Просроченный долг

ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК ЙОЖЕФА ЛЕНДЕЛА. 1955–1975

9 ноября 1955 г.

Писателю можно писать только правду. Но так, чтобы это была не полуправда, не частичная правда, а полная правда. <_>

Не «прогрессивную правду» нужно искать, не к «партийному» подходу нужно стремиться, а к полной, совершенной правде, без умолчаний. Правда не в прогрессивности — правда прогрессивна.

Декабрь 1955 г.

Альтернатива: 1. Знали и допустили. 2. Не знали, и их обманули. В обоих случаях — сгиньте. Или как убийцы, или как несостоятельные. Если только не 3. Знали и сами творили. Тогда пусть земля исторгнет их кости.

5 марта 1956 г.

Тот, кто фальсифицирует историю, окажется на свалке истории, книги писателя, изменившего правде, кончат свою жизнь на фабриках по переработке макулатуры.

23 августа 1956 г.

Ровно год я в Венгрии, — и утром получил 30 авторских экземпляров моей книги «Ключ». ОК.

20 октября 1956 г.

Струсившие храбрецы.

Как порядочные люди превратились в жалких кивающих головой болванчиков, убийц, предателей?

21 июля 1957 г.

Предложение написать на постаменте поверженной статуи Сталина или на возводимой поверх постамента мраморной трибуне следующие слова:

«Вожди уходят — народ вечен» (Известное высказывание Сталина: «Руководители приходят и уходят, а народ остается. Народ бессмертен».).

Кавычки означали бы, что это хотя бы повторял Сталин. Пусть он будет прав.

27 сентября 1957 г.

Сначала умирают храбрые, те, кто не гнется, только ломается.

Потом подлые, готовые на все, лжесвидетели и предатели, их используют, а потом заставляют замолчать.

Потом гибнут те, кто хочет доказать свою честность честным трудом.

После них приходит черед выскочек, карьеристов, живущих трудом других, ничтожнейших и подлейших придурков — однажды они всё же оступятся, и их подталкивают, пока и они не сдохнут.

Только циники остаются в живых, те, кто не хотят быть героями и не дорожат жизнью настолько, чтобы ради нее творить подлости, не выбиваются из сил на общих работах и не превращаются в доходяг, кто не пытается заставить других выполнять приказы, чтобы жить за их счет, — они остаются в живых, выходят на свободу, всё видят — понимают, что были правы, и гибнут от омерзения, как медведи с испорченным желудком — после зимней спячки.

25 января 1958 г.

Какая ужасная беспомощность! Мы никогда не сможем словом показать слепому красоту зимних, покрытых изморосью деревьев, никогда не сумеем описать глухому неземную красоту музыки Баха — мы рисуем тому, кто и без того видит, мы поем тому, кто и без того слышит.

И всё же. Может быть, художник делает видящим того, кто видит, слышащим того, кто слышит. И каких страшных усилий требует даже это. Каждая черточка ста тысяч веток купы деревьев покрыта инеем — фотография — в руках художника больше чем стихотворение? Нет! Но то, что мы видим на фотографии, и то, как это отзывается в нас, ведет к пониманию природы.

Сиглигет, 25.1.58 (В Сиглигете (на берегу Балатона) находится Дом творчества писателей.)

Конец января 1958 г.

Зима. Мороз. На дворе остановился «черный ворон». Из него выходит множество людей, просто поразительно, сколько. Вот уже все вышли, дверца открыта. А из автомобиля всё еще идет пар, поднимаясь в квадрате сумрачного двора.

Горе-печаль приходят, как волки зимой. Идут след в след, а потом и не узнаешь, видя следы, сколько прошло по твоему пути — перед тобой.

18 июля 1958 г.

Некоторые газеты предпочитают молчать — а ведь желали бы напасть… Конечно, потом они нанесут удар исподтишка. Но всё едино! Меня боятся — как чёрт ладана.

1 января 1959 г.

Готово.

Истории давно прошедшего, или Северные истории, или Давно прошедшее настоящее.

Последовательность:

1. Дорога строится

2. Маленький сердитый старый господин

3. Урка и Фраер

4. Приближаемся

5. Песни

6. Норильск второй

7. Незабудки

8. Желтые маки

9. С утра до вечера

10. Хроника сбора картошки

11. Лесные картины

12. Хлеб (Первое название повести «С начала до конца».)

(Продолжать эту сериюне буду. Объем ок. 9 а. л.!) (Все указанные в этом перечне произведения написаны в Макарове в 1950–1953 гг.)

27 февраля 1959 г.

Перевел — после того, как напрасно предлагал другим, — «Печники» Твардовского. Замечательно, великолепно. И всё же есть небольшая ошибка. В воскресенье говорят: завтра будет суббота. Исправил это — но это неестественно, тем самым действие затягивается. Может быть, напишу Твардовскому. <Приписка красным карандашом: написал>.

Французские и английские переводчики (в «Надьвилаге») трудятся с воодушевлением, а переводчики с русского — формально, в погоне за деньгами. (Не все, конечно.) Поэтому вмешался в их дела. А вообще, переводить не буду. Мало хорошего нового.

18 июня 1959 г.

Путевой дневник? (В июне 1959 г. Лендел с делегацией писателей совершил поездку в ГДР.) Начну с того, что я впервые сижу в самолете, а ведь я видел Блерио (Полет Блерио состоялся 17 ноября 1909 г.), когда он поднялся в воздух на Матьяшфельде.

Оба моих спутника — они вместе на 9 лет моложе меня — разумеется, опытные пассажиры самолетов.

Но я побывал в краях подальше и проделал пути подольше, хотя медленнее. Водный путь, который длился два месяца, без того, чтобы высадиться на берег, без того, чтобы увидеть порт… И долгие пешие переходы по одному и по четыре в ряд.

5 января 1960 г.

Раньше спросишь, как дела,

Скажут — подвигаются,

Нынче спросишь, как дела,

Скажут — разбираются.

Частушка (Ольга <О. С. Анципо-Чикунская>)

2 февраля 1960 г.

Одна-единственная беда — больше чем много бед. Между многими есть перерывы — единственная перекрывает всё.

7 марта 1960 г.

От великолепия мира, от полноты жизни неотъемлемо — что мир несовершенен.

Красота дурнеет, дурное красивеет, новое — устаревает, устаревшее — обновляется, живое становится мертвым, мертвое — живым, ничто не стоит на месте и неподвижно, всё куда-то движется — и всё, что было, останется.

Смысл жизни — мы живем. Смысл смерти — мы жили. Смысл прошлого — мы есть. Смысл будущего — мы были. Смысл добра — существует и зло. Смысл зла — существует и добро, и если чего-то не будет — мир был бы ангельской глупостью или дьявольским безумием.

7 апреля 1960 г.

Прежде, чем начать роман, нужно задаться вопросом: каким будет последнее предложение.

2 мая 1960 г.

«Чародей» готов. И поскольку готов, вижу, что к главному герою нужно было бы многое добавить. — Потому что так для читателя он только «загадочен». Я хотел бы большего, через умолчание — всё же показать. Нужно еще много вложить труда. <Приписка 12.Х11: Снова готов.>

Основная тема, которую еще стоило бы затронуть, — чем жива надежда.

Это решающий вопрос нынешней атомной эпохи, и каждый отвечает на него — тем, что живет. Но должен отвечать и тем — что мыслит.

11 мая 1960 г.

<_> тематические воспоминания — да! За мемуары приниматься нельзя.

Не хватает откровенности.

13 июня 1960 г.

Ни в коем случае не техника.

Теперь я должен писать каждую свою — даже большую по объему — вещь так, чтобы в ней было всё, что я способен сказать, так или иначе — только я способен. (Принимая во внимание мой возраст.)

Нужно писать в расчете на то, что эта моя последняя вещь — немного завещание.

29 июня 1960 г.

Как это получается? Нет ли какой-то существенной «физической» разницы между коммунистами 45-го года и до 45-го?

И не это ли увидел Сталин, истребивший цвет старых большевиков? Потому что можно было предположить, что если они когда-то посмели бунтовать против государственной власти, то могут поднять голос и против него — и кое-что другое. Ракоши тоже преследовал «испанцев»(То есть венгерских участников гражданской войны в Испании.) (исключение здесь в самом деле подтверждает правило!). <.>

Не сомневаюсь в добросовестности, порядочности новых коммунистов — о мошенниках сейчас речи не идет — но это, вроде бы, в большинстве случаев, достоинство законопослушного гражданина, а не революционера. В этом «органическая» разница. Даже если они не проходимцы.

Конечно, есть среди них — много — убежденные коммунисты, подходящий для революционера материал. Но опять же, не исключения ли это из правил?

(Кстати, меня спасло то, что в Москве я скрывал свой интерес к политике, прикидывался человеком без убеждений, который хочет хорошо жить и приехал в СССР в поисках тепленького местечка.)

30 сентября 1960 г.

Писать роман? В свои 65 я шахматист в цейтноте…

И, может, поэтому мне нужно хорошо спланировать, что я могу охватить своей сетью, что могу поймать в реке времени — и всё же оставить живым. То есть план, календарь, точный пункт назначения — если не будет времени — каждая глава — законченная история, сработанная как новелла.

Где начать? Где кончить? Что выпустить?

31 декабря 1960 г.

В будущем году я хочу — хотя бы — начать еще одну большую книгу.

13 апреля 1961 г.

Странное 12-е апреля. Я, литератор, в три четверти седьмого включаю телевизор, хочу посмотреть на Эндре Иллеша (Эндре Иллеш (1902–1986) — писатель, драматург, критик, с 1957 г. был директором издательства «Сепиродалми».), который должен читать рассказ.

И тут узнаю, что человек полетел в космос и возвратился живым. Для меня это началось тогда, когда об этом знал уже весь мир, когда мировой эфир заполнили чрезвычайные выпуски и радиосообщения, поэты сочиняли стихи, ученые делали заявления, политики поздравляли, девушки влюблялись, и дети завидовали только Юрию Алексеевичу Гагарину. «Предыстория человечества закончилась, и началась история человечества», — процитировал один выступающий высказывание Дюлы Хевеши — очень красивое.

Этот день «отмечен» тремя большими сенсациями: полет человека в космос в Советском Союзе, процесс Эйхмана в Иерусалиме, чемпионат мира по пинг-понгу в Пекине. — Поистине разнообразная программа…

Но, кроме главных номеров, продолжаются бойня в Конго, война в Лаосе, пьяница бьет жену, рождаются дети и зачинаются дети, молодые посевы на полях ждут дождя, полупарализованный скульптор левой рукой рисует на бумаге эскиз своего нового произведения (Речь идет о скульпторе Бени Ференци (1890–1967).), пекари вынимают из горячей печи булки, а туберкулезники харкают кровью.

И из всего этого всё же, возможно, будет мир. Пьяные всякого рода протрезвеют, на посевы прольется дождь, и человек осознает самое большое чудо — что он человек!

14 апреля 1961 г.

Телевидение впервые показывает Москву. На аэродроме Внуково встречают Гагарина. Как прямо, как легко, с уставной выправкой он идет от самолета к трибуне и как рапортует!

Но лучше всего — Хрущев. И не тогда, когда обнимает его, целует, и даже не тогда, когда утирает слезы. А потом, когда защищает, как квочка цыпленка, чтобы парня не задушили в объятиях, когда помогает ему принимать цветы и несет их за ним, когда, передав дальше цветы, охраняет, чтобы толпящиеся вокруг не затолкали. И как хорошо всё организовали. Тут же вся семья.

Хрущев, после Ворошилова и Брежнева, подводит его к родным и только потом к другим членам правительства, дипломатам, делегациям. Речь Хрущева тоже умная и хорошо построенная. Мир! Разоружение и контроль! Мы — интернационалисты. Не сомневаемся, что и другие достигнут таких же результатов. В каждом слове звучит спокойная уверенность.

Может быть, наконец, никто не думает, что наша слабость — причина того, что мы хотим жить, победить — мирно.

20 апреля 1961 г.

Возможность совершенного одиночества — это предпосылка радости от общественной жизни.

Не коммунальная квартира — школа общественной жизни, и не переполненный автобус ведет к человеческой близости.

Равно как, не сидя на корточках в латрине (Отхожее место (устар.) — общественные уборные, нужники тюрем.), мы любим красоту человеческого тела.

Если у меня спросят — никто не спрашивает, — почему я пишу?

«Потому что чувствую необходимость поведать», — ответил бы я. Я думаю, что знаю что-то и знаю так, что передать это — мой долг. Факт, что я остался писателем, подтверждает это еще сильнее, чем то, что с детства я хотел быть писателем и стал писателем в юности.

23 апреля 1961 г.

Из всех человеческих неудовлетворенностей единственно конструктивно — стремление быть удовлетворенными собой. И это не богатство, к самоуважению должен вести не бесчестный путь, потому что этот путь — тупик.

Мы можем делать только то, чего никогда не придется стыдиться! Другое — нет! Идти на сделку с совестью? Нет! Головой прошибать стену? Нет! Но пробить стену! И не головой другого!

4 мая 1961 г.

Я думаю, что современная молодежь ничуть не хуже, чем были мы в нашей молодости, по крайней мере, не «хулиганистей».

И больше верит нашей стариковской болтовне, чем мы в свое время.

А если и хуже? В конце концов, мы получили в подарок от наших беспомощных отцов всего лишь «маленькую» мировую войну, а они от нас — тотальную, Вторую.

А потом мы удивляемся, что они нас не уважают.

20 мая 1961 г.

Глаза

Глаза человека, глаза скотины, которую ведут на бойню. Глаза лошади, когда она узнает, что ее продали живодеру.

Глаза убитого человека.

21 мая 1961 г.

Название книги рассказов

Раны и рубцы

23 мая 1961 г.

Великие задачи, и на главном месте — ничтожество. Другая группа — кто раньше (на втором или на третьем месте) был умным или хитрым (Сталин, Ракоши (Матьяш Ракоши (1892–1971) — политический деятель, в 1945–1956 гг. возглавлял Венгерскую коммунистическую партию и Венгерскую партию трудящихся, в 1952–1953 гг. — венгерское правительство. После революции 1956 г. был вывезен в СССР, жил в Токмаке (Киргизия), Арзамасе, Горьком. Называл себя «лучшим венгерским учеником Сталина».)), но на главном месте стал глупцом. Здесь многое, что касается их личностей, объясняется психологией, но только состояние общества может объяснить, как эти второстепенные фигуры могли оказаться в главной роли…

25 мая 1961 г.

А что, если мне сделать весь роман (Наброски к будущему роману (частично вошли в «Лицом к лицу», частично — в незавершенный роман «Последние дни Баницы»).) так, что кто-то напишет его от первого лица, прячась в подвале в ноябре 1956 года.

Почему он прячется? Потому что не может присоединиться к восставшим — поскольку видит, что те аршинными шагами идут к контрреволюции и к мировой войне, и не может встать на другую сторону — поскольку боится реставрации режима Ракоши.

Кто он? Отстраненный от политической жизни и добровольно оставивший ее человек, который хочет писать о Франце Иосифе I, потому что нельзя честно писать о теме, более близкой по времени. Но теперь его постоянно волнуют происходящие события. И о Франце Иосифе он хочет писать не историю, а роман. Поскольку неправ (вернее, только был прав) Бальзак, считавший, что неинтересно писать о том, как арестовали и обезглавили Карла I, потому что читателю это известно из истории и читателя крайне волнуют «второстепенные персонажи, о судьбе которых историографы позабыли».

Да ведь самое интересное (интереснее, чем общеизвестный результат), как отражались события и вещи в мыслях действующих лиц, исторических деятелей (Шекспир).

Или, например, как вспоминал и какое психологическое воздействие оказало на Ракоши то, что зимой 1919-го в Карлштейне над Тайа он в роли официанта собственноручно подавал обед Беле Куну? А также то, что известного в международном масштабе героя сделал из него Кун. Снова встает (или тогда встал в истории нового времени) вопрос о второстепенных фигурах, играющих главную роль. Таковы: Франц Иосиф I, Сталин, Ракоши. А потом второстепенная фигура, которая главная. Например, Graue Exzellenz…(Серый кардинал (нем.) — прозвище советника кардинала Ришелье, букв. серое преосвященство, человек, управляющий каким-либо делом, учреждением или государством закулисно, тайно, законспирировано и анонимно.)

Но Берия уже лишь условно таков. Собственно, своей книгой с подтасовкой истории («История большевиков Закавказья»(Книга Берии называется «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье» (1935).)) он держит в своих руках Сталина (который, возможно, боится, что где-то за границей хранится книга, в которой Берия пишет правду) и сохраняет свое положение этим и лакейской лестью и т. п. (Между прочим, Берия — это я знаю от Малиновского, сестра которого была подругой вдовы Горького, а внучка Горького была женой сына Берии, — также был готов нас «реабилитировать», выпустить, чтобы тем самым завоевать популярность за счет подохшего Сталина.)

Третья, к сожалению, самая редкая категория, главное действующее лицо в главной роли. Это Наполеон, это Ленин, это

Бела Кун и Черчилль тоже. В такой форме всё можно включить в роман.

3 июня 1961 г.

Второстепенные персонажи на первых ролях — неплохое название для романа — почему бы не начать с человека, который хочет писать об этом, и место действия, где об этом рассказывается, например, одно западное (лондонское) посольство в октябре-ноябре 1956 г.

7 июня 1961 г.

Нужно «тянуть» время писанием новелл, иногда небольших статей, чтобы слишком рано не начать роман — человек должен быть осмотрительным, если думает, что это станет последним романом, который он еще будет способен написать.

24 июня 1961 г.

Лагерника старше сорока урки зовут дедом или папашей.

28 июля 1961 г.

Опыт показывает, что моя годовая продукция — приблизительно 10 а. л. Помимо этого, корректура, исправление старых сочинений (например, «Чародей», «Маленький сердитый старый господин», «Хлеб»). Роман в 10 а. л. не укладывается. Значит, нужно будет сделать из него самостоятельные романы по 10 листов — и поскольку, может быть, у меня не хватит времени, по возможности нужно начать с самой важной части. В такой степени — и в этом — это будет бальзаковский метод.

30 июля 1961 г.

Вижу, что моя книга станет одними предисловиями, вернее — вступлениями. Я кончаю тем, с чего начал, — с описания «жизни без нравоучений»?

Так, и всё же по-другому. Потому что я уже знаю, что выводы — дело читателя, писатель не может написать на доске формулу, потому что тогда обеднит картину, из которой должна выявиться формула. Картина, зеркало, отражение, но картина не на защищенной стеклом амальгаме, а на воде, где видны и небесный свод, и горы, и твое собственное лицо — иногда. А иногда едва видны, потому что ветерок рябит воду, иногда видно совсем другое, потому что в бурю зеркало искажает, или ты своим прыжком замутил гладкую поверхность.

<.> Моя книга — целое переплетение вступлений, сеть, в которую я хочу поймать последнее слово.

6 августа 1961 г.

В какой степени приверженность коммунизму вопрос веры?

Вера — потому что у нее есть свои мученики!

31 августа 1961 г.

Только фильм может быть тем великим искусством, в котором глаза, жест, движение тела могут сказать всё. Но сначала это, наверное, должен написать писатель, и потом будет то, что «всё»…

26 сентября 1961 г.

Иногда только за несколько часов до смерти, но иногда до смерти больного проходят дни и недели — в глазах появляется какое-то холодное и всё же испуганное остекленение. Они уже знают то, о чем мы только думаем, что знаем, — простую вещь, что умрут. Они увидели смерть и понимают, что их уже больше ничего не держит на земле.

27 сентября 1961 г.

Как же я могу сказать больше, чем знаю?.. Ведь я могу сказать только то, что знаю. Мистификация — не мой хлеб.

22 января 1962 г.

У мышления — мышления на бумаге — и, тем самым, у писателя также есть два пути. Если он правильно идет этими путями, то идет от наибольшего к наименьшему — или от наименьшего к наибольшему.

Самое главное — нельзя запнуться! Нельзя необдуманно утверждать такое, что позже — для того, чтобы выбраться на правдивый путь, на правильный путь, — нужно будет опровергнуть. Правда — категория естественных наук, и моральная, и эстетическая и общественных наук. Тот, кто уходит от правды, уходит от мира — и от себя самого.

6 февраля 1962 г.

31. Х11.61 попытался наговорить на магнитофон первую главу.

Жалкая попытка. Я недостаточно подготовился. Потом начал писать, и сегодня 6.П.62 есть примерно 33 написанных (довольно слабеньких) странички. Но их, вероятно, можно будет использовать.

20 февраля 1962 г.

В чем причина, что я хороший писатель? Открою секрет. В том, что я оппозиционер. В том, что я нахожу, против чего я должен выступить <.> Я выступаю против трусости — словом, я не конформист. И это поддерживает мое существование как писателя.

23 февраля 1962 г.

Томик рассказов, сборник рассказов. А вместе — то, что сказал Стендаль о романе: «зеркало, с которым идешь по большой дороге». И мы сами тоже смотримся в него.

16 марта 1962 г.

Сегодня в «ЭШ» появятся «Желтые маки». Это мой гол. А похвала критики — это их многократный гол в собственные ворота.

Продержав две недели, Иштван Кирай (Иштван Кирай (1921–1989) — литературовед, в 1962–1969 гг. главный редактор журнала «Кортарш».) вернул «Маленького сердитого старого господина». Вчера, после того как закончил корректуру «Желтых маков», я отнес «Старого господина» в «Уй ираш». Сказал им, что Кирай вернул. Я хочу видеть ясную картину! И моя тактика только в этом плане. Остальное — стратегия…

18 марта 1962 г.

В докторе из «Желтых маков» есть и то, что бездарность порождает строгость.

Интересно — когда это заметят и кто?

9 апреля 1962 г.

Для меня коммунизм — не вопрос веры, то есть если я в чем-то разочаровался, то не верю. Для меня быть коммунистом — вопрос сущности, а точнее существования. Если я не коммунист, то меня нет, мое существование кончилось.

И поэтому, если что-то плохо, то это не ошибка коммунизма, а не коммунизм; и я размежевываюсь таким образом, что борюсь с этим, как с врагом.

19 апреля 1962 г.

Полковник генштаба Дюла Кадар (Дюла Кадар (1898–1982) — в 1943 г. принимал участие подготовке тайных переговоров с англичанами и американцами относительно возможного выхода Венгрии из войны. С 1945 по 1955 г. находился в советских лагерях.) 18 апреля 1962 г. по телевизору рассказывает, о чем венгерский атташе вел в Анкаре переговоры с англичанами.

Этот Кадар — старый канский знакомый. Хорошо было бы однажды вспомнить про его канские делишки.

24 июня 1962 г.

Вокруг «Маленького сердитого старого господина» — много откликов, много споров. Отклики в большинстве своем хорошие. Но если хвалят так, как, например, Майорош в Сиглигете: «Но к чему эта статья Матейки?» (Статья Риты (Матейка Яношне) «О том, что нужно и что не нужно», напечатанная в том же номере, после рассказа Лендела.) — на это я отвечаю: «Чтобы вы не слишком радовались». 20 июня Лайош Иллеш (который один начал борьбу за публикацию рассказа) сообщил, что звонили из ЦК: «Не продолжайте эту серию, русским не по нраву». Или «может быть не по нраву»?

Другое — то, что рассказал Дёрдь Немеш (главный редактор «ЭШ») после заседания секции прозы в Союзе писателей 22.VI. Уже после публикации «Желтых маков» ему позвонила какая-то женщина из Кошута и пришла к нему домой. Она нашла ужасным, что речь идет о желтых маках. Потому что об этом писал какой-то профессор, который проводил эксгумацию могил на Украине и которого позже повесили как фашиста. Немеш сказал также, что эту женщину, очевидно, подослали Береи и Дёрдь Нонн (Директор и замдиректора издательства партийной литературы «Кошут».). Подослали потому, что эта женщина знала Немеша, он редактировал какую-то книгу для «Кошута». Словом, господа Береи охотно сделали бы небольшой процесс Райка (Процесс 1949 г. над министром внутренних дел Венгрии Ласло Райком (1909–1949), на основании готовой концепции и сфабрикованных данных, положил начало т. н. концепционным процессам 1949–1956-х гг.) — со мной. Не очень опасно. Рита тоже так думает. Потому что аргументировать никто не решается. Не решаются, но хотели бы уничтожить.

Настолько, что один из слушателей партшколы «хитро» напал только на художественную сторону «Старого господина». Но и там большинство за «Старого господина». Рита советует дождаться открытой атаки и победить — если будет в печати, то в печати, а если по партийной линии, то по партийной линии.

<…> Я хочу рисковать только в своих произведениях — и оставаться в стороне от прочих споров и личных высказываний. Нельзя тратить силы зря, я стар.

* 199 199

Всё время забываю фамилию следователя и могу вспомнить только с большим усилием — Маркусов.

7 августа 1962 г.

Самое прекрасное, самое лучшее и ужасное мы не забудем.

Тогда что же нам записывать, набрасывать на бумагу? То, что иначе забудется, покроется палой листвой, как «опадают листья с дряхлого древа времён»? (Строка из героической поэмы Яноша Араня «Смерть Буды».)

Только это не так. Важное тоже забывается. И не было бы беды, если бы оно впитывалось в клетки мира и превращалось в белок мысли и опыта. Но это не так. Нужен катализатор, нужно говорить снова, потому что мы не можем положиться на спонтанный сгусток мировой памяти.

То, что важно, мы должны сохранить живым как экстракт или катализатор (назовем как угодно, а лучше — как должно) в написанном слове, в картине.

Именно катализатор, запись воспоминания показывает, что важно, важнее, самое важное, наиважнейшее — единственное, arcanum (Тайна, тайное (лат.).).

Теперь ходят слухи, например, в «Сепиродалми» (Издательство «Художественная литература».), что русские сделали «заявление» по поводу «Маленького сердитого старого господина». Факт, однако, что 11 августа в половине двенадцатого позвонили из «Правды» и попросили высказаться о новом полете в космос.

Хорошо было бы узнать, откуда берутся эти «дипломатические новости»?

26 августа 1962 г.

Сейчас нам по колено маленькие деревца, которые через 40 лет станут бумагой.

Но что напечатают на них черными литерами? Сообщение об объявлении войны? Или уже о самой войне? Но, возможно — если они доживут до того времени — эти ужасы уже пройдут — и литеры будут печатать на бумаге только хорошее, разумное, прекрасное.

Сорок лет… У меня нет времени столько ждать. Я боюсь не за себя. Но подождите с пожаром сорок лет. А потом уже не будет того, кто захочет пожара.

19 ноября 1962 г.

<Бела> Иллеш сообщил мне, что меня снова (и меня одного — единогласно) выдвинули на премию Кошута.

Я откровенно сказал: меня уже интересуют только деньги. Что не получил в этом году — отличная реклама, и с этой точки зрения жаль, что хорошей рекламы больше не будет.

Откуда происходят мои успехи, а вернее большая, сравнительно с моим возрастом, активность?

Если бы я не прошел через лагерь, тюрьму, то тогда я бы тоже морально опустился или мне перебили бы хребет, и я стал бы писателем хуже, чем был.

20 ноября 1962 г.

Отправной момент «С начала до конца» и «Маленького сердитого старого господина» — волосы, сметаемые в кучу после стрижки, и пар, валящий из автозака.

11 декабря 1962 г.

Тема?

Важно. Но не будем забывать — земля круглая, и мы с каждой точки можем проникнуть под ее кору, до огненного ядра.

Не с равным успехом, и бывают более подходящие места, но все же — с каждого пункта.

Об этом — в разговоре на вечере в «Уй ираш» 11.ХII.62. (Кстати, там же они добились глупого посвящения под заголовком «С начала до конца».)

13 декабря 1962 г.

Позавчера «Сепиродалми» (в принципе) приняло то, что год тому назад не решалось печатать. Вечером корректура «С начала до конца» уже была дома. Но в промежутке — когда я поднимался из подземки, у меня так закружилась голова, что пришлось ухватиться за поручень. <.>

В 67 лет человек знает, чего стоит успех, postumus…(Посмертный (лат.).)

4 января 1963 г.

В «Уй ираш» вышло «С начала до конца».

Я воспринимаю это с трагическим чувством и горечью.

Разумом знаю — это потолок, лучшего не напишу. «Умри Денис.»

Но чувства, аппетит подавляют, ставят под сомнение оценку разума. «А вдруг!» Что ж, эта двойственность, это раздвоение — естественное состояние художника, когда он творит. <.>

15 марта 1963 г.

14 марта после вручения премии Кошута <.> я подошел к Яношу Кадару.

Попросил его — хотя знаю, как он занят, — прочитать «С начала до конца».

Он читал. Он — как он сказал — относится к этим вещам, как Лот. Не решается оглянуться, чтобы не превратиться в соляной столб. Считает «С начала до конца» правдивой и хорошей вещью, но беспокоится, так как в ней говорится о делах соседей, и не будет ли это на радость врагам? Возможно, в книге было бы лучше, чем в журнале.

Я: Я не согласен с Яношем Кадаром. Писать об этом — не только мое интернациональное право, но и мой долг. Кроме того, я считаю, что нельзя перевязывать рану, не очистив ее от гноя. Словом, сказал то, о чем много раз размышлял.

24 мая 1963 г.

<_> Прошло время, когда юноша стремился к путешествиям ради приключений.

Кстати, больше всего он путешествовал тогда, когда его везли — и туда, куда он в молодости не стремился, — на север.

А то, что впоследствии эта северная поездка дала писателю больше материала, чем любое организованное путешествие, — это уж особ статья.

26 мая 1963 г.

Мое физическое самочувствие, с учетом моего возраста и моих обстоятельств, можно назвать достаточно хорошим.

Мое самочувствие как писателя, однако, плохое.

С одной стороны — и, наверное, это интересно — я вряд ли напишу что-то лучше, чем серия «Просроченный долг»,

С другой стороны, потому что оказывают сильное давление, чтобы помешать публикации именно этих сочинений. 1. Не издают книгой. (Вместо этого в качестве сладкой пилюли в этом году в День книги выпустили третье издание «Пренна»); 2. по указанию «сверху» любыми путями препятствуют изданию за границей.

Да и нападки Ильичева-Хрущева на Евтушенко и пр. (Писатель имеет в виду встречи Н. С. Хрущева с советской творческой интеллигенцией в декабре 1962 и весной 1963 г.) дают себя знать и у нас.

7 июня 1963 г.

Дёрдь Ацел, после долгих проволочек, дал указание Агентству защиты авторских прав «не предоставлять зарубежным издательствам права на мои неопубликованные в книгах вещи». Наконец-то после слов «дескать, повременим, дядя Йожи» — ясный разговор (смотри мою переписку с Агентством).

Я же после разных переговоров начал действовать в собственном служебном порядке: отнес в партком Союза писателей письмо.

Пусть они констатируют: если мои произведения нельзя показать за границей (хотя здесь на них не нападают) и после их публикации (ну, хорошо, за «Чародея») мне дали премию Кошута — да, путь констатируют, в чем проблема и какой я после этого коммунист.

23 июня 1963 г.

В моем развитии писателя и человека мне помогло несчастье.

18 августа 1963 г.

Стервятник (Сталин)

Ты спустился с тех гор. Пешком, потому что, бескрыл, ты из породы жирующих на печени Прометея, на живом — и ты последний и самый подлый, и твой последний выродок выше тебя.

Ты даже не способен был понять свое ничтожество, но чувствовал, как низко пал — и потому что когда-то у тебя были крылья — попытался прыгнуть выше своей головы.

8 сентября 1963 г.

6 сентября я протестовал в парткоме Союза писателей, в частности, потому, что в специальном номере «Europe», не спросив меня, напечатали «Березу», хотя договаривались о «Чародее».

Но нет худа без добра. Потому что «Europe», а также «Livres de Hongroise» переводят как «Fascination», что = колдовство, то есть это ошибка. Как правильно — откуда мне знать? Но я знаю, что ошибочно «Zauber», как перевели в немецком «Bücher aus Ungarn», а правильно «Beschwörer, на русский тоже плохо перевели (конечно, только название), а правильно, как перевел Тамаш Тери, — «Чародей». Но неплохо было бы и «Заклинатель». На английский тоже перевели как глагол — неправильно.

29 ноября 1963 г.

Название новой книги