"В" - значит вторжение

9

В субботу, ближе к вечеру, я присоединилась к Генри и Шарлотте, чтобы нарядить елку.

Я отказалась от яичного ликера, который, как известно, содержит сногсшибательное количество калорий, не говоря о жире и холестерине. Рецепт Генри требовал стакан сахара, литр молока, десять больших яиц и два стакана взбитых сливок. Он приготовил безалкогольную версию, что позволяло гостям добавлять бурбон или бренди по вкусу.

К моменту моего прихода гирлянда была протянута между ветвями, а Рози уже успела прийти и уйти. Она приняла стакан ликера, а потом отправилась в ресторан, где ее диктаторское присутствие требовалось на кухне.

Генри, Вилльям, Шарлотта и я разворачивали и восхищались елочными игрушками, большинство из которых были в семье Генри много лет. Когда игрушки были развешены, Вилльям с Генри затеяли ежегодный спор о том, как вешать мишуру. Вилльям считал, что нитки нужно вешать по одной, а Генри думал, что эффект будет более натуральным, если мишуру набросать, чтобы она легла живописными скоплениями. Сошлись на том и другом понемножку.

В 8.00 мы прошли полквартала до таверны Рози. Вилльям пошел работать за барной стойкой, что оставило стол Генри, Шарлотте и мне.

Я не обращала внимания, кто сколько выпил, что могло, или не могло объяснить то, что последовало. В меню в тот вечер был обычный странный ассортимент венгерских блюд, многие из которых Рози заранее заявляла как наш свободный выбор.

Пока мы ждали, я обратилась к Генри:

— Я видела свет в доме Гаса, так что я подумала, что вы с Мелани встретились утром, после того, как я ушла на работу.

— Да, и я нашел ее энергичной и эффективной. Она привыкла разбираться с проблемами, живя в Нью-Йорке, так что знает, как делать дела. Мы были в Роллинг Хиллс к девяти пятнадцати. Конечно, там не было никаких следов лечащего врача, и было невозможно выписать Гаса без его санкции. Каким-то образом Мелани умудрилась заловить его и получить его подпись. Она все провернула так быстро, что мы вернулись с Гасом в его дом к одиннадцати.

— Она нашла, где остановиться?

— Она зарегистрировалась в «Причале» на Кабана. Она еще накупила продуктов и взяла напрокат инвалидное кресло. Его уже доставили, и она катала Гаса по улице сегодня днем.

Ему повезло с племянницей.

Я хотела что-то сказать в ответ, когда заговорила Шарлотта.

— Кто построил этот ряд домов в вашем квартале? Они очень похожи друг на друга.

Генри повернулся и посмотрел на нее, слегка обескураженный сменой темы.

— Не совсем. Наши с Гасом дома одинаковые, но дом рядом со свободным участком и дом Мозы Ловенштейн совсем другие. Может быть, их построили в одно и то же время, но с изменениями, которые были сделаны за прошедшие годы, трудно судить о первоначальной планировке.

Мы с Генри обменялись взглядом, которого Шарлотта не заметила. Она явно сводила разговор к недвижимости. Я надеялась, что ее вопрос был случайным, но, видимо, она продвигала свои идеи.

— Я так понимаю, что имена архитекторов неизвестны?

— Нет, насколько я знаю. В течение многих лет строители покупали участки и строили то, что полегче и подешевле. А почему ты спрашиваешь?

— Я думала об ограничениях, касающихся домов старше пятидесяти лет. Если дом не имеет исторической ценности, покупатель может его снести и построить что-нибудь другое. В противном случае, вы более или менее ограничены планировкой, что снижает потенциал.

— К чему это все? Никто из моих соседей не проявляет никакого интереса к продаже.

Шарлотта нахмурилась.

— Я понимаю, но учитывая преклонный возраст домовладельцев, некоторые дома все равно будут выставлены на продажу, например, дом Гаса.

— И?

— Что случится, когда он умрет? Мелани понятия не имеет, как продавать этот дом.

Я бросила еще один взгляд на Генри, который старался сохранить спокойствие. За семь лет нашего знакомства я всего пару раз видела, чтобы он выходил из себя, и его манеры неизменно были мягкими. Он даже не смотрел в ее сторону.

— И что ты предлагаешь?

— Я ничего не предлагаю. Я говорю, что кто-то из другого штата может неправильно понять ситуацию и недооценить рыночную стоимость.

— Если Гас или Мелани озаботятся этим вопросом, я дам им твою визитку, и можешь бросаться на помощь.

Шарлотта посмотрела на него.

— Что?

— Я не понял, что ты была здесь, чтобы культивировать клиентов. Ты планируешь окучивать район?

Генри имел в виду практику агентов недвижимости по работе в отдельных районах — рассылать рекламные листы, обзванивать жителей, сажать семена в надежде пожать продажи.

— Конечно, нет. Мы уже обсуждали этот вопрос, и ты ясно дал понять, что не одобряешь.

Если я тебя чем-то обидела, это не входило в мои намерения.

— Я уверен, что не входило, но это действительно кажется бессердечным — оценивать стоимость домов, исходя из смерти людей, которых я знаю много лет.

— Ой, ради бога, Генри. Здесь нет ничего личного. Люди умирают каждый день.

Мне самой семьдесят восемь, и я думаю, что планирование в вопросах недвижимости очень важно.

— Несомненно.

— Не нужно говорить таким тоном. Кроме всего прочего, есть еще налоги. А как насчет наследников? Для большинства людей дом — это наибольшая ценность, которой они владеют, что верно в моем случае. Если я не имею понятия о стоимости дома, как я смогу честно поделить его между наследниками?

— Я уверен, что ты все высчитала до пенни.

— Я не говорила буквально. Я говорила о среднем человеке.

— Гас — не такой средний, как ты, должно быть, думаешь.

— Господи, откуда вся эта враждебность?

— Это ты начала. Мы с Кинси говорили совершенно о другом.

— Ну, извините, что прервала. Ясно, что ты надулся, но я ничего не сделала, просто высказала свое мнение. Не понимаю, чего ты боишься.

— Я не хочу, чтобы мои соседи думали, что я помогаю торговым агентам.

Шарлотта взяла свое меню.

— Я вижу, что это тема, насчет которой мы не можем прийти к согласию, так почему бы нам не оставить ее в покое?

Генри тоже взял свое меню и раскрыл его.

— Я бы это приветствовал. А теперь мы можем поговорить о чем-нибудь другом.

Я почувствовала, что краснею. Это было как препирательство женатой пары, за исключением того, что эти двое не были так близко связаны. Я думала, что Шарлотта будет обижена его тоном, но она и глазом не моргнула.

Момент миновал. В остальном обеденном разговоре не было ничего выдающегося, и вечер, казалось, закончился на приятной ноте.

Генри проводил Шарлотту до машины, и пока они прощались, я раздумывала, упоминать ли конфликт, но решила, что это не мое дело. Я знала, что делало Генри таким чувствительным к предмету. В возрасте восьмидесяти семи лет он должен был думать о финансовых аспектах своей собственной кончины.

После того, как Шарлотта уехала, мы пошли домой.

— Наверное, ты думаешь, что я зашел слишком далеко.

— Ну, я не думаю, что она настолько корыстна, как ты предположил. Я знаю, что она сосредоточена на своей работе, но она не бесчувственная.

— Я рассердился.

— Да ладно, Генри. Она не хотела ничего плохого. Она верит, что люди должны знать стоимость своих домов, и почему нет?

— Наверное, ты права.

— Дело не в том, кто прав. Дело в том, что если ты хочешь проводить с ней время, нужно принимать ее такой, как она есть. А если ты не собираешься больше ее видеть, тогда зачем ссориться?

— Думаешь, я должен извиниться?

— Как хочешь, но это не помешает.

В конце дня в понедельник я договорилась встретиться с Лизой Рэй, чтобы обсудить ее воспоминания об аварии, за которую ее судят.

Адрес, который она мне дала, был новым кондоминиумом, построенным в Колгейте, серия каркасных таунхаусов, стоящих плечом к плечу, группами по четыре штуки. Там сочетались шесть разных стилей и четыре типа строительных материалов: кирпич, каркасные рамы, бутовый камень и штукатурка. Я подумала, что шесть разных типов планировки и сочетание разных строительных элементов делают каждую квартиру уникальной. Квартиры были построены в разных комбинациях — некоторые со ставнями, некоторые с балконами, некоторые с двориками впереди. Каждая четверка стояла на площадке хорошо ухоженного газона. Там были кусты, цветочные клумбы и маленькие деревца, которые не достигнут зрелости еще сорок лет.

Вместо гаражей жители ставили свои машины под навесами, которые располагались горизонтальными рядами между таунхаусами. Большинство парковочных мест пустовало, потому что люди еще не вернулись с работы. Я не заметила никаких признаков наличия детей.

Я нашла номер дома Лизы и остановилась на улице перед ним. Ожидая, пока она откроет дверь, я протестировала воздух и не обнаружила запахов готовящейся еды. Возможно, еще слишком рано. Я представила себе, как соседи возвращаются домой между пятью тридцатью и шестью. Ужин будет доставлен машинами с надписями на крышах или вытащен из морозилки, в коробках с яркими фотографиями блюд и инструкциями по приготовлению, напечатанными таким мелким шрифтом, что придется надевать очки.

Лиза Рэй открыла дверь. Ее темные волосы были коротко подстрижены и вились от природы, что представляло собой ореол идеальных кудряшек. У нее было свежее личико, большие голубые глаза и веснушки, как крошечные пятнышки бежевой краски на переносице.

На ней были черные туфли без каблуков, колготки, красная юбка в клетку и красный свитер с короткими рукавами.

— Ой, вы рано. Вы — Кинси?

— Да, это я.

Лиза впустила меня, говоря:

— Я не ожидала, что вы придете так точно. Я только что вошла в дом с работы, и мне хотелось бы избавиться от этой одежды.

— Конечно. Не спешите.

— Я вернусь через минуту. Садитесь.

Я вошла в гостиную и устроилась на диване, пока Лиза поднималась наверх через ступеньку.

Из документов я знала, что ей двадцать шесть, она учится в колледже и работает двадцать часов в неделю в бизнес-офисе в больнице Санта-Терезы.

Квартира была небольшой. Белые стены, бежевое ковровое покрытие, которое выглядело новым и пахло химикатами. Мебель была смесью находок на гаражных распродажах и предметами, которые она, возможно, позаимствовала дома. Два разных кресла, оба обитые фальшивой леопардовой драпировкой стояли по бокам дивана в красную клеточку, а кофейный столик заполнял место посередине. Маленький деревянный обеденный стол и четыре стула располагались в дальнем конце комнаты, с проходом в кухню справа.

Перебрав журналы на кофейном столике, я выбирала между последними номерами «Гламура» и «Космополитена». Остановилась на «Космополитене» и открыла его на статье о том, что мужчинам нравится в постели. Какие мужчины? В какой постели? У меня не было близких отношений с мужчинами с тех пор, как Чини покинул мою жизнь. Я собралась подсчитать точное количество недель, но идея повергла меня в депрессию до того, как я начала считать.

Лиза вернулась через пять минут, спустившись по лестнице в джинсах и толстовке с логотипом университета Санта-Терезы. Она села в одно из кресел.

Я отложила журнал.

— Вы там учились? — спросила я, указав на ее толстовку.

Лиза взглянула вниз.

— Это моей соседки. Она там работает секретарем. Я учусь в городском колледже, на техника-рентгенолога. В больнице очень меня поддерживают, практически разрешают работать, когда я хочу. Вы говорили со страховой компанией?

— Кратко. Вышло так, что я была раньше связана с «Калифорнией Фиделити», так что я знаю

Мэри Беллфлауэр. Я разговаривала с ней несколько дней назад и она, в основном, рассказала мне о деле.

— Она хорошая. Она мне нравится, хотя мы с ней совершенно несогласны по поводу этого дела.

— Я так и поняла. Я знаю, что вы это делали уже полдюжины раз, но не могли бы вы рассказать, что произошло?

— Конечно. Я не возражаю. Это было в четверг, как раз перед выходными на День памяти.

У меня в этот день не было занятий, но я приехала в колледж, чтобы поработать в компьютерной лаборатории. Закончив, я села в свою машину на стоянке. Доехала до выезда, собираясь повернуть налево, на Палисад драйв. Движение было не очень сильное, но я включила сигнал и ждала, когда проедут несколько машин. Я увидела машину Фредриксонов, наверное, за двести метров. Он ехал, включил правый поворотник и снизил скорость, так что я поняла, что он поворачивает туда же, откуда я выезжаю. Я взглянула направо и убедилась, что там никого нет, перед тем как поехать. Я уже начала поворачивать, когда поняла, что он едет быстрее, чем я думала. Я попыталась увеличить скорость, надеясь убраться с дороги, но он врезался в меня. Это чудо, что я осталась жива. Водительская дверь была здорово помята.

Удар отбросил мою машину метров на пять. Моя голова откинулась вправо, а потом стукнулась о стекло с такой силой, что оно разбилось. Я до сих пор хожу к хиропрактику из-за этого.

— В докладе написано, что вы отказались от медицинской помощи.

— Ну, конечно. Как ни странно это звучит, в тот момент я чувствовала себя нормально. Может быть, я была в шоке. Конечно, я огорчилась, но у меня не было никаких конкретных медицинских жалоб. Ничего сломанного или кровоточившего. Я знала, что у меня был большой синяк на голове. Парамедики думали, что мне нужно показаться в больнице, но они сказали, что это мой выбор. Они быстро проверили меня, чтобы убедиться, что я не страдаю потерей памяти, у меня не двоится в глазах и что там еще их заботит, когда речь идет о вашем мозге. Они настойчиво порекомендовали обратиться к своему врачу, если что-нибудь появится. Ничего не было до следующего дня, пока у меня не разболелась шея. Все планы на выходные пришлось отменить. Я весь день пролежала в мамином доме, прикладывая к шее лед и глотая просроченные обезболивающие, которые ей выписал дантист пару лет назад.

— А что насчет Глэдис?

— У нее была истерика. К тому времени, когда мне удалось открыть дверцу, ее муж уже был снаружи, в своем инвалидном кресле и кричал на меня. Она верещала и рыдала, как будто бы помирает. Я сразу подумала, что она притворяется. Я обошла вокруг, взглянула на обе машины, чтобы получить впечатление об ущербе, но меня начало так трясти, что я боялась, что потеряю сознание. Я вернулась в машину и села, опустив голову между колен. Тогда и появился этот старик и подошел, чтобы посмотреть, что со мной. Он был хороший. Он просто похлопывал меня по руке и говорил, что все в порядке и волноваться не о чем, что я не виновата. Я знаю, что Глэдис услышала его, потому что вдруг она начала театрально падать и фальшиво стонать и всхлипывать. Я видела, как она старается, точно как моя трехлетняя племянница, которая может вызвать у себя рвоту, если что-то не по ней.

Старик подошел к Глэдис и помог ей подняться. Потом у нее начался припадок. Я не имею этого в виду буквально, но я знаю, что она притворялась.

— В отчете скорой помощи другая картина.

— Ой, ради бога. Я не сомневаюсь, что она ударилась, но она выдаивает из ситуации все возможное.

Вы с ней говорили?

— Пока нет. Я ей позвоню, и посмотрим, согласится ли она. Она не обязана.

— Это не будет проблемой. Глэдис не упустит шанс рассказать свою версию. Вам надо слушать ее в присутствии копа.

— Погодите минутку. А кто вызвал полицию?

— Не знаю. Я думаю, что кто-то услышал столкновение и набрал 9-1-1. Полиция и парамедики приехали почти одновременно. К тому времени там остановилась пара других машин. И женщина вышла из своего дома через дорогу. Гладис так стонала, будто умирает от боли, и парамедики начали с нее. Подошел коп и спросил меня, что случилось. Тогда я поняла, что старика, который помог мне, уже не было. Потом Глэдис вкатили в машину скорой помощи, пристегнутую к носилкам, с закрепленной головой. Я уже тогда должна была понять, в какие неприятности вляпалась. Я чувствовала себя ужасно, потому что никому не желаю боли и страданий. И в то же время я думала, что ее поведение было фальшивкой, представлением чистой воды.

— Согласно докладу полиции, вы были виноваты.

— Я знаю, что там говорится, но это просто смешно. По закону, у них было право проезда, так что технически я виновата. Когда я первый раз увидела их машину, она еле тащилась.

Я клянусь, что она делала не больше пяти километров в час. Он врубил газ, когда понял, что может поймать меня до того, как я закончу поворот.

— Вы говорите, что он ударил вас нарочно?

— Почему нет? Перед ним была отличная возможность.

Я потрясла головой.

— Я не понимаю.

— Чтобы получить страховку, — сказала Лиза нетерпеливо. — Посмотрите сами. Глэдис работает сама на себя, так что у нее, наверное, нет долговременной медицинской страховки и страховки по инвалидности. Какой отличный путь поддержать себя на старости лет, отсудив у меня кучу денег.

— Вы это точно знаете?

— Что у нее нет страховки по инвалидности? Нет, точно я не знаю, но готова поспорить.

— Не могу себе представить. Как Миллард мог быть уверен, что она переживет столкновение?

— Ну, он не так уж быстро ехал. Относительно. Не сто километров в час. Он должен был знать, что никто из нас не погибнет.

— Все равно рискованно.

— Может быть, все зависит от ставок.

— Правда, но мошенничества с автомобильной страховкой обычно хорошо организованы и включают больше одного человека. Одна машина может стукнуть в зад другую, но все это подстава. «Жертва», адвокат и врач все в сговоре. Не могу поверить, что Глэдис или Миллард являются частью чего-то подобного.

— Им не обязательно быть. Он мог прочесть об этом в книге. Не нужно быть гением, чтобы понять, как все подстроить. Он увидел шанс получить большие деньги и действовал по наитию.

— Как мы собираемся это доказать?

— Найдите старика, и он вам расскажет.

— Почему вы так уверены, что он видел столкновение?

— Он должен был, потому что я помню, что видела его, когда подъезжала к дороге. Я не обратила особого внимания, потому что смотрела на дорогу впереди.

— Где вы его видели?

— На противоположной стороне Палисад.

— И что он делал?

— Не знаю. Думаю, он ждал, чтобы перейти через дорогу, так что он должен был увидеть их машину в то же время, что и я.

— Сколько ему лет, по-вашему?

— Что я знаю о стариках? У него были белые волосы и коричневая кожаная куртка, старая и потрескавшаяся.

— Вы можете вспомнить что-нибудь еще? На нем были очки?

— Я не помню.

— Что насчет формы его лица?

— Вроде, длинное.

— Бритое?

— Думаю, что да. У него точно не было бороды, но усы могли быть.

— Родинки, шрамы?

— Ничем не могу помочь. Я была расстроена и не обращала особого внимания.

— Как насчет роста и веса?

— Он казался выше меня, а у меня метр шестьдесят семь, но он не был толстым или худым, как жердь. Извините, что не могу быть точнее.

— А что насчет рук?

— Ничего, но я запомнила его обувь. Это были старомодные черные кожаные ботинки на шнурках, похожие мой дедушка носил на работу. Знаете такие, с дырочками вокруг подъема?

— Знаю.

— Они были нечищены, и подметка на правом отрывалась.

— У него был какой-нибудь акцент?

— Я не заметила.

— А как насчет зубов?

— Плохие. Желтые, как будто он курит. Я забыла об этом.

— Что-нибудь еще?

Она помотала головой.

— Что насчет ваших повреждений, кроме шеи?

— В начале были головные боли, но потом прошли. Шея все еще болит, и это сказывается на спине. Я пропустила два дня на работе, но больше ничего. Если я сижу какое-то время, то приходится вставать и походить. Думаю, что мне повезло, что легко отделалась.

— Это точно.

В течение следующей недели у меня не было случая поговорить с Мелани, но Генри информировал меня о ее проблемах с Гасом, колючий нрав которого проявлялся во всей красе. Дважды, ранним утром, я видела, как она приезжала из своего мотеля. Я знаю, что она оставалась допоздна, ухаживая за ним. Наверное, я должна была пригласить ее к себе на бокал вина или напомнить о ее обещании угостить меня обедом. Лучше всего было бы приготовить питательную запеканку, предоставив таким образом еду для них двоих, в манере доброй соседки.

Но разве это похоже на меня? Я этого не сделала по следующим причинам:

1. Я не умею готовить.

2. Я никогда не была дружна с Гасом, и мне не хотелось быть вовлеченной в турбулентность, которая его окружала.

Я замечала, что люди, рвущиеся спасать кого-то, обычно вызывают раздражение, без малейшего эффекта для человека, нуждающегося в помощи. Вы не можете спасти других от самих себя, потому что те, кто делает вечную неразбериху из своей жизни, не любят, когда вы вторгаетесь в созданную ими драму. Они хотят вашего «ах ты, бедняжка» сочувствия, но не хотят ничего менять. Это истина, которой я, кажется, никогда не научусь.

Проблема в этом случае была в том, что Гас не создавал неприятностей. Он открыл окно, и они вползли.

Генри рассказал, что в первые выходные, когда Гас был дома, директор Роллинг Хиллс порекомендовал сиделку, которая согласилась поработать по восемь часов в субботу и в воскресенье. Это освободило Мелани от наиболее неприятных медицинских и гигиенических процедур, и в то же время предоставило Гасу еще один предмет для издевательств, когда у него портилось настроение, что оно делало каждый час.

Еще Генри сказал, что Мелани не получила ни одного ответа на свои объявления в газете.

В конце концов, она связалась с агенством и встречалась с потенциальными компаньонками, надеясь найти кого-нибудь, чтобы заполнить брешь.

— Нашла она кого-нибудь?

— Не совсем. Пока что, она выбрала трех. Две из них не выдержали до конца дня. Третья продержалась дольше, но ненамного. Он так орал на нее, что у меня во дворе было слышно.

— Наверное, я должна была предложить помощь, но решила, что лучше не буду, если только научусь справляться с чувством вины.

— Ну и как, справляешься?

— Довольно хорошо.