повторяя мой захват.

— Ладно, может быть, он воспринял все это слишком буквально, — усмехается она, когда Остин спотыкается о его ноги.

— Думаешь? — бормочу я, таща его к входной двери дома, в котором мы все выросли.

— Эй, — невнятно произносит Остин. — Я не пьян. Я просто… О-о-о…

Аспен останавливается посреди подъездной дорожки, заставляя нас замереть, и изумленно смотрит на своего брата.

— Ты же не…

Рвота вырывается из самых глубоких ям внутренностей Остина, заливая подъездную дорожку едва не задевая каблуки Аспен, которая еле успевает отпрыгнуть в сторону.

— Отвратительно, Остин, — визжит она с неприкрытым отвращением, когда он сгибается пополам, практически вывихнув мне плечо в процессе.

Рвота разлетается повсюду, забрызгивая розовые кусты Анджеллы, и я задерживаю дыхание — запах мгновенно въедается в мои ноздри.

— Черт возьми, чувак. Твоя мама убьет тебя.

— Не-а, она любит меня. Она будет…Ооо, блядь… — он начинает второй раунд, его сильно тошнит, и он выблевывает все до последней капли алкоголя из желудка, прерывая свои бредовые слова о том, что его мать не собирается утром первым делом надрать ему задницу.

Аспен делает широкий круг вокруг Остина, оказываясь по другую сторону от меня, и когда она спотыкается, моя рука вырывается и ловит ее за талию. Она сжимает мою руку, удерживая себя в вертикальном положении, и смеется над собой. Я не могу не ухмыльнуться. Она сегодня такая беззаботная. Я не видел ее такой с тех пор, как… ну, я даже не могу вспомнить. Она танцевала и развлекалась с Бекс, и у них двоих была лучшая ночь в их жизни, и все это время я не мог оторвать от нее глаз.

Я должен взять себя в руки, но прошлая ночь в “Vixen”… Я не могу выбросить ее из головы, и теперь каждый раз, когда я смотрю на нее, я вспоминаю, каково это — быть внутри нее, и как, блядь, крепко она сжимала мой член, когда кончала.

Она никогда не должна узнать. Это уничтожит ее. Она почувствует себя преданной и что над ней надругались, и все же, наблюдая за ее движениями на танцполе сегодня вечером, я захотел ее так, как никогда раньше.

Как только Остин снова оказывается в прямом положении и может идти дальше, мы втроем поднимаемся по лестнице, и я с удовольствием наблюдаю, как Аспен роется в своем лифчике и достает ключ от входной двери. Она пробует открыть замок по меньшей мере сотню раз, все время покачиваясь на ногах, и когда я подхожу к ней, чтобы взять ключ из ее руки, она пристально смотрит на меня.

— Я могу это сделать, — объявляет она, прежде чем попробовать снова и потерпеть неудачу.

— Пф. Подвинься, — стону я, прижимая Остина к стене и удерживая его на ногах, прежде чем подойти к Аспен и взять ключ из ее руки.

Только оказавшись так близко, я чувствую ее запах, и этот райский аромат творит со мной нечестивые вещи, заставляя меня желать, чтобы я мог нагнуть ее миллионом разных способов и проникнуть в нее так глубоко, что она будет выкрикивать мое имя.

БЛЯДЬ!

Она младшая сестра Остина. Мне нужно забыть, какой чертовски влажной она была для меня, нужно забыть, какой сладкой она была на моем языке.

Наконец-то отперев дверь, я распахиваю ее и подхватываю полусонного Остина, прислонившегося к стене. Он покачивается и спотыкается о свои ноги, пока Аспен пытается заглушить свой смех. Я веду его через гостиную и мимо кухни, где Аспен останавливается и начинает рыться в шкафах.

После того как мне кажется, что я проделал долбаный путь через Гранд-Каньон, я добираюсь до комнаты Остина, распахиваю дверь и позволяю ему ввалиться внутрь. Он приземляется на кровать и через несколько секунд крепко засыпает.

Я качаю головой. Вот почему он никогда не может привести девушку домой, когда напьется. В ту секунду, когда его голова касается подушки, — свет гаснет.

Оглядев его и решив, что с ним все будет в порядке, я выключаю свет и поворачиваюсь, чтобы выйти из его детской комнаты, как вдруг натыкаюсь на Аспен. Она тихонько вскрикивает, падая назад, и я быстро тянусь к ней, ловя ее за талию.

— Срань господня, — выдыхает она с широко раскрытыми глазами, стакан воды в ее руке расплескивается и переливается через край. Ее взгляд останавливается на моем, и с каждой обжигающей секундой между нами моя рука сжимается сильнее. Мы смотрим друг другу в глаза, и напряжение быстро сгущается в воздухе вокруг нас.

Я чувствую, как мое сердце выпрыгивает из груди, призывая меня сделать какое-то движение, и я придвигаюсь ближе, наблюдая, как ее подбородок приподнимается выше, приветствуя меня. Боже, каково это было бы — почувствовать ее губы на своих.

— Я… э-э-э… — начинает она низким хриплым голосом. — Я просто собиралась принести Остину воды и аспирин.

— Остин. Верно.

Звук его имени, слетающего с ее губ, подобен тому, как будто мне на голову вылили ведро ледяной воды, и я поспешно отступаю назад, убирая руку с ее тонкой талии.

— Ммм… да. Хорошая идея. Зная его, могу сказать, что ему это понадобится.

В ее глазах мелькает разочарование, но она быстро приходит в себя, прежде чем одарить меня лучезарной улыбкой и качнуться прямо к стене, напоминая мне, сколько она сегодня выпила. Черт, когда брат и сестра Райдеры говорят, что они напьются, они имеют в виду каждое чертово слово.

— Дай мне это, пока не разлила, — говорю я, протягивая руку и забирая стакан у нее из рук.

Я возвращаюсь в комнату Остина, Аспен следует за мной, и я ставлю стакан с водой на его прикроватный столик. Она роняет аспирин рядом со стаканом, и я качаю головой, наблюдая, как он скатывается со столика.

Я быстро подбираю таблетку с пола и кладу обратно на стол, прежде чем, наконец, выйти из комнаты Остина. Аспен выходит в коридор, и я закрываю за ней дверь.

— Ты сможешь добраться до своей комнаты, не причинив себе вреда? — спрашиваю я.

На ее лице появляется ухмылка, когда она делает шаг ко мне, ее рука ложится мне на грудь, и она смотрит на меня, а эти большие зеленые глаза задерживаются на моих.

— Если бы я не знала тебя лучше, мне показалось бы, что ты спрашиваешь, нужно ли мне, чтобы ты отнес меня в постель.

Я краснею.

— Я эээ… нет. Я… эээ. Это не то, что я…

Пронзительный смех Аспен обрывает мою панику, и когда она отстраняется, я таращусь на нее.

— Святое дерьмо, Айзек. Выражение твоего лица просто бесценно. Я просто дразнюсь, — говорит она, разворачиваясь и плавной походкой направляясь по коридору.

Только вот когда она оглядывается через плечо, ее пристальный взгляд затуманен и наполнен огнем, от которого по моим венам разливается жгучее желание.

— А может быть и нет.

Что за чертовщина?

Аспен исчезает в коридоре и уходит в свою комнату, а я только и могу, что смотреть ей вслед. Она только что пригласила меня в свою комнату?

Твою мать.

Мой член вытягивается по стойке смирно, и, осознав, что я стою посреди коридора Райдеров с бушующей эрекцией, я бросаюсь через коридор и запираюсь в комнате для гостей.

Она младшая сестра Остина. Младшая сестра Остина.

Эти слова снова и снова прокручиваются в моей голове, но они никак не утоляют сильный голод внутри меня. Как, черт возьми, она продолжает делать это со мной? Это была одна ночь. Я не должен так хотеть ее, но мысль о том, что я никогда больше не попробую ее на вкус, причиняет мне физическую боль.

Сбросив рубашку на пол и стянув брюки, я падаю на матрас, прислушиваясь к тихим звукам движений Аспен в комнате прямо рядом с моей. Она спотыкается и хватается за стену, и когда она снимает сапоги, раздается знакомый глухой стук, потому что они падают на пол. Воспоминание о прошлой ночи снова захлестывает мой разум, и я не могу перестать представлять ее темный силуэт, опирающийся на стол, когда я снимаю те самые сапоги с ее дрожащего тела. Из-за стены, которая нас разделяет, доносится несколько стонов и фырканья, и, судя по тону ее голоса, я могу только предположить, что она пытается избавиться от платья.

Интересно, нужна ли ей помощь.

БЛЯДЬ! Мне нужно остановиться.

Схватив подушку из-под головы, я выдергиваю ее и закрываю лицо, пытаясь заглушить звуки, доносящиеся из ее комнаты, только когда я слышу знакомый звук ее шлепанья по кровати, сопровождаемый низким стоном, я ловлю себя на том, что прислушиваюсь более внимательно.

Она ворочается, явно пытаясь устроиться поудобнее, когда по комнате разносится тихий гул… какая-то вибрация.

Все мое тело напрягается. Что это, черт возьми, такое?

Аспен стонет, и мой член превращается в гребаный камень. Либо она чистит зубы в постели электрической зубной щеткой… либо пользуется вибратором.

Блядь. Блядь. БЛЯДЬ!

Мне конец.

Прежде чем я успеваю остановить себя, моя рука проникает под нижнее белье, и я сжимаю свой твердый член в кулаке, сильно сдавливая его и желая не быть настолько чертовски возбужденным женщиной в соседней комнате, но это невозможно. Я ощущал ее всю ночь. Каждое движение ее тела на танцполе, каждое прикосновение ее кожи к моей, когда она проходила мимо меня.

Как будто она знала, как сильно она меня возбуждает, но это невозможно. Она не могла знать.

— О Боже, — слышу я шепот сквозь стену, и мой разум сходит с ума, представляя, как она трахает саму себя.

Что, черт возьми, со мной не так?

Сладкое искушение слишком велико, и мой кулак начинает двигаться вверх-вниз по моей толстой длине, едва способный удержать его в ладони, и я прерывисто выдыхаю, не в силах удержаться от того, чтобы не представить ее. Ее рот. Ее руку. Ее тело. Все, чего я не должен хотеть.

Затем, в момент чистого безумия, я беру свой телефон и открываю новое сообщение, и с каждым словом, которое я старательно пишу, я стискиваю зубы.

Айзек: Из комнаты доносится странный шум. Что ты делаешь?

Я нажимаю "Отправить", прежде чем мой мозг успевает напомнить мне обо всех причинах, по которым я не должен этого делать, и секундой позже я слышу тихий звон ее телефона. Она суетится, и я слышу ее тихий вздох, когда она читает мое сообщение, а потом наступает тишина.

Черт.

Это было глупо. Я перешел черту… снова, и теперь она, вероятно, думает, что я гребаный извращенец, но разве я не такой на самом деле? Слушаю, как она трахает себя в соседней комнате.

Мой телефон жужжит над одеялом, и мое сердце бешено колотится. Вот и все. В этот момент она обвиняет меня в моем дерьме. Я почти не хочу смотреть.

Моя рука колеблется над телефоном, прежде чем, наконец, я нахожу в себе силы поднять его и провести большим пальцем по экрану. Мой взгляд устремляется прямо к словам, которые она написала, и с резким вдохом я крепче сжимаю свой член, когда странное чувство охватывает низ моего живота.

Аспен: Я не думаю, что ты готов узнать, что я здесь делаю.

Бляяяядь.

Как я должен оправиться от этого?

Я слышу смех из соседней комнаты, и внезапно жужжание переходит от медленного пульсирования к быстрому жужжанию.

— О, блядь, — вырывается у нее, и ее слова захватывают меня в плен, пока мой кулак двигается вверх-вниз, сжимаясь на кончике, и я пытаюсь удержать себя в руках. Но, блядь, теперь это невозможно отрицать. Все чувство контроля улетучилось, как только я понял, что она — женщина из “Vixen” прошлой ночью.

Мои пальцы никогда не двигались по экрану быстрее.

Айзек: Нужна помощь?

Аспен: Как пожелаешь!

По моему лицу скользит порочная ухмылка. У меня не было намерения идти туда. Мы оба пьяны, и поддаваться моим порывам сейчас было бы чертовски безрассудно, но никто не запрещает мне немного повеселиться. Кроме того, я уже переступил черту. Какой смысл теперь пытаться отступить?

Айзек: О ком ты думаешь, когда трахаешь себя, Аспен? Обо мне? Ты представляешь, как я нагнул бы тебя и вошел в твою маленькую тугую киску, взяв тебя так чертовски глубоко, что ты почувствовала бы меня у себя в горле?

Динь.

Мой кулак яростно подергивается, бедра подрагивают от возбуждения, пока я слушаю, как Аспен снова нащупывает свой телефон. Она стонет, а я смотрю на свой экран и наблюдаю, как под моим сообщением появляется уведомление о прочтении, и ухмыляюсь.

— Срань господня, — слышу я бормотание сквозь стену.

Внизу экрана появляются три точки, давая мне знать, что она отвечает, затем они быстро исчезают. Проходит секунда, и они появляются снова, но так же, как и раньше, они снова исчезают.

Айзек: Ответь мне, Аспен.

Айзек: Сейчас же.

Айзек: Ты думаешь обо мне, когда трахаешь себя?

Я никогда еще не ждал ответа с таким нетерпением, и вот, наконец, когда появляются три маленькие точки, они не исчезают до тех пор, пока под моим текстом не появится новый текст.

Аспен: А если я это так?

Аспен: Тебя возбуждает мысль о том, что я думаю о тебе? Ты трахаешь себя прямо сейчас и мечтаешь, чтобы это был мой рот на твоем члене? Мой язык скользил по твоему кончику?

Блядь. А я-то думал, что это я смелый. Но как, черт возьми, я должен на это ответить? Я не могу быть честным. Я не могу рассказать ей о тех грязных вещах, которые всю ночь крутились у меня в голове.

Айзек: Нет.

Аспен: Не лги мне, Айзек. Ты можешь слышать меня, но это не значит, что я не слышу тебя. Стены здесь тонкие, а ты не раз останавливался в этой гостевой комнате, и я точно знаю, как звучит, когда ты кончаешь.

Вот дерьмо.

Думаю, тогда нет смысла это отрицать.

Айзек: Шах и мат.

Айзек: Расскажи мне точно, что ты делаешь. Мне нужны подробности.

Наступает небольшая пауза, прежде чем она снова начинает печатать.

Аспен: Мои пальцы касаются моей кожи, прямо у вершины моих бедер, в то время как мой вибратор воздействует на мой клитор. Он такой чертовски чувствительный. Я хочу кончить, но не могу. Я так чертовски отчаянно хочу, но этого недостаточно. Мне нужно больше.

Айзек: Оседлай свои пальцы, Аспен. Представь меня, когда ты засовываешь их в свою сладкую маленькую киску.

— О Боже, — слышу я из-за соседней комнаты, жужжание ее вибратора становится все более интенсивным по мере того, как она ему прибавляет скорости.

Мои бедра подрагивают, кулак сжимается вокруг члена, и я яростно трахаю свою руку. Я сжимаю челюсти, желая, чтобы этот момент длился всю жизнь, но зная, что он никогда не сравнится с тем, как хорошо я себя чувствовал, находясь внутри нее.

Она — запретный плод, а я — змей в саду, слишком охотно желающий получить то, что не могу иметь.

Аспен: Или… ты можешь просто прийти сюда, и я оседлаю тебя.

Айзек: Не искушай меня, блядь. Если я войду туда прямо сейчас, мы оба знаем, что произойдет, и никто из нас не хочет переступать эту черту.

Звук ее вибратора затихает, и я замедляю движения, задаваясь вопросом, не облажался ли я только что.

Айзек: Не останавливайся, Аспен. Я не кончу, пока не услышу свое имя на твоих губах. А теперь оседлай свои гребаные пальцы и подумай о том, как мой член заполнит тебя до краев, и растянет твои стенки до боли. Я знаю, ты удивлялась, какой я охуенно большой. Теперь представь, как я беру тебя.

Появляется “прочитанно”, и вибратор запускается снова, вызывая широкую улыбку на моих губах. Мое дыхание становится затрудненным, когда одна только мысль о том, что она делает, толкает меня прямо к гребаному краю. Ее нуждающиеся стоны и звуки придыхания доносятся сквозь стену, подталкивая меня еще дальше.

Аспен: Твою мать, Айзек. Если бы ты только знал, какой мокрой ты меня сделал…

Айзек: Я же говорил тебе, блядь, не искушать меня.

Аспен: Я сейчас взорвусь…

Айзек: Сделай это, детка. Дай мне услышать, как ты кончаешь для меня.

— О, черт, — кричит она, и раздается глухой стук, когда что-то падает на пол. Она так тяжело дышит, что кажется, будто она совсем рядом со мной, и я приподнимаю бедра, чувствуя, что готов взорваться вместе с ней. Не прошло и секунды, как нежнейший звук сотрясает стену между нами. — О Боже. Айзек. Да!

Я жестко кончаю, выбрасывая горячие струи спермы себе на ладонь, пока Аспен получает кайф. Я закрываю глаза, откидываю голову на подушку и просто лежу, чувствуя, как на мою грудь попадает сперма. На самом деле я ожидал, что моя ночь пройдет совсем не так, но теперь, когда это случилось, я не могу заставить себя сожалеть об этом.

Я лежал в тишине, слушая, как дыхание Аспен замедляется, пока не стихает совсем, а затем, услышав, как она кладет что-то на прикроватный столик, на экране снова появляются три маленькие точки.

Аспен: Он никогда не узнает.

Я никогда в жизни ни на что не соглашался так быстро.

Айзек: Никогда.