Просто Мария 2

Глава 11

Мигель Габриэль де Фалья был одним из самых известных мексиканских режиссеров — в свои сорок восемь лет он успел поставить около двадцати телесериалов, которые критики обыкновенно называют «мыльными операми». Эти сериалы принесли де Фалье известность не только в Мексике, не только в Латинской Америке, но и во всем мире — один из последних фильмов, пятисотдвадцатисерийный «Когда победа пополам» шел в двадцати четырех странах, не считая самой Мексики.

Мигель Габриэль де Фалья прославился не только фильмами, но и эксцентричными выходками, но благодаря его таланту и популярности мексиканцы предпочитали закрывать глаза на его сомнительные эскапады, а заодно — на полнейшее равнодушие к политике. Сделав головокружительную карьеру в Мексике, де Фалья совершенно неожиданно уехал в Калифорнию, в Голливуд, женившись там на американской суперзвезде Джоанне Маклохлен, прожил почти пять лет в Калифорнии и неожиданно для многих вернулся в Мексику вместе с молодой женой. Джоанна также отличалась эксцентричностью — ее биография, многократно перевранная, систематически публиковалась на страницах самых различных газет — от солидного «Нью-Йоркера» до бульварных изданий, специализирующихся на скандалах.

Вот как описывала биографию Джоанны калифорнийская «Вест Таймс»:

«Эта девушка очень молода, однако после восьмидесятисерийного фильма “Горячие ночи Сан-Диего” она привлекла всеобщее внимание. Джоанне нет и двадцати четырех лет, и в этом сериале она, можно сказать, сыграла саму себя — сексапильную дочку миллионера. Действительно, Джоанна родилась в очень богатой и известной семье. Ее отец был крупным продюсером, одним из самых известных на Тихоокеанском побережье, а родная тетка со стороны матери, небезызвестная Шерилин Хилтон стала одной из королев американского шоу-бизнеса. Джоанна росла необычайно избалованным ребенком, каждое ее желание было законом для родных. Когда пришло время учиться, ее отдали в престижную частную школу в Голливуде, где Джоанна занималась с детьми самых известных актерских династий. Но решение задач и чтение книг не очень-то привлекали девочку — гранит науки был явно не для нее. Куда интересней было бегать на свидания с мальчиками из других классов — особенно с теми, кто был старше. Однажды директор частной школы обнаружил Джоанну в мужском туалете, в обществе старшеклассника — девушка, даже не покраснев, объяснила, что они просто болтали о том о сем, а на вопрос директора, почему для беседы было избрано столь странное место, Джоанна, мило улыбнувшись, сказала, что там им наверняка никто не помешает заниматься тем, чем нравится…

За этот случай Джоанна была исключена из школы с формулировкой “за аморальное поведение”, но тот случай еще больше раззадорил ее.

В кино же она оказалась потому, что упросила своего давнего друга, известного режиссера Кайла Палмера сделать ей кинопробы. И хотя из тех первых проб ничего так и не вышло, восемнадцатилетней девушке почему-то очень захотелось стать киноактрисой, и притом — не просто киноактрисой, а суперзвездой. Кайл Палмер помог устроиться дочери своего давнего друга на учебу в один очень известный актерский колледж при Голливуде. Однако из двухгодичного курса Джоанна усвоила только одно — выглядеть сексапильно, что ей, по общему признанию, удавалось просто великолепно. Вероятно, именно поэтому Палмер и рискнул попробовать дебютантку в своем телесериале “Горячие ночи Сан-Диего”.

После успеха сериала Голливуд принялся вовсю эксплуатировать молодую актрису. В каждом новом фильме режиссер прежде всего предлагал ей раздеться, чтобы показать прекрасные груди (объемом в три фута полтора дюйма), а уже только потом давал читать сценарий и предлагал какую-нибудь роль.

Пожалуй, лучшей картиной Джоанны стала прошлогодняя — “Возвращение в Санта-Монику” — кстати, это была первая картина мужа, в которой она снималась. Джоанна сыграла невинно пострадавшую девушку, ставшую жертвой маньяка-хирурга. Скандал вокруг этой ленты (где, как говорили, должна была сняться одна известная голливудская дива, которая отказалась от участия, сочтя сериал “аморальным”) еще больше усилил популярность Маклохлен, и еще больше привлек внимание к персоне заезжего мексиканского режиссера де Фальи. Джоанну окрестили второй Шерон Стоун, и все ждали от нее очередных эротических фильмов. Но случилось совершенно неожиданное! Джоанна, внезапно разорвав уже подписанный контракт на фильм “Черный шелк” и отклонив массу привлекательных предложений, последовала вслед за де Фальей в Мексику, где намеревалась подписать долгосрочный контракт с никому неизвестной студией “Лопес продакшн”. Более того, она заявила на пресс-конференции, данной в Голливуде накануне отлета, что больше никогда и ни за что на свете не станет сниматься обнаженной в фильмах.

— Я докажу, что являюсь прекрасной актрисой и без обнаженных грудей!.. — Сказала по этому поводу Джоанна растерянным репортерам.

Как бы то ни было, а поклонники таланта Джоанны теперь находятся в раздумье. Удастся ли ей достичь чего-нибудь в Мексике, в стране, доселе не стоявшей на первых местах во всемирном кинематографическом рейтинге?..»

Так писали газеты. Что было тут правдой, а что — вымыслом, никто сказать не мог. Да, жена де Фальи действительно родилась в очень богатой калифорнийской семье, она действительно была очень избалована, и ее любовные похождения, во всяком случае — до знакомства с де Фальей были предметом всеобщего обсуждения. На самом деле, Джоанна выглядела очень сексуально, она любила нравиться мужчинам и знала в этом деле толк. К тому же, обладая безупречным вкусом — во всяком случае, по американским понятиям, Джоанна без особого труда умела обращать на себя внимание.

Впрочем, де Фалья был настолько поглощен своей работой — чтением сценариев, постановками (он по двенадцать часов проводил на съемочной площадке, не щадя ни себя, ни актеров, ни технический персонал), что на очередные слухи о приключениях своей молодой жены реагировал с мягкой улыбкой, считая их досужими домыслами.

Де Фалья твердо решил вернуться на родину — во-первых потому, что ему все меньше и меньше нравился Голливуд, он находил, что американская система съемок телесериалов далека от совершенства, ему просто надоело выполнять прихоти владельцев компаний и продюсеров. Во-вторых, де Фалья всегда мечтал работать в Мехико и снимать фильмы из мексиканской жизни. Он уже пробовал запустить подобные сериалы в Калифорнии, однако руководство компании, на которую он работал, решительно пресекало подобного рода попытки. Де Фалья был достаточно богатым человеком по американским стандартам и просто сказочно богатым — по мексиканским. И поэтому он решил, что наступил момент рискнуть. О Марии Лопес он был наслышан, причем — только с самой хорошей стороны. Он знал, что эта очаровательная женщина вышла из самых что ни на есть народных низов, что она всего в жизни достигла только благодаря своим таланту, упорству и трудолюбию, что она обладает безупречным вкусом — де Фалья, побывав однажды в Мехико на демонстрации ее моделей, пришел в неописуемый восторг.

Джоанна решила последовать за мужем в Мехико по нескольким причинам. Во-первых, ей до смерти опостылел Голливуд, опротивели все бывшие и настоящие поклонники. Во-вторых, она посчитала, что благодаря режиссерскому таланту де Фальи в Мексике она достигнет гораздо больших успехов, чем в Голливуде — а в таланты своего мужа Джоанна свято верила. В-третьих, двадцати четырехлетней женщине просто захотелось сменить обстановку, захотелось немного экзотики — а Мексика как раз и представлялась тем самым местом, где экзотики хоть отбавляй. Тем более, что столица Мексики находится в каких-то там нескольких часах лету от родной Калифорнии. И, наконец, Джоанна справедливо решила, что лучше работать пусть даже и Мехико, но под руководством одного только мужа, чем сносить в Голливуде идиотские пожелания многочисленных продюсеров, вкладывающих в тот или иной сериал деньги.

С де Фальей и его молодой женой был шапочно знаком граф де Аренсо — он случайно познакомился с этой любопытной парочкой, отдыхая несколько лет назад на одном из курортов в Калифорнии, неподалеку от которого и велись съемки знаменитого сериала «Возвращение в Санта-Монику». Графа очень заинтересовал сам де Фалья — может быть, дону Родриго было просто приятно встретиться в Соединенных Штатах с этим человеком, почти земляком. Как бы то ни было, но де Аренсо с удовольствием беседовал по вечерам с режиссером. Тем более, что оба они происходили из знатных фамилий — об этом свидетельствовала аристократическая приставка «де».

Вскоре граф отправился в Мехико, и на некоторое время забыл о существовании режиссера. Однако, несколько недель назад, узнав о новых замыслах Марии Лопес, быстро слетал в Америку и, возобновив знакомство, предложил Мигелю Габриэлю попытать счастья на исторической родине. Тот, не раздумывая, согласился — тем более, что у де Фальи было уже несколько месяцев простоя — то ему не нравились предлагаемые сценарии, то он не мог найти денег для осуществления своих замыслов.

Таким образом, этот творческий союз был выгоден всем — Мария Лопес обрела в лице де Фальи настоящего профессионала, а в лице его молодой жены Джоанны — потенциальную звезду экрана; сам де Фалья получил возможность работать в Мексике, чего он давно и желал, кроме этого, де Аренсо заверил режиссера, что Мария, как человек очень деликатный, не будет диктовать тому своих условий — Мария пообещала полную творческую самостоятельность. Ну, а Джоанна, таким образом, получила редкую возможность работать только под руководством мужа.

Де Фалья сразу же произвел на Марию и ее близких самое что ни на есть хорошее впечатление. Долговязый, сухопарый, с выступающими вперед скулами, с крупным носом и широким ртом он скорее походил то ли на англосакса, то ли на немца — но никак не на латиноамериканца. Мигель Габриэль всегда улыбался — отчасти потому, что к подобной манере держать себя его приучила долгая жизнь в Калифорнии, отчасти — потому, что он действительно был доволен своим возвращением на родину. Джоанна старалась держаться как можно более незаметней — однако, при всем своем желании, ей это не удавалось — слишком уж колоритной фигурой она была…

Поздоровавшись, де Фалья уселся поудобней в кресло и, вытащив из нагрудного кармана пиджака толстую дорогую сигару, с улыбкой посмотрел на Марию.

— Вы позволите?..

Мария улыбнулась в ответ.

— Да, конечно…

Де Фалья, щелкнув золотой зажигалкой — Мария успела заметить на блестящей плоскости изображение какого-то герба, — выдохнул струю ароматного дыма.

— Ну, как вы долетели?.. — поинтересовалась Мария — не только из вежливости, но еще и потому, что самолет с режиссером и его женой изрядно задержался из-за нелетной погоды.

Де Фалья поморщился.

— Спасибо, ничего… Правда Джоанна, — он кивнул в сторону жены, — она не очень-то любит самолеты, предпочитая им автомобили…

— Да, Мигель Габриэль, они ведь иногда разбиваются, — неожиданно заметила Джоанна.

Де Фалья развеселился.

— Серьезно?

— Ну да, — кивнула Джоанна.

— Ну, а машины тоже разбиваются, — заметил тот. — Процент риска гораздо больше…

— Во всяком случае, сидя за рулем, ты контролируешь ситуацию, — попыталась возразить Джоанна, — а сидя в кресле самолета, целиком и полностью зависишь от неизвестного тебе пилота…

— Контролируешь?.. — Переспросил де Фалья. — Особенно как ты, в позапрошлом году… Помнишь, как твой «порше» на полной скорости врезался большегрузный грузовик?

Действительно, однажды, возвращаясь по незнакомой дороге, Джоанна на полной скорости врезалась в необъятный «Мак» — грузовик междугородных перевозок. «Порше» девушки превратился в самый настоящий металлолом — де Фалья потом шутил, что автомобиль можно сдавать на выставку авангардного искусства. На удивление, Джоанна отделалась легкими ушибами, а водитель «Мака» (кстати, как потом установила патологоанатомическая экспертиза, он был пьян) погиб мгновенно.

— Контролируешь?.. — вновь переспросил де Фалья и, обернувшись к Марии, произнес: — Я всегда говорил, что нет ничего более опасного, чем автомобиль… особенно, в Соединенных Штатах, где машин гораздо больше, чем жителей…

Выслушав эту небольшую семейную перепалку, Мария поспешила сменить тему.

— Дон Мигель Габриэль, а где вы остановились?.. — Спросила она.

— Пока что в гостинице «Чарлтон», — ответил режиссер, а потом видно будет…

У де Фальи не было никакой недвижимости в Мексике — уезжая отсюда в Голливуд, он думал, что уезжает навсегда. Действительно, в свое время, прославившись в Мехико, он накупил уйму ненужного — ранчо, дома, земельные участки, но потом, справедливо посчитав, что работая в Голливуде, необязательно быть владельцем недвижимости, все это продал.

— В гостинице?.. — Удивилась Мария. — Но почему? Вам что, негде остановиться?

Причмокнув губами, де Фалья растерянно заулыбался и произнес:

— Да…

— Но почему?

Мигель Габриэль передернул плечами.

— Так получилось, — произнес он. — Я ведь никогда раньше не думал, что придется жить тут…

В разговор внезапно вступил Виктор:

— Подумать только!.. — Воскликнул он, — знаменитый режиссер, национальная гордость, и не имеет собственного пристанища в родной стране… Знаете что, может быть, вам стоит перебраться из гостиницы и пожить у нас?

Мария горячо поддержала это предложение мужа:

— Да, конечно… Дон Мигель Габриэль, почему бы вам действительно не переехать к нам? Наш дом очень большой, места хватит для всех…

Де Фалья, пожевав свою сигару, произнес:

— Вы знаете, это вряд ли удобно… Боюсь, что мы будем вас стеснять…

— Ну что вы!.. Мы сочтем это за честь!.. — Воскликнул Виктор.

Де Фалья принялся грызть сигару — это было признаком того, что он находится в явной нерешительности.

Еще бы!.. Приехать в город, в котором по-настоящему не был столько лет, только-только познакомиться с владелицей студии и тут же переселиться к ней — де Фалья пребывал в явном смущении.

Раздумья режиссера прервал Виктор:

— Короче, уважаемый дон Мигель Габриэль, хватит думать! Долой сомнения — вы ведь на родине, вы не в Америке… — Виктор, как и многие латиноамериканцы, питал некоторую неприязнь к богатому северному соседу. — Мы люди простые, и нам будет очень приятно, если сможем оказать такому замечательному человеку, такому талантливому кинематографисту как вы, столь малозначительную услугу…

Обернувшись к Джоанне, режиссер с некоторым сомнением спросил:

— Ну, что ты скажешь?

Девушка согласно кивнула.

— Да, конечно…

Вновь улыбнувшись, де Фалья потушил сигару и произнес:

— Что ж, мы переедем сегодня же…

— Вот и отлично, — подытожила Мария, — я сейчас же скажу, чтобы за вашими вещами отправили машину…

Когда вопрос о жительстве де Фальи и его жены был решен, Мария решила, что настал момент перейти к самому главному.

— Дон Родриго уже наверняка рассказал вам, чем мы собираемся заниматься — произнесла она. — Так что, если можно, выскажитесь по этому поводу.

Мигель Габриэль удивленно поднял брови.

— То есть…

— Ну, я хотела бы знать, что вы думаете о возможности производства здесь каких-нибудь телесериалов…

— А разве вы не будете мне сами заказывать то, что вам хотелось бы снять?.. — Удивленно поинтересовался режиссер.

— Нет, — кивнула Мария. — А почему это вас так удивляет?

— У нас в Голливуде все совершенно иначе, — задумчиво ответил де Фалья. — У нас тот, кто платит, тот и заказывает фильм…

— Но вы ведь не в Голливуде!.. — поспешно возразила Мария. — Кроме того, ваше имя, ваш талант… То есть, я хочу сказать, что я доверяю вам целиком и полностью, дон Мигель Габриэль…

Это было для де Фальи полнейшей неожиданностью. Да, он со слов графа де Аренсо знал, что будет пользоваться на «Лопес продакшн» относительной свободой, но что она будет простираться так широко, ему и в голову не могло прийти. Снимать то, что он хочет, на деньги кинокомпании и при этом не быть ни от кого зависимым? До подобного режиссер не мог додуматься даже в самых смелых мечтаниях…

— То есть, — медленно начал он, — то есть… Вы хотите сказать, что я смогу делать все, что только захочу? Что я волен… — Де Фалья так разволновался от слов Марии, что даже не мог подобрать подходящих выражений.

— Да, — произнесла Мария, — совершенно верно… А разве может быть как-нибудь иначе?

— Но у нас, в Голливуде, — вновь было начал Мигель Габриэль, но Виктор вновь перебил его:

— Дон Мигель Габриэль, поймите нас — мы ведь люди, малокомпетентные в этом деле… Мы попросили вас помочь — спасибо, что вы согласились… Мы целиком и полностью рассчитываем на ваши знания, на ваш профессионализм, на авторитет…

— Вы хотите сказать, что я буду получать деньги под свой собственный проект?.. — Все еще не веря в слова Виктора и Марии, произнес де Фалья.

— Именно!.. — Воскликнула Мария. — Именно так!.. Может быть вам это не подходит?

— Почему же, — поспешил с ответом де Фалья, — почему же… но я никогда не слышал, чтобы хоть одна кинокомпания в мире работала по таким принципам…

— У нас все будет построено на полнейшем доверии, — продолжала Мария, — во всяком случае, и я, и Виктор, и все мои близкие, которые будут участвовать в этом проекте, хотят, чтобы было именно так…

У де Фалья просто не находилось слов, чтобы выразить свою признательность.

— Миссис Лопес, — взволнованно произнес он, то и дело путая американские обращения с мексиканскими, — миссис Лопес… Извините — донна Мария, я так признателен вам… Это — как раз то, о чем только может мечтать любой режиссер…

— Вот и отлично, — произнесла Мария удовлетворенно. — Значит, мы договорились…

Джоанна, которая слушала весь этот разговор, тоже была немало удивлена.

«Неужели это действительно так?.. — Подумала она. — Может быть, эта мексиканка просто хочет нас обмануть? Может быть, тут подстроена какая-нибудь ловушка?.. Что-то не верится, что она согласна вот так вот, запросто, выложить кругленькую сумму за фильм… Это же огромные деньги!.. Впрочем, вполне возможно, что она говорит правду… Тем более, что она никогда прежде не соприкасалась с подобного рода бизнесом… Одно дело — быть модельером, а другое — снимать телесериалы… Впрочем, пока еще рано выносить какие-либо суждения…»

Наконец, придя в себя, де Фалья перешел к главному вопросу.

— Граф де Аренсо сказал мне, что вы собираетесь заняться телесериалами — так называемыми «мыльными операми», — сказал он.

— Да, — ответила Мария. — Кстати: я прекрасно понимаю значение термина «мыльные оперы», однако никак не могу понять, откуда такое странное название? Неужели кинематограф может быть связан с мылом?

Де Фалья улыбнулся.

— Может, да еще как. Только тут дело не в кинематографе.

— А в чем же тогда?.. — Поинтересовался Виктор. — Простите, дон Мигель Габриэль, но вы не могли бы объяснить, откуда взялось столь непонятное название?

Де Фалья поудобней уселся в кресле.

— Охотно, — согласился он. — Правда, мой рассказ займет достаточно много времени… Если вы располагаете временем и желанием выслушать меня…

Все присутствующие согласно закивали.

— Конечно, конечно…

И де Фалья начал свой рассказ:

— «Мыльные оперы» — это чисто американское изобретение. И берет этот термин начало не с кинематографа, а с радио. Когда-то, в тридцатые годы, почти никто не слушал радио днем. Тогда-то одна мыловаренная компания ухватилась за идею, и принялась делать специальные передачи для домашних хозяек, занятых приготовлением обеда. Отсюда и название…

— От мыловаренных компаний, — неожиданно перебил де Фалью Диего — все предыдущее время он, сидя напротив Джоанны, не сводил с нее глаз.

Режиссер утвердительно покачал головой.

— Да, именно так. Так было положено начало «мыльным операм», — продолжил он, — и теперь они передаются практически всеми радиостанциями Соединенных Штатов от двенадцати до четырех часов каждый день с понедельника и до пятницы. Каждая обычно длится пятнадцать-двадцать минут. Самая известная «мыльная опера» — «Любовь Элен Трент». Главная героиня — мисс Трент — обыкновенная, средняя американская девушка. Она никогда не стареет — возрастной потолок в свои тридцать два года она ни разу не перешагнула за последние двадцать лет.

— Неужели эту передачу слушают столько времени? — удивилась Мария.

— Слушают, да еще как!.. — Воскликнул де Фалья. — Студии, которые транслируют «Любовь мисс Трент», буквально завалены письмами от благодарных домохозяек. Они просто уверены, что главная героиня — действительно реальное лицо. Слушательницы постоянно советуют главной героине, как именно она должна поступать в той или иной ситуации. Кстати, многие пожелания слушательниц обязательно учитываются при подготовке следующей радиосерии…

— А на телевидении?.. — Вновь перебил де Фалью Диего.

— Тот же самый принцип, — ответил ему де Фалья, — только вместо радиоинсценировки — видеоряд. В Голливуде выпускается масса телесериалов, с учетом любых вкусов.

— И пожелания тех или иных зрителей тоже учитываются при съемках последующей серии?.. — Спросила режиссера Мария.

— Конечно. — Улыбнулся Мигель Габриэль. — Это напоминает радиопрограмму, в которой песенный репертуар заказывают слушатели… Только с той разницей, что в данном случае заказывают не репертуар, а, с учетом действующих героев — дальнейшее продолжение событий.

— Значит, вы хотите сказать, что нам следует поступать подобным же образом? — Поинтересовался Виктор.

— Да, конечно. Интересы зрителей надо уважать… — сказал де Фалья, поудобней устроившись в кресле, вытянул свои длинные ноги, обутые, несмотря на нестерпимую жару, в кожаные туфли с закрытым верхом. — Тем более, что это самый простой способ добиться популярности.

Виктор и Мария, равно как и все остальные присутствующие при этой беседе, смотрели на де Фалью с нескрываемым уважением. Все, кроме Диего — того, судя по всему, больше интересовала жена знаменитого режиссера. Диего пялился на Джоанну с таким нескрываемым любопытством, что Мария, случайно перехватив не совсем скромный взгляд брата, только поморщилась.

— Значит, — продолжал де Фалья, — насколько я понимаю, вы хотите делать именно «мыльные оперы»?

Мария согласно закивала.

— Да, да… Только мне кажется, что наши телесериалы должны быть не настолько американскими…

Де Фалья замахал руками.

— Ни слова больше!.. — Воскликнул он. — Именно это я и хотел сказать сам!..

Мария, которая никак не ожидала такой экспансивности от знаменитого режиссера, замолкла на полуслове и с немым удивлением посмотрела на собеседника.

— Ни слова больше!.. — Продолжал тот. — Вы знаете, для меня этот вопрос — самый болезненный! Я сам долго думал, как бы с вами объясниться по этому поводу. Мне и самому не очень-то хочется работать по-американски, по голливудским стандартам — я имею в виду не технику — а в Голливуде она просто совершенна. Я имею в виду только то, что наши фильмы должны быть… как бы это выразиться поточнее…

— Народными, — подсказала Мария.

Де Фалья щелкнул пальцем.

— Вот именно, это я и хотел сказать!.. — воскликнул он. — Я против того, чтобы Мексика вконец американизировалась. Тем более, мне совершенно не хочется, чтобы я сам принимал в этом участие.

— Вот и договорились, — улыбнулась Мария. — Значит, мы в общих чертах понимаем, что надо каждому из нас?

— Несомненно, — де Фалья взял чашечку горячего кофе, которую поставила перед ним Рита.

— Тогда, может быть, стоит перейти к технической стороне дела?.. — Предложил Виктор. — Или, может быть, отложим на другое время… Вы все-таки с дороги, устали, вам надо немного отдохнуть…

— Нет, что вы, я и Джоанна в прекрасной форме, — запротестовал режиссер. — И мы готовы говорить с вами о чем угодно и прямо сейчас. Поверьте, мне это доставляет огромное удовольствие. Я говорю об общении с вами… Это не комплимент, это действительно так!.. — Воскликнул де Фалья.

— Что ж, — произнесла Мария, поднимаясь со своего места, — в таком случае, давайте пройдем в соседнюю комнату. Мой сын, — Лопес кивнула в сторону Хосе Игнасио, — который, кстати, будет отвечать за юридическую сторону проекта, уже подготовил все необходимые документы…

Допив свой кофе, Мигель Габриэль отставил чашку и проследовал за Марией и ее близкими. За де Фальей бесшумной тенью скользнула Джоанна, провожаемая нескромным взглядом Диего.